Из разных мы конюшен, господа И снова злой поток, и снова в спину нож. Скрипучий шепоток, от сплетен невтерпеж. Но это для меня как талая вода. Из разных мы конюшен, господа. Властители судеб опять между собой Деритесь, милые! Я отвергаю бой! На поводу у Вас не буду никогда. Из разных мы конюшен, господа. Из разных мы конюшен, господа. Овёс отборный Вам, мне половодье трав, Дождь с солнцем пополам, веселье в пух и прах. И не меняюсь я, хотя бегут года. Из разных мы конюшен, господа. Властители судеб опять между собой Деритесь, милые! Я отвергаю бой! На поводу у Вас не буду никогда. Из разных мы конюшен, господа. Из разных мы конюшен, господа. Предательство и боль молчанием лечу.
Элегия Стукну по карману - не звенит. Стукну по другому - не слыхать. В тихий свой, таинственный зенит Полетели мысли отдыхать. Но очнусь и выйду за порог И пойду на ветер, на откос От печали пройденных дорог Шелестеть остатками волос. Память отбивается от рук, Молодость уходит из-под ног, Солнышко описывает круг - Жизненный отсчитывает срок. Стукну по карману - не звенит. Стукну по другому - не слыхать. Если только буду знаменит, То поеду в Ялту отдыхать. Если только буду знаменит, То поеду в Ялту отдыхать... Николай Михайлович Рубцов 1961г.
Трудные условия жизни заставили поэтессу Цветаеву отдать детей в приют под видом сирот. Чтобы их государство кормило. Жизнь ведь стала очень трудной. А без детей полегче все же ноша.
А Ирена Сендлер жила при фашистах в оккупированной Польше. Она раздобыла фальшивые документы медицинского работника и посещала гетто, где содержали евреев перед уничтожением. И эта Ирена выносила детей в чемоданчике. Прятала в чемоданчик грудного младенца и выносила. Детей постарше выводили через канализационные стоки, прятали в коробках, в ящиках, вывозили на машине - это грозило спасителям смертью. Мучительной смертью. А грудничков - в чемоданчике выносила эта Ирен.
И всего она вынесла две с половиной тысяч