Левая колонка
КРОТКИЙ ПРАЗДНИК
А мама меня брала с собой только по хозяйственным делам, в очередях постоять.
В продовольственном мне нравилось больше всего, потому что там было всегда тепло и свежим хлебом пахло.
Я даже был согласен и подольше в очереди постоять, чтобы нанюхаться вдоволь.
Ничего не видно, впереди спина, кругом пальто, сапоги и сумки, каменный пол в клеточку под ногами - а сверху хлебом пахнет и мама рядом.
Когда чуть подрос, стали одного посылать за батоном.
И на обратном пути законной или полузаконной расплатой за услугу была горбушка белого - я её обязательно отщипывал помаленьку по пути до квартиры.
Несёшь домой батон из магазина
И по пути нет нет да отщипнёшь
Хрустящей корки - нет,
А мама меня брала с собой только по хозяйственным делам, в очередях постоять.
В продовольственном мне нравилось больше всего, потому что там было всегда тепло и свежим хлебом пахло.
Я даже был согласен и подольше в очереди постоять, чтобы нанюхаться вдоволь.
Ничего не видно, впереди спина, кругом пальто, сапоги и сумки, каменный пол в клеточку под ногами - а сверху хлебом пахнет и мама рядом.
Когда чуть подрос, стали одного посылать за батоном.
И на обратном пути законной или полузаконной расплатой за услугу была горбушка белого - я её обязательно отщипывал помаленьку по пути до квартиры.
Несёшь домой батон из магазина
И по пути нет нет да отщипнёшь
Хрустящей корки - нет,
«ПЛЫЛА, КАЧАЛАСЬ ЛОДОЧКА…»
А время от времени мы ходили с папой не в Москву, а в деревню за Яузой.
Там история и пышность не ночевали - зато глазам легко от неприбранной скромной красы и сердцу вольно.
Порой казалось - сюда и советская власть не добралась, добралась, огляделась - да и махнула рукой, пускай живут как хотят.
Тихо вилась Яуза в травяных берегах, скрипели доски на мосту, справа белел куличик церкви, крест живой сверху, а слева рос леоновский лес - как на даче, все деревья как попало и тропинки белками сами протоптаны, без плана.
Была совсем ранняя весна, не везде снег растаял, по тёмной илистой воде проплывали последние льдинки с горками снега наверху.
Солнце грело, мы нетороп
А время от времени мы ходили с папой не в Москву, а в деревню за Яузой.
Там история и пышность не ночевали - зато глазам легко от неприбранной скромной красы и сердцу вольно.
Порой казалось - сюда и советская власть не добралась, добралась, огляделась - да и махнула рукой, пускай живут как хотят.
Тихо вилась Яуза в травяных берегах, скрипели доски на мосту, справа белел куличик церкви, крест живой сверху, а слева рос леоновский лес - как на даче, все деревья как попало и тропинки белками сами протоптаны, без плана.
Была совсем ранняя весна, не везде снег растаял, по тёмной илистой воде проплывали последние льдинки с горками снега наверху.
Солнце грело, мы нетороп
«ЗДРАВСТВУЙ, ДРУЖОК!»
Говорил мне артист вечно «здравствуй, дружок»,
Так уютно врасплох, словно «съешь пирожок».
И потом как всегда «хочешь, я расскажу
Тебе сказку?», ещё бы, затем и сижу
В коридоре на кухне, где сердце стучит,
Где из радиоточки Литвинов журчит -
Про Ивашку с копытцем и жалкой виной,
Про Хаврошечку в ушке бурёнки родной.
Пахло мёдом и хлебом от русских дорог,
И от сдобного голоса дедушки впрок.
И казалось, что вроде того колобка
Там «дружок» есть, идёт передача пока,
Что ему и читает Литвинов живой
Эти сказки, а тот лишь молчит головой.
И потом, через годы, дошло до меня,
Долетел до земли откровенья снежок,
Что тот самый «дружок» - это именно я,
«Хочешь, я расскажу
Говорил мне артист вечно «здравствуй, дружок»,
Так уютно врасплох, словно «съешь пирожок».
И потом как всегда «хочешь, я расскажу
Тебе сказку?», ещё бы, затем и сижу
В коридоре на кухне, где сердце стучит,
Где из радиоточки Литвинов журчит -
Про Ивашку с копытцем и жалкой виной,
Про Хаврошечку в ушке бурёнки родной.
Пахло мёдом и хлебом от русских дорог,
И от сдобного голоса дедушки впрок.
И казалось, что вроде того колобка
Там «дружок» есть, идёт передача пока,
Что ему и читает Литвинов живой
Эти сказки, а тот лишь молчит головой.
И потом, через годы, дошло до меня,
Долетел до земли откровенья снежок,
Что тот самый «дружок» - это именно я,
«Хочешь, я расскажу
- Класс
МОСКВА
Отцовское воскресенье принадлежало мне.
Мама выпроваживала нас из дома и вздыхала с облегчением, прикрыв дверь.
Я сидел у неё на шее шесть дней в неделю, кто хочешь обалдеет.
Если не было дождя - папа возил меня погулять по центру Москвы.
Красную площадь, Москва-реку, Румянцевскую библиотеку и Музей изобразительных искусств имени Пушкина - впервые мне он показал.
Обычно по воскресеньям сияло весеннее солнце или белел нетронутый первый снег.
И меня поражало - сколько есть всего на свете, ещё мной не виданного.
Папа показывал мне сокровища, называл по имени, рассказывал о каждом новом месте - и отныне всё, что я до сих пор знаю о Москве - знаю с отцовских слов, чувствуя в ладони большу
Отцовское воскресенье принадлежало мне.
Мама выпроваживала нас из дома и вздыхала с облегчением, прикрыв дверь.
Я сидел у неё на шее шесть дней в неделю, кто хочешь обалдеет.
Если не было дождя - папа возил меня погулять по центру Москвы.
Красную площадь, Москва-реку, Румянцевскую библиотеку и Музей изобразительных искусств имени Пушкина - впервые мне он показал.
Обычно по воскресеньям сияло весеннее солнце или белел нетронутый первый снег.
И меня поражало - сколько есть всего на свете, ещё мной не виданного.
Папа показывал мне сокровища, называл по имени, рассказывал о каждом новом месте - и отныне всё, что я до сих пор знаю о Москве - знаю с отцовских слов, чувствуя в ладони большу
НЕВОЛЬНАЯ РАЗГАДКА
Иногда в осенних сумерках играли в сквере перед киностудией Горького.
Сквозь листья просачивались лучи фонарей, мяч пинать было поздно в темноте - и я уж напоследок залезал на ветки потолще и качался на них.
По дачной привычке - чтобы невысоко.
У клёна была отличная ветка, я её обхватывал руками и ногами - и болтался в тишине.
Ветка - то есть настоящий сук - был шершавый, в сухой коре, но чуть скользкий.
Рос он почти параллельно земле.
И я закидывал голову, свисая вверх тормашками - и рассматривал новый перевёрнутый мир.
Пахло желтеющими листьями, сентябрьской травой, пылью и лёгким бензином.
То есть чувствовал я себя очень хорошо - вне суеты, перед ужином и близким сном
Иногда в осенних сумерках играли в сквере перед киностудией Горького.
Сквозь листья просачивались лучи фонарей, мяч пинать было поздно в темноте - и я уж напоследок залезал на ветки потолще и качался на них.
По дачной привычке - чтобы невысоко.
У клёна была отличная ветка, я её обхватывал руками и ногами - и болтался в тишине.
Ветка - то есть настоящий сук - был шершавый, в сухой коре, но чуть скользкий.
Рос он почти параллельно земле.
И я закидывал голову, свисая вверх тормашками - и рассматривал новый перевёрнутый мир.
Пахло желтеющими листьями, сентябрьской травой, пылью и лёгким бензином.
То есть чувствовал я себя очень хорошо - вне суеты, перед ужином и близким сном
- Класс
БАЛЕРИНА НА КОРАБЛЕ
В первоначальной оптике, на свежий взгляд без предрассудков - все живые вокруг были наравне.
Между знаменитым режиссёром и Колей, курильщиком махорки - разница была только очная и самая существенная.
Как улыбается, во что одет, чем пахнет, какие слова говорит - и что чувствуешь в его присутствии.
Тянет к нему или отталкивает.
А то, чем человек занят на службе - было за кадром живой жизни.
Только потом ниточки связались - и имена в титрах любимых фильмов слились с соседскими знакомыми фигурами.
А покуда зрение и отношение детей были предельно аристократичными - со всеми ровно, не взирая на чины и таланты.
В подъезде слева жил художник-постановщик Александр Винокуров, фро
В первоначальной оптике, на свежий взгляд без предрассудков - все живые вокруг были наравне.
Между знаменитым режиссёром и Колей, курильщиком махорки - разница была только очная и самая существенная.
Как улыбается, во что одет, чем пахнет, какие слова говорит - и что чувствуешь в его присутствии.
Тянет к нему или отталкивает.
А то, чем человек занят на службе - было за кадром живой жизни.
Только потом ниточки связались - и имена в титрах любимых фильмов слились с соседскими знакомыми фигурами.
А покуда зрение и отношение детей были предельно аристократичными - со всеми ровно, не взирая на чины и таланты.
В подъезде слева жил художник-постановщик Александр Винокуров, фро
- Класс
На этом пока всё
Войдите в ОК, чтобы посмотреть всю ленту
Друзья285
- Ирина СпасскаяЕкатеринбург
- Elena KolesnikovaВоронеж
- Александр ИванченкоМогилев
- Геннадий СамойловМосква
62 подписчика