Геня Моисеевна жила в абсолютно правильном месте: между старой аптекой и кладбищем. Она часто говорила: "Тем дамам, которым не помог универмаг на станции и аптека, но кому еще рано на кладбище, по дороге надо завернуть ко мне. Я сошью им такой лифчик и такой корсет, что у них не потемнеет в глазах, а жизнь заиграет новыми красками".
Геня Моисеевна Шахнель шила лучшие бюстгальтеры по всей Казанской железной дороге, и у нее не было отбоя от клиентов даже из Москвы. Геня так давно и так уверенно набила руку на чужой груди, что, не стесняясь, пришивала на свои изделия бирку "Шахнель", где вместо "х" был цветочек и получалась поперхнувшаяся Шанель.
Если находился отважный камикадзе и глумливо сп
Я погиб весной под Волновахой, На войне, в украинской степи, И лежу с разорванной рубахой И с глубокой раной на груди. С моря веет майская прохлада, Выпускает яблоня цветы... И мне больше ничего не надо, Кроме этой райской красоты. Жук ползёт по снайперской винтовке, Иволга в терновнике поёт, И природе будто бы неловко, Что я умер средь её красот. Вы меня, ребята, подберите, Я хочу на Родине лежать... Средь берëзок русских схороните. Маму жалко... Будет горевать. И девчонку тоже очень жалко, Что не вышла замуж за меня. Что другой подарит ей фиалки, Но уже не я, не я, не я... Жаль ещё, что не узнать мне даты Дня победы, не понаблюдать, Как пойдут российские солдаты Киев от нацистов очища