Глава 14
В пещере словно сгустились тени — две огромные полупрозрачные фигуры появились по сторонам от ямы. Они были похожи на жутких монахов: свободные чёрные одеяния с глубокими капюшонами, в которых не видно лиц, сплошная темнота. Подолы одежд не касались земли — они парили над ней, сквозь тела просвечивала противоположная стена с красной драгоценной жилой. Я неловко поднялась, но на плечи давило нестерпимо, и колени подгибались сами собой. Рядом витиевато выругался Кощей.
— Дерзкий мальчишка, — без эмоций произнёс голос, а потом фигура справа взмахнула рукой, и Кощея распластало на земле, но он не замолчал. Поток интересных словосочетаний о том, в какие места могут отправиться эти кознетворцы с садистскими наклонностями, а также о вероятном способе их появления на свет смог прервать лишь сталактит. Прозрачный, как хрусталь, острый осколок сорвался с потолка и воткнулся в грудь Кощея, пригвоздив к земле.
— Гхр-р, — закончился поток ругательств.
— Вы совсем ополоумели?! — завопила я не своим голосом. В этот миг из головы вылетело всё, что я месяцами репетировала, складывая в отточенные обвинительные фразы, архитектурно выстроенные предложения, собранные в текст с одной целью — вывести их на эмоции, на покаяние… А после снести им головы кладенцом, потому что не простила и не прощу никогда! Но в этот миг, когда передо мной были Они, ярость осталась за захлопнувшейся дверью с табличкой «Неожиданность» и значение имел лишь мой коллега по несчастью — он ещё был жив, и за него необходимо было бороться. Костюм Андрея начал темнеть вокруг сталактита. Гигантская сосулька словно таяла, и не хрустальной водой, а кровью. Я хотела подойти, но ноги приросли к земле, смогла только поймать взгляд: в серых глазах Андрея вновь плескалось безумие.
— Прекратите! Зачем так? — снова крикнула я, и горло тут же сдавило невидимой рукой.
— Закрой рот и слушай, времени у нас немного, — прошелестел другой голос, и от него волоски на коже приподнялись, а губы склеились. — Ты нарушила всё, что мы строили годами. Ты и Ядвига.
Голоса поочередно вещали, что не ожидали от списанной со счетов бабки подобной прыти. Она отдала дар — а такое подвластно лишь им; просмотрели, насколько мощной стала Ядвига, не устранили вовремя; сетовали, что все выстроенные фигуры перемешались и игра пошла не по их сценарию; да, всё это для них своего рода игра — как я и подозревала, гроссмейстеры двигают фигуры, дёргают за ниточки.
— Мы упустили из виду дарительницу, и ты — Яга с двойной душой — с тех пор под присмотром неусыпным, неустанным. — В голосе послышался намёк на эмоции, буквально звук, но я уцепилась за него: значит, можно их допечь. Хватка на горле слегка ослабла, я с трудом разжала губы, чувствовала, как слипшаяся кожа отрывается и выступают солёные капли крови.
— Для чего? — прохрипела я, скосила взгляд на Кощея — у него булькало в горле, он поднимал руки вытащить сталактит, но они бессильно падали. Упрямство на его лице давало надежду на то, что мы ещё поборемся… И он снова пытался.
— Лукоморье загнивает, — сообщили мне прописную истину.
Вот спасибо, а то мы, тупенькие, не поняли до сих пор!
— Дайте сказать, трусы, — еле слышно выдохнула я, и они дали. Судорожно вдохнула, набирая воздух для тирады. — Загнивает? Ну так рыба гниёт с головы, а головы — это вы, прамерзавцы!
— Янина, не надо, сейчас и тебя… — сквозь кашель предостерёг Кощей, он наконец-то нашёл в себе силы: щелчок пальцев, и сталактит из его груди полетел в одного из Первородных. И разбился о стену позади — они действительно лишь проекции.
— А что, словами теперь не решают дела? Обязательно нужно унизить, раздавить? — не унималась я. — Просто бы пришли и объяснили, что нужно сделать!
— Непослушание — непозволительная роскошь, Яга, — вздохнул голос. — Юный Кощей проявил неуважение и поплатился, ты исторгаешь ругательства — это тоже неуважение. Не до сантиментов. Надо будет — сломаем вам кости и сложим заново.
— Как сложили заново моего кота? Для чего такая жестокость ко всем? Бальтазар, Андрей… Все, кто погиб за Лукоморье, играя в ваши игры! — кричала я обрывки тех стройных фраз из отрепетированной речи. Не так мощно, не так гордо, с надрывом, но я их нащупала. Рука сжала рукоять кладенца, но это бессильная ярость — их не достать, но однажды…
— Все потери ради одного: чтобы стать достойной заменой нам! — наконец рявкнули они. — Нельзя прочувствовать власть и силу этих земель, не истоптав три пары железных сапог, не сглодав три железных хлеба! Достаточно!
Меня швырнуло к Кощею, который потихоньку вливал в себя воду и исцелялся. Первородные давали указания: Жар-птицу вызволить и выпустить в Лукоморье, яйца Горыныча опустить в середину реки Смородины возле остатков моста; после вылупления восстановить мост нашими совместными с Кощеем усилиями; одного Горыныча оставить там же, остальных вывести в Лукоморье — далее они сами будут действовать по своей природе.
— А ты, Яга, избавься от иномирского влияния, — вновь спокойно сказал голос. — Нет места чужеродной волшбе в сказочном мире.
— Я всё равно вас достану, — зло посулила я.
— Мы достанем, — поправил Кощей.
— Вы найдёте нас не раньше, чем всё, что необходимо, будет исправлено. — Первородные исчезли. — Поторопитесь.
Мы с Кощеем сидели на полу пещеры, рассматривая те камни возле ямы. Я-то думала, это жеоды или что-то вроде, а оказалось, яйца, вот они, на самом видном месте. Три штуки. Три Горыныча.
Эмоций не было, апатия только. Мы снова им проиграли, нас раздавили, как нечего делать. Оттаскали за уши, как шкодливую мелкотню. Во мне бушевал ураган чувств: воительница требовала жертв, дарительница разумно просила набраться сил.
— Это было оригинально, сам бы не додумался, — Кощей рассматривал свою целую грудь в кровавых лохмотьях некогда красивой одежды. В углах рта и глаз залегли морщины, и взгляд нехороший, как тогда, когда у него горела рука. — Чтобы справиться с ними, нужно учиться быстрее.
— Давай выбираться отсюда. — Если Настя и правда отгоняет от него безумие, то ему срочно нужно к ней.
Я подозвала ступу, и мы погрузили в неё яйца. Потом набросили на клетку пиджак Кощея и вытянули наверх. Смотреть на неё было невыносимо, лишь угадывались очертания, похожие на павлина, длинный сияющий хвост торчал из клетки. Едва вытащили — она запела, до этого сидела, как будто чучело. Кто и когда её туда поместил, мы вряд ли узнаем — птица не говорила по-человечески, а я, что странно, не понимала её — это были просто звуки без слов. Она чирикала что-то на своём, а потом из пышного хвоста упало несколько пёрышек. Мы справедливо решили, что это плата за спасение, и поделили подарок. Не пропадать же такому добру!
Клубочек не понадобился, мы выбрались просто и быстро, никакие силы не преграждали нам путь.
***
Наверху Андрей действовал немедля и без предупреждения — крикнул слуге нас уносить. Подхватило, закружило и вытряхнуло в знакомом месте — век бы не видать охотничьи угодья Баюна. Мне после встреч с ним кошмары снились, знаю, что коту и Насте тоже.
Изба возмущённо хлопнула дверью — её так приземлило, что ноги подогнулись. Супчик вылетел из окна, радостно лопоча — мы вернулись, и ему было хорошо. Бурча проклятия, с покрытой сажей земли вставали и отряхивались спутники.
— Андрей, что с тобой? — всполошилась Настя, явно усилием воли удерживая себя на месте, чтобы не броситься к Кощею. Вид у него был, конечно, интересный. Он не сменил одежду, будто забыл про неё, и дырявая рубашка в потёках потемневшей крови выглядела впечатляюще.
— Начальство на ковёр вызвало, взбучку получили, — криво ухмыльнулся он в ответ.
— Вот идолища сортирные! — сурово сдвинула брови богатырша и зачем-то осмотрелась. Держи карман шире, они отсиживаются где-то, не достать. Пока что.
Дальше было много суеты: спутники галдели, перекрикивая друг друга, выспрашивали подробности, чего это мы так долго ходили и прочее. Бальтазар обнюхал меня с ног до головы. Казимир не стал, ограничился визуальным осмотром. Мы с Андреем не спешили рассказывать, в группе присутствовал посторонний. И он сам подал голос:
— Любезные, век помнить буду вашу доброту, вызволили из западни. Подскажите, как выйти в Лукоморье, и я вас боле не побеспокою.
Серый Волк и правда не желал греть уши и задерживаться, видно, опостылела ему Навь хуже блох. Кощей велел волку обратиться в кого поменьше, и тот стал ящеркой. Мы распрощались со случайным попутчиком, возможно, встретимся ещё когда-нибудь. Морок перенёс хозяина, Жар-птицу и ящерицу в Лукоморье. Не успели сказать «до свидания», как вернулся.
— Выпустил птицу на волю, теперь давайте о главном, — Кощей всё же переоделся и выглядел как нормальный парень в джинсах и толстовке. Вот теперь мы могли спокойно поговорить, не отвлекаясь на последствия взбучки. Рассказ уложился в несколько минут. Казимир задумчиво подметал хвостом землю, Настя сжимала кулаки, конь внимал, и только глаза, багровые, как река, рядом с которой мы находились, будто истекали красным туманом.
— Это яйца? На камни похожи, — Бальтазар обнюхал добычу, мыш ползал по ним, прислушивался.
— В Смородину пойду я, — ударил копытом Морок. — Вы, чего доброго, сваритесь. Вылавливай потом остатки костей для восстановления.
— Зачем идти? Перенесу их, и всё, — отмахнулся Кощей.
— Ты, княжеское величество, думалку отшиб там? — неприятным тоном спросил конь. — Когда начальники что-то говорят, нужно исполнять буква к букве и не проявлять инициативу. Она, знаешь ли, наказуема. Велено опустить в середину реки, так и опусти.
— Не знал, что ты тугоплавкий, — улыбаясь, проговорил Кощей. — Валяй!
Помощь Морока — редкое вселенское явление, как комета Галлея, кто же отказывается от такого? Заказали у слуги три сумки — повесить Мороку на спину, на манер седельных сумок. Конь степенно и даже величаво отправился к «водам» Смородины. Кощеев слуга разгонял дым и смрад, но я всё равно надела лётные очки — немного защитить глаза от жара. И сквозь них всё было как будто понарошку, немного не настоящее.
Река бурлила, шипела, яростно плевалась красными каплями, словно в нетерпении, предчувствуя важное событие. Морок бесстрашно ступил в лаву, неторопливо продвигался и плавиться, похоже, не собирался. Под его шкурой наливались огнём артерии, вспыхивали искры, а он шёл, будто по чистому полю. Удивительное создание.
Река оказалась неглубокой, на середине конь ещё стоял, и даже не по шею. Он чуть встряхнулся, и сумки соскользнули в реку, с мягким плюхом погрузились в лаву. Как поразительно много может эта река — служить совершенно разным целям, быть одновременно жизнью и смертью: навек упокоить старого Кощея и возродить Горынычей.
Морок скакнул на берег, встряхнулся, как собака, и заржал:
— Дело сделано.
— Нам здесь ждать? — задумался Кощей. — У меня дел невпроворот, некогда палатку разбивать.
— Это что же получается, мы возрождаем ужасных тварей, чтобы они вновь разоряли города и чинили другие непотребства? — Настасья хмурилась и недобро смотрела на нас.
— Да, всё верно, — кивнула я. — Но ещё мы приводим в порядок Лукоморье.
— Я не понимаю, — почти всхлипнула девушка. — Без такого зла лучше… Почему мы решаем за всех?
— Посмотри на это с другой стороны: ты сможешь вызвать на бой Горыныча, — улыбнулся Кощей. Безумие, которое завладело им в пещере, прошло, Настя сработала как антибиотик. Я была рада, нашлось противоядие от гнёта первородных. Хотя бы для него.
— Грядут интересные времена, девочки и мальчики. Но я предлагаю не ждать, вряд ли что-то случится, если мы займёмся другими делами. — Каз первым пошёл прочь от реки.
— Ай! — с непонятным выражением махнула рукой Настя и потопала следом, а кот ехидно прошипел:
— У неё в сапоге несколько клыков волкодлака запрятаны, так, может, и у Горыныча выбьет, как у соловьёныша. Оказываетсяу, не один стоматолог в Лукоморье!
Комментировать не хотелось, было желание сесть у окна избы в Убежище и смотреть на дождь. Долго, пока глаза сами не закроются.
— Какие они? — осторожно спросил кот.
— Твари. Сказали, что только через жертвы и слёзы мы станем кем-то большим, говорят, иначе никак.
— Брешут, — уверенно ответил кот. — Они даже не пытались по-другому.
Перед переходом в Лукоморье ко мне подошёл Кощей. Пнул камешек, глянул непонятно и сказал:
— Мы сможем.
Я сомневалась, что удастся проучить их, заставить страдать. Как бы мы ни дёргались, а управляют всё же нами Они. Но мы поборемся, конечно, поборемся. Стать им заменой? Я тщательно гнала от себя эту мысль, власть мне вовсе не нужна. Долг я вернула — сейчас это главное.
***
Лукоморье встретило внезапной осенью: лес нарядился в багрянец будто мановением руки, воздух стал прохладнее. Стайка горынычей высоко в небе летела куда-то над морем. Вспомнилось что-то про их миграцию, казалось раньше смешным, «перелётные горынычи», а теперь обыденность.
Живот заболел совершенно внезапно, и я не сразу поняла, что меня терзал жуткий голод. Я уже стала привыкать к отсутствию аппетита, а в тот момент даже в глазах потемнело.
Самобранка исправно подавала блюда, я поглощала их со скоростью пожара, казалось, что они даже желудка не достигали — растворялись прямо в пищеводе.
— Что с тобой? — удивился Казимир. Он сидел напротив, мусолил что-то вяленое и с интересом наблюдал. Настя выглядывала из-за его плеча.
— Не знаю, — честно ответила я и вгрызлась в жареную куриную ножку. — Ефё нога полит.
Пряники, пирожные, картошка, хлеб — скатерть подавала, а я поглощала. Сознание утонуло в желании наесться. Оно было настолько мощное, что, кроме него, не осталось ничего.
— А что с ногой? — спросили Каз и Настя, переглянувшись. Я не могла ответить.
— Она костяная, — пояснил за меня кот и аккуратно приподнял подол юбки, попутно быстро объяснив, что я закостенела в Нави, а потом воскликнул: — Хозяуйка, ты ешь, ешь сколько нужно — мясо нарастает обратно!
Я бросила взгляд вниз и больше от еды не отрывалась, пока сытость не вернулась, как и привычный вид ноги.
«Кость тело наживает» — вот что это значило.
«Я говорила, что в Навь ходить не любила, — хмыкнул голос Ядвиги. — Неприятно усыхать, а после наедать. Сама себе противна в такие моменты».
Меня отправили спать, а я и не сопротивлялась, давно не испытала и такой сильной потребности в сне. Изнуряющее, полное опасностей и открытий путешествие в Навь выжало меня досуха. Сон лечит. Вот посплю и примусь за другое.
Летописец. Заметка № 3
Думаю, мне нужно перестать писать заметки, начинающиеся со слов про страх, коего я натерпелся. Перечитываю прошлые и понимаю, что то не страх был вовсе. И данное приключение может легко затмиться будущими.
Первородные подавляют своей мощью. Но… Я не испугался до обморока, как мог бы, точно видел их ранее. Где, при каких обстоятельствах — не припоминаю. Полагаю, воображение разыгралось и просто привык к острым ощущениям в компании Яги. Подумать только: я в своих отчётах приношу информацию, которую уже не утаить. Раньше Яга всем задавала один вопрос: «Кто владеет корпорацией?» — и никто не мог дать ей ответа, поскольку не знали. Теперь знают многие, как знают и то, что Они вполне живы и за неповиновение могут стереть в порошок.
Из наблюдений: летописец Кощея был рад его мучениям. С одной стороны — могу его понять, Бессмертный ведёт себя неоправданно жестоко с нашим братом. С другой — это всё крайне печально.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 4