Вы говорите — столько лет! Пришли другие поколенья, И немцы дали нам обет, И всё покрылось мхом забвенья. Того что было, не вернуть, Пускай судьба и время судят, И те, кто начал ту войну, Вообще-то неплохие люди... А вот в моей душе надлом, Хоть не был я на поле брани, Не я сражался под Орлом И не был там смертельно ранен. И не меня пытал в плену Немецкий бывший пролетарий, И в Бухенвальде в ту весну Живого не меня сжигали. Немецкий фермер, может стать, Ломал запоры в русской хате И не мою, а чью-то мать Толкал он «шмайссером» к кровати. И голой выгонял на лед, В реке купал зимою лютой И сапогами бил в живот Он не мою жену, а чью-то. И кровь не у моих детей Врачи немецкие сливали, И там, в застенках лагерей, Друзья мои не умирали. А я вот не могу забыть, Мне чья-то память сердце давит, Как будто я не смог доплыть И был убит на переправе. Как будто здесь, в родных местах, Я августовским утром теплым Под флагом Красного Креста Был вместе с катером потоплен. Как будто от тяжелых ран Я уми...ЕщёВы говорите — столько лет! Пришли другие поколенья, И немцы дали нам обет, И всё покрылось мхом забвенья. Того что было, не вернуть, Пускай судьба и время судят, И те, кто начал ту войну, Вообще-то неплохие люди... А вот в моей душе надлом, Хоть не был я на поле брани, Не я сражался под Орлом И не был там смертельно ранен. И не меня пытал в плену Немецкий бывший пролетарий, И в Бухенвальде в ту весну Живого не меня сжигали. Немецкий фермер, может стать, Ломал запоры в русской хате И не мою, а чью-то мать Толкал он «шмайссером» к кровати. И голой выгонял на лед, В реке купал зимою лютой И сапогами бил в живот Он не мою жену, а чью-то. И кровь не у моих детей Врачи немецкие сливали, И там, в застенках лагерей, Друзья мои не умирали. А я вот не могу забыть, Мне чья-то память сердце давит, Как будто я не смог доплыть И был убит на переправе. Как будто здесь, в родных местах, Я августовским утром теплым Под флагом Красного Креста Был вместе с катером потоплен. Как будто от тяжелых ран Я умирал тогда в Одессе, Что я с табличкой «партизан» Повешен немцами в Полесье... А вы твердите — давность лет, И без того печалей много, Что Богом так устроен свет, Что и война, и мир от Бога. Пусть память тех далеких дней В надгробном мраморе застыла, Но эту ненависть к войне Я унесу с собой в могилу. И пусть взывает Божий глас Предать забвению печали, Но я и внукам дам наказ, Чтоб ту войну не забывали. О
Комментарии 20
Царствие Небесное!!!
Пришли другие поколенья,
И немцы дали нам обет,
И всё покрылось мхом забвенья.
Того что было, не вернуть,
Пускай судьба и время судят,
И те, кто начал ту войну,
Вообще-то неплохие люди...
А вот в моей душе надлом,
Хоть не был я на поле брани,
Не я сражался под Орлом
И не был там смертельно ранен.
И не меня пытал в плену
Немецкий бывший пролетарий,
И в Бухенвальде в ту весну
Живого не меня сжигали.
Немецкий фермер, может стать,
Ломал запоры в русской хате
И не мою, а чью-то мать
Толкал он «шмайссером» к кровати.
И голой выгонял на лед,
В реке купал зимою лютой
И сапогами бил в живот
Он не мою жену, а чью-то.
И кровь не у моих детей
Врачи немецкие сливали,
И там, в застенках лагерей,
Друзья мои не умирали.
А я вот не могу забыть,
Мне чья-то память сердце давит,
Как будто я не смог доплыть
И был убит на переправе.
Как будто здесь, в родных местах,
Я августовским утром теплым
Под флагом Красного Креста
Был вместе с катером потоплен.
Как будто от тяжелых ран
Я уми...ЕщёВы говорите — столько лет!
Пришли другие поколенья,
И немцы дали нам обет,
И всё покрылось мхом забвенья.
Того что было, не вернуть,
Пускай судьба и время судят,
И те, кто начал ту войну,
Вообще-то неплохие люди...
А вот в моей душе надлом,
Хоть не был я на поле брани,
Не я сражался под Орлом
И не был там смертельно ранен.
И не меня пытал в плену
Немецкий бывший пролетарий,
И в Бухенвальде в ту весну
Живого не меня сжигали.
Немецкий фермер, может стать,
Ломал запоры в русской хате
И не мою, а чью-то мать
Толкал он «шмайссером» к кровати.
И голой выгонял на лед,
В реке купал зимою лютой
И сапогами бил в живот
Он не мою жену, а чью-то.
И кровь не у моих детей
Врачи немецкие сливали,
И там, в застенках лагерей,
Друзья мои не умирали.
А я вот не могу забыть,
Мне чья-то память сердце давит,
Как будто я не смог доплыть
И был убит на переправе.
Как будто здесь, в родных местах,
Я августовским утром теплым
Под флагом Красного Креста
Был вместе с катером потоплен.
Как будто от тяжелых ран
Я умирал тогда в Одессе,
Что я с табличкой «партизан»
Повешен немцами в Полесье...
А вы твердите — давность лет,
И без того печалей много,
Что Богом так устроен свет,
Что и война, и мир от Бога.
Пусть память тех далеких дней
В надгробном мраморе застыла,
Но эту ненависть к войне
Я унесу с собой в могилу.
И пусть взывает Божий глас
Предать забвению печали,
Но я и внукам дам наказ,
Чтоб ту войну не забывали.
О
Царствие небесное!!!