Информация Ольги доступна только авторизованным пользователям.
Были ли у безбожной власти хоть какие-то человеческие, земные аргументы в пользу уничтожения подобных «врагов народа»?
12 сентября Церковь вспоминает мученика ФЕОДОРА ТОБОЛЬСКОГО
Феодор Тобольский: Инвалид-мученик
Федор Иванов, мирянин, 42 лет, был расстрелян в 1937 году в тюрьме г. Тобольска. Основанием для ареста Федора стала справка, данная председателем Тобольского городского совета, в которой говорилось, что «Иванов является фанатиком-религиозником, …готовящим подготовку к вооруженному восстанию против советской власти…».
На деле обвиняемый был лежачим больным – инвалидом. На момент ареста он почти 30 лет не вставал с постели. В тюрьму его пришлось доставлять на носилках.
Как сообщает в его житии игумен Дамаскин (Орловский), Федор, мальчик из бедной многодетной семьи, с детства прислуживал в городском соборе. Собор был холодным, и, ночуя в нем, ребенок не раз сильно простужался. В возрасте тринадцати лет он заболел суставным ревматизмом и через год получил паралич ног.
Первые несколько лет боли были такими сильными, что временами мальчик кричал. Но в 1916 году во время праздничной службы юношу приложили к мощам новопрославленного святителя Иоанна Тобольского. С этого времени, хотя он по-прежнему не мог ходить, боли в ногах у него прекратились.
Несмотря на образ жизни лежачего больного, Федор не страдал от изоляции и одиночества. Круг его общения с годами только расширялся. Многие верующие люди посещали Федора дома, причем не из жалости или снисхождения к его немощам. Напротив, в общении с Федором люди находили поддержку и утешение для самих себя.
«Приходили монахи, священники, архиереи. Иной раз в соборе шла всенощная, начиналось елеопомазание, архиерей сколько-нибудь народа помажет, его заменит священник, а архиерей уходил к Феодору, его помазывал, а затем всех домашних, – пишет игумен Дамаскин (Орловский), – Из ссыльных священников Феодора посещали настоятель Марфо-Мариинской обители о. Митрофан Серебрянский и о. Георгий Скрипка».
Федор вел активную переписку. Многие, подчас незнакомые, люди писали ему в надежде на совет и утешение. Он снискал славу безотказного молитвенника. Особенно народ устремился к нему после того, как в тридцатых годах было арестовано почти все духовенство. Не будучи священником, не имея возможности исповедовать и благословлять, мирянин Федор, тем не менее, оказывал бесценную духовную поддержку всем страждущим.
Так продолжалось вплоть до 1937 года, когда Тобольский отдел НКВД инициировал очередную волну арестов по обвинению в «антисоветской агитации». В августе власти предупредили Федора, что если к нему не перестанут ходить люди, то он также будет арестован. Вскоре к нему пришли с обыском – забрали книги и переписку. Вечером того же дня его навестила сестра Евгения с мужем; Феодор был радостный и спокойный.
– У тебя сегодня кто-нибудь был? – спросила Евгения.
– Были. Они очень скоро снова придут. Да что на них внимание обращать.
Сотрудники НКВД пришли через несколько дней.
– Кто дома есть? – спросил военный.
– Все дома, – ответила Евгения Михайловна.
– И хорошо. Федора Иванова мы забираем.
Евгения прошла в комнату к Феодору, военный за ней.
– Федя, вот здравствуй. Гости к тебе понаехали.
– Ну и что же, я всегда рад гостей принимать, – кротко ответил подвижник.
– Мы вас забираем, – сказал военный.
– Ну что же, раз у вас есть такое распоряжение, то я подчиняюсь власти.
Феодор лежал все эти годы в постели в длинной рубахе, и мать его Елизавета пошла за костюмом, единственным у него, приготовленным на смерть, но ее остановили:
– Не понадобится, не нужен будет.
Приготовили носилки. Подошедший сотрудник НКВД сказал:
– Ну, давайте будем класть, – а сам вполголоса спросил у Феодора, – А как же вас брать?
– А вы вот так сделайте руки, – он показал, – в замок, и закиньте мне за голову. А второй за ноги пусть держит.
Ноги у него не гнулись, были как палки, но чувствительности не потеряли. Один из них подхватил его за ноги, но, сразу почувствовав огромную силу подвижника, от испуга вскрикнул и бросил Феодора. Подбежала сестра, подхватила ноги больного и закричала на них:
– Изверги! Что вы делаете над больным человеком? Что у вас спешка такая?
– Не волнуйся, – с любовью, утешительно произнес Федор, – вредно волноваться.
Когда Федора, наконец, положили на носилки, он помолился и сказал:
– Дорогие мои мамочка и сестра, не ждите меня и не хлопочите; все равно правды не скажут. Молитесь. Не плачьте обо мне и не ищите!
Перед расставанием Федор попросил у сестры Евгении ее красный берет:
– Ты дай мне свою шапочку. Я хоть красный цвет не больно люблю, но пускай это будет на память, на сколько бы этой памяти ни хватило.
Он надел шапочку, и его увезли в тюрьму. В камере Феодора положили лицом к стене, чтобы он никого не видел, и запретили ему разговаривать.
Известно, что в тюрьме Феодора ни о чем не спрашивали, на допросы не носили, следователь в камеру не приходил. И никого из ста тридцати шести арестованных в одно время с ним также не спрашивали о Феодоре. Все обвинение основывалось на справке, данной председателем Тобольского уездного совета. 11 сентября «тройка» УНКВД приговорила его к расстрелу. Феодор был расстрелян в Тобольской тюрьме, на территории которой погребен.
Житие святого Феодора оставляет немало вопросов. Какую опасность мог представлять для советского строя лежачий инвалид, пусть даже «фанатик-религиозник»? Были ли у безбожной власти хоть какие-то человеческие, земные аргументы в пользу уничтожения подобных «врагов народа»? Переписка Феодора не сохранилась, – мы не знаем, сказал ли он какие-то особенные слова, которые спровоцировали арест.
Смерть Феодора, несмотря на всю пронзительность ее описания, для эпохи ежовщины не уникальна. 30 ноября 1937 года будет точно так же арестован и вынесен из дома на носилках святой новомученик митрополит Серафим (Чичагов). Смертельно больного владыку доставили в тюрьму на карете скорой помощи. 7 декабря тройка УНКВД по Московской области приговорила его к расстрелу по обвинению в «контрреволюционной монархической агитации».
Жертвами небывалого в истории террора 1937-38 годов стали десятки тысяч немощных, беззащитных, беспомощных людей. Ужас феномена новомучеников еще и в том, что и святой Феодор, и священномученик Серафим – в каком-то смысле «одни из многих»…
В начале 1938 года началась масштабная компания по «изъятию» инвалидов из тюрем и лагерей. Есть сведения, что в феврале-марте 1938 года только по тюрьмам Москвы и Московской области было расстреляно 1,160 инвалидов. Из всех подсудимых инвалидов расстреливали в первую очередь – потому что в лагеря их не принимали из-за нетрудоспособности, а в тюрьмах не хватало мест для вновь арестованных. Неужели таким нечеловеческим способом коммунистический фашизм избавлял советских граждан от «лишних ртов»?
Святой Феодор Тобольский канонизирован определением Священного Синода от 7 октября 2002 года, по представлению Тобольской епархии.
В Ханты-Мансийской епархии, на 723 км газопровода «Уренгой-Сургут-Челябинск», в вахтовом поселке, в 2007 году освящен храм в честь святого мученика Феодора Тобольского.
Анастасия Коскелло
#ЖитияСвятых #Новомученики #СорокСороков
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев