Геня Моисеевна жила в абсолютно правильном месте: между старой аптекой и кладбищем. Она часто говорила: «Тем дамам, которым не помог универмаг на станции и аптека, но кому еще рано на кладбище, по дороге надо завернуть ко мне. Я сошью им такой лифчик и такой корсет, что у них не потемнеет в глазах, а жизнь заиграет новыми красками».
Геня Моисеевна Шахнель шила лучшие бюстгальтеры по всей Казанской железной дороге, и у нее не было отбоя от клиентов даже из Москвы. Геня так давно и так уверенно набила руку на чужой груди, что, не стесняясь, пришивала на свои изделия бирку «Шахнель», где вместо «х» был цветочек и получалась поперхнувшаяся Шанель.
Если находился отважный камикадзе и глумливо
Меня зовут Брусилов Андрей Иванович. Я родился в 1969, а умер в 2010 году. Я прожил на свете сорок один год и два месяца. Вернее, прожил я восемь месяцев, а существовал в теле тридцать девять с половиной лет – ровно до того дня, как узнал, что у меня рак. Теперь я умер и решил предупредить тех, кто это прочитает, чтобы и они не прожили большую часть жизни так же бессмысленно, как это сделал я.
Родился я в далеком 1969 году. Рос, жил «как все». Это страшное словосочетание, которым, как правило, и обозначается жизнь без смысла. Я был не хуже и не лучше всех моих знакомых. Служил в армии, окончил строительный университет, женился, в девяностых начал заниматься бизнесом. Мечтал о своем доме.
ЖИВОТ У Пятаченко вдруг начал расти живот. Он и так был не худенький. А тут пузо прямо на нос лезет. - Пива надо лопать меньше, - ехидно сказала ему жена Амалия. - Да чего ты ерунду болтаешь, я его сколько пил, столько и пью, - слабо парировал Пятаченко. Но на всякий случай теперь вместо ежедневных трех литров стал выпивать полтора. А живот знай себе растет. Тогда Пятаченко перестал закусывать пиво чипсами. Но живот распухал как на дрожжах. - Сходи-ка к эндокринологу, - сказала слегка обеспокоенная Амалия. – У тебя, похоже, что-то с обменом веществ. Врач посмотрел анализы, помял Пятаченко кадык, живот, сделал испуганные глаза, да и говорит: - Это вам, больной, не ко мне надо. Потому ка
С продавщицей хачапурошной у нас каждый день новые игры.
Я люблю смотреть на витрину с блестящими от масла пирожками, меня это интересует, как искусство, как арт-объект.
Внутрь мне это не надо. Просто, знаете, как бывшие курильщики просят, чтоб на них подымили, вот так и я. Ну не просить же, чтоб на меня подули хачапурным ветром изо рта, да?
Поэтому глазами делаю блым-блым восхищения.
А продавщица хииитрая, продавщица опытная. Она меня сразу заприметила. И как только я начинаю таращиться и пускать слюни, она сразу резко распахивает окно. Так рыбу подсекают, хоба!
И мы начинаем говорить противными сладкими голосами:
- Ой, здравствуйте вам.
- Ой, опять вы, красивая высокая богатая худая очка