Предыдущая публикация
23 апреля 1964 года Джон прервал свое участие в съемках фильма, чтобы посетить литературный обед Фойла, который был дан в его честь в отеле Дорчестер.
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Возглавлял мероприятие [писатель и карикатурист] Осберт Ланкастер. Среди приглашенных гостей присутствовали Артур Аски, Гарри Секомб, Миллисент Мартин, Джоан Литтлвуд, Хелен Шапиро, Марти Уайльд, Иегуди Менухин, Виктор Сильвестр, Мэри Квант и карикатурист Джайлс. Также присутствовал Брайен Эпстайн».
Тиренс Спенсер (фотограф): «Остальные желающие могли приобрести входные билеты за 21 шиллинг. Удивительно, но никого из остальных «Битлз» на мероприятии не было. Кроме Брайена Эпстайна».
Синтия: «Когда мы поднимались по величественным ступенькам «Дорчестера», мы думали: «Ну, ничего», – успокаивали мы себя. – «В конце концов, это всего лишь обед, который скоро кончится. Не так уж всё это важно». Дo чего же мы были наивны! Не успели мы переступить порог этого шикарного отеля, как нас окружило море репортёров, обрушивших на нас целый шквал вопросов. Беспрерывное сверкание вспышек ослепило нас. К такой атаке мы были совершенно не подготовлены. Издатель Джона приложил максимум усилий, чтобы благополучно провести нас сквозь ад сверкающих вспышек, огней юпитеров и хищных толп операторов. Мы были в совершенном ступоре, как два быка, которых ведут на бойню. Отчаянно хотелось резко повернуться и броситься бежать сломя голову, но не было сил и духу сделать это».
Синтия: «Казалось, прошла целая жизнь, пока нас провели из фойе в банкетный зал. Войдя туда, мы прямо обалдели от того, что нас там ожидало. Огромный зал весь утопал в цветах. Сотни безукоризненно одетых людей при нашем появлении поднялись со своих мест и устроили нам овацию. Оба без очков, мы, спотыкаясь, почти ощупью побрели через дремучий лес людей, столов и стульев к отведённым для нас местам за главным столом. Там нас разлучили: Джона посадили по одну сторону, меня – по другую. Всё, никакой надежды на взаимную поддержку. Я чувствовала себя, как человек, не умеющий плавать, которого бросили в глубокий омут. «Что ж, пора учиться плавать», – сказала я себе. Впервые в жизни я оказалась в центре всеобщего внимания, и мне очень помогло то, что все эти любопытные взгляды я видела точно в тумане. Мои соседи являли собой очень странную комбинацию: справа от меня сидел граф Арранский, а слева – Марти Уайлд. Последний нервничал не меньше меня, зато граф Арранский был просто молодцом. Он спас меня в тот день. Говорить с ним было сплошным удовольствием. Он очаровал меня своей необузданной любознательностью и весёлыми анекдотами. С ним я стала быстро забывать про своё волнение и больную голову. Я даже кое-что поела, в промежутках между глотками белого и красного вина, которые придали мне храбрости».
Синтия: «Когда с едой и питьём, было, наконец, покончено, телекамеры и невероятно жаркие огни юпитеров были снова обращены в нашу сторону, и меня опять схватил мандраж. «Что еще?» – заволновалась я. Я думала, что самое страшное позади, а оно только начиналось. Впав в лёгкую панику, я спросила у графа, что это за суета. «Моя дорогая, разве вы не знаете? Ваш муж, как почётный гость и виновник этого торжества, сейчас произнесёт речь», – объяснил он. У меня душа ушла в пятки. Джон должен произнести речь?! Боже мой, мы этого не знали! Я прищурилась и среди массы шевелящихся голов и жестикулирующих рук разглядела Джона. У него был ужасно несчастным вид. Он смущённо улыбался и теребил свой галстук. Деваться было некуда. Зал возбужденно гудел, ожидая великое событие: все эти видные особы собрались здесь ради того, чтобы послушать содержательный и остроумный рассказ Битла Джонa Леннона о себе и своём творчестве. Я знала, что Джон был не в своей тарелке и, к тому же, не привык говорить с высокой трибуны. В эти минуты щемящая жалость к нему пронзила моё сердце. Между тем гул всё нарастал. Сжавшись в комочек, я благодарила бога, что это не я подвергаюсь такому испытанию. Операторы и техники были в боевой готовности. Публика застыла в напряжённом ожидании. Наконец, призвали ко вниманию. Был произнесён тост в честь бедного Джона. Его представили собравшимся как Битла-литератора. Наступила гробовая тишина. Из-за стола медленно и нервно поднялась одинокая, съёжившаяся фигуpa перепуганного Джона. Его белое, как полотно, лицо подёргивалось нервным тиком в свете ослепительных огней».
Тиренс Спенсер (фотограф): «В ответ Джон только и произнес, что: «Большое спасибо. Да благославит вас Господь».
Джон: «На обеде я не смог ничего сказать. Я струсил, зажался, поэтому и промолчал».
Брайен: «Сэр Алан Херберт, который сидел рядом со мной, потом сказал: «Постыдный случай. Он, безусловно, должен был произнести речь». Но здесь Джон вел себя как битл. Он не был готов сделать то, что было не только неестественно для него, но также то, что он мог бы сделать плохо. Он не собирался ударить лицом в грязь. После мероприятия он сказал: «Дайте мне еще 15 лет, тогда может я и смогу произнести речь. Но не сейчас». И я согласился с ним. Я полагаюсь на инстинкт Джона и на инстинкт всех «Битлз» не только в музыке, но и в делах вкуса, и стиля, и общего поведения».
Джон: «Я ликовал, видя, как книга заняла место в хит-параде литературного мира – точно так же, как это было, когда пластинка «Битлз» заняла первое место. Причина этой радости в том, что это был совершенно иной для меня мир. До этого мы все делали вместе, а книгу я написал один. Честно говоря, они отнеслись к ней гораздо серьезнее, чем я сам к ней отнесся. Все это началось еще в школе. Мне хорошо давалась рисование и родной язык, и вот, для потехи, я стал писать короткие рассказы и рисовать карикатуры… может быть я поздно взялся за это… во всяком случае, я знаю точно, что никогда не стал бы клерком или продавцом. Когда мне было 15, я горел желанием написать роман или уехать в Лондон и стать поэтом, может быть, когда я стану постарше, я все же напишу роман. Вы не поверите, но я был весьма рад, что мою первую книжку так хорошо приняли. Особенно меня удивило то, что обозреватели тепло встретили книгу, совершенно игнорируя тот факт, что я один из «Битлз».
Брайен: «Когда Джона осадили дерущиеся леди среднего возраста, которым бы следовало вести себя поприличнее, одна женщина, держащая 10 копий его книги для автографов, сказала: «Поставьте свое имя разборчиво вот здесь», – и она указала страницу пальцем, богато унизанном драгоценностями. Джон глянул на неё изумленно, а она повернулась к подруге, стоящей вплотную рядом к ней и сказала: «Никогда не думала, что унижусь до такого автографа». «А я никогда не думал», – заметил Джон, – «что меня будут принуждать расписываться для таких, как вы».
Синтия: «Банкет произвёл на меня, я бы сказала, просветляющий эффект. Меня засыпали очень приятными комплиментами, которые придали мне уверенности в себе, чего мне так не хватало. «Вы знаете, моя дорогая, Бритт Экланд Вам и в подмётки не годится». В сущности, не так уж и плох он был, этот банкет».
Слева от Синтии сидят Марти Уайлд и Гарри Сикомб.
Среди приглашенных гостей был композитор Лайонел Барт.
Синтия: «На другой день все газеты опубликовали фотографию: я смотрю на Джона в момент произнесения им «речи». Выражение моего лица подытоживало всю ситуацию. Это было выражение панического страха и тревоги за любимого человека».
Брайен любезничает с Кристиной Фоули.
Председатель обеда и карикатурист Осберт Ланкастер не выглядит очень уж восхищенным в компании Джона.
Потом выстроилась очередь за автографами на его книге, никто не высказывал никакого разочарования, а сам Джон выглядел вполне довольным.
Следующая публикация
Нет комментариев