т. д. То есть, снова: засекреченные списки, закрытые города, вороватые чиновники всех мастей. СНОВА, кому война, кому мать родна! Так и хочется спросить нового Министра🇷🇺 обороны: ДОКОЛЕ⁉
Бесконечная дорога в АД
Низкий поклон и великое сострадание матерям, потерявшим сыновей в пламени жестоких войн🔥
Жители небольшого поволжского городка, наслышанные о несчастье, постигшем Валентину Чернову, от души жалели женщину. При встрече старались повести разговор так, чтобы ненароком не затронуть больную для нее тему. Многие с трудом узнавали в угрюмой тетке с потухшим взглядом еще недавно миловидную крановщицу с местной лесопилки, любимую всеми за отзывчивую душу, за ласковый, участливый взгляд больших карих глаз. Валентина и сама жила, как в страшном сне. Слишком велико было горе, обрушившееся одно за другим на ее хрупкие плечи. Около года назад не вернулся с рейса ее муж, водитель-дальнобойщик. Валентина нашла в себе силы противостоять ударам судьбы. Достойно перенесла подозрительные намеки следователя местной прокуратуры о какой-то там зазнобе на стороне, и мучительное ожидание самого страшного. Чувствовала она тем тонким бабьим чутьем, что нет уже в живых ее тихого, ласкового Василия, не причинившего ни кому, ни малейшего зла за всю сорокалетнюю жизнь. Лишь надежда на чудо до конца теплилась в ее измученной догадками душе. Чуда не произошло. На одной из городских свалок Краснодарского края осел глубокий снег, пригретый теплыми весенними лучами, и раскрыл историю страшного убийства – местный житель нечаянно наткнулся на торчавшую из кучи мусора ногу потерпевшего Чернова, убитого злодеями в целях наживы. Как и почему непьющий, осторожный Василий попал в хитрую ловушку, осталось загадкой до конца запутанного следствия. Банда, хладнокровно убившая несчастных, а затем сбывавшая ценный груз и машины, состояла из опытных «водил», отлично изучивших психологию своего брата-дальнобойщика. Жуткие кошмары о том, как ее Василий, не обласканный и беспомощный, умирает, брошенный на помойке, разрушали сердце Валентины. Только присутствие рядом единственного сына не давало ей сойти с ума. Олег, которого она до сих пор воспринимала только как любимое дитя, добровольно взвалил на свои плечи весь груз домашних забот, удивляя Валентину выдержкой и самообладанием. И вдруг, прямо в день похорон, пришла повестка сыну на военную службу. Как ни подготавливала себя Валентина к будущей разлуке, внезапное известие подорвало ее последние силы и уложило в постель. Уставший, похудевший Олег усаживался вечером на край кровати, прятал лицо в ее теплых ладонях и призывал: "Мама, родная, пойдем на воздух – там весна, там люди!" Бережно поднимал ее на нетвердые ноги, одевал, как маленькую. Они шли в парк, где катались на каруселях счастливые дети, отдыхали на лавочках добродушные пенсионеры, щебетали в укромных местах счастливые влюбленные. Однако, вся эта праздная занятость, не мешала людям обратить внимание на, медленно бредущую в никуда странную пару – высокого красивого парня, бережно обнимавшего за плечи хрупкую женщину с безжизненно опущенными руками. В связи с гибелью отца и плохим состоянием здоровья матери, призыв отложили до глубокой осени… Однажды Олег привел домой приветливую сероглазую девушку, и назвал ее своей невестой. С тех пор они гуляли втроем. Материнские опасения, что юная красавица полностью овладеет сердцем ее сына, конечно были. Но предстоящее одиночество пугало Валентину гораздо больше. К тому же, появилась надежда приобрести еще одну родную душу. Вскоре, Валентину перестали мучить кошмары, ожили, вновь засветились теплым светом большие карие глаза. Чтобы не расстраивать сына, дать ему возможность подольше побыть с любимой, Валентина сдерживала себя до конца скромных проводов. Уже на перроне, когда невеста надела на шею Олегу простенький медальон со своей фотографией, Валентина почувствовала, что если в эту последнюю минуту она не прижмет к груди единственного сына, свою опору и надежду ее сердце разорвется на части. Не помня себя от душевной и телесной боли, она кинулась ему на шею и громко заголосила, но зычная команда «по вагонам» разделила ее жизнь на до и после. Олег писал длинные, ласковые письма, в которых рассказывал о городе, в котором служил, о своем взводе десантников… Валентина много раз перечитывала скупые строчки, и каждый раз благодарила Бога за то, что сын не попал служить в «горячую точку». Последнее письмо от Олега пришло перед самым Новым годом из незнакомого ей города Батайска Ростовской области. Географию Валентина знала неважно, но тревожные слухи о беспорядках на Кавказе, о том, что маленький Батайск – одна из точек формирования военных эшелонов в мятежную столицу Чечни, поползли и по их не приметному на карте городку. Последнее письмо сына, похожее на записку, заставило Валентину вздрогнуть от дурного предчувствия. В свободное время она почти не отходила от телевизора. Жадно вслушивалась в скупые вести из Грозного, со страхом читала в газетах о боях в городе. С тайной надеждой на любую весточку встречала, забегавшую каждый вечер, невестку и читала в ее глазах тот же немой вопрос. Однажды Валентине приснился жуткий сон. Видела в дыму и пламени бегущего сына. Хотелось догнать его, но непослушные ноги тяжелыми гирями тянули к земле, зато душа испуганной птицей летела к родной кровиночке, чтобы защитить его собой. «Олежка, сыночек?- изо всех сил пыталась она докричаться до сына, сквозь взрывы снарядов. Наконец, он услышал, направился к ней. Осталась самая малость, чтобы прижать к груди свое дитя. О-ле-ж-ка!? надрывно кричит Валентина, широко распахнув руки для объятия, и в ужасе останавливается, потому что отчетливо видит себя она на краю смердящего скотомогильника. Точно на такой же Валентина наткнулась в далекой юности, плутая со сверстниками по лесу. С замирающим сердцем женщина всматривается в глубину, и видит там страшные рогатые головы да облезлые овечьи туши… Телевизионное сообщение о тяжелых боях в Чечне, о гибели русских парней в центре Грозного заставило Валентину пойти в военкомат. Строгий майор подтвердил ее предчувствие о том, что часть сына участвовала в захвате президентского дворца в чеченской столице, и пообещал послать запрос о местонахождении десантника. Потянулись нескончаемые тревожные дни ожидания известий. Между тем, в далекой Чечне, разгорался пожар войны. На эту непоправимую трагедию первыми откликнулись женщины-матери. Обезумевшие от горя, они бросились в самое пекло ради спасения своих и чужих детей. Навстречу им, спасая свои семьи, устремились сотни обездоленных, униженных беженцев… После случайно прочитанной заметки в газете о том, что многие российские солдаты так и остались лежать не захороненными на улицах Грозного, Валентина снова направилась в военкомат. Тот же майор, стараясь не смотреть ей в глаза, сообщил, что в списках мертвых ее сын не значится. Пока считается пропавшим без вести, но, мол, отчаиваться рано, так как в воинских частях есть случаи дезертирства… С того страшного дня, никто из близких и знакомых не видел улыбки на лице Валентины, не слышал ее приветливого голоса. Письменное заявление с просьбой поехать на поиски сына бригада рабочих встретила молчаливым согласием. Лишь начальник лесопилки неловко обнял женщину за плечи и сказал чуть дрогнувшим голосом: - Правильно, Валюша, нельзя, чтобы человек сгинул ни за что ни про что. Должно быть хотя бы место, куда можно дойти –доехать; поплакать, помолиться. Один из сыновей Иваныча - так ласково величали начальника на лесопилки -пропал без вести в Афганистане, но несчастные родители продолжали ждать домой любимое дитя. Никто не осудил Валентину за душевный порыв, а старая уборщица тетка Дуся не выдержала - завыла по - бабьи запричитала.... В самом конце смены снова подошел Иваныч. Неловко сунул в руки Валентине увесистый сверток:- Деньжат вот тут мы все на дорожку тебе скинулись. Держись, мать! Наслышанная о «грузе-200», поступающем в окружной госпиталь Ростова-на-Дону, Валентина твердо решила начать поиски сына с этого страшного места. Смерть мужа, опознание его по фотографии, а затем в морге, помогли Валентине не сойти с ума от вида раздавленной, расчлененной, обугленной людской плоти. Как долго, какими путями-дорогами добиралась она до Чечни, Валентина не помнила. Бродила, будто в страшном нескончаемом сне, в окрестностях грозненского президентского дворца, по горящей, почти полностью разрушенной площади Минутка – с такими же, как и сама, женщинами без возраста, раздавленными видом разрушений и крови. Спала с ними в холодных подвалах, делилась пищей и теплой одеждой. Утром со страхом и надеждой шла вновь, по следам жестоких сражений. Расспрашивала, чудом спасшихся от войны местных жителей о захоронениях во дворах и скверах. Каждый раз, когда Валентине указывали на тот или иной сиротливый холмик земли, у нее отказывали ноги. Но, судя по рассказам очевидцев, по личным вещам погибших, не было среди них солдата, похожего на ее сына. Перед тем, как продолжить поиски сына в Бамуте, Валентину приютил на ночь, старенький армянин, который посоветовал навестить его товарища по нефтемаслозаводу (якобы захоронил тот у себя во дворе не только жену с ребенком, погибших в собственном доме от прямого попадания бомбы, но и российских солдат сожженной бандитами БМП). - Ты, мать, с расспросами особо к мужику не лезь, он, вроде, как и не в себе, - посоветовал на дорожку армянин, только, думаю, с головой у него все в порядке, это он от горя окаменел. Бывает в жизни такое, что и мужику не под силу стерпеть… Нужный дом на обочине Старопромысловского шоссе Валентина нашла без труда – по развороченной крыше добротного кирпичного дома. Робко окликнула человека, счищавшего снег с порога аккуратного флигелька: - Сына я ищу! Мужчина медленно разогнулся. Глянул на Валентину потухшим, ничего не выражающим взглядом. Прислонил лопатку к стене флигеля. Молча открыл калитку, поманил за собой в конец двора, где возвышались два холмика, припорошенных снегом. Там, опустившись на одно колено, снял шапку и поцеловал грубо сколоченный крест на одной из могил. Поднявшись, отряхнул липкий снег с высоких резиновых сапог, и жестом пригласил войти в дом. В небольшой, уютной комнате за круглым столом играла кубиками худенькая девочка лет пяти. Указав на стул рядом, хозяин тяжело вздохнул и открыл ляду, ведущую под пол. Вернулся с сожженной по краям офицерской планшеткой. Сосредоточенно, стал выкладывать перед Валентиной содержимое: фото неизвестной старушки, потертую записную книжку, командирские часы с разбитым стеклом, простенький медальончик на потемневшей цепочке… Сердце Валентины замерло. Она потянулась к медальончику. Заметила, как тревожно дрогнули руки мужчины в ту минуту, когда он раскрывал медальон. Большие серые глаза невестки с маленькой фотографии глянули прямо в душу. Валентине показалось, что она дико и страшно закричала, но это кричало ее истерзанное страданиями сердце, она сама молча завалилась на бок вместе со стулом, беззвучно открывая рот. - Держись, держись!? Ах ты, Господи! – услышала Валентина сквозь меркнущее сознание. «То он с горя окаменел», - припомнились ей слова старого армянина. И она провалилась в бездну обморока. Очнулась на кровати, под теплым одеялом. Увидела над собой усталое, встревоженное лицо, и все вспомнила. - Умирать не смей!?– нарочито грубо прикрикнул хозяин дома, пытаясь влить ей в рот какое-то лекарство. – У меня тут и так мертвых больше, чем живых… Сын твой погиб достойно, как и подобает солдату. Здесь такие смерти бывают. Когда я своих из-под обломков выцарапывал, они еще живы были. Сыночек мой все пить просил. А вот у этой горемыки, - он кивнул на пятилетнюю малышку, - вообще никого не осталось, а мать на глазах изнасиловали! Пытаясь подавить в себе непрошенные слезы, поднял на руки испуганную видом плачущих взрослых девочку, прижал к груди и глухо застонал. - Господи, за что?! Господи! – по-бабьи заголосила Валентина, уткнувшись в плечо безвинно пострадавшего человека. Сочувствие к малышке - к безвинно пострадавшему, одинокому существу, к уставшему от бед и страданий мужчине, заставило Валентину встать с постели, мыть полы, топить печь, кормить и ласкать ребенка. Когда приходилось выходить во двор, ноги сами несли к могиле, где она заходилась в безутешных слезах, теряла счет времени, но робкое прикосновение беззащитного существа возвращало Валентину к жизни
… Хлопоты по отправке тела сына на родину взял на себя хозяин дома. Все складывалось не так просто и не так быстро. Время шло. Спустя два месяца пребывания Валентины в чужом доме, девочка поправилась, ее щеки порозовели. А еще через пару дней Валентина услышала ее тихий, радостный смех. Сердце женщины беспокойно заныло. На этот раз она со страхом думала о близкой разлуке с незаметно, ставшими дорогими людьми. Когда Валентине сообщили о дне отъезда, она не выдержала и разрыдалась. Утром, когда Андрей торопливо одевался у горящей печки, Валентина неловко тронула его за плечо. - У войны этой конца - края не видно. Чего тебе, мужику, с такой крохой здесь горе мыкать? Поедем ко мне. Одна я осталась на этом свете… На маленькой железнодорожной станции сошли с поезда двое странников в несвежих, помятых одеждах, с большим количеством тяжелых баулов. На руках тетки без возраста, спал ребенок, закутанный в теплое одеяло. Редкие в этот час прохожие непроизвольно останавливались, то ли с осуждением, то ли с сочувствием смотрели им в след. Но если бы кто-то из зевак смог заглянул в глаза согнувшейся под тяжестью непосильной ноши худощавой женщины, обязательно заметил бы в них в них светлую искорку надежды на будущее.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1