Эрзяне - Эрзят ...

Мордва никогда не подведут и в беде не бросят, 🤗

lv_0_20240424193125.mp4

video_3156719569584.mp4

"Пасхальный звон" в Атяшеве с участием Марины Атласовой, Ирины Котиной, отца Евгения Самаркина!

VID-20240512-WA0009.mp4

Путешествие в глубинку Схватка посреди поля Доярка Антонина Грошева одолела напавшего на нее матерого волка В некогда большом и затерявшемся среди лесов селе Шейн-Майдан осталось не более 70 жителей. С пригорка на окраине улицы Ленина можно увидеть и границу, за которой начинается Дубенский район, со стороны которого в теплое время года тоже можно проехать до села. Но когда мы собрались в село, на этой дороге все еще оставалось много снега, поэтому решили ехать в Шейн-Майдан по асфальтовой, но разбитой донельзя дороге со стороны Атяшевского района. Два года назад ее со стороны поселка Птицесовхоз Сараст начали восстанавливать. Но, починив 2,5 километра, работы остановили, оставив шейн-майданцев с надеждой, что ремонт продолжат в 2024 году.

Свой восьмой десяток лет дядя Ваня пережил в доме, который сам построил в начале пятидесятых годов прошлого века. Раньше, бывало, часто привечал его дом гостей, и кто-то особо высокий, переступив порог, доставал макушкой почти до потолка. Или же, не вписавшись в габариты дверной коробки, ушибался головой об верхнюю ее перемычку. Барачные ужасы Дядя Ваня был плотником, поэтому многих удивляло, отчего дом у него хоть и из двух комнат, но с такими низкими потолками. Сам он мало кому рассказывал, что построил дом после возвращения с женой и маленьким сыном из большого города, где была у них комната в бараке. Дядя Ваня был на работе, когда его жена Мария решила чуть углубить под комнатой в бараке подпол. Подкапывая землю, почувствовала, как лопата в руке достала до чего-то твердого. Отодвинув в сторону рукой грунт, беременная первенцем Мария с ужасом нащупала под ней человеческий череп. Оказывается, барак стоял на месте закрытого уже еврейского кладбища, но почти никому из его жильцов, которые приехали в уральский город из разных мест Советского Союза, об этом не было известно. А в другой раз в комнате замкнула электропроводка, и очень растерявшаяся от такой неожиданности Мария не знала, что ей делать. Но как раз в это время вернулся с работы муж, и он одним ударом топора разрубил горевшую проводку. Мария работала в городе на парфюмерной фабрике, но сама она духи с пудрой не любила и никогда ими не пользовалась. И совсем не привлекала ее городская жизнь. В городе поселилась, когда совсем еще молодого ее мужа, после возвращения с фронта недолго работавшего председателем колхоза, чуть не исключили из партии за то, что выдал колхозникам по килограмму зерна на трудодень: «Как ты посмел, не посоветовавшись с райкомом? Не дорос еще до того, чтобы в трудное время без нас такие важные решения принимать! Но теперь мы будем решать, что с тобой делать», — грозно отчитывал дядю Ваню партийный начальник. А работавший в райкоме его товарищ, с которым в один день уходил на фронт, посоветовал: «Уезжай, Ваня, или расплатишься не только партбилетом». Вот так оказался он в большом городе, где стал бригадиром грузчиков в аэропорту и был на очень хорошем счету у начальства, которое обещало даже выделить в скором времени семье лучшего своего бригадира отдельное жилье. Деликатес из собачьей будки Зов по малой родине особенно стал мучить Марию как раз после того, как нашла она в подполе человеческий череп, и чуть не сгорел от электропроводки весь барак, в котором время от времени происходили странные дела. Была у проживавшего в одной из комнат с семьей корейца Манула собака, которая у него все время оставалась на улице. Ребятишки и взрослые собаку любили и даже подкармливали. Но как-то соседи обратили внимание, что собаки во дворе не видно. А спустя какое-то время узнали, что хозяева ее съели. «Это мы поросят и бычков растим, а у корейцев — собака лучший деликатес», — комментировал случившееся кто-то из соседей. Умер вдали от родины и семьи В родном селе оставались у Марии мама, сестры и брат, о которых она все время помнила и очень по ним скучала. А вот отца и не помнила. Мама рассказывала, что после рождения младшей дочери он с артелью односельчан уехал на отхожий промысел во Владивосток, где то ли на пилораме, то ли на сплаве леса рассчитывал заработать денег для своей многодетной семьи. Но случилось с отцом вдали от дома и семьи большое несчастье – упавшее бревно размозжило ему большой палец на ноге. Отец человеком был на редкость терпеливым — палец перевязал, и снова за работу! А вскоре распух и почернел у него не только палец, но и вся нога стала похожа на обгоревшее бревно, и отец, как говорила мама, умер от «антонова огня». Неграмотная сельская женщина называла так газовую гангрену. Подробности произошедшего с отцом пересказали его семье вернувшиеся домой из «Владика» работавшие с ним в одной артели мужики. Но места, на котором они похоронили Андрея Трофимовича, так никогда и не увидели его жена, сын и дочери. Это сейчас можно доехать куда угодно, а в далекие уже тридцатые годы прошлого века на поездку чуть ли не на край земли мало кто мог решиться. А главное, не было для этого у многодетной семьи денег. «Фунт лиха» и слезы в закутке После возвращения из города дядя Ваня и Мария жили в доме его родителей, которые не проявили теплых чувств к снохе. Время было голодное, и даже за хлебом сельские жители ездили в Ардатов, и, отстояв большую очередь, приносили домой целую буханку, которая в то время по своему весу тянула больше, чем на килограмм, а еще и «довесок» к ней. «Прибавку» продавец отрезал от целой буханки, чтобы продать полную на талон норму. В семье дяди Вани за хлебом почти всегда отправляли Марию. После того, как возвращалась она домой, свекровь спрашивала у снохи, сколько хлеба купила, а затем сама перевешивала целую буханку и кусок к ней на безмене. Мария старалась не показывать недовольства обидным до слез недоверием к себе, но каждый раз, наплакавшись где-то в дальнем закутке, все настойчивее уговаривала мужа скорее построить свой дом. Его стены дядя Ваня рубил сам, вложив в покупку леса все, что сумели с Марией накопить. Посмотрев на готовый уже сруб, попросил отца помочь с покупкой бревен хотя бы еще для одного венца. Но тот денег не дал, и пришлось сыну брать дом под крышу без венца, который он хотел добавить к срубу. Душевные вечера у очага В своем доме у дяди Вани и его жены родились еще двое сыновей, для которых родительский угол никогда не казался тесным, но оставался самым теплым на свете. Но пришло время, и остались родители одни в доме. И часто долгими зимними вечерами, истопив в передней комнате печь-голландку, вспоминали при свете лампочки под невысоким потолком былую жизнь. Во время душевных бесед дядя Ваня, бывало, вспоминал и о симпатии, которую впервые испытал к своей Марии. Жену знал с малых лет, но искра, что обожгла его сердце, промелькнула в зимний день, когда Мария с подругами каталась на санках с высокой горки. Была она в пальтишке, которое местный портной сшил из куска окрашенной в черный цвет материи в мелкую клеточку, из какой и сейчас в домах у деревенских бабушек можно увидеть «вафельные» полотенца. «Но и в нем была ты самой красивой среди подруг», — говорил дядя Ваня. А Мария рассказывала ему о детстве, в котором она, загадав, чтобы живым вернулся с фронта брат, пыталась добела отстирать в речке темный носок. Но тот, как ни старалась, не побелел, а навернувшиеся от досады на глазах Маши слезы падали в речную воду. Но брат ее с войны, хоть и после тяжелого ранения, все равно вернулся. Мария ушла первой Дядю Ваню и Марию пугала разлука, которую готовит всем старость. «Ты уж не умирай раньше меня», — зная, что это ей не подвластно, говорил он жене. А она, ничего на это не обещав, о том же просила мужа. Марии, запомнившейся односельчанам огромной своей добротой, не стало в один из таких зимних вечеров, когда за окнами дома с невысокими потолками, которые не любила занавешивать, были уже густые сумерки. Она ожидала приезда сына и, услышав звук проезжавшей по улице машины, поспешила к окну. Не сделав и двух шагов, споткнулась. Падая, задела виском подоконник и упала на пол, с которого уже не поднялась. Не хотел, но пережил дядя Ваня жену. Фронтовика с партбилетом, который он получил в окопе, и который у него за проявленную к колхозникам доброту хотели отнять, дядю Ваню похоронили как раз в праздничный день 23 февраля. Но остается на тихой сельской улице ветшающий, с низкими потолками дом дяди Вани и Марии, который в тоске о своих хозяевах все больше врастает в землю.

Партизан Виктор Денисов Только два дома и восемь жителей осталось в Деньгубовке Монастырщинского района Смоленской области. 28 августа 1942 года в центре этой деревни был казнен партизан Виктор Васильевич Денисов. К виселице, чтобы запугать, фашисты и их приспешники полицаи согнали всех жителей. Когда палачи набросили на шею партизана петлю, он из последних сил поднял голову и пытался что-то сказать. Но, измученный пытками, смог лишь пошевелить губами. Несколько дней перед казнью, добиваясь, чтобы выдал товарищей, мучители избивали Денисова прикладами, прогоняли сквозь строй, растравливали ему шомполами раны. Но он ничего не сказал, никого не выдал. А когда Денисова повесили, жителям деревни под угрозой расстрела запретили его хоронить. Труп партизана два смелых старика только на третий день сняли тайком с виселицы и прикопали в обвалившейся силосной яме. Прежде чем обрести вечный покой в братской могиле возле деревни Досугово, останки Виктора Васильевича после освобождения в сентябре 1943 года Деньгубовки Советской Армией были захоронены на месте его казни, а после – в селе Стегримово. Кто он - Виктор Денисов?

Эрзянь частушкат.