Она вошла, совсем седая, Устало села у огня, И вдруг сказала «Я не знаю, За что ты мучаешь меня. Ведь я же молода, красива, И жить хочу, хочу любить. А ты меня смиряешь силой И избиваешь до крови. Велишь молчать? И я молчу, Велишь мне жить, любовь гоня? Я больше не могу, устала. За что ты мучаешь меня? Ведь ты же любишь, любишь, любишь, Любовью сердце занозя, Нельзя судить, любовь не судят. Нельзя? Оставь свои „нельзя“. Отбрось своих запретов кучу, Cейчас, хоть в шутку согреши: Себя бессонницей не мучай, Сходи с ума, стихи пиши. Или в любви признайся, что ли, А если чувство не в чести, Ты отпусти меня на волю, Не убивай, а отпусти». И женщина, почти рыдая, Седые пряди уроня, твердила:
ДВЕРЬ ДЛЯ СЧАСТЬЯ. Когда не стало отца, Мише только исполнилось шестнадцать лет. Он был самым старшим в их большой семье. Кроме него с мамой остались три младшие сестры и четверо братьев. Младшему, Стёпке, было всего полтора года. Миша никогда не мог понять, зачем мама с папой родили столько детей? Зарплата у отца, который работал в посёлке простым электриком, была совсем небольшая, мама после декретов на работу выходить не успевала, уходила в очередной. Одежду передавали по наследству по три-четыре раза, а зачастую она попадала в семью уже далеко не новой, кто-то сердобольный приносил после своих детей. Сладостей почти не видели, за исключением новогодних подарков, принесенных из садика и
ОТДАЙТЕ МЕНЯ В ДЕТДОМ! О гибели старшего брата Саше сообщили по телефону. С Сергеем он был в последнее время не очень близок, жили они в разных городах, созванивались редко. Саша постоянно был занят, много работал, часто ездил по командировкам, а Сергей после того, как двенадцать лет назад его жена умерла при родах, стал необщительным, замкнулся в себе, казалось, он и жить больше не хотел, только сын Марк его и держал на этом свете. Мальчик рос избалованным, отец никогда ничего ему не запрещал, покупал даже самые дорогие вещи, стоило только Марку попросить. Всё из-за чувства вины: перед сыном за то, что не мог дать ему такого же внимания и нежности, как дала бы мама и перед умершей женой, з