Глава 6
Вернувшись, домой глубокой ночью, Дина не могла понять, как мама могла узнать, что произошло у неё с Геннадием. Глянув на дочь, она только и произнесла:
– Ну что ж, это когда-то должно было произойти.
Но это обстоятельство расстроило её не так, как известие Дины, что у неё с некогда знакомой Дашей, возможно, будет одна свекровь. Схватившись за сердце, мама опустилась на стул.
– Дина, я тебя умоляю, будь подальше от этой семьи. Таких людей, как она, необходимо обходить стороной. Я прошу тебя доченька…
– Мам, мне с ними не жить, – перебила я Дина, – у нас с Генкой будет своя ячейка общества, – улыбнулась она и обняла Светлану Михайловну, желая её успокоить.
Тогда Дина, счастливая, но глупая, долго не понимала, что произошло. Вернее, что стало происходить в её семье. Да что там в семье! Непонятно было, что происходит в институте, городе, в стране. Всё менялось и, к сожалению, не к лучшему.
В Москву пришла осень. Какая-то тёмная, дождливая, слякотная. Но возможно, она такой казалась из-за отвратительного настроения Дины. А возможно от того, что город как-то сразу погрузился в серость. Куда не посмотришь, всё в сером цвете. Серая масса людей, устраивающая толчею у пяточка рядом с метро, пытающиеся что-то продать и исчезающая при виде милиционеров. Масса нищих у церкви. Детишки попрошайки, толи цыгане, толи туркмены, так и норовящие залезть в твою сумку. Серое небо над городом, казалось, мстило людям за произведённый хаос вокруг. За неразбериху, которая крутилась в их головах, действиях, поэтому и накрывала ежедневно город своим плотным серым одеялом, не пропуская солнца.
Гена поступил в техникум, правда, с помощью своей матери. Уж Дина так и не поняла, каким образом она ему помогла, но от своих родителей она скрыла факт её участия в поступлении сына. Гена поступил, но желания учиться у него совершенно не было. Он постоянно прогуливал учёбу, что Дину очень расстраивало. Но иногда ему удавалось и её уговорить забросить учёбу и после похода в кино съездить к нему домой, пока его родители работали или были на даче.
Однажды они с Генкой встретились у входа в метро, и он завёл её в гастроном. В тот день его мать работала в кондитерском отделе, там и произошло то, чего боялась Дина. В отделе было всего две кассы. За одной из них сидела мать Гены, а за другой Лена, которую она хотела видеть своей невесткой вместо Даши. Как не странно, покупателей в отделе было мало.
– Ой, мои хорошие, сыночка мой дорогой, – громко воскликнула она, увидев их, – Лен, а вот моя будущая сноха. Красавица моя. Представь, она в этом доме живёт. И родители у неё приличные люди, не хухры тебе мухры, – говорила она тучной черноволосой подружке, увешанной золотыми украшениями.
Дина онемела и, смущённая такой её откровенностью, вышла на улицу. Через стеклянную витрину она видела, как Гена что-то доказывал матери, и как она взяла несколько купюр из кассы и протянула их сыну.
– Что ты вечно делаешь из мухи слона, – стал успокаивать её Гена, – она простая женщина, не то, что твои родители, говорит, что думает, а деньги взял, подумаешь, в кино сходим, да пару кружек пива возьму. Для неё это мелочь, а нам с тобой приятно.
В этот день они первый раз разругались с Генкой, и как думала Дина, что до полного разрыва. Но через несколько дней, почти перед самым Новым годом, в квартире Дины раздался звонок. Она очень удивилась, увидев на пороге Гену и его родителей.
– Пускаете поздних гостей? Или нежданный гость, как говорится…– защебетала мать Геннадия.
– Проходите, – ответила им удивлённая Светлана Михайловна, которая с недоумением смотрела то на Геннадия, то на свою будущую сваху.
Не очень смущаясь, гости последовали приглашению хозяйки и вошли в большую комнату, где Дина представила их родителям.
Отец Геннадия вытащил из дипломата, который всегда носил с собой, бутылку водки и бутылку коньяка.
– Вот, сватать пришли. Как говорится, ваш товар, наш купец, – произнёс уже достаточно заряженный спиртным, видно для храбрости, будущий свёкор, – Анатолий Семёнович, – представился он.
– Варвара Сергеевна, – Генкина мать протянула в приветствии руку Константину Николаевичу.
Всё ещё не оправившись от удивления, он пригласил всех за стол, на котором с помощью хозяйки стали появляться закуски.
Гену Дина готова была разорвать на кусочки за то, что он не счёл нужным сначала помириться с ней, а потом предупредить её о замыслах своих родителей. А он ловил её гневные стрелы из глаз и только пожимал плечами, украдкой показывая на свою мать, давая понять, что это её идея.
– А мы не с пустыми руками пришли, – громко объявила Варвара Сергеевна и, взяв сумку с принесёнными деликатесами, прошла к Светлане Михайловне на кухню.
Константин Николаевич всё ещё мялся, не зная, как начать разговор. Но потом, после предложения отца Гены выпить по одной, пока женщины возятся на кухне, стал расспрашивать его о работе. Настороженный и изучающий взгляд отца Дины, с которым он встретил гостей, вскоре исчез под натиском выпитого с отцом Гены.
– Что это вы без нас, без закуски? – пожурила мужчин Варвара Сергеевна, а Дина, заметив у мамы блеск наполнивших глаза слёз, прошла вслед за ней на кухню.
– Доченька, что ты делаешь? Ты же знаешь, на что она способна.
– Мамочка, не плачь, не переживай. Она это она, а Гена другой. Он добрый. Всё будет хорошо, – старалась её успокоить дочь.
– Дина, не совершай большую ошибку. Хотя бы не спеши с замужеством. Послушайся отца. Защитись, погуляйте пока. Там видно будет. Предохраняйся только. Береги себя. Я очень за тебя переживаю.
– Мам, я люблю его. А он меня.
– Диночка, девочка, если я всё расскажу отцу с самого начала, он костьми ляжет, а тебя оградит от этой напасти.
– Мама, ты против моего счастья? Я люблю его. Сама говорила, одинаковых людей не бывает. И папу не трогай, пожалуйста. На него и без меня сейчас навалилось всего.
Дина вырвалась из материнских объятий и упорхнула к гостям.
– У нас с Геннадием был договор, что свадьба возможна только после защиты Диной диплома, – услышала она слова отца.
– Допустим, никакого договора мы с вами не заключали, – вдруг с вызовом произнёс Гена.
Было заметно, что он под градусом. Дину удивило его поведение, но, к сожалению, не насторожило. Всё-таки первая любовь зависима. Она застилает глаза и оправдывает многое в поведении любимого. В этот момент она была растеряна. Зная характер папы, этот вечер мог закончиться выдворением гостей за порог и вызовом скорой для него или мамы.
Но тогда Дина не поняла, что у будущей свекрови был совсем конкретный план.
– Помолчи, – остановила сына Варвара Сергеевна, – Константин Николаевич, давайте смотреть на вещи здраво. Дети любят друг друга. Генка, ты любишь Дианочку? Вот! Любит. И Она его тоже. Ну что, они уже совсем взрослые люди и по углам прячутся!
Родители Дины с испугом посмотрели на дочь. Она почувствовала, как заалели щеки, и опустила глаза.
– Ничего здесь такого нет. Как говорится, плоды созрели, и не надо ждать, когда они перезреют, – бодро произнесла Варвара Сергеевна и так же бодро стала разливать содержимое бутылок по рюмкам.
После оглашения порядка проведения свадебного торжества и составления суммы финансовых затрат Дина своего папу не узнала.
– И думать нечего, у нас единственная дочь, поэтому как скажите, так всё и сделаем, только жить молодые будут у нас.
– Ну, раз жить будут у вас, это, конечно, для Дианочки лучше, детки пойдут, с мамочкой рядом всегда лучше, – философски заметила мать Гены.
– Какие проблемы! Конечно, вместе. Всё будет по-человечески, – обещал Константин Николаевич.
Таким отца Дина никогда не видела. Он никогда так много не пил. Но тогда и она была вместе с ним в какой-то эйфории. Удивлял только тревожный взгляд мамы, который впервые в их совместной жизни не смог остановить мужа от излишней выпивки и лишних слов.
Будущая свекровь ещё долго говорила и часто произносила тосты. Так часто, что к концу их визита хозяин был в такой кондиции, в какой Дина ни разу в жизни его не видела. Во время застолья будущая родственница делилась о положительных качествах сына, а Дина на прощание узнала, что будет у свекрови самой любимой дочерью.
Со слезами на глазах её родители ещё раз подтвердили согласие на свадьбу, которую Варвара Сергеевна настойчиво рекомендовала отыграть на Новый год в кафе у знакомых.
– Так очереди в ЗАГС, а дети ещё не подали заявление?
– А вы на что, папаша? – пьяно глядя на будущего свата, удивлялась Варвара Сергеевна.
– А я что? Вместо них должен заявление подать?
– Так ещё и платья нет, – переживала мама.
– Понятно! Светлана Михайловна, не переживайте, это вообще не вопрос. Завтра, дети, вы слышали? Завтра ко мне, со мной… и вообще никаких вопросов!
Еле уложив отца спать, до которого ещё никак не доходила мысль о скором замужестве дочери, Дина с мамой проговорили почти до утра.
– Я не представляю, как ты будешь жить в этой семье. Только у нас. Даже если Варвара Сергеевна будет против отпустить сына в примаки, мы должны убедить её в обратном.
Бедная Светлана Михайловна. Дина со своей наивностью и доверчивостью
почему-то и тогда понимала, что свекровь против такого места жительства своего сына возражать совсем не будет.
Наутро, после бурного сватовства, на отца Дины было жалко смотреть. Благо, что был выходной день.
– Ты хотя бы помнишь, что было вчера? – интересовалась жена у растерянного мужа.
– С трудом, Светочка. Что-то не пошёл мне подарок свата.
– А зачем пил его коньяк? Своего нет? – возмущалась она.
– Так, чтобы не мешать. А потом не прилично. Он наш коньяк пьёт, а я его подарком брезгую? Так выходит? Лучше дай таблетку, что ли?
– Не нравятся они мне.
– Главное, нашей дочери нравится Геннадий. У нас жить будут под нашим присмотром, не переживай, это мелочи по сравнению с тем, что у нас в стране на службе происходит.
– А что происходит на твоей службе?
– Раньше я бы назвал такое положение дел чисткой рядов. Арестовали одного начальника отдела. Надо сказать, поделом. Под нашим носом такое вытворял. Но теперь по всем отделам шерстят. Я тебе так скажу, если время правления Брежнева войдёт в историю, как застойное время, то для времени Андропова тоже найдётся своё определение.
Время не бежало, а летело. Дине казалась, что она какая-то пушинка, потерявшаяся в тумане. Периодически общаясь с будущей свекровью, так как она взяла на себя роль командующего и руководила всеми процессами подготовки к торжеству, Дину поражала её способность всё устраивать, со всеми договариваться. Дина иногда думала, что её родители, даже имея возможность доступа к дефициту, всё равно не смогли бы так манипулировать людьми и их возможностями, как это получалось у неё.
– Да, – говорил её отец, – талант свахи, да, в мирных целях. Зачем она пригласила столько людей, – удивлялся он, видя количество подписанных дочерью приглашений.
– Лучше бы поехали с Геннадием в горы, на Карпаты или Донбай. Покатались бы на лыжах, – добавляла мама.
Гене Дина сделала такое предложение. Но он не одобрил его.
– Ты чего? Мать для нас старается. Нужные люди будут. Да и свадьбу оправдать надо, – ответил ей Генадий.
– Каким образом? Подарками, что ли? – удивилась она.
– Какие подарки. Кто сейчас их дарит. Все гости придут с конвертами, а в них что? Правильно, купюры. Вот мать и окупит все затраты.
– Так зачем тогда эти затраты делать? – не унималась Дина.
– Ты неотёсанный чурбанчик. Подожди, оттесать тебя придётся.
– Тебе? А справишься?
– Ничего, жизнь поможет.
И жизнь помогала. В стране шагала Перестройка. Вот уж и правда, чёткое название всему тому, что стало происходить в стране. Что стало происходить с людьми. С их жизнями, умом, душами.
Со свадебными хлопотами время пролетело мгновенно. После торжества Гена переехал в генеральский дом. И началась совместная, но совсем не самостоятельная жизнь. Теперь свекровь часто забегала к ним, иногда с обязательным продуктовым набором, от которого Светлана Михайловна постоянно отказывалась. Но довод свекрови был один:
– Пока могу, помогу своему охломону. На его зарплату не разбежишься. А я же мать!
Дине, зная об унижениях старшей её невестки, было очень неприятно получать этот продуктовый набор. Тем более, что её мама очень вкусно готовила и могла из простых продуктов приготовить что-то необычное. Во всяком случае, они всегда обходились без каждодневного употребления деликатесов в виде финского сервелата и ветчины. Но Гена без колбаски не мог.
Время шло, Дина училась, отец работал, Светлана Михайловна вела хозяйство. Гена иногда стал приходить домой после занятий в техникуме в подпитии. Однажды Дине пришлось быть по делам в том районе, где находился техникум, и она решила «сдёрнуть» его с занятий и сходить внепланово или в кино, или просто прогуляться по уже весенней Москве. Но выяснилось, что с занятий он давно «сдёрнул» сам и техникум давно не посещает. Дину предупредили, что его запросто могут отчислить из этого учебного заведения.
Тогда она впервые столкнулась с его ложью.
Жизнь шла, но с сожалением Дина стала замечать, что их семейные отношения не такие радужные, как она рисовала в своих мечтах.
Отец стал приезжать с работы темнее тучи в непогоду. Всё больше молчал и уходил в свою комнату, когда видел опять подвыпившего зятя.
Мать постоянно мучил единственный вопрос:
– Что происходит?
А происходили очень даже малоприятные вещи.
Пролетел год их совместной жизни. Как-то ночью всех разбудил звонок в дверь. На пороге квартиры стоял встревоженный отец Гены.
– Я не знаю, что делать, к кому обратиться. Жену арестовали прямо на работе, – сказал он, выпив воды.
– Как арестовали, за что? – все наперебой стали спрашивать его.
– Она с другими кассирами что-то с чеками проделывала. Какие-то двойные чеки… Да я в этом не разбираюсь! Но позор какой! Моя жена и воровка!
– Воровка? – возмутился Генка, – а когда финскую ветчину ел, которую она тебе банками носила, не давился? Воровкой не считал? А хрусталь чешские люстры доставала, ты спрашивал, на какие деньги она всё это покупала? А теперь воровка?
Дина с родителями еле успокоили Геннадия.
– Что ты понимаешь? – махнул на него рукой свёкор, – теперь и квартиру могут конфисковать. Она же кооперативная. Помогите, у вас же наверняка знакомые генералы милицейские в доме живут, – просил он, чуть не плача.
Константин Николаевич долго объяснял, что таких знакомых среди соседей у него нет. Что пока не описали имущество, опасаться нечего.
– Надо нанять хорошего адвоката, – в заключении предложил он.
– Так помогите хотя бы с адвокатом. Она оставила нас без денег, я не знаю, где она их хранит, наверное, на сберкнижках.
– Хорошо, я спрошу у знакомых, а насчёт денег не переживайте, с оплатой услуг адвоката мы поможем, – успокоили его Динины родители.
Но адвокат, которого нашёл папа, не помог. Слишком громким было дело.
Однажды вечером Геннадий, войдя в квартиру, отодвинув тёщу в сторону, прошёл в кухню.
– Геннадий, что вы себе позволяете, вы пьяны, – произнесла она испугано.
– Я? А что я себе позволяю? – он достал из буфета початую бутылку коньяка и, налив в чашку для чая, залпом выпил его.
– Гена, что произошло? – спросила его Дина.
– Курица! Мою мать посадили! А всё вы виноваты, – он сел за стол и налил ещё коньяк в чашку.
– Очень жаль, – произнесла Светлана Михайловна.
– Жаль? Это вам-то жаль? Это вы! Всё из-за вас, – пьяно бормотал он.
На шум вышел отец Дины.
– По какому поводу, Геннадий пьёшь?
– По какому? Вас попросили найти нормального адвоката, так вы денег пожадничали на нормального взяли какого-то старичка замухрышку. Что смотришь, скажешь, нет? А зачем вы меня к себе прописали?
–Ты вот что, иди проспись, а то ты бредить начинаешь. Я понимаю от горя. Иди проспись, а завтра мы все вопросы обсудим.
– А чего с вами обсуждать? Если бы я не выписался из материной квартиры, то отец не захватил бы всю площадь себе. А матери было бы куда вернуться. А так муженек её нагрел по всем параметрам.
– Значит, ты считаешь, что в ваших семейных бедах мы виноваты, а не твой отец и мать, – удивлялся обвинениям он, – многие работники гастронома получили большие сроки, мы тоже в этом виноваты?
Пьяный бред Генки был соразмерен наличию коньяка в бутылке. Дина с родителями, ошарашенные его претензиями, еле уложили его спать.
– Проспится, ещё прощения попросит.
Но Генка прощения не просил, он даже не думал об этом. И даже наоборот, своё пьянство теперь он оправдывал арестом матери.
Свекровь отправили в места далёкие на пять лет. К её беде прибавилась конфискация всех её сбережений и всего того, что нашли ценным в квартире. А квартира при помощи такого плохого адвоката досталась отцу Генки, куда он и привёл свою давнюю любовницу.
Вскоре отец Дины вышел на пенсию. Генка забросил учёбу в техникуме, который получил европейское название колледж. На заводе, где он работал с Анатолием Семёновичем, прошло сокращение, под которое попали они оба. Только с той разницей, что одного отправили на заслуженный отдых. А Дининого мужа на желаемый отдых. К тому же выяснилось, что Гена совсем не любитель работать.
– Не в мать, – как заметил как-то отец Дины, – но в отца, любитель выпить и не удивлюсь, если ещё и погулять.
Единственным успокоением для её родителей было то, что она успешно защитила диплом и удачно устроилась в одно из НИИ, которое впрочем, вскоре закрылось, и Дина вместе с тысячами таких же ниишников осталась на пороге непонимания всего происходящего и неизвестности, которая пугала своей продолжительностью.
Прошло три года после свадьбы, и как Гена поселился в квартире Дининых родителей. Пока все работали, а страна ещё носила своё гордое название СССР, жили они с Генкой без особых ссор. Да и в отличие от Дины, её мама могла быстро и незаметно погасить любой их конфликт.
– Никогда не предъявляй свои претензии к выпившему и тем более пьяному мужу. Все вопросы надо решать только на его трезвую голову, – учила её мама.
Но, к сожалению, трезвой голова Гены становилась всё реже и реже. А уж когда они остались, можно сказать, без средств к существованию, ссоры между тестем и Генкой стали чаще, чем у Дины с мужем. Первый инсульт отец получил во время павловской денежной реформы. Накопления, которых, как считал отец, могло хватить им на долгие годы, вдруг превратились в пыль. Но развал страны, танки на улицах Москвы и танцы пьяного президента отец перенести не смог. На похороны они потратили последние, с трудом собранные сбережения.
Где-то Дина вычитала: «И мёртвая рыба может плыть по течению». В эти дни она себя ощущала именной такой рыбой. Дохлой. Безразличной к настоящему, тем более к будущему, и живущей по «течению». Вместе с матерью они никак не могли справиться с шоком от утраты дорогого им человека. Никак не могли прийти в себя. А Геннадий…
Вот уж правду говорят, что подлость, что доброта. Она так же накапливается в душе человека, а набравшись до краёв, может выплеснуться наружу. Только доброта помогает человеку жить, а подлость убивает. Медленно, но намеренно и мучительно. Добрые дела зачастую делаются спонтанно. Это подлые делишки дальновидно продумываются. Но заряженный человек на добро никогда не будет ожидать подвоха от подлеца, потому что он его просто не отличит от обычных людей.
Геннадий опустился до такого состояния, что иногда у Дины происходил нервный срыв, и она пыталась выставить его из квартиры. Но это приводило ещё большему скандалу, а иногда и дракам между ними. Вскоре, из мест заключения по амнистии вернулась мать Геннадия.
Дина с мамой, в отличие от отца Гены, о ней не забывали и постоянно, насколько это было возможно по правилам, отсылали ей посылки. Отправляли Геннадия к ней на свидания. Поэтому она приехала сразу к ним.
– Ты, сваха и невестушка, не думайте обо мне плохо, что, мол, вот явилась на нашу площадь, – стала объяснять она им, – но куда мне податься? Мой муженёк бывший, вот ведь каким оказался! Бросил меня, сговорился с кем-то, выписал. К Илюшке некуда. Они с Дашкой и дитём сами ютятся. Один у меня сыночек остался, да вы…
Конечно, маму Дины и уговаривать не надо было, поплакав со свекровью, она сама предложила ей остаться у них. Дине тоже стало жаль потерявшую свой бывший облик, казалось, измученную свекровь. Они жалели её, как женщину. Просто как человека. Им тогда думалось, что жизнь достаточно побила её. Прописали в квартиру и её, надеясь, что всё-таки тюрьма, не санаторий. Изменилась к лучшему Варвара Сергеевна. Но совсем скоро Дина поняла верность пословицы: на добро всегда зло найдётся.
– Не меняются такие люди, как она, – вскоре это понимание дошло до Дины.
Быстро сориентировавшись в происходящем в стране, Варвара убедила их приватизировать квартиру в равных долях. Как малых детей она водила их за ручку по нужным инстанциям, по договорённости обходя все длинные и шумные очереди в нужные кабинеты.
Горе не оставляет места анализу. Невозможно адекватно анализировать свои действия, когда сердце плачет, душа болит, а мозг работает только на воспоминания. Осознание сотворённого своими руками ада приходит позже. Когда зло, как меткое лассо, затягивает крепкую петлю на твоём горле. А само зло даже не осознаёт своего значения, потому что считает, что делает добро. Главное, что это добро для себя. Остальное, как считают люди, заточенные на подлость, демагогия.
После приватизации положенных метров Гена и свекровь изменились до неузнаваемости. Да и вся Динина с мамой дальнейшая жизнь изменилась, и совсем не в лучшую сторону.
Теперь Гена стал пить больше. Диана не могла видеть его таким и, чтобы не выслушивать постоянный пьяный бред, закрывалась в отцовском кабинете, а вскоре и совсем переехала в него, оставив в Гену в своей комнате. Её просьбы взять себя в руки только раздражали его. Вскоре он так обосновался в ранее общей с ним комнате, что выкинул из неё все вещи жены и врезал замок в дверь.
После получения доли в чужой квартире и Варвара Сергеевна стала вести себя по-другому.
– Я вам так скажу, милочки, – говорила она, хозяйничая на кухне, – я к своему ребёнку и мёртвая на коленях приползу, если увижу, что ему плохо. А ему сейчас плохо. И кроме матери ему никто не поможет. Ты, сваха, не дуйся на меня. Я полку в холодильнике себе выделю? А ты, невестушка, не смотри так на меня. У хорошей жены муж не запьёт. Значит, чего-то не додала ты ему. Но ничего, не переживай, я из него сделаю человека.
И сделала.
Сначала Дина надеялась, что строгая мать не даст разгуляться сыну. Она всё-таки была авторитетом для Геннадия. Светлана Михайловна тоже успокаивала себя тем, что превращение своей прекрасной квартиры в коммунальную компенсирует трезвость Геннадия. И действительно, под воздействием Варвары на некоторое время он успокоился.
К этому времени Дина занялась репетиторством. Дополнительно писала курсовые работы на заказ. Благо, неожиданно помогли студенческие друзья. Надо было как-то на что-то жить, оплачивать коммуналку, да лекарства стали стоить не пять копеек. Чтобы вырвать Генку из рук зелёного змея, она наняла нарколога. Вернее, нашла его по знакомству свекровь, а она оплачивала его лечение от алкоголизма. Бедной Светлане Михайловне досталась самая трудная работа. Уход за благоверным дочери. Лечение, уход, контроль помогли отрезвить Геннадия, но легче никому не стало. Он стал раздражительным, и никакая ласка, понимание и внимание со стороны жены не делали его лучше.
Вскоре свекровь каким-то образом пристроила Гену к «хорошим людям под крылышко», как хвалилась она. Генка уверял, что работает в охране. Дина с матерью немного вздохнули, надеясь на то, что он изменился в лучшую сторону. Он дал им возможность так думать, потому что не пил, приносил зарплату, и даже выразил желание, чтобы Дина родила ему наследника. Желание он озвучил, но когда она узнала, что ждёт ребёнка, то поняла, что это известие его совсем не обрадовало. Ей так и не удалось понять, рад ли он её положению. Своё отношение к событию он не выдал ни чем: ни словом, ни делом.
Надежда умирает последней. Вот и в Дине, несмотря ни на что, чувство надежды на лучшее загорелось с новой силой. Ей казалось, что рождение ребёнка изменит и Генку, и всю их жизнь.
#ИГорбачева_опусыИрассказы
Комментарии 18