✨Судьба Человека✨ (истории из жизни)

Поиграем?

Жалко Белянку ... Мама сегодня первая, без нашего нажима, заговорила о том, что пора расставаться с коровой. -В марте не отелилась, значится, позже будет. А летом хуже нету отёла. Где ее держать? Она ж реветь будет, в поле проситься! Чем кормить? Потом заженихается, опять дома оставляй. А осенью самый молоко будеть, опять жалко станет – и снова оставим в зиму. Нее… Сено нашим отдадим. Копяк-то второй еще нерасчатый и увезти ловко, - приводила она свои доводы. Говорила спокойно и понятно было - всё внутри себя уже решила. До этого-то слова не допускала. - Зарезать? Не дам! Трое одну голову продержим! Эвон какое молоко, жирность выше пятерки, я такого на нашей ферме сроду не видала. Не дам и всё! Продать? Вы чо, дурные? Она ж домой лететь будет да душу мне рвать! Помру, потом хозяйничайте! А то со мной ее положите, я и там доить буду». А тут часто прихварывать стала, руки разворачивает доярочья болячка - полиартрит, выворачивая пальцы, сжимая их в неразгибающуюся уже кривульку. Выслушав её, обрадованные, пошли с сестрой в стайки с уборкой. Конечно, она б держала еще. Но поминутно к ней бежать нам работа не даёт, вечером мы доим, а утром ей доить уж невмоготу, по рукам видно. Да и чего маму под навесом морозить, пусть полежит поутру чуть подольше, слава богу, с 14 лет бежала на эту дойку до самой пенсии. От первого копяка одни одонья, закрученные тракторными волокушами в тугие косоплетки. Нам-то не под силу раскрутить да разворочать, не то, что ей. Крутим вилами в четыре руки - я подцеплю, сестра сбоку подденет этот же пласт. И, приседая от натуги, выворачиваем кверху душистый кусочек июля - пропахший солнцем, полынью, душмянкой. В зелёных скрутках мелькают синие, желтые цветочки, раскудлатившиеся поспелыми желтыми венчиками, разлетающимися от наших грубых перекидываний. Через три минуты нас окутывает летнее марево запахов, пыльцы и пыли и покоса - жаркого, солнечного, знойного, несмотря на апрельский пронизывающий ветерок. Помолчанки вилами орудуем. Смотрим, мама подошла. Стала с той стороны заплота, подсказывает, куда бросать. Как же, без нее не догадаемся! А она, прикрикнув пару раз для порядка, стоит и смотрит с тоской на тающие одонья, видать в этом же покосе с нами заблудилась. Раскидав сено, зашли в дом, присели на кухне. Солнце вдруг совершенно по-апрельски ворвалось в окно кухни. Зимой до этого окошка и лучи не доходили – садилось уже. Мама, обычно уже чайник сгоношившая и заварившая к этому моменту чай, сидела у стены безучастно, всё, видать, мысль о разлуке с коровой в себе поудобней устраивала. Несмотря на озорной солнечный блик на щеке, сидела лицом тёмная. - Паря, гадкая какая погода, да и дни… Не проводить… Поганая погода…» - рассуждает тихо. - Да ты что, мам? Минус три, браво-то как. Вроде и весной пахнет уже. - Чо мне ваша весна, - и губы дрожат, вроде как заплакать хочет. Домой едем с сестрой притихшие. Та прижала к себе трехлитровку свежего тёпленького молока, и губы, как мама сложила в такую жалкую скобочку, что чувствую, сама зареву... - Ты то что сквасилась? - Жалко Белянку, - и скорей-скорей смылась из машины в ворота своего дома.

А ДАВАЙТЕ ПОИГРАЕМ В «ГОРОДА». ВологдА, вам на *А*

"Я не рабыня! Маша собиралась на встречу с будущей свекровью и свёкром. Было очень волнительно и немного страшно. С Андреем встречалась около года. Познакомились в социальной сети, сначала просто переписывались, потом встретились, и как-то всё закрутилось... Маша из простой семьи, мама бухгалтер, отец водитель. Недавно Маша закончила учёбу в педагогическом университете и устроилась учителем начальных классов. Отец Андрея начальник строительной фирмы, мама работает в больнице рентгенологом. Со своими родителями познакомила Андрея уже давно, а вот он почему-то не спешил представлять свою невесту. Маша не могла понять, в чём дело, даже обижалась, сомневалась в его чувствах. Он постоянно придумывал отговорки - то отец болеет, то мама, то они уехали, то ему некогда. Но когда уже сделал предложение - тут уже тянуть ни к чему. Свадьбу решили сделать скромную, родители, близкие родственники и друзья, примерно на пятьдесят человек. Жить собирались в квартире Андрея, которую ему купили родители. У Маши своего жилья не было, жила в квартире тёти, которая уехала в другой город, платила только за коммунальные услуги.

Анька, Ванька, так звала своих внуков баба Лиза. С самого раннего их детства. Никаких тебе Нюрочек, Ванечек. Некогда ей было сантименты разводить, с пяти лет внуков от непутевой дочери на себе тащила. Та, как скинула ей близняшек однажды «на лето, на молочко парное», так больше и не забирала.

Тонькина честь.. - Прячься, - командует хозяин, и недовольно убирает ложку. Тонька, самая младшая из Кормушиных, как кошка, скользнула на вторую половину за занавеску. - Под лавку прячься с глаз долой, да половиком прикройся, а то найдут, - подсказывает глава семейства, а сам нехотя встает из-за стола, смотрит на тот угол, где уже успела жена Матрена задернуть занавесочку, спрятав иконы, крестится и шевелит губами, явно просит, чтобы прошли мимо - супостаты. Но деревенские активисты идут прямиком во двор Кормушиных. Кузьма замечает, что председателя нынче нет, только Егор Струков, комсомольский вожак и бригадир полеводческой бригады, двадцати одного года от роду, а уже готов землю рыть, чтобы всех в колхоз загнать. «Стручок» - так за глаза зовут его на деревне. А прозвище ему дал Кузьма Лукич, однажды презрительно плюнув в след и назвав «стручком. Так и прицепилось к нему это прозвище. Хотя внешне не похож. Ну, выше среднего, худощав, спина прямая, взгляд, как у орла, вцепится – не отпустит взглядом. - Здорово, Кузьма Лукич! – Струков и еще два помощника оглядывают подворье Кормушиных. – Говорят, семена припрятал… - Говорят, что и кур доят, - буркнул Кузьма, поглаживая окладистую бороду. - А ты не бузи, подкулачник, забодай тебя комар. - Какой же я подкулачник? Я же в артели состою… - А все нынче в колхозе состоят, и работают коллективно, - напоминает Егор, - давай, показывай закрома, чего там припрятал… - Гляди! Коль найдешь – твое! - И найду! Искали долго, перерыли в сараях и на чердаке, но все безуспешно. Струков даже пот со лба вытер, уж так старался. – И все-таки, Кузьма Лукич, не любишь ты советскую власть, - уже собравшись уходить, сказал напоследок Струков, - ой не любишь… Кормушин, по привычке погладив бороду, тихо сказал, так чтобы один Струков слышал: - Твоя правда, не люблю. И что с того? Стругов побагровел. На его молодом лице «заплясала» злость. – А вот вышлют тебя со всем семейством, будешь знать, что «из того». - Дальше Сибири не сошлют, а мы и так в Сибири живем, здесь наша матушка-земля, здесь и тружусь. - Ой, Кузьма, не буди лихо, пока тихо, - заплакала жена Матрена, когда Струков с товарищами покинул их двор. - Не боись, Мотя, все знают, что работаю, как вол, где еще такого найдешь. – Они вернулись в избу. – Тонька, вылезай, ушли ироды. Тоня, семнадцатилетняя дочка Кормушиных, выбралась из-под лавки и с любопытством стала смотреть в окно. - Не светись, - приказал хозяин, - увидит, вцепится с вопросами: чего в комсомол не вступаешь… а оно тебе зачем… не желаю, чтобы как «стручок» по дворам шастала, у людей добро высматривала… - Тятя, так не все комсомольцы по дворам ходят… Колька с Лешкой вон в комсомоле… - Вот и хватит нам, а тебе нечего, не о том надо девке думать, а честь свою блюсти… гляди, - он пригрозил кулаком, - узнаю, что зажимкал кто, пройдусь вожжами по спине. И косу не вздумай обрезать, как комсомолки с района… высеку за такие дела. Так-то Кузьма Лукич добрый, но нежелание вступать в колхоз, да и само неприятие советской власти сделало его лицо угрюмым, редко он улыбался, а уж рассмеяться – не заставишь. Трудяга с детских лет, не любил он общественное… но подчинялся, насколько позволял его характер. Старший сын Николай был женат, уже и свой пацан подрастал, а младший Лешка, парень девятнадцати лет, освоил трактор и бороздил теперь на нем по полю, выполняя норму. Да и вообще Кормушины – вся семья трудолюбивая. Вот и Тонька – самая младшая в семье – грамотой отметили, да отрез на платье дали. Кузьма Лукич отрез одобрил, а грамоту к печке кинул, сказав, чтобы сожгла. Тоня не посмела, вдруг кто спросит, а грамоты-то и нет. Поэтому припрятала ее подальше от отцовских глаз. - Ишь, хватился, - ворчал Кузьма, вспоминая Струкова, - давно отсеялись, а он зерно спрашивает… откель оно у меня? Нет ничего, лето уж вовсю. А летние дни, и в самом деле, были хороши и обещали урожай, и обещали добрую жизнь. Но в воскресенье 22 июня услышали односельчане о начале войны. Повестки братьям Кормушиным пришли в один день. Матрена заголосила на весь двор, обхватив Алексея. – Тебя-то куда? Мал еще. Проплакавшись, родители стали собирать сына в дорогу. И провожали их вместе. – А может братьев не разлучают, так мы вместе и будем воевать, - старался успокоить старший Николай, и в его глазах мелькнул задорный огонек. - Не печалься, мать, - подбадривал Алексей, - и ты, батя, держись, а мы уж там как-нибудь. Хмурился Кузьма, и лицо его было суровым, и обнимал он горячо, но лишних слов не говорил. Надеялся, что вернутся…

Присоединяйтесь!))

Скрытный сожитель Агафья проснулась от детского стона. Ей послышалось, что кто-то звал её слабым голосом - "мама". Тело её было непослушным и размякшим, Агафье казалось, что она только закрыла глаза, а между тем небо в окошке у входной двери было насыщенно-синим, как спелая черника. "Рассвет скоро", - подумала Агафья и тут же вновь услышала детский стон, который успевал прорваться через храп на всю избу. Храпели двое: муж рядом с нею и свекровь на печке. Мужнин храп, раскатистый и громкий, оглушал Агафью, а свекровь издавала вполне безобидные звуки, похожие на порыкивания маленькой собачки. Агафье очень не хотелось вставать и лезть на полати, чтобы проверить детей. Если потревожить свекровь, то старуха будет весь день кряхтеть и жаловаться на недосып. "Кошмар небось приснился, - понадеялась она, - пройдёт". - Маамаа... маамаа... ууу...

Мужчинам тоже сложно Прожив со своей женой в любви и согласии двадцать восемь лет, Иван не мог поверить, что Веры больше нет. Она возвращалась с работы с подругой и её мужем на их машине, тот не справился с управлением и столкнулся с фурой. Никому из троих не удалось выжить, да там и не было никакого шанса кому-либо остаться в живых. Под пятьдесят лет остался вдовцом, ладно хоть дети взрослые, оба женаты, дочь с мужем живут в другом городе, а сын со своей семьей совсем далеко, на Камчатке. Когда сообщили Ивану о гибели жены, он вначале и не поверил, подумал, что ошибка какая-то. Но потом дошло, что Веры больше нет, а когда уже увидел, вот тогда случилась с ним истерика. Верочку свою любил больше жизни, жизнерадостную, добрую и симпатичную. - Как же мне теперь жить без Веры, - спрашивал сам себя. Приехали дети, конечно переживали все. Никогда не думали, что придется хоронить свою мать не старую и не больную, в то время ей было сорок шесть лет. Прошло время, привык немного Иван к одиночеству. Тут ничего не поделать, нужно было привыкать, так распорядилась жизнь С женой жил и не думал, как приготовить, как постирать, как сделать уборку. Он занимался своими мужскими делами, а она женскими по хозяйству. Но пришлось научиться всему. Работал Иван водителем «Камаза», получал приличные деньги. Жили с женой хорошо, помогали детям. Правда приходилось ездить в далекие поездки, работал там неделю и возвращался домой, а то и на три дня, по-разному, зависело от работы. Прошло года четыре после смерти жены, Иван задумался. - Все-таки не старый я мужик. Наверное, нужно подумать о второй жене, найти хорошую женщину и создать семью. Даже позвонил дочери: - Дочка, а что ты скажешь, если я вдруг найду нормальную женщину и женюсь? - Пап, я только рада буду. Я знаю, что тебе одному плохо, а мама наша не обидится. Думаю, что брат мой тоже тебя поддержит. - Ну ладно дочка, спасибо, буду думать. Конечно сказать и решить – это одно, а как и кого найти – это другое. Еще немного времени прошло, он понимал, что сравнивает всех женщин с Верой. Присматривался Иван к женщинам, то ли возраст у него уже такой за полтинник перевалило, то ли никак нем мог жену забыть, но ни одна женщина не цепляла его. На работе диспетчер Ирина смотрела на него глазами, полными обожания и любви, старалась угостить его чем-то вкусным. Уже все вокруг знали, что Ирина положила на вдовца глаз и скорей всего вцепится в него. Ей никак не везло с мужчинами, четыре раза только официально выходила замуж, но долго не жила, сама же и разводилась. Попадались не те мужчины. И вот Иван – это как раз то, что ей нужно. Высокий, широкоплечий, темноволосый с голубыми глазами, симпатичный, аккуратный. Хоть теперь и жил один, но был таким же аккуратным и ухоженным, как и при жене. - Значит это его заслуга, сам за собой следит, вещи стирает, - думала Ирина, зная, что многие мужчины бывают ухоженными благодаря женам. - Но как-то Иван особо не горит желанием встретиться со мной или пригласить к себе в гости. Нужно брать инициативу в свои руки. Приглашу-ка я его к себе, а там посмотрим. Как-то Ирина сказала Ивану, когда тот поставил машину на место и собрался идти домой: - Слушай, Иван, тебя жду. Я хочу сегодня пригласить тебя ко мне в гости, ну если не получится сегодня, давай завтра, как раз суббота завтра, выходной. Врасплох застала Ирина Ивана, вроде как-то немного растерялся. Он смотрел на неё, как на коллегу, работают вместе, у него даже и в мыслях не было, чтобы с ней отдельно пообщаться, ну а если честно, она совсем не в его вкусе. - Нуууу, не знаю Ира. Сегодня я точно не смогу, у меня дела, а завтра соседу обещал помочь с забором, а это на весь день, - отговаривался он, ему и обидеть не хотелось её. - Ну так давай в следующий раз, - предложила Ирина, а он уцепился за это спасительное - «в следующий раз». - Да-да, Ира, точно не смогу сегодня, - а мужики поглядывали на него с улыбкой. Разочарованная Ирина ушла, а они прикалывались над ним. - Ну что ты Иван, растерялся, - женщина сама тебе предлагает, а ты, - мог бы и помочь женщине. У нас тут многие ей помогали… - говорил Пашка, молодой и симпатичный. Когда Иван возвращался домой, думал: - Не нравится мне эта Ира, а еще больше не нравится, что сама навязывается. Нет, как-то надо от неё себя отвадить. Недели две Ирина ходила за Иваном, предлагала разные варианты, а потом разозлилась и спросила прямо: - Мужик ты или не мужик, Иван? тебе женщина сама предлагает встретиться, а ты… Я не нравлюсь что ли тебе? - Ира, не обижайся, но ты не в моем вкусе, - тихо ответил он. - Ой, тоже мне нашелся красавчик. Не в еговкусе, а другим нравилось. Ну и подумаешь, таких, как ты… Да ты скоро старый будешь и никому не нужный, пользовался бы пока предлагаю. Он не стал дальше слушать её и ушел. Вечером после работы решил по пути зайти в кафе. Присел за столик, к нему подошла улыбающаяся официантка средних лет, сделал заказ. Женщина миловидная, стройная, чем-то зацепила его. Принесла заказ, он прочитал на бейджике – Марина. - Значит её имя Марина, ничего такая из себя Марина, - поглощая салат, думал Иван. Расплатившись, он улыбнулся Марине, а она сказала: - Приходите в следующий раз, здесь вам всегда рады. - Хорошо, спасибо, обязательно зайду. Прошло пару дней, он вновь зашел в кафе и вновь Марина обслуживала его столик. Уже улыбалась, как старому знакомому и даже спросила его имя, он ответил. Так и разговаривали каждый раз, когда он заходил в кафе. Потом обменялись телефонами, стали созваниваться. Пока не встречались, что-то его останавливало, а потом понял. Каждый раз, когда они общались, от неё несло спиртным. Вначале думал, показалось. Но потом каждый раз чувствовал это. Марина уже прямо намекала, что можно бы и встретиться, прогуляться, но Иван отшучивался. Потом стала названивать раз по пятнадцать за день. И на работе и дома, иногда он не отвечал. - Если Марина позволяет себе на работе быть выпившей, значит и дома себя не ограничивает. Не хватало мне с пьющей женщиной связаться. С тех пор он прекратил заходить в это кафе и не отвечал на её звонки. Потом все заглохло. Иван задумался: - Оказывается не так просто найти нормальную спутницу жизни. Я и не думал, что это проблема. Да, мужчинам тоже бывает сложно. А может быть был бы моложе и не присматривался. Вот что значит жизненный опыт.