Предыдущая публикация
Нарочанское серебро
Над озером серебряный туман
И крики лебедей из-за завесы,
В лесу прибрежном птичий балаган…
С рассветом новый акт известной пьесы.
Спектакль «Жизнь» со множеством ролей,
Комедия, а может быть и драма.
Судьба, увы, по сущности своей
Капризная, изменчивая дама.
Склонилась волей случая сосна
Над заводью. Уж не найти причину.
Отчаянье, несчастье ли, вина
Приблизили к ней водную пучину.
Возникший из тумана дух добра,
Обнял её с какой-то нежной силой,
И утренняя россыпь серебра
Вновь сделала весёлой и счастливой.
Дух также и другим помочь готов,
Ведь дело это важное, святое.
Скользит белёсой дымкой меж стволов,
Вплетая сказку в кружево лесное.
Диск солнечный расплывчатым пятном
С каймой витиеватой, как у блюдца,
Одаривает щедро серебром
Тех, кто в рассветный час решил проснуться.
Апрель 2024 г.
Михаил Бомбусов
Свечою в сумерках индиго
Мерцает о тебе душа,
Твоя свобода - словно иго,
Неволя белого вирша.
У горя - снежные одежды,
Весна - как лотос на плаву,
Небес печали побережье -
Твой сон, отпетый наяву.
Мы оба - призрачная пара,
Наш ангел пал в палящий ад,
В пучину чёрного пиара
Его низвергнул райский свят.
Звезда лугов - моё томленье,
Твоя природа - мне в укор,
Тоски трескучие поленья
В наш инквизиторский костёр.
Дремают вдовые осины,
Вечерня, месяц на устах,
Иконы плачут керосином,
Внутри грустит полынный птах.
Я знаю - бренное не вечно,
Твой гений - грёзы пустоты,
Лишь крестный путь, как саван млечный,
Индиго сумерки и ты.
Тристан Ермолов
СОВЕСТЬ
Ваши руки, милорд, в крови, правда, совесть притом чиста.
За спиною горят мосты, разрушаются города.
Пережитых смертей — не счесть и не вспомнить прошедших битв.
Ваша совесть, милорд, чиста, только сердце порой болит.
Ваше имя произносить ближе к ночи боится враг.
Вам до боли знакома ложь и как будто неведом страх.
Для кого-то, милорд, вы — Бог, для кого-то — подлец и мразь.
Если б знали они о том, что за бремя такое — власть…
И карающий ваш клинок — как святая Господня длань.
Где холодный расчёт, где долг? Уже пройдена эта грань.
Вы, казалось, могли бы всё… Лишь в грядущее не взглянуть.
Да и лучше, милорд, не знать, чем закончится долгий путь.
Даже слабость у вас
Ваши руки, милорд, в крови, правда, совесть притом чиста.
За спиною горят мосты, разрушаются города.
Пережитых смертей — не счесть и не вспомнить прошедших битв.
Ваша совесть, милорд, чиста, только сердце порой болит.
Ваше имя произносить ближе к ночи боится враг.
Вам до боли знакома ложь и как будто неведом страх.
Для кого-то, милорд, вы — Бог, для кого-то — подлец и мразь.
Если б знали они о том, что за бремя такое — власть…
И карающий ваш клинок — как святая Господня длань.
Где холодный расчёт, где долг? Уже пройдена эта грань.
Вы, казалось, могли бы всё… Лишь в грядущее не взглянуть.
Да и лучше, милорд, не знать, чем закончится долгий путь.
Даже слабость у вас
И вроде маршрутов донельзя и столько карт,
но есть и дороги, с которых нельзя сойти.
Я был той цепочкой, что близкий отнес в ломбард,
и той же цепочкой, что кто-то прижал к груди.
И вроде нормально однажды упасть на дно,
И вроде нормально, что могут разок предать.
Страшнее, что в пропасть скорее толкнет родной,
А вытащит тот, кто не знает, как толком звать.
(с) Deacon
ГОРЫНЫЧ
У Горыныча быт налаженный любо-дорого. На стенах - панно новомодного макраме. В печи самопечной ватрушки поспели с творогом, у кресла-качалки ковриком - волчий мех. Горыныч читает вечером в пледе фентези - про драконов, конечно! Двоюродная родня. Акварельными красками пишет красавцев-селезней, Водяному грозится рисунок послать на днях. Тот любитель прекрасного, как и его русалочки. С трехголовым у них дружба с давних идёт времён, когда лютой зимой Водяник прикатил на саночках к Змею страшному, чтобы сказать, мол, спасай, влюблен! Ну, Змей Горыныч душа непомерно добрая, и похитил тогда девицу под Новый год, провёл к жениху её тайными снежными тропами, да на лёд и толкнул, а та провал
У Горыныча быт налаженный любо-дорого. На стенах - панно новомодного макраме. В печи самопечной ватрушки поспели с творогом, у кресла-качалки ковриком - волчий мех. Горыныч читает вечером в пледе фентези - про драконов, конечно! Двоюродная родня. Акварельными красками пишет красавцев-селезней, Водяному грозится рисунок послать на днях. Тот любитель прекрасного, как и его русалочки. С трехголовым у них дружба с давних идёт времён, когда лютой зимой Водяник прикатил на саночках к Змею страшному, чтобы сказать, мол, спасай, влюблен! Ну, Змей Горыныч душа непомерно добрая, и похитил тогда девицу под Новый год, провёл к жениху её тайными снежными тропами, да на лёд и толкнул, а та провал
Нарочанское серебро
Над озером серебряный туман
И крики лебедей из-за завесы,
В лесу прибрежном птичий балаган…
С рассветом новый акт известной пьесы.
Спектакль «Жизнь» со множеством ролей,
Комедия, а может быть и драма.
Судьба, увы, по сущности своей
Капризная, изменчивая дама.
Склонилась волей случая сосна
Над заводью. Уж не найти причину.
Отчаянье, несчастье ли, вина
Приблизили к ней водную пучину.
Возникший из тумана дух добра,
Обнял её с какой-то нежной силой,
И утренняя россыпь серебра
Вновь сделала весёлой и счастливой.
Дух также и другим помочь готов,
Ведь дело это важное, святое.
Скользит белёсой дымкой меж стволов,
Вплетая сказку в кружево лесное.
Диск солнечный расплывчатым
Свечою в сумерках индиго
Мерцает о тебе душа,
Твоя свобода - словно иго,
Неволя белого вирша.
У горя - снежные одежды,
Весна - как лотос на плаву,
Небес печали побережье -
Твой сон, отпетый наяву.
Мы оба - призрачная пара,
Наш ангел пал в палящий ад,
В пучину чёрного пиара
Его низвергнул райский свят.
Звезда лугов - моё томленье,
Твоя природа - мне в укор,
Тоски трескучие поленья
В наш инквизиторский костёр.
Дремают вдовые осины,
Вечерня, месяц на устах,
Иконы плачут керосином,
Внутри грустит полынный птах.
Я знаю - бренное не вечно,
Твой гений - грёзы пустоты,
Лишь крестный путь, как саван млечный,
Индиго сумерки и ты.
Тристан Ермолов
А мы будем вдвоём: доверительным шёпотом ночи,
Раскачает и ветер качели у нас во дворе,
И в саду на цветах кто-то имя твоё прострекочет,
И на бусинках звёзд будет петь для тебя о заре.
И на белых кувшинках озёр будут спать твои неги,
Там, где я орошаю побеги волнующих снов,
Под луною растают печальные звуки элегий,
И ты голос услышишь иной,словно строчки стихов..
И польются хоралы любви, как туман над прудами,
Где и ангелы слышат о чём говорят камыши,
Иль читает сонеты поэт, но возлюбленной даме,
И костры инквизиций не тронут воскресшей души...
Тех, что пишутся сердцем, волнующим, любящим сердцем,
В этой тонике смыслов и слов есть одно - это ты,
О, моя госпожа, если я твой единственный -
Раскачает и ветер качели у нас во дворе,
И в саду на цветах кто-то имя твоё прострекочет,
И на бусинках звёзд будет петь для тебя о заре.
И на белых кувшинках озёр будут спать твои неги,
Там, где я орошаю побеги волнующих снов,
Под луною растают печальные звуки элегий,
И ты голос услышишь иной,словно строчки стихов..
И польются хоралы любви, как туман над прудами,
Где и ангелы слышат о чём говорят камыши,
Иль читает сонеты поэт, но возлюбленной даме,
И костры инквизиций не тронут воскресшей души...
Тех, что пишутся сердцем, волнующим, любящим сердцем,
В этой тонике смыслов и слов есть одно - это ты,
О, моя госпожа, если я твой единственный -
загрузка
Показать ещёЛевая колонка
О группе
«Мы урожая ждем от лучших лоз,
Чтоб красота жила, не увядая.
Пусть вянут лепестки созревших роз,
Хранит их память роза молодая».
Сонет 1 Шекспир
Скрыть информацию
Фото из альбомов