История, психология и эзотерика для вcех

Мир привык менять одежду,
что ни день - уже в другой,
так что нет различий между
господином и слугой.
Показал толпе бумагу,
где печать и вензеля,
и, глядишь, тебя, бродягу,
все сочли за короля.
Пропустил стаканчик лишку,
покуражился слегка,
и, глядишь, тебя, трусишку,
все сочли за смельчака.
Изменил хотя бы просто
выражение лица,
и, глядишь, тебя, прохвоста,
все сочли за мудреца.
Но, подняв бокал кларета,
скажем добрые слова
в адрес тех, кто делал это
только ради озорства.
Кто, служа перу и кисти,
в мире пёстрой мишуры
не знавал иной корысти,
кроме радости Игры.
Кто, блефуя всенародно,
потешаясь над толпой,
был порою кем угодно,
но всегда - самим собой!
(с) Леонид Филатов, 1982

В 1890 году, во время поездки на Сахалин через всю страну, Антон Павлович Чехов наблюдал за неспешный работой российской почты:
"Если бы нашелся добрый человек, который взял бы на себя труд проследить движение почты от Перми хотя бы до Иркутска и записал свои впечатления, то получилась бы повесть, которая могла бы вызвать у читателей слезы.
Начать с того, что все эти кожаные тюки и кули, несущие в Сибирь религию, просвещение, торговлю, порядок и деньги, без всякой надобности ночуют целые сутки в Перми только потому, что ленивые пароходы всегда опаздывают к поезду.
От Тюмени до Томска весною до самого июня почта воюет с чудовищными разливами рек и с невылазною грязью; помнится, на одной из

Суть мещанина – в замене высокого низким: осторожности – трусостью, бережливости – жадностью, прямоты – хамством, дружбы – круговой порукой, любви – прелюбодеянием. B этом суть опошления жизни.
(с) Ролан Антонович Быков

11 июля 2015 года в США в возрасте 70 лет скончался один весьма скромный человек, о котором при его жизни мало что было известно: Марион Клифтон Дэвис.
"Он, вероятно, один из самых влиятельных людей, о которых вы никогда не слышали", - считает его соратница Джули Хаузермен...

Здесь в окне, по утрам, просыпается свет,
Здесь мне, все, как слепому, на ощупь знакомо…
Уезжаю из дома! Уезжаю из дома!
Уезжаю из дома, которого нет.
Это дом и не дом.
Это дым без огня.
Это пыльный мираж или Фата-Моргана.
Здесь Добро в сапогах, рукояткой нагана
В дверь стучало мою, надзирая меня.
А со мной кочевало беспечное Зло.
Отражало вторженья любые попытки,
И кофейник с кастрюлькой на газовой плитке
Не дурили и знали свое ремесло...
Все смешалось – Добро, Равнодушие, Зло.
Пел сверчок деревенский в московской квартире.
Целый год благодати в безрадостном мире –
Кто из смертных не скажет, что мне повезло?!
И пою, что хочу, и кричу, что хочу,
И хожу в благодати, как нищий в обновке.
П