Спасибо, уходящий год,
За то, что я жива-здорова,
За то, что был со мною тот,
Кто откликался с полуслова;
За тех, кто в жизнь мою вошел,
И тех, кто вышел «по-английски»,
За то, что было и прошло,
За нежность дорогих и близких.
За веру в собственное «я»
Тебе огромное спасибо;
За капли свежие дождя,
За солнце, что порой палило;
За то, что были все труды
Тобой оплачены с лихвою,
За исполнение мечты,
За то, что добр был со мною;
За счастье нужной быть другим,
За муки творчества и сладость;
И кто бы, что ни говорил,
Ты приносил мне только радость!
Дверь закрывая, за тобой,
Я Новый год жду с нетерпеньем,
И верю сердцем и душой,
Что принесет он мне веселье;
Здоровье, преданных друзей,
Успех в делах
Ничто этого не предвещало, вот так четыре года торчал себе на подоконнике, похожий на хмурого и небритого похмельного дворника — и на тебе. А некоторые еще считают ее злобной бездушной стервой. А вот и неправда. У злобных и бездушных кактусы не цветут. И в думах о кактусе она оттоптала ноги мрачному мужчине в метро, но не взвилась оскорбленно (а если вы такой барин, то на такси ездить надо!), а улыбнулась: — Не сердитесь, ради бога, не могу ни за что ухватиться, хотите — наступите мне на ногу, будем квиты. И мрачный мужчина проглотил то, что уже собирался было озвучить. А потом вышел на своей станции и вместо того, чтоб обозвать тупой коровой запута
Одна женщина решила сделать ремонт в своей однокомнатной "хрущёвке". Там очень давно не было ремонта - она жила с мамой всю жизнь, мама её родила поздно, а потом всё хворала. И женщина за ней ухаживала, её Неля звали, эту добрую даму под пятьдесят. И всю жизнь Неля спала на кресле-кровати - этим всё сказано. А работала скромным бухгалтером, мало получала, но могла уделять время маме. Так они и жили, а потом мама от старости скончалась - ужасная была трагедия. Год Неля не могла прийти в себя, очень было тяжело... А потом прибавили зарплату, кресло-кровать сломалось, и она решила сделать ремонт. Ей сотрудница одна дала телефон дешёвого мастера. И она поднакопила денег, купила обои, ламинат,
Согнулся дом, присел на камушек, Зарос травою-не видать. А мне все кажется,что бабушка В него сейчас войдет опять. Одарит доброю улыбкою. Растопит печь, создав уют, И спросит "Хочешь кашу с тыквою? Сейчас сготовим в пять минут!" Достанет хлеб. Варенье разное. Давно пустился чайник в пляс... И станет мне она рассказывать Про жизнь свою в который раз. Про голод, холод, тиф непрошеный. Про пышки с горькой лебедой. Как хоронила сына-крошечку, Как провожала мужа в бой. Как в поле с силой не былинною За все, за все всегда бралась... Как всю войну ждала любимого, Но не судьба. Не дождалась. И как потом без всякой помощи Извечных бед тянула нить... И будем мы до самой
Недавно я села в поезд. В электричку. С толпой людей. А муж замешкался, пропускал кого-то, - электричка тронулась и уехала. Я уехала, а он остался на перроне, под осенним дождем, с очень растерянным лицом, совсем один. А я поехала с чужими людьми, в битком набитом вагоне. Ехать было недолго, минут пятнадцать. Но это были очень грустные пятнадцать минут. И в самых печальных и страшных снах мы вот так теряем тех, кого любим - только что был рядом, и вот - нету. И в слезах бегаем и ищем; уже почти нашли - но снова не можем найти. Маму в детстве, детей своих, любимых людей... Все происходит быстро и внезапно, раз - и двери закрываются. И кто-то уезжает, а кто-то остается на перроне, совс