Долго мы пели про Свет, а сами шли сумраком Не замечая за болтовней Как ветер играл стеклянными струнами Соединяющими наши души с землей Мы шли далеко, шли за высокими тайнами Шли, потому что иначе нельзя, А стерегущие дом замолкали и таяли Один за другим таяли, таяли, таяли В небе цвета дождя
Пальцы октябрьских святых по-прежнему ласковы Только их лиц становится не разглядеть Это все я - видно не справился с красками Или снова забыл слова, когда хотел петь... ((( Б.Г.
Время, бесстрашный художник, словно на белых страницах, что-то все пишет и пишет на человеческих лицах. Грифелем водит по коже. Перышком тоненьким — тоже. Острой иглою гравера. Точной рукою гримера... Таинство света и тени. Стрелы, круги и квадраты. Ранние наши потери. Поздние наши утраты. Черточки нашего скотства. Пятна родимые страха. Бремя фамильного сходства с богом и с горсточкой праха. Скаредность наша и щедрость. Суетность наша и тщетность. Ханжество или гордыня. Мужество и добродетель... Вот человек разрисован <f
...Ещё
ВРЕМЯ, БЕССТРАШНЫЙ ХУДОЖНИК…
Ю. Левитанский
Время, бесстрашный художник, словно на белых страницах, что-то все пишет и пишет на человеческих лицах. Грифелем водит по коже. Перышком тоненьким — тоже. Острой иглою гравера. Точной рукою гримера... Таинство света и тени. Стрелы, круги и квадраты. Ранние наши потери. Поздние наши утраты. Черточки нашего скотства. Пятна родимые страха. Бремя фамильного сходства с богом и с горсточкой праха. Скаредность наша и щедрость. Суетность наша и тщетность. Ханжество или гордыня. Мужество и добродетель... Вот человек разрисован так, что ему уже больно. Он уже просит: — Довольно, видишь, я весь разрисован! Но его просьбы не слышит правды взыскующий мастер. Вот он отбросил фломастер, тоненькой кисточкой пишет. Взял уже перышко в руку — пишет предсмертную муку. Самый последний штришочек. Малую черточку только... Так нас от первого крика и до последнего вздоха пишет по-своему время (эра, столетье, эпоха). Пишет в условной манере и как писали когда-то. Как на квадратной фанере пишется скорбная дата. Отсветы. Отблески. Блики. Пятна белил и гуаши. Наши безгрешные лики. Лица греховные наши... Вот человек среди поля пал, и глаза опустели. Умер в домашней постели. Выбыл из вечного боя. Он уже в поле не воин. Двинуть рукою не волен. Больше не скажет: — Довольно! — Все. Ему больше не больно.
Время - сложная штука. Когда мы хотим, чтобы оно подождало чуть-чуть, не бежало бы, не торопилось, оно несётся во весь опор, обгоняя часы. Когда мы хотим, чтобы оно летело быстрее, чем мысль, потому что мы страдаем, потому что для нас настали чёрные дни, оно тащится, как на собственную казнь...
Комментарии 51
Не замечая за болтовней
Как ветер играл стеклянными струнами
Соединяющими наши души с землей
Мы шли далеко, шли за высокими тайнами
Шли, потому что иначе нельзя,
А стерегущие дом замолкали и таяли
Один за другим таяли, таяли, таяли
В небе цвета дождя
Пальцы октябрьских святых по-прежнему ласковы
Только их лиц становится не разглядеть
Это все я - видно не справился с красками
Или снова забыл слова, когда хотел петь... ((( Б.Г.
ВРЕМЯ, БЕССТРАШНЫЙ ХУДОЖНИК…
...ЕщёЮ. Левитанский
Время, бесстрашный художник,
словно на белых страницах,
что-то все пишет и пишет
на человеческих лицах.
Грифелем водит по коже.
Перышком тоненьким — тоже.
Острой иглою гравера.
Точной рукою гримера...
Таинство света и тени.
Стрелы, круги и квадраты.
Ранние наши потери.
Поздние наши утраты.
Черточки нашего скотства.
Пятна родимые страха.
Бремя фамильного сходства
с богом и с горсточкой праха.
Скаредность наша и щедрость.
Суетность наша и тщетность.
Ханжество или гордыня.
Мужество и добродетель...
Вот человек разрисован
<f
ВРЕМЯ, БЕССТРАШНЫЙ ХУДОЖНИК…
Ю. Левитанский
Время, бесстрашный художник,
словно на белых страницах,
что-то все пишет и пишет
на человеческих лицах.
Грифелем водит по коже.
Перышком тоненьким — тоже.
Острой иглою гравера.
Точной рукою гримера...
Таинство света и тени.
Стрелы, круги и квадраты.
Ранние наши потери.
Поздние наши утраты.
Черточки нашего скотства.
Пятна родимые страха.
Бремя фамильного сходства
с богом и с горсточкой праха.
Скаредность наша и щедрость.
Суетность наша и тщетность.
Ханжество или гордыня.
Мужество и добродетель...
Вот человек разрисован
так, что ему уже больно.
Он уже просит: — Довольно,
видишь, я весь разрисован!
Но его просьбы не слышит
правды взыскующий мастер.
Вот он отбросил фломастер,
тоненькой кисточкой пишет.
Взял уже перышко в руку —
пишет предсмертную муку.
Самый последний штришочек.
Малую черточку только...
Так нас от первого крика
и до последнего вздоха
пишет по-своему время
(эра, столетье, эпоха).
Пишет в условной манере
и как писали когда-то.
Как на квадратной фанере
пишется скорбная дата.
Отсветы. Отблески. Блики.
Пятна белил и гуаши.
Наши безгрешные лики.
Лица греховные наши...
Вот человек среди поля
пал, и глаза опустели.
Умер в домашней постели.
Выбыл из вечного боя.
Он уже в поле не воин.
Двинуть рукою не волен.
Больше не скажет: — Довольно!
— Все. Ему больше не больно.
Аndrew Wyeth "Небо становится ближе"
Наводит грусть на нас,людей земных
И только музыка,как дар чудесный
Останется для дел наших благих!...
Время - сложная штука. Когда мы хотим, чтобы оно подождало чуть-чуть, не бежало бы, не торопилось, оно несётся во весь опор, обгоняя часы. Когда мы хотим, чтобы оно летело быстрее, чем мысль, потому что мы страдаем, потому что для нас настали чёрные дни, оно тащится, как на собственную казнь...
© Жоржи Амаду