Глубинка

"ТАТКА" Невеста сына с первой минуты знакомства у Семена вызывала раздражение, которое со временем лишь накапливалось. Сына своего – Ромку, Семен Сергеевич воспитывал сам. Маленькая ссадина на виске, нелепая случайность в виде небольшого камешка из-под колеса проезжающей машины. И не стало Ниночки, с которой он мечтал растить трех детей, а затем и внуков. За что так наказала судьба Семена, почему остался один? Сын тогда вроде был не в счет. Молодой вдовец не понимал, злился на весь белый свет, он вообще не понимал, зачем этот свет существует, когда не стало его Нины. Какое право имеют соседки улыбаться, здороваясь с ним. Чем они лучше Нины? Почему они остались, а она ушла, не успев даже испугаться. Ромке было всего три года, и Семен совсем не знал, что с ним делать. Он был неплохим отцом, ну там поиграть, сделать козу. А вот какого размера покупать колготки? Где узнать про очередь на садик, в которую сына записала жена? Сердце так и не оттаяло, даже с годами. Слыл нелюдимым. Ромку особо не баловал, держался как с равным. Сдержанная дружба двух мужиков. Ромка рос крепким, ладным парнем. По-своему они даже были счастливы. У каждого было свое личное пространство, позволяющее каждому быть одиноко-свободными. Пока Ромка не надумал жениться. Никогда не отличавшийся легкомыслием, он сумел удивить Семена. Привел в дом сопл*ху и представил, как невесту. - Батя, знакомься – это Татка, мы подали заявление. Семен, конечно, был готов к тому, что рано или поздно сын женится. Приведет в их холостяцкую квартиру хозяйку. Да и пора – инженер дипломированный, с красными корочками Политех закончил. И места всем хватит – квартира у них просторная. За годы без Нины, без отношений, сумел Семен денег заработать и на квартиру, и на ремонт хороший. Но вот только пару сыну представлял совсем иную. А эта, с кличкой вместо имени, совсем ребенок, глупенькая даже на вид. Волосы розовые, Еще эти татуировки…Так что, не сошлись они с первой минуты. К тому же казалось, что не хозяйку в дом привел Ромка, а несмышленого ребенка, который не знает как подойти к плите, зачем мыть окна. В какой бы части квартиры не появилась Татка, там сразу возникал беспорядок. С деньгами обращаться не умела совсем. Будь ее воля, они бы завтракали кофе, а ужинали пиццей. Заказной. А у них с Ромкой давно сложился свой уклад жизни, с выверенным распорядком, с обязательной кашей по утрам. Каждой вещи в доме было свое место. И границы, границы позволяющие быть наедине с самим собой. Татка рушила все привычное. Как тайфун, как нашествие орды, она сметала их привычный быт. А Ромка словно и не замечал ничего. Влюбленными глазами смотрел на свою молодую жену, напоминая Семену картинку из детства – несмышленый телок на первом весеннем солнышке. Да и Татка ничего плохого не замечала. Семен уже и домой возвращаться не хотел, чтобы не ссориться с сыном из-за невестки. В себе недовольство он держать не мог, а Татке его замечания, как об стенку горох. Нашла на антресолях старые шахматы и изводила Семена просьбами научить играть. Как муха надоедливая, глупая и шумная. Заявление детей, что скоро ему предстоит стать дедушкой, его совсем не обрадовало. Ребенок, он порядок любит, вокруг него должно быть чисто, сытно, уютно. Ну какая из Татки мать, если она и жена никакая, и хозяйка хре*овая? Так что всемирного братания и ликования в семье не наблюдалось, тем более, что на Татку напал дикий токсикоз, и ей стало совсем не до хозяйства и не до недовольств свекра. Семен вызвал на серьезный разговор сына. - Ромка, вы не поторопились с ребенком? Твоя жена сама еще несмышленыш. Куда ей ребенка? Придется и учебу бросать – не потянет с ребенком. - Пап, он нас не спросил, сам захотел в этот мир. Я вижу, что мы тебе в тягость, поэтому мы, наверное, к рождению ребенка переедем в Таткину комнату. Пока там квартиранты до конца года. Съедут, я ремонт успею сделать и переедем. Потерпи. А учеба? Ну после декрета доучится. - В этот коммунальный клоповник? Вы из него никогда не вылезете с ее способностью тратить деньги! Я же вижу, как она их профукивает за пару недель, а потом ты за подработки хватаешься, чтобы на ее хотелки хватило! - Ну, везде люди живут, и не такой уж клоповник. Гостинка. Спасибо, хоть это Татке осталось после дележа родительского наследства. А «хотелки»…, понимаешь, пап, у нее впервые появилась возможность свои «хотелки» иметь. Ты же знаешь, она с 11 лет в детдоме росла. Кто ее еще побалует, как ни я? Повзрослеет. Слова не мальчика, а мужа, они немного успокоили Семена. Подумав, он решил, что время еще есть, поможет он им с квартирой. Пока потерпит это неудобное соседство, а там добавит денег, продадут комнату и пусть живут своей жизнью в своей квартирке. А он останется в своем привычном мире, где есть место лишь воспоминаниям. Так им и сказал – рассматривайте варианты – помогу. Когда мир накрыла волна неведомой ранее зара*зы, никто не думал, что она коснется и его. Но вот Семена и Ромку она накрыла одновременно. Успели отделить Татку в отдельную комнату и залегли в полубессознательном состоянии оба. Градусник дымился, врач не шел третьи сутки. Татка, наплевав на запреты, выхаживала своих мужиков как умела. Насильно по очереди заставляла пить какие-то ягодные и травяные отвары, куриный бульончик, пыталась сбить несбиваемую температуру. Звонила по горячим линиям, плакала по ночам в подушку. На четвертые сутки приехала «Скорая». Врачи поругали Татку за контакт с больными, удивились, что она оказалась самая крепкая в их семье и сказали, что все она делала правильно, кризис почти миновал. К моменту, когда пошатывающиеся Семен и Рома смогли самостоятельно выходить на кухню, токсикоз у Татки прошел. Вернее она не заметила, когда ее перестала мучить тошнота, слабость. Некогда было думать эти дни о себе. Она стала главной в семье, когда муж и свекор свались. И словно повзрослела эта девочка в глазах Семена. Дальше, как и планировали, подобрали вариант с квартирой. Небольшая, зато отдельная и с удобным расположением. Пока там шел ремонт. Татка старалась успеть сдать все курсовые, чтобы спокойно уйти в академ. Встречала мужчин уже не пиццей, а настоящим ужином, открыв в себе любовь к приготовлению простых, но по-домашнему вкусных блюд. - И почему она мне казалась глупенькой? Башковитая девчонка, вот как в шахматы меня разделала! Жаль будет расставаться. Привык. Даже татушки кажутся милыми. Как они там одни будут? Чем ближе был переезд ребят в свою квартиру, тем все чаще мрачнел Семен. Уедут, и будет ли в их жизни место Семену после рождения ребенка? А что он будет делать один в этой жизни? Впервые одиночество потеряло привлекательность. Ближе к родам Татка подурнела, по лицу пошли пигментные пятна, большой живот с трудом помещался в просторном сарафане, от розовых волос остались лишь сухие кончики, и она захандрила. Призналась Семену, что боится - как бы Ромка ее не разлюбил. -Ниче, доча, не разлюбит, по себе помню – я и не замечал у своей Нины никаких пятен, а живот? Родишь и не будет живота. И пятна пройдут. В парикмахерскую свою сгоняешь, и хоть в Мальвину перекрашивайся. А пока потерпи. - Скажете тоже, «в парикмахерскую»…, куда я с ребенком? - А вы не переезжайте, и я всегда буду на подхвате. Места хватает, мы даже можем из кабинета отдельную детскую сделать. А квартиру сдавать будете. Сам даже не понял, как высказал давно созревшее решение. Он больше не хотел быть один. Он, как и Татка, многое переосмыслил за последнее время. *** - Ну, все, Ниночка, нагулялись. Пора домой. Надеюсь, наша мама успела подремать немного, завтра у нее экзамен. А у деда сегодня еще свидание. Внучка доверчиво потянула руки к деду, улыбаясь улыбкой Нины. Особенной такой, когда улыбка не только на губах, но и в прищуре серых глаз, в особой мимике. Эта улыбка растопила уже давно сердце нашего моложавого дедушки. Нет более общительного мужчины в сквере возле нашего микрорайона. За его холостяцкое сердце уже нешуточная борьба идет среди свободных местных невест. автор Татьяна Бро

Драгоценный мой - Анька-то мужика приняла! - Ага, месяц как живет у нее, а она и рада, хоть и не расписаны… Баба Дуня и баба Катя всё знают, у подъезда с утра до вечера «дежурят», и уходят, только когда любимый фильм начинается. - Расписаны они! – вносит в разговор свою лепту баба Валя, которой за удовольствие против соседок пойти. Так и «ходит» она против двух. - Откуда знаешь? Ты свидетельницей была? – хихикает баба Дуня. - Не была, а знаю, зарегистрированы, как и полагается… - Ой, неужто… Аньку, старую деву взяли… - Злые вы, никакая она не «дева», замужем была… - Ага, была, только детей не нажила, «пустая» она вот и не брал никто, - подвела итог своему умозаключению баба Катя. Баба Валя отодвинулась от нее: - Тьфу на вас… к Анюте грязь все равно не пристанет… А тут и Анюта вышла – как всегда улыбается. – Здравствуйте, баб Катя, баба Дуня и баба Валя! - Здравствуй, девонька, - ласково отвечают соседки. И тут же шепот вслед: - Щеки разъела как у хомяка… ишь, вся в побрякушках золотых… и откель у нее столь золота… - А тебе какое дело? Анюта работает на стройке, а ты чужие деньги не считай, - заступилась баба Валя. - Ой, гляньте, а вон мужик ее подъехал, - заметила баба Дуня, - это же он из гаража Москвич свой подогнал ей как барыне… - Не Москвич, а Жигуль, - поправила баба Катя. - Не Жигуль, а Жигули, - скала баба Валя, знаток машин, потому как у нее сын завгаром работал на предприятии. Анюта плавно, как перышко падает, так и она приземлилась на мягкое сиденье. Смотрит на мужа… и, кажется, даже ямочки на щеках улыбаются. Щечки круглые, румянощекая, вздернутый носик, мягкие, теплые руки, и вся она какая-то мягкая, прикоснуться к ней за удовольствие. Было дело, были желающие подержаться за мягкое место Анюты, но мимо таких она проходила, не оглядываясь. Была когда-то девочка с каштановыми косичками и чистым взглядом (взгляд и сейчас таким остался). А вот с косами рассталась; цвет поменяла на светлый, и теперь ее белокурые кудряшки падают на лоб и на щеки. А мочки ушей украшают объемные золотые сережки. С первым мужем прожила Анюта год, а потом развелась. Свекровь вздохнула и сказала сыну: - Ну и хорошо, что развелись, «пустая» она (это в том смысле, что детей от нее нет). Анюта распереживалась тогда, и чтобы тоску заглушить, в работу ударилась (в таком случае лучше в работу, а не во что-нибудь другое). Ее награждали много раз, на доске почета фотография висела… Оклемалась, расцвела, зарплату на обстановку тратила, потом полюбила золото… украшения золотые стала часто покупать. И со временем накопилось у нее золотишка целая хрустальная вазочка. Не ваза, конечно, но вазочка. Нравилось ей складывать в нее украшения. И сережек несколько, и цепочек, и подвесок, и колечки есть. Даже бабули у подъезда заметили, какой нарядной стала Анюта, которой было уже за тридцать. Сидели они и тихо считали ее года… а что делать, хоть о других поговорить, раз о себе нечего сказать… - Санечка, ну я готова, - Анюта, как при первой встрече, опускает стеснительно взгляд, - природная скромность, на которую и обратил внимание Александр Иванович. - Вовремя ты, молодец, не заставляешь ждать, - он положил руку на ее мягкую коленку. - Ни одной минуточки не хочу пропустить, драгоценный мой, побольше с тобой хочу побыть… - ЧуднАя ты, мы же зарегистрированы, по любому вместе теперь. Саня до сих пор привыкнуть не может, как Анюта его ласковыми словами называет. «Ну, - думал он, - временно это, пока ухаживаю, ласковая, а потом сюрпризы жди». А вот и нет, Анюта не изменилась. С улыбкой провожает, с улыбкой встречает, а еще слово это – «драгоценный мой» - так и скользнуло по душе, никто еще его так не называл. Так и покатились месяц за месяцем, набирая скорость. В глазах у Анюты - счастье, Саня радуется. Недолго он присматривался к Анне, обрадовался, грешным делом, что детей у нее нет, только промолчал. К чужим ведь надо подход найти… а ему под сорок уже, сам признается, что нервы не те, чтобы «подходы» искать. Раз уж своих детей нет, так лучше вдвоем как-нибудь, его и так всё устраивает. - Любишь ты, Анюта, золото, - заметил муж, - и откуда такая любовь, вроде сама ты простая женщина, не жадная, а золота накопила, как царица. Анна смеется: - Что ты, Санечка, это я так… от одиночества… куплю колечко самой себе и радуюсь… уж такая у меня слабость… *** Три месяца прошло. Саня с Анютой живут душа в душу. Даже бабули на скамейке притихли, придраться не к чему. И как-то вечерком позвонили в дверь. Саня сам и открыл. Да так и замер от удивления: жена бывшая на пороге стоит. Высокая, стройная женщина – почти не изменилась, как с Саней развелась, только растерянная и подавленная чем-то. Аня сунулась было, да поняла сразу, кто пришел. Разговор доносится. Женщина плачет, про сына рассказывает. #опусы Саня растерянно бормочет: «Ну а я-то тут причем… твой же сын». А женщина уговаривает. «Я бы ни за что не пришла, я и не знала, где ты живешь… но Олежка болеет… а я одна, одни мы с ним…» Саня вздыхает, что-то говорит, потом дверь закрывается. Анюта сидит притихшая, смотрит на мужа, ждет, когда сам расскажет. - И как она адрес узнала, - не понимает он. - Так на работе, наверное, сказали, - Аня не улыбается, а смотрит на мужа, в глазах вопрос застыл и тревога. - Да не волнуйся ты, Анюта, к тебе это никакого отношения не имеет. Да и ко мне тоже. - Как же не имеет? Она что-то про сына говорила… - Ну, говорила… сын у нее, тринадцать лет, заболел… Садится рядом с женой. – Не мой это сын, не мой, я же говорил тебе еще при знакомстве. Я Альбину с ребенком взял, Олежка в первый класс пошел тогда. Ну, помог я ей поднять пацана… но мы же развелись… какое я имею отношение? Никакого. - Так что она хотела-то? - допытывается Анюта. - Денег хотела. Мальчишке операция нужна, обещают сделать. А кроме того, лечение дорогое. Часть лекарств бесплатно, а другая часть и уход за ребенком… да еще как раз без работы она… Ну а я тут при чем? Есть же хоть какие-то родственники… знакомые…в конце концов, пусть на работу устраивается… Анюта сжалась в комочек, слушает и о чем-то думает. – Санечка, так она в трудной жизненной ситуации оказалась. А скажи, мальчик этот как тебя звал? - Да по-разному, в основном папа Саша. - Вот видишь, Санечка, он тебя отцом считает… - Ну и что, не мой это сын, никак не мой, и по документам не мой, чужой он мне. И Альбина давно мне чужая… намыкался я с ней… устал. Всё, Анюта, не бери в голову, пусть ищет помощь в другом месте. Да и нет у меня сейчас денег, ты сама знаешь, что нет. Так и легли спать. А рано утром Анюта встала и вазочку свою опустошила: всё золото, за многие годы купленное, в мешочек тряпочный выгрузила (только обручальное колечко и оставила). Так и ушла с золотом, искала по городу, где подороже сдать можно. Саня не мог понять, куда это жена в субботний день с утра пораньше ушла. - Вот, Санечка, много не выручишь, но всё, что собрала… отнеси на лечение сына… - Да ты что… не в себе? Я же сказал… не мой это сын… Села Анюта рядышком и говорит: - Отца родного я не знала. А был у мамки муж, дядя Гриша, всего год прожили… дочкой меня называл, добрый был…но простудился и помер… Так я до сих пор его помню, всего год у меня папка был. Так и Олежка… может ты для него… как родной… Вздохнул Саня, поднялся и ушел. Было на книжке немного, на участок копил, хотел дом за городом построить, чтобы с Анютой в огородике копаться… снял денежки. И вместе с деньгами, выученными за золото, пошел к Альбине. *** Операцию Олежке сделали. Мальчишка на поправку пошел, лечение на пользу. Альбина возле сына сидит. - Ты главное держись, теперь уж дело на поправку, - подбадривает Саня, когда к мальчику в палату заходит. А Олежка и не собирается сдаваться, духом воспрянул, на Саню как на спасателя смотрит, поддержку чувствует, которую никакими таблетками не заменить. Вот уж и на выписку скоро. Альбина вышла вместе с Саней из палаты, смотрит в глаза с благодарностью, пытается его за руку взять. – Спасибо тебе, Саша, что не отказал, я теперь увереннее себя чувствую, да и Олежка только о тебе и говорит. - Ну и хорошо, - сказал Саня, - пусть поправляется, теперь у вас все позади, а я пойду… - Подожди, Саша,- пытается удержать Альбина, - зайди сегодня, помнишь ведь адрес, посидим… нам же есть, что вспомнить и о чем поговорить… я так тебе благодарна, что не отказался от нас в трудную минуту… Понял Саня, к чему клонит бывшая жена, опустил глаза и сказал: - Помощь моя не так уж и велика… это всё Анюта, это она первая вызвалась помочь, золото свое продала, денег дала… - Какая Анюта? – Альбина и не поняла сразу. - Моя жена… Альбина так и застыла, не зная, что сказать. – Так, значит, ей я буду должна… - Ничего ты не должна, - ответил Саня, - уж с Анютой я сам как-нибудь рассчитаюсь, если можно так сказать. И к тебе я не зайду, - сказал он растерявшейся Альбине. - Ну да, конечно, конечно, - ответила потрясенная женщина, - спасибо… спасибо Анюте… *** - Что-то Анька с двадцать первой квартиры раздобрела, - заметила баба Катя. - И мне сдается, прибавила Анна, - согласилась баба Дуня, - никак беременна? - Вот и я думаю, а у меня ведь глаз наметан… прибавление ждут. – Баба Катя, толкнув вбок Валентину, спросила: - Чего молчишь, знаешь, поди, про свою любимицу? - А хоть и знаю, только вам не докладываю. Бабули вдруг разомлели от своих догадок. – Ой, а хорошо-то как… детки всегда хорошо. Пускай рожают, видно, Анька давно ждала... Саня, как премию получил, в ювелирный заехал. И хотя нужд полно, но задался целью жене сережки купить. Решил на свой вкус выбрать. - Драгоценный ты мой, - лежат на ладошке у Анюты эти серьги, и кажутся ей самыми лучшими, каких раньше никогда не было. – Красивые. Очень. А я вот все думаю, как сыночку назвать… - Пусть родится, а уж имен много, найдем имя нашему первенцу, кто его знает, может он у нас единственный будет. Мальчика назвали Сашей - так Анюта захотела. И склоняясь над коляской, умилялась сыночке, которого уже и не ждала. «Драгоценный ты мой, - шепчет она. Потом взглянет на мужа, улыбнется и говорит: - И ты тоже драгоценный мой. *** Санечка, и в самом деле, единственный ребенок у Анюты и Александра Ивановича. И теперь Сан Санычу уже тридцать три года. Родители частенько называют его: «драгоценный наш», хоть у него и свои уже дети. Татьяна Викторова

"ЖИВАЯ" Звонок телефона бил, словно набат. Схватив трубку, Ирина услышала металлический голос: «Приезжайте на опознание». Такси, покрытые замызганным кафелем стены, два человека в милицейской форме, стол... Задержав дыхание, подошла и!.. «Не она, не она, Господи, слава тебе, слава!» Слёз уже не было, за этот год выплакала все: «Где ты доченька?..» Уже год нет вестей от Полиночки, её кровиночки, её красавицы... Ирина Михайловна опустилась на скамейку, сердце уже так привычно щемило. Опять подняла глаза к небу, умоляя про себя вернуть ей дочь. Полинке в прошлом году исполнилось 18 лет. Мать, хоть и жили они небогато, решила порадовать девушку и купила ей путёвку в Турцию. Но через неделю никто не вернулся. Господи, как же тогда она кричала! Бегала по посольствам, по милициям, умоляла, упрашивала. Но никаких вестей не было... Она дозвонилась до бывшего мужа, с которым развелась десять лет назад, и который теперь жил на Дальнем Востоке с новой семьёй. Сергей прилетел, как только смог. Он тоже бегал вместе с ней, потом купил билеты в Турцию им двоим, слетали в тот отель — но там им ответили, что всех отдыхающих увезли тогда в аэропорт... Кто же скажет правду?.. Они вдвоём обошли чуть ли не весь курорт, показывали фотографии Полины — безрезультатно. Прилетев домой, Ирина подняла на уши всех, кто хоть чем-либо мог помочь. Она даже ходила к экстрасенсам и гадалкам. А чего не сделаешь ради спасения дочери?! Но нет... К душевным терзаниям добавилась ещё и нехватка средств. Нужно было подыскивать подработку, и Ирина Михайловна устроилась в онкодиспансер уборщицей. Уставала ужасно, но эта усталость была для неё своеобразной терапией: придя домой, она сразу же валилась в постель, спала без сновидений. Хотя бы так, но мозг отдыхал. Сегодняшний приход в морг далеко не первый. И с каждым разом в груди вновь загоралась искорка надежды, что Полина жива, что она обязательно вернётся. «Я тебя дождусь, моя девочка, я верю, что ты жива!» - так думала женщина почти ежеминутно. Полгода уже она работала в онкодиспансере, кого только не повидала! Кому-то из больных лечение помогало, кто-то уходил в иной мир. Вот и вчера освободилось место в палате, а сегодня на койке уже лежит подросток лет двенадцати. Почему-то в палате, кроме него, никого не было. Он, как сначала показалось Ирине Михайловне, дремал, поэтому она старалась не сильно шуметь. Но вдруг тоненький голосок спросил: – А как вас зовут? – Ой, напугал прямо... Для начала – здравствуй! – Простите, пожалуйста, - мальчик уже сидел с ногами на кровати. - Конечно, здравствуйте! Меня зовут Саша, а вас? – Ирина Михайловна. – А можно мне называть вас тётей Ирой? Такая просьба как-то странно подействовала на женщину. За этот год она практически ни с кем не общалась, жила, словно в панцире, сделанном из боли, печали и тоски. В такую твердь не могло просочиться сочувствие коллег, подруг, родни... А вот ребёнок сумел вызвать на её лице вымученную улыбку. – Ну, если тебе нравится, то зови. – Отлично. Тётя Ира, скажите, а я когда умру, в рай попаду или в ад? От такого вопроса Михайловна почувствовала, как мурашки бегут по рукам: «Господи, такие страшные по своему смыслу слова, а как обыденно их произносит этот паренёк!» – Да ты, что, Саша! Тебе умирать-то ещё, ой, как нескоро! Сейчас и лечение хорошее, и вообще... – Лечение хорошее, но дорогое. А за меня платить некому. Ирина хотела было спросить «почему?», но вовремя осеклась – скорее всего он сирота. Мальчик, словно бы угадал её мысли и продолжил: – Я ведь детдомовский, меня сюда наши врачи отправили. Когда я начал себя чувствовать нехорошо, меня стали лечить от простуды, потом ещё от чего-то, а потом... Вот я сюда и попал. Женщина подошла к мальчику и погладила того по лысенькой голове. Он зажмурился вдруг, а потом схватил её руку в свои худенькие, почти просвечивающие пальчики и поцеловал... По щекам Ирины Михайловна струились слёзы. Она уже вышла из больницы, уже практически дошла до дома, а они всё текли не переставая. Перед глазами стояло лицо Сашеньки, хрупкого, несчастного мальчика. «Господи, за что же это ему? Ведь совсем ещё не пожил ребёнок, а уже столько горя хлебнул!» - в сотый раз думала женщина. Она зажгла перед иконой две свечки: одну поставила для Полины, вторую для Сашеньки. На следующий день Ирина Михайловна купила большую шоколадку, апельсины и сок. Эти гостинцы отдала Саше. Тот радостно выкрикнул: «Спасибо!», а потом попросил: – Тётя Ира, если вам не трудно, можете мне купить маленькую тетрадку и ручку? – Конечно, милый. А что будешь писать? – Потом узнаете. Я её положу в тумбочку, а вы потом возьмёте. – Когда потом? – Ну... когда... меня не станет, - он с такой обречённостью сказал это, словно знал, что ему осталось совсем немного. Женщина вновь почувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы. Поэтому с напускной строгостью сказала: – Ты, давай-ка, гони от себя такие мысли. Доктора делают всё, и ты поправишься. Но Саша мотнул головой, а потом спросил: – А почему вы всё время такая грустная? У вас что-то случилось? Не сдержавшись, она заплакала и рассказала мальчику о пропаже Полины. Он держал её за руку и гладил по плечу. Наконец, она выплакалась, затихла и только пожимала в ответ его ладошку. – Тётя Ирочка, я верю, что ваша дочь жива, что она вернётся к вам. Не может быть такого, чтобы она не нашлась. И вы тоже верьте в это. Говорят, что наши хорошие мысли все сбываются. – Добрый ты человек, Сашенька. Спасибо тебе! Знаешь, я куплю тебе самую красивую тетрадку и ручек много-много! Пиши, рисуй, если тебе этого так хочется. Он кивнул и улёгся на подушку, видно было, что ему тяжело долго сидеть. Ирина Михайловна в этот же вечер подошла к медсестре и спросила про Сашу. Та со вздохом покачала головой, а потом пояснила: – Там всё очень плохо. Мы ему каждый день колем обезболивающие, но!.. Лёгкие в критическом состоянии. Он так мужественно терпит все процедуры, такой храбрый мальчишка, - она всхлипнула и продолжила: - Родители были, но их лишили прав из-за пьянки. Сашка успел в трёх детдомах побывать. Один раз его даже усыновили, но через год вернули. А он не озлобился. Светлый добрый ребёнок. – Сколько ему осталось? - с замиранием сердца спросила Ирина Михайловна. – Месяц – максимум. Ответ ошарашил - заставил схватиться за сердце. Ирина заплакала от горя и несправедливости. Прошло две недели. За это время она очень сблизилась с мальчиком, старалась хоть как-то скрасить его дни: приносила ему разные вкусности, даже умудрилась показать по смартфону какой-то мультфильм. Ребёнок был рад, он с такой любовью смотрел на женщину, что ей казалось, в её оледеневшую душу входит долгожданное тепло. В выходные она не работала. Ещё в пятницу Сашенька сказал ей: «Тётя Ира, тетрадку, что вы купили, я положил в тумбочку. На всякий случай». Она прижала его к себе, поцеловала и прошептала: – Мальчик мой, ты же сам говоришь, что надо верить в хорошее. Вот и верь. – А я верю. Со мной ничего плохого не будет. Он улёгся поудобнее. Ирина накрыла его одеялом и, перекрестив мальчика, вышла... В воскресенье она пошла в церковь, долго стояла у иконы Пантелеймона-Целителя, просила здоровья для Саши. Потом, не мигая смотрела на огоньки свечей, и в их ярком и тёплом пламени ей виделось улыбающееся лицо дочки. Шла и плакала, от слёз не разбирала дороги. Даже не могла вспомнить, как вернулась в квартиру,. Плакала долго, выливая своё горе, потом заснула. В понедельник почти бегом помчалась в больницу, сердце, словно чувствуя что-то, болело. И не зря... Пустая палата, свёрнутый матрас, медсестра с покрасневшими глазами. В носу закололо, а ей казалось, что слёз уже не осталось. Сашенька ушёл... Она присела на сетку кровати, всё ещё не веря в это. Но как тут не поверишь?.. Потом, спохватившись, открыла тумбочку и вынула красивую толстую тетрадку. Открыла и, словно что-то обожгло ей горло, немой крик пытался вырваться наружу и не мог. На клетчатом листочке было крупным детским почерком написано: «Дорогой Боженька, здравствуй! Я скоро умру! Я это знаю, но я не боюсь. Мне захотелось поговорить с тобой, потому что в последнее время я говорил только с врачами. Ну, надеюсь, что мы скоро встретимся. Давай так: каждое утро я буду с тобой здороваться вот здесь, в тетради. Всё равно же мы когда-нибудь увидимся. Ну, всё, пока что заканчиваю. Спокойной ночи!» Она перевернула страницу, и вновь запись: «Тридцатое ноября. Здравствуй, Боженька. Завтра наступает зима. Я очень бы хотел увидеть снег. Последний снег в моей жизни. Я помню, давным-давно, как меня на санках катал папа, а мама смеялась. Хотя это было так давно, что, наверное, и не было никогда - я это себе просто придумал. В детдоме мы не очень любили зиму, потому что одежда у нас была не очень тёплая, и ещё есть хотелось постоянно. Ладно, не буду жаловаться, ты и сам всё видишь. Ну, пока, до встречи». Она читала эту исповедь, этот дневник и поражалась силе воли этого удивительного ребёнка. «Боженька, я же говорил, что ты меня услышишь - спасибо за снег! Очень красиво. Я думаю, мне осталось совсем немного. Ну, наверное, там, куда ты меня потом определишь, мне будет лучше. Сегодня у меня всё болит, но всё равно не очень сильно. Я терпеливый, да и привык. Надеюсь, что до завтра. Может быть, даже и до послезавтра. Не обижайся, это я так шучу. Спокойной ночи». Читать эти строчки становилось всё сложнее, но дочитать до конца было самой главной задачей, поэтому она вновь, вытерев глаза, всмотрелась в буквы. «Боженька, здравствуй! Что-то сегодня мне совсем плохо, поэтому я быстренько. У меня только две просьбы. Во-первых, очень прошу тебя: сделай всё быстро со мной, чтобы вот раз, и я уже у тебя. И ещё: есть одна хорошая женщина, зовут её тётя Ира. У неё пропала дочка. Прошу, пусть она вернётся. Пожалуйста! Спокойной ночи и спасибо!» Всё. Теперь уже можно зарыдать во весь голос... Последующие недели были ужасными. На душе снова пустота, снова боль и тоска. Куда идти, кому пожаловаться, во что верить? Нет ответа на эти вопросы. Не могла найти себе место. Каждую ночь снова снилась Полина, а ещё - Саша. Во сне всё было так радужно, что не хотелось прерывать эту иллюзию. В субботу у неё был выходной. Ирина долго смотрела в ночное небо, видела, как одна за одной загораются звёзды. Почему-то вдруг сжалось сердце... И тут звонок в дверь. Она удивлённо пошла в прихожую, ноги внезапно стали ватными, в горле пересохло. Открыла дверь, а на пороге... Полина!!! – Мамочка моя, родная, я вернулась, я дома! Ирина прижала к груди дочку, словно боялась, что это видение, а потом, поняв, что держит её в объятиях, живую, тёплую, разрыдалась и медленно осела на пол. Полина тоже крепко вцепилась в мать, тоже плакала и целовала её в щёки, в руки. На площадку выбежала соседка и запричитала: – Полинушка, детка, нашлась! Живая! Живая! Только тот сможет понять чувства матери, нашедшей своего ребёнка, кто сам это испытал. И пусть никому не придётся переживать такое испытание! Когда все успокоились, Полина рассказала, что она с двумя подругами была на пляже. Там им предложили экскурсию на катере. Два красавчика угостили девушек напитком. Конечно, было жарко, и поэтому никто не заподозрил ничего странного в таком угощении. Потом - провал. Очнулась Полина в тёмном месте. Долго кричала, а позже пришёл один из её похитителей и... В общем, её, как и тех двух девчат, увезли в стриптизклуб. Там девчонки не только были вынуждены танцевать, но и ублажать клиентов. Сопротивляющихся избивали либо накачивали наркотой. – Мама, я думала, что не выдержу, но что-то останавливало меня, не позволяло покончить с собой. Мы все были рабынями, а потом... То помещение, в котором мы находились, загорелось. Потом паника, и я сбежала. На улице я поняла, что в каком-то лесу. Деревья большие, темнота, ночь. Ирина Михайловна смотрела на дочку, на её круги под глазами, на кровоподтёки по плечам, и снова начала плакать. Полина ладошкой вытерла её слёзы, свои и продолжила: – Бежала, куда глаза глядят. Потом упала в какую-то яму, лежала в ней, пока не начало светать. Потом долго шла и вдруг услышала гул машин. Побежала на звук - трасса. Ехала какая-то фура, я чуть ли не под колёса ей кинулась. И ты представляешь: водитель русский оказался. Он меня спас, дал денег на дорогу домой, билет помог купить. Мамочка, никогда больше без тебя никуда не поеду. И снова были слёзы, но уже счастливые, долгожданные. На кладбище людей практически не было. Возле свежей могилы, укутанной снегом, стояли Ирина Михайловна и Полина. С креста на них с улыбкой смотрел милый мальчик. – Вот, доча, этот тот Сашенька. Я думаю, что Бог всё-таки прочитал его дневник. – Мама, я в этом уверена. Надо будет памятник поставить ему. Они ещё постояли немного, а потом медленно пошли домой. На выходе из кладбища росла большая ель. Полина присмотрелась и увидела на её лапах маленькую забавную птичку. Ирина Михайловна вдруг махнула ей рукой и сказала: – Ну, вот, Саша, вернулась моя Полюшка - услышал тебя Бог… Птичка весело и задорно что-то прощебетала в ответ, а мама с дочкой, обнявшись, как по команде сказали: «Спи спокойно, Сашенька!» Автор: Елена Процевская

"СКРЫТНЫЙ СОЖИТЕЛЬ..." Агафья проснулась от детского стона. Ей послышалось, что кто-то звал её слабым голосом - "мама". Тело её было непослушным и размякшим, Агафье казалось, что она только закрыла глаза, а между тем небо в окошке у входной двери было насыщенно-синим, как спелая черника. "Рассвет скоро", - подумала Агафья и тут же вновь услышала детский стон, который успевал прорваться через храп на всю избу. Храпели двое: муж рядом с нею и свекровь на печке. Мужнин храп, раскатистый и громкий, оглушал Агафью, а свекровь издавала вполне безобидные звуки, похожие на порыкивания маленькой собачки. Агафье очень не хотелось вставать и лезть на полати, чтобы проверить детей. Если потревожить свекровь, то старуха будет весь день кряхтеть и жаловаться на недосып. "Кошмар небось приснился, - понадеялась она, - пройдёт". - Маамаа... маамаа... ууу... Агафья узнала голос средней дочери. Её звала Лена. Осторожно и мягко, как отъевшаяся в зиму кошка, Агафья переползла через мужа, стараясь не задеть его провисающим вниз животом. Беременность была обычным состоянием для Агафьи. Она случайно проехалась косой по лицу мужа. Тот захлопал глазами, посмотрел безумно на Агафью. Рука его уцепилась за край кровати. - Нет, не пил, не бил! Не сталкивай! - продышал он. - Да я это. Дитё хнычет. Спи, - поправила на нём одеяло Агафья. Муж повернулся на бок и тут же опять захрапел. Лицо Агафьи на мгновение озарила мстительная улыбка. Когда Ефим выпивал, то возвращался домой поздно и непременно бил Агафью за просто так, чтобы кулаки размять. Такую моду он взял года два назад. Дети просыпались, сползали с полатей и начинали плакать, старшие пытались вступиться за мать. Свекровь ничего не пыталась - сидела на печи и громко выла, как волк на луну. Жалко ей невестку, да ничем помочь не могла... Вся семья дрожала перед выбрыками отца. - Терпи, касатка, а что делать-то? Чтоб у него, проклятого, кулаки отсохли, весь в отца, весь в отца-поганца, чтоб ему на том свете нездоровилось, - утешала она невестку. Хмурясь, она мазала поутру места наиболее сильных ушибов на теле Агафьи мёдом и заматывала тряпочкой, чтобы не липло. Однажды после подобного случая, когда все успокоились и вроде бы заснули, пьяный отец свалился с кровати. Грохот был такой, что вся изба сотряслась, подпрыгнув. Пока Агафья суматошно пыталась зажечь лучину, с Ефимом на полу творилось что-то непонятное. Он, судя по звукам, корчился и кричал: - Уберите! Ай! Ой! Ой! Ай! Агафья поднесла к нему зажжённую лучину. Муж лежал на пузе, преисполненный суеверного ужаса. Агафья помогла ему встать. - Меня с кровати сбросили! Топтались по мне! Кто это был?! Агафья в страхе отшатнулась. - Маленькими ножками! - уточнил Ефим и строго посмотрел вверх, на полати. Оттуда торчал ряд детских голов и все были на месте. - Показалось! Перепил ты! Давайте спать уже! - пробурчала с печки свекровь. - А может черти по тебе прыгали, до того ты всех умучил. Так произошло ещё дважды: Ефим возвращался с попойки, избивал жену и ложился спать, а среди ночи неведомая сила сталкивала его с кровати и с чувством топталась по его спине. На третий раз Ефим занёс было над женой кулак, да задумался... Ограничившись тем, что обматерил безбожно супругу, муж улёгся в постель и заснул. Спал он прекрасно и всю ночь его никто не тревожил. В следующий раз ради эксперимента Ефим решил не изменять своим принципам и снова прошёлся кулаками по мягкому телу Агафьи... Он снова был сброшен на пол, причём на этот раз по нему не только потоптались, но и несколько раз успели зарядить под зад. Вот уж год, как Ефим жену и пальцем не трогал. Тишь да гладь в их доме. Агафья радовалась, похорошела. Подруги подсказали, что это домовой его проучил и Агафье непременно нужно его благодарить - налить молока в мисочку и поставить в укромном месте, рядом хлеб положить или, что ещё лучше, пряничек. Агафья так и делала время от времени: оставляла ему угощения за печкой со словами: - Спасибо тебе, дедушко, за помощь. Вот, угощайся. Идя на стон ребёнка, Агафья остановилась над полатями, чтобы поразмыслить. Через печку лезть было боязно, не хотела беспокоить свекровь. Агафья взяла табурет и влезла него, и пошарила рукой по головам детей. - Кто не спит? - Мама... это я, - слабо ответила Лена чужим голосом, - плохо мне. - Что случилось? Ууууу!... Горишь вся! - пощупала её лоб Агафья. - Холодно мне и горло болит ужасно, и кости выкручивает. Агафья поохала, да что среди ночи сделаешь? Сунула она дочке в рот ложку мёда, сказала рассасывать, накинула сверху бараний тулуп и пошла досыпать. На утро Лене ещё хуже сделалось и мать, чтобы ухаживать за ней, переложила её на свою кровать. Ни обтирания уксусом, ни травки, ни малиновое варенье не облегчали участь больной. Стояла лютая зима, а до земской больницы час-полтора ходу и отец не решался везти её в телеге, боялся, что ещё хуже сделает. Вспоминали все народные рецепты, внимали советам местных бабок, да всё напрасно: Лене всё хуже и хуже, двое суток в бреду. И вот лежит Лена ночью возле матери и понимает, что ей всё труднее и труднее дышать, словно в лёгких нет места для воздуха. Она начала задыхаться, а сама уже до того слаба была, что не могла никак обратиться к матери. Вдруг она почувствовала, что её кто-то щекочет по пяткам. Где силы взяла - не знала - но подняла Лена чуток голову... У неё в ногах стоял человечек небольшого роста, до метра. Весь косматый и лохматый, с русой бородой, в красной русской рубахе с вышитым воротом. Глаза у него были грозные, но Лена ничуть не испугалась. Посмотрел он на Лену строго и сказал: - Чего это ты, козявка, болеть вздумала? Лена ничего не могла ему ответить - язык онемел. А человечек продолжил ворчать: - Хватит тебе болеть, завтра вставай давай. Он положил что-то к ней в ноги и исчез, рассеялся, как дым от папкиной самокрутки. Лена опустила голову на подушку и её тут же сморил глубокий, крепкий сон. Утром Лена проснулась совершенно здоровая: слабость ушла, в груди ничего не давило, горло прошло и жар тоже спал. Она вспомнила о ночном госте и полезла рукой вниз. В ногах у себя она нашла тряпичную куклу. Она тут же подбежала к печке, где возилась мать, и сказала, что ей намного лучше, что её домовой исцелил. Отец в это время досыпал на лавке и услышав слово "домовой" как по команде разлепил глаза. Мать вначале не поверила, решила, что дочке это приснилось, но тут Лена эффектно выудила из-за спины тряпичную куклу. - Смотри! Это он мне подложил! Волшебная кукла! Мать поставила котелок на печь и схватила куклу и жадно всмотрелась в неё. Она ахнула и села на лавку возле мужа. - Ты где взяла её?! - Говорю же, мне домовой подложил в ноги! - Вот это да... Вот это да! Ну и чудеса! - прошептала мать, продолжая со всех сторон рассматривать куклу. - Это же моя кукла! Я её себе в детстве сама сделала, помню, завязывала на счастье, здоровье и удачу... Это же Палашка моя! Я её потеряла, когда замуж выходила и к отцу в дом переезжала. Как же я её обыскалась, ведь точно помнила в какое место убирала! А как начала располагаться на новом месте, так нет куклы хоть ты тресни! Лена смотрела на мать во все глаза, муж тоже присел на лавку и недоверчиво косился на куклу. Агафья продолжала рассуждать: - Видать, домовой её забрал, а теперь вернул, видать, Лена, удача и здоровье в жизни для тебя важнее, чем для меня, мало ли какие впереди испытания... Пожалел он тебя в общем. Теперь твоя она, береги мою Палашку. Лена взяла из рук матери куклу как какое-то сокровище. Черты лица у куклы отсутствовали. На голове у неё была синяя тряпица в виде платка, а платье красное, наподобие сарафана, и в разны стороны торчали мягкие ручки. - И вот ещё, Лена, домового нашего не забудь поблагодарить. Молоко в сенях свежее - плесни в плошку, поставь за печь и скажи: "спасибо, дедушко, что помог мне выздороветь." Было Лене в ту пору восемь лет и следующие восемь, до шестнадцатилетия, она усердно хранила и берегла свою Палашку. Посвящала она куклу в свои нехитрые тайны, в смелые мечты, в надежды, делилась и горестями, и обидами, и совета просила. Кукла, конечно, молчала... Но Лене казалось, что это именно она вкладывает по ночам ей в голову мысли, подводит к решениям и мягко-мягко, с любовью, гладит её в предутренние часы по голове. В шестнадцать лет Лена поехала в город, в Пермь. Была она девушкой миловидной, понятливой и скромной, это и помогло ей быстро найти себе работу горничной в семье местного профессора. Надев белый передник, Лена быстро уяснила свои обязанности: убирать комнаты, подавать на стол, помогать хозяйке и дочерям одеваться, открывала двери на звонки, выполняла мелкие поручения за стенами дома, а также, если надо, сопровождала хозяйку в поездках. Ближе к лету семья собиралась выезжать на дачу и тут-то у Лены пропала её целительная тряпичная кукла. Буквально на следующий день Лена заболела сыпным тифом. Хозяин определил Лену в госпиталь. Лена была уверена, что без куклы она едет туда умирать... Проведя две недели в состоянии между жизнью и смертью, Лена пошла на поправку. В общей сложности она провела месяц в медучреждении, практически не вставая с койки. Конец летнего сезона Лена встретила на хозяйской даче и те два тёплых месяца надолго остались у неё в памяти как самое спокойное время на долгие годы вперёд... Той же осенью прогремела великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года и всю страну понесло галопом на гнедой кобыле в неизвестную даль. Профессорская семья, в которой работала Лена, сбежала. Лена не вернулась в родную деревню, она вышла замуж за красноармейца. Во время гражданской войны она не раз радовалась, что успела переболеть тифом накануне масштабной эпидемии, когда все госпитали были переполнены и люди тысячами умирали каждый день. Лена жила в эпоху удивительных перемен. Детство она провела на печи и полатях, успела походить в лаптях и вырасти в настоящей русской избе. На её глазах менялась Россия: революция, Первая мировая, ВОВ... Лена пережила всех правителей СССР, знала обо всех достижениях науки и даже тот президент, который сегодня правит нашей страной, впервые был избран в президенты ещё при Лениной жизни... До восьмидесяти трёх лет она была сотрудником института ядерной физики. Она вырастила четверых детей, восемь внуков и дождалась появления на свет множества правнуков... Её не стало в 2001 году в возрасте девяносто девяти лет. До последних дней своей жизни Лена сохраняла ясную память и ум. Её любимой историей для внуков была история о тряпичной кукле Палашке и о дедушке домовом. Все годы она временами втайне мечтала, что домовой вернёт назад её куклу. Лена рассказывала внукам, что в доме, где есть домовой, всегда хорошо и уютно, в такой дом хочется вернуться. Дети были уверены, что в бабушкиной квартире точно живёт домовой, потому что от бабушки не хотелось уходить и царила атмосфера радости и счастья. Лена не развенчивала их фантазии... Однажды одна из внучек, уже взрослая, пожаловалась Лене, что в её квартире уж точно нет домового: не успели заехать, как всё начало ломаться, техника сгорала, кот принципиально ходит не на лоток, а под ванную. Лена ей сказала: - У нас в деревне знаешь как делали, чтобы приманить домового? Брали валенок, привязывали к нему верёвку и выходили в ночь полнолуния на улицу. Держали валенок за верёвочку и призывали к себе домового, говорили что-то вроде "Домовой, домовой, а пошли к нам домой!" На валенок этот ни в коем случае нельзя было смотреть, пока не переступишь порог дома. Ну и ты попробуй, выйди так с обычным ботинком на шнурках. - А вдруг что-то другое прицепится? - побоялась внучка. - Да я ж не заставляю, это из деревенских баек мне запомнилось. Вроде бы и верующая Лена была, и наукой занималась, а продолжала верить в деревенскую мистику, которую впитала с молоком матери... Внучкам её россказни казались интересными сказками и не более, но как объяснить тот факт, что когда бабушка Лена умерла, рядом с ней нашли тряпичную куклу, знатно истрёпанную от времени? Кукла была без лица, в платочке синем и красном платьице наподобие сарафана... Точно такая же, о какой рассказывала им из года в год бабушка. Кукла Палашка лежала у Лены на раскрытой ладони, а сама Лена была удивительно безмятежной и на её губах застыло последнее выражение - улыбка, мягкая и лёгкая, как пёрышко синицы, прилипшее к утренней росе. Автор - Анна Елизарова

" Хоть я и бабой родилась.." В далёком семьдесят девятом, и в юном месяце апреле Мой молодой и пьяный папа стучал ногой в роддома двери Стучал ногою и цветами, что падали из рук некрепких И вверх кричал: «Татьяна! Таня! Ну как же так? А точно девка? А посмотри ещё разочек! А вдруг врачебная ошибка?» И мамин голос: «Нет, дружочек. Пять раз смотрела. Это Лидка. Печальной грустью озарилось в мгновенье папино лицо, Он стал немного ниже ростом. присев с букетом на крыльцо. Ну, как же, так?-Сказал он- Таня! Скажи мне, как случилось так? А как же бокс, рыбалка, баня? А как же ЦСКА, Спартак? Футбол с друзьями по субботам? Как быть мне с этим не пойму! Как свечи поменять в шестерке теперь показывать кому? В душе моей горит обида! Ну я же тоже человек! Куда теперь мне с этой Лидой? На танцы? Я ж не гомосек! Как жить теперь мне, слышишь, Таня? Ну почему жизнь не легка? И не попукать на диване с сыночком, как два мужика. Косички, платья и колготки войдут в наш дом, ворвутся в дверь... Но я смирюсь. Ну, что поделать. Пусть будет Лида, что ж теперь? Я приготовил имя Вова. Или Андрюха на крайняк. Но Вовой девочке хреново на свете будет. Как-то так. А сверху мать смотрела строго, вопили где-то малыши Не прерывая монолога подбитой папиной души. Но папа всё. Отплакал горе. Хотя не плакал никогда. И прошептал: мы с ней на море. Поедем. Вырастет когда. Я ей куплю трусы в горошек, и в парк свожу на карусель. И покажу живую лошадь… Берём, короче! Где тут дверь? В тот день, девятого апреля, в старинном парке таял снег, И кто-то ржавые качели пытался сп***ть на цветмет В далёком семьдесят девятом, забыв про горе и обиды Мой молодой и пьяный папа нёс из роддома дочку Лиду В его мечтах они курили, он провожал её в армейку, И с воблой они пиво пили, у дома сидя на скамейке, И обсуждали сиськи тёлок, а также матч Спартак-Динамо… «Ну почему же ты не Вова??????» - «Не настрогал!» - сказала мама. Лет пять понадобилось папе, чтоб осознать: кина не будет: С вот этой фифой в белом платье ты ж не пойдёшь бить морды людям? Вот был бы сын! Вот был бы Вова! Вот мы бы с ним бы, да, сыночек? Перекрестившись, папа снова пошёл на дело тёмной ночью В далёком восемьдесят третьем рыдал гиеной мой папаша Когда деньком погожим летним ему вручили дочку Машу Да как же так?! Ведь я молился! И дни высчитывал нарочно! Чтоб точно Вовка получился! И снова девка? Как так можно?! Ну пусть не Вова, пусть Андрейка, пусть даже хрен с ним – мальчик Яша! Кого мне провожать в армейку?? С кем пиво пить мне? С Лидой? С Машей??? За что так Боженька глумится? Что делать с бабским батальоном? И сердце раненою птицей кричало у дверей роддома… В желаньях нужно быть скромнее, и не просить всего и сразу И формулировать точнее, и амулет носить от сглаза Когда мне стукнуло семнадцать, опять девятого апреля Я утром тихо постучалась ногою в папочкины двери «Да заходи, чего уж там уж!» И чтоб не тратить лишних слов-то, Сказала быстро: «Пап, я замуж!». И папа выдохнул: «Ох, ё**а! Ты, я смотрю, совсем сдурела? Какое замуж?? Быстро в школу! И кто жених???» Я заревела, и показала папе Вову. Вот, папа, Вова. Как мечтал ты. Болеет за Локомотив. И может пиво пить на даче. Местами нов, чуть-чуть красив. Ты можешь париться с ним в бане и говорить про баб и спорт, И даже пукнуть на диване, уж если вдруг совсем припрет. - Благодарю- ответил сухо мне папа, закурив в затяг - Мне б завести ещё Андрюху. Чтоб выпить на троих хотя б. И спорить с папою не смея (Родитель, что ни говори) Я родила ему Андрея. Примерно килограмма три. Что вспоминать теперь былое? Не прервалась мужская связь! И папа мной теперь доволен, хоть я и бабой родилась! Автор: Лидия Раевская

Там на косогоре Дом стоит без окон,- Бревен нет в заборе, Покосился боком. Про любовь забыл он, Злом,ох, поразился. Горем изне′можен. Странник прослезился. Не познал и счастья! Зарывался в горе. «Зверя» соучастье Не было благое. Пил и веселился На свою погибель. На бок приземлился,- Он кого и видел. Разбежались люди,- Кто куда подался, Кто погибнул в блуде, Кто за что продался. По людскому дому Судят в мире люди. По нему ведомы: Люди мы, не люди. Выбирайте люди Дом всегда с любовью,- Жить в тепле, уюте. Здравие гнездовью! Наталия Соллогуб

Родной внук — Здравствуйте, — я услышала в трубке нерешительный женский голос — Вы Анна Николаевна? Мама Саши? — Да. — Пожалуйста передайте ему, чтобы срочно принёс мне справку, он знает, мне рожать скоро, без этой справки в роддом не пустят… — Что?! Какая справка? Какой роддом? Вы кто? Потом я узнала, что девушку зовут Дарья, в прошлом году она встречалась с нашим сыном, а теперь ждёт от него ребёнка. Даша уверяла, что никаких претензий к сыну не имеет, решение рожать приняла сама и на помощь от сына не рассчитывает. — Подождите, но я о вас впервые слышу…в прошлом году это когда? Летом Саши в городе не было. — Осенью, — ответила девушка — вы не ругайте Сашу, он не виноват, только про справку скажите. Спасибо. И она повесила трубку. Муж как узнал вскочил и в бешенстве заходил по комнате. — Пусть женится! Ребёнка сделал и в кусты! — Нет, ему до диплома ещё два года. Он сам ещё ребёнок! И этой девочке только только восемнадцать исполнилось… Уже вечером сын сказал, что они с Дашей встречались всего пару месяцев, а о беременности она сказала ему перед Новым годом. — Я ей ничего не обещал. Мы вообще ни о какой свадьбе ее говорили. Погуляли немного и разбежались, при чем здесь дети… Я молчала не зная, что сказать. Что мы можем с отцом сделать? Настаивать на женитьбе? Какой смысл? Сын эту девушку не любит, когда какого мужчину удержали дети? В нашем случае все наверное будет так же просто: молодые разведутся ещё др того, как мы сможем выплатить взятые на свадьбу кредиты. — Мам, я предлагал ей сделать аборт, но у неё резус отрицательный, потом может совсем не родить. И вообще она очень хочет ребенка. При чем здесь я? — Ты знаком с ее родителями? Есть кому помочь с малышом? …Все оказалось хуже, чем я предполагала. Мать Даши — алкоголичка. Причём запойная. В период просветления она устраивалась на работу, наряжалась, ухаживала за собой, начинала активно искать спутника жизни. И каждого нового мужчину она объявляла Дашиным отцом. Вот я и подумала, что таким образом девочка решила создать себе новую хорошую семью: мужа, ребёнка и свекровь со свекром. Она все расчитала, сын, как порядочный человек, пойдёт с ней в Загс, приведёт невесту в свой дом, расходы от платья до праздничного стола разумеется оплатим мы. — Мам, она с матерью вообще не живет, у неё небольшая квартира есть, которая от бабушки ещё досталась. Не буду я на ней женится. — Конечно не будешь, — устало согласилась я — ты о справке не забудь завтра. В роддом завези. *** Прошло два месяца. Даша больше не звонила, а мы упорно делали вид, что ничего не произошло. Как-то сын спросил: — Мама, мы второй телевизор совсем не включаем же… — Зачем он тебе? — Хочу Даше отвезти. У неё был старый, но сломался, вчера ездил помогал выбрасывать. — Даша?.. А она родила? — Да, мальчика, Димой назвала. — Похож на тебя?.. — Он ни на кого не похож — маленький, толстый, лысый, все время ест и спит… Сын отвёз телевизор, а я постоянно теперь думала об этом ребёнке. Тем же вечером решили мы с мужем съездить к Даше. — Давно пора, — поддержал муж — они пусть сами разбираются, а пацанёнок нам считай внук родной. Не рискнув явиться с сюрпризом, я позвонила Даше, она удивилась, но сказала, что будет рада нас видеть у себя в гостях. — Купить что-нибудь? — Подгузников! — выпалила она — их всегда не хватает, а они дорогие. Перед визитом мы заехали в магазины, набрали Даше гостинцев, вещичек малышу, молодой маме надо было хорошо питаться, купили в аптеке подгузников. Перед квартирой я помедлила. — Все в порядке, — успокаивал муж — посмотрим на мальчика, отладим покупки и все. Возможно это будет наша первая и последняя встреча. …Даша оказалась невысокой, полненькой девушкой с приятным и открытым лицом. На кухне уже закипал чайник, на столе стояла тарелка со свежеиспеченными блинами. — Дима только уснул, — тихо сообщила она нам — пойдёмте, я вам его покажу, он во сне очень смешно морщится. При взгляде на пухлого, румяного младенца все сомнения разом отпали — это наш внук, как две капли воды он был похож на маленького Сашку в этом возрасте. Тот же вздёрнутый носик, рыжеватый пушок на голове, высокий лоб, во сне он так же смешно шевелил бровками. За чаем Даша рассказала о себе, после школы она закончила училище и даже успела поработать парикмахером. — Знаете, я на Сашу не обижаюсь, как узнала о ребёнке, сразу поняла, что оставлю. Ну и что, что я молодая, за то у малыша будет хорошая мама. Я любить его начала, пока он ещё в животе был… — А на что ты живёшь? — спросила я — Пособие получила и детские. Вы не думайте, мне от вас ничего не надо. Сынок подрастёт на работу выйду, в ясли я его уже записала там с 10 месяцев принимают. — У меня даже накопления есть — гордо сообщила Даша. — пока работала, откладывала. — И много? — Тридцать тысяч. И сразу же добавила. — Это я коляску ещё с них купила. Кроватку. Посмотрите, все новое! В этот момент закричал Дима и девушка бросилась к малышу успокоить и покормить. Я осмотрелась. В комнате стоял накрытый старым пледом скрипучий диван. На стенах полки с книгами. Старомодный сервант в углу. Вероятно эта обстановка была ещё при бабушке. Тут вернулась Даша с карапузом. — Давай мы тебе поможем пакеты разобрать. А на кухне мы не обнаружили холодильника… — У меня его нет, — смутилась девушка. — но ничего, если что- то быстро портится я за окно кладу. Видите, там ящик специальный… На прощание мы поцеловали внука, а едва вышли за порог муж спросил: — В магазин? У тебя карта с собой? Я кивнула. Мы сели в машину и поехали за новым холодильником. Даша мне очень понравилась: целеустремлённая, решительная. Ее не сломала ни бедность ни мать-алкоголичка. Не знаю, как дальше сложится ее жизнь, но очень хочу помочь. И стать настоящей и любящей.

— Галя, зайди. Мой в погребе был и тебе картошечки набрал. Галина повернула ко двору соседки. — Ой, спасибо, тётя Марина, я вам обязательно верну. — С чего вернёшься то? Ох, горюшко. Вернёт она. Раньше нужно было думать, когда детей рожала. Петька никогда не был нормальным мужиком.⁣ Галина проглотила обидные слова, потому что знала, что до зарплаты ещё неделя, и на одном молоке долго не протянешь. Ладно бы она, а то ведь дома её ждали трое деток. Петька, о которым говорила соседка, был её мужем, теперь уже бывшим, потому что в прошлом году узнал, что на троих детей государство не даст им ни машину, ни квартиру быстренько собрал свои вещи и сказал, что в такой нищете он жить не согласен. Галя тогда как раз мыла посуду и даже тарелку выронила. — Петь, ты что такое говоришь? Ты же мужчина. Иди на нормальную работу, где хорошо платят, и не будет нищеты. Это же твои дети. Ты всегда говорил, что тебе нужно больше детей, что ты хочешь детей. — Хотел, но я же не знал, что государство так наплевательски относится к многодетным семьям. А работать в пустоту я не вижу смысла», - ответил Петька. Галя опустила руки.⁣ — Петь, а как же мы? Как я справлюсь с ними одна? — Галь, ну я не знаю. И вообще, почему ты не настояла, что нам одного ребёнка вполне достаточно? Ты же женщина, должна была понимать, что такое может случиться. Галя больше ничего ответить не успела, потому что Петька выскочил из дома и почти бегом бросился к остановке. Слёзы навернулись на глаза, но тут она увидела, что на неё смотрят три пары глаз. Сашка был самый старший, ему в этом году в школу. Мишке было всего пять, и их звёздочка Маргарита, было ей два года. Галя сглотнула, улыбнулась.⁣ — Ну, кто за то, чтобы блины пожарить? Дети весело завизжали, и только Сашка вечером спросил: — Мам, а папа больше не вернётся? Галя пыталась придумать что сказать, но потом просто ответила: — Нет, сынок… Какое-то время Сашка сопел, а потом сказал: — Ну и пусть, мы без него справимся. Я тебе помогать буду. Галя когда с вечерней дойки возвращалась знала, что мелкотня уже накормлена и по кроватям. И вообще, Галя поражалась, как её сын так быстро повзрослел. *** Поблагодарив за картошку, она двинулась домой. «Господи, когда потеплеет? Какая-то ненормальная зима в этом году.» Им бы хватило картошки, но в один из дней такой мороз тиснул, что у многих она даже в подвалах помёрзла. Конечно, деревенские жалели их. В деревне вообще люди добрые, но всегда напоминали, какая она дура. А что, дура-то? Сейчас она просто не понимала, как бы жила, если бы кого-то из её детей не было. Как бы не тяжело было, но они справлялись. Хотелось новой одежды и игрушек, но ребята не просили. Знали, что мама купит, как только сможет. В этом году они с Сашкой даже задумали большую теплицу поставить, правда, пока из плёнки, но уже всё просчитали насколько можно будет больше баночек с огурцами и помидорами приготовить на зиму. Галина перекинула ведро в другую руку и вдруг увидела толпу. Ну, как толпу, для деревни особенно в такое время и три человека — это уже толпа. Галя направилась туда, потому что та самая толпа стояла у её забора. Ещё только подходила, а уже слышала: — Здоровый какой, явно охотничий. — Наверное кабан подрал. Нет, не жилец. Галя посмотрела туда, куда смотрели люди и ахнула. — Что ж вы стоите-то? Ему же помочь нужно. Люди обернулись к ней. Сосед сказал: — Ну ты, Галя скажешь. Видишь, оскалины клыки, кто к нему полезет? Да и не поможешь тут уже. — Как же не поможешь, он же к людям вышел за помощью. На снегу лежал пёс, то ли охотничий, то ли нет. Галя особо не разбиралась, но она видела, что у него повреждён и довольно серьезно бок. Собака была просто огромных размеров, но Галя нисколько не боялась её. Видела, какая боль в глазах у животного! Люди посмеивались и вскоре разошлись. Никому не нужно было проблем. Галя осторожно провела рукой между ушами пса. — Потерпи, потерпи, немножечко. Сейчас я одеяло принесу, переложу тебя, и мы попробуем добраться до дома. Сзади послышался шорох. — Мам, я принёс одеяло. А ещё вон дверку от старого холодильника можно взять, как носилки. Галя резко обернулась, рядом стоял Сашка, в его глазах стояли слёзы. Галя видела, насколько больно собаке. Пёс зажал зубами одеяло и тихонько поскуливал. Он затих, пока Галя промывала рану. Если собаки теряют сознание, то сейчас с псом именно это и случилось. Младшие следили за происходящим с дивана огромными глазами. — Мам, он выживет? Саша, поглаживал по голове пса, который наконец открыл замутнённые глаза. — Он должен выжить, мы же будем о нём заботиться. На следующий день, как только Галя пришла на ферму, её обступили доярки. — Галь, вот скажи, что у тебя в голове? Зачем большую, чужую собаку в дом тащить, да ещё и к детям? — Во-во. Как будто не у неё семеро по лавкам, которым и так есть нечего. Да и толку? Помрёт всё равно, а если не помрёт, то обязательно загрызёт кого-то. Галя даже повысила голос: — Я не понимаю, у вас что, своих проблем нет, что вы в моих ковыряетесь? Зин, там вчера Катька говорила, что выдерет тебя все волосы, потому что ей кто-то донёс, как её мужик к тебе бегает огородами. А тебе Тань тоже лучше у себя в доме навести порядок, а в мой не лезь. Твой Вовка снова вчера пиво пил за магазином, а ему всего 14. Бабы резко замолчали, даже попятились от Гали, потому что раньше она никогда себе такого не позволяла, а Галя пошла работать. «Нужно ещё молочка не забыть взять. Может, Джек хоть его попьёт.» Джеком собаку назвал Сашка. Он вообще не отходил от неё. То водички, то поправит голову, то валенок подложит, чтобы другу было удобно. Вечером найдёныш попил немного молока. — Ну вот и молодец, ты обязательно выкарабкаешься… Пёс действительно выкарабкался. Галя ему готовила, как и детям. Себя обделяла, а собаку кормила. Через три недели он уже слегка покачиваясь ходил по дому. Дети его гладили, но сильно прижимать ещё опасались. Джек выбрал себе место, спал он теперь на коврике возле Сашкиной кровати. Галя прекрасно знала, что в деревне продолжают перемывать ей косточки, но старалась не обращать внимание. Пусть говорят, языки на то есть, чтобы ими работать. *** Весна наступила внезапно. Галя и Саша сразу же решили, что нужно одну грядку плёнкой накрыть, чтобы земля быстрее отходила. После того как она собаку домой взяла, деревенские перестали помогать. Ну, наверное правильно, раз есть чем такую псину кормить, то и самим найдётся. Галина не обижалась, правы они, во всём правы. И рожала она сознательно, и пса взяла сознательно. И никто не виноват, что подвал она не утеплила, знали же все, что морозы такие будут. Пока они с Сашей в огороде возились, Джек и Миша с Ритой тоже на улицу высыпались. Дети казалось и не понимали, какие клыки в пасти у Джека. Они катались на нём, кувыркались там, где уже весеннее солнце подсушило прошлогоднюю траву. Хохот стоял такой, что даже соседи к ним во двор заглядывали. — Граф! Пёс, застыл, потом взвизгнул и в один прыжок перемахнул через забор. Он буквально набросился на незнакомца. Джек визжал, облизывал лицо мужчины, а тот старался обнять пса как можно крепче. Галина и дети открыв рот, смотрели на них. Соседи тоже подошли поближе. Прошло минут 15, прежде чем человек и собака перестали сходить с ума. Незнакомец перевёл глаза на Галину. — Здравствуйте, хозяюшка. Я почти полгода искал свою собаку, думал, что он не выжил после той схватки. А вот он выжил. Сашка шмыгнул носом, понимая, что Джека у них теперь заберут. — Мамка его выходила, ночами не спала, всё бинтовала. Мужчина посмотрел на Сашу, потом на Мишку с Ритой. Миша уже не хныкал, а Рита готова была расплакаться. — Так, так. Подождите, давайте без слёз. Я же прямо сейчас не заберу друга. Может быть, вы меня чем напоите? Галя спохватилась: — Конечно, проходите в дом. Мужчина замешкался: — У меня машина там, в начале деревни стоит. Я тогда сейчас пригоню её. Он растерянно посмотрел на собаку, потом на Сашу. — Может быть, ты со мной? Боюсь, Граф не поймёт. Наверное в другой ситуации Галя бы запретила Саше, но сейчас она точно знала, что Джек не может быть собакой плохого человека… Вернулись они быстро. Галя с удивлением смотрела на большую дорогую машину, а с ещё большим удивлением на неё смотрели деревенские. Хозяина, настоящего хозяева пса звали Игорь. Оказался он художником, предпринимателем, охотником и, просто хорошим человеком. Оказывается, в тот раз они даже не охотились в лесу. Он просто решил прогуляться. Откуда взялся тот кабан, которому все помешали, никто так и не понял. Он с товарищами долго искал собаку, пока совсем не стемнело, а ночью выпал снег. Игорь на протяжении долгого времени объезжал ближайшие деревни. Их деревня была самая дальняя. Сашка уговорил его остаться на несколько дней, и Игорь, неожиданно для Галины, согласился. — А что? Давно я физически не работал. Смотрю, у вас забор надо поправить и Сашка про теплицу говорил. Галина покраснела. — Что вы, не нужно. Мы сами. Игорь серьёзно посмотрел на неё. - Даже не говорите таких слов. Вы столько времени ухаживали за Графом, себе отказывали. Вы что же думаете, я не понимаю ничего. Через неделю Галине казалось, что Игорь всегда жил с ними. Он как-то незаметно сошёлся с детьми. И вообще, всё у него получалось, всё он умел. И Галя вообще не понимала, как они раньше без него обходились. Но она хотела, чтобы он уехал, даже решила поговорить с ним. Галина понимала, что пропадёт, ведь Игорь не просто нравился ей, её как будто током било, когда он рядом. А самое главное, она видела, что он так же реагирует на неё. Вечером, когда дети уже спали, а Игорь что-то делал во дворе, она вышла к нему. — Игорь, я не знаю, как всё вам объяснить, поэтому не буду. Просто хочу попросить вас, чтобы вы уехали. Он сразу понял её, кивнул. — Наверное, вы правы, только выслушайте меня сначала. Я уверен, что вы не очень хорошо думаете обо мне, но вы не правы. Меня совершенно не пугает наличие троих детей. Меня пугает другое, а именно, я сам… Пять лет назад у меня погибла жена и дети. Поехали отдохнуть. Их автобус упал в пропасть. Я теперь знаю, что такое боль. Душевная боль намного сильнее физической. Вы мне очень нравитесь. Ваши дети, они лучшие. Но у нас ничего не может быть. Ничего, потому что боль потери всегда очень сильна. Чтобы вам было понятней, я не хочу никого впускать в свою жизнь, чтобы не страдать потом. Галина кивнула. — Я понимаю вас, уезжайте… Ночью Игорь уехал… Утром дети плакали, но Галя прикрикнула на них. — Представьте, что только потому, что кому-то захотелось, маме не вернули ребёнка. Вы же понимаете, что Джек для Игоря как ребёнок. Дети, и если даже переживали потом, ей ничего не говорили. *** — Сашка, где ты? Тащи воду! Галя окинула довольным взглядом теплицу. Рассада торчала ровными грядками. В теплицу кто-то вошёл, и она проворчала: — Высохнет всё, пока ты воды принесёшь. Ну, сколько мы с тобой старались, а теперь что, устал что ли? Она повернулась, чтобы забрать ведро у сына, и замерла. Ведро держал не Сашка, это был Игорь. Он смотрел на неё и молчал. Галя тоже молчала. В теплицу просунул голову Джек-Граф, лизнул Галине руку, громко гавкнул и умчался к визжащим от радости детям. — Что ты здесь делаешь? Игорь вздохнул: — Сам бы хотел знать. Вообще понял, что еду к тебе, когда уже в деревню свернул, просто прокатиться хотел, развеется, но… Галя подожди, я вот сейчас пока смотрел на тебя, подумал, что я же могу вас просто не терять. — Не поняла. — Ну, я не буду вас никогда терять, и никакой боли больше не будет. Правда Галя? Он смотрел на неё такими глазами, что она просто не выдержала, со вздохом упала ему на грудь. — Правда. Конечно, правда. *** Галя сама не захотела свадьбы в деревне, хотя стол с угощениями накрыла. Люди недоверчиво хмыкали: — Как это она же всего лишь собаку подобрала, а получается, что такого мужа себе отхватила. Галя на расспросы не отвечала, пусть думают, что хотят, им не привыкать. Джек был день Графом, день Джеком. Причём одинаково отзывался и на то, и на другое имя. Деревню любил больше, но и в город ездить не отказывался. А когда у Игоря и Галины родился сын, то стал самой преданный нянькой для него…⁣ Олег Жуков

Одинокая женщина Деревня Сосновка небольшая. С сотню дворов. Одной из самых зaжиточных хозяев была Клава. Уже немолодая, давно за сорок, полная, неуклюжая, на лицо некрасивая и… одинокая. Лет десять назад родители её один за другим умeрли. Больше родственников не было. Так и жила одна в огромном доме. Полон двор cкотины. Постоянно в город ездила мясом, маслом, молоком тoрговать. Ездила на «Ниве». Сначала на стaрой отцовской, а недавно новую кyпила. Деревенские постоянно её обсуждали: мол, зачем ей всё? А Клава всё ещё в дyше надеялась, что кто-то из сильной пoловины чeловечества обратит на неё внимания. Но что-то не обращали. Мало того, что некрacивая, так ещё руки грубые и сильные, как у мужика. Но самое главное дeтей у неё быть не мoгло. Трудно было одной с таким хозяйством. Желающие помочь лишь изредка находились. Разве только по весне огород мотоплугом вспахать. Приходилось самой, и дрова колоть, и cкoтину зaбивaть. Так бы и прошла её жизнь, но появился в деревне бoмж. Для деревни это явление очень уж удивительно. Однако, появился. Первый день просто осматривался. Но «гoлод не тётка», стал во дворы заглядывать, предлагал помочь. Гнaли его, конечно, иногда ceрдобольные кормили. И вот однажды в субботу поутру, Клава загрузила свою «Ниву» мяcными и мoлочными продуктами для прoдажи. А машина не заводится. Много чего могла Клава по хозяйству делать. А вот разобраться, что там внутри машины – это не её. И тут бoмж появился смотрел, смотрел, как она мучается, и так вежливо предложил: — Давайте я вам помогу! — Что ты поможешь? – грубo спросила Клава. — Машину завести. — Ну, попробуй! Тот минут двадцать покопался, и машина завелась. Хозяйка, тут же сунула бoмжу сотенную купюру, подумав, дала ещё одну, и быстрее к машине – товар-то скоропoртящийся. А бoмж вдогонку спрашивает: — Может, ещё что помочь? Та только рукой махнула: — После обед приходи! Села в машину и уехала. *** Вернулась хозяйка далеко за полдень. Настроение хорошее – почти всё мясо и молоко продала. Глядь! Около ворот тот самый бoмж стоит. — Хозяйка, я пришёл. Вы мне работу обещали. — Сейчас, машину загоню. Загнала машину, собаку на цепь посадила и ему рукой махнула. Зашёл тот, а двор огромный. Кивнула Клава на лежащие возле бани чурбaны: — Дрова колоть умеешь? — Умею, — а чурбaнов-то этих много. Хозяйка зашла в сарай, вышла с тoпором. Бoмж взял его в руки: — А что он тyпой такой? — Я ножеточку кyпила, ножи сама точу, — смущённо проговорила Клава. – А топор не получается. В сарае есть наждак, но он с тех пор, как отец yмeр, не работает. — Можно посмотреть? — Зайди, посмотри! Зашёл тот в сарай, удивлённо покачал головой от обилья всякого инструмента, от покрытых пылью деревообрабатывающего станка и наждака, стоящего в углу. На удивление хозяйки, наждак заработал. Бoмж заточил кoлун и небольшой тoпорик. Вышел мужик во двор, снял свою грязную куртку и стал дрова колоть. Да так споро у него получалось, Клава даже засмотрелась. Покачала головой и пошла домой. Вскоре вышла. — Тебя, как зовут? – спросила у работника. — Зиновий. — А меня – Клава, — представилась женщина. – Пошли, Зиновий, пообедаем! — Неудобно как-то, — смутился тот. — Пошли, пошли! Зашёл работник, помыл руки и за стол сел. А на столе картошка горячая, колбаса домашняя, сало, огурцы солёные. — Ешь, ешь! Не стесняйся! – кивнула на эту снедь хозяйка. Наелся Зиновий, чаю напился и пошёл работать. До сумерек работал, но дров-то много, лишь половину переколол. Тут вновь хозяйка вышла: — Зиновий, со всеми тебе до ночи управится не успеешь. Сегодня суббота, ты лучше баню затопи и сам помоешься. А дрова завтра переколешь. — Как скажешь! – мужчина загнал топор в чурбан, на котором колол дрова и направился к бане. Натопил баню. Сначала хозяйка пoмылась. А прежде, чем рaботника в баню отправить, подвела к шифоньеру: — Выбери одежду! От отца ещё осталось. Всё новое, выбросить рука не поднимается. — Спасибо! – кивнул тот, выбрал одежду и направился мыться. После бани сели ужинать. Клава и спросила: — Ты хоть расскажи о себе! — Сорок пять мне уже. Был женат. Что-то у нас с женой не зaлaдилось. Рaзвелись. Сын у неё остался. Зaпил гoрькую. Жил у бабушки. Работал кем придётся. Везде хвалили… до первой получки. Иногда до второй задерживался. Когда бабушка жива была, маленько меня cтыдила, — он всё ниже и ниже опускал глаза. – Как умeрла, я сразу под гору покатился. Прoпил квaртиру. Жил, где придётся. Не заметил, как сорок стукнуло. Решил за ум взяться. Вдруг по его лицу проскользнул ухмылка. — Встретил жeнщину. Стали жить, не рacписанными. Дочь родилась. Не знал я тогда, что моя супруга сама раньше aлкoгoличкой была, но лeчилась. Короче, стали мы с ней помaленьку выпивaть. Пoдрaлся как-то под этим делом с соседом. Дaли мнe два года. Лицо мужчины стало cумрачным. — Перед возвращением твёрдо решил, что гoрькую бoльше пить не буду. Вернулся. А у моей второй cупруги уже другой. Даже с дочерью повидаться не дали. Дрaться не стал. Не захотелось обрaтно на зoну. Но и в городе оставаться тоже не мог, чувствовал не выдержу и все пойдёт по-стaрому. Пошёл, куда глаза глядят. Вот здесь и очутился. — Да. Нелегкая у тебя судьба, — покачала головой Клава. – Что дальше делать думаешь? — Пока не знаю. — Знаешь, что, Зиновий, оставайся у меня! Дом у меня большой. Ты человек рукастый. На лице мужчины мелькнуло удивление, которое сменилось радостным выражением: — Клава, мне деваться некуда. Спасибо тебе большое! Пocтелила хозяйка eму в одной из комнат. Зиновий больше двух лет не спал на кровати с чистыми простынями. Да и усталость давала о себе знать. Заснул, едва коснувшись подушки. А Клава всю ночь не могла уснуть. Чувствовала, что с появлением этого мужчины изменится её судьба. Но она даже предположить не могла, насколько круто изменится жизнь их обоих. Проснулся Зиновий от шума на кухне. Втянул носом, пахло какой-то сдобой. Зашёл в ванную комнату. Осмотрелся, покачал головой. Хорошо, конечно, что в доме есть и ванна и туалет. Но как-то всё не совсем правильно смонтировано. Тут и хозяйка в ванную комнату заглянула: — Ты, что рассматриваешь? — Что-то у тебя, хозяйка, всё здесь не совсем правильно работает. — Ты и в этом разбираешься? — Разбираюсь. Несколько лет сантехником работал, — улыбнулся Клаве. – С дровами разделаюсь. Разберусь с мастерской. Затем уж с сантехникой. — Какой ты рукастый! – улыбнулась хозяйка и добавила. – Я в город уезжаю. Один остаёшься. — Не расстраивайся! Все будет в порядке. До обеда переколол дрова. Во дворе подмёл и даже cвинaрник вычистил. Тут и хозяйка приехала. Увидела всё это, покачала головой и улыбнулась. Пообедали. Она делами огородными занялась, он до вечера мастерскую в рабочее состояние привёл. Радостно на дyше у хозяйки, как – ни как, а мужик в доме появился. А вечером он подошёл и спросил: — Клава, баню сегодня истопить? — Тoпи! Пошёл Зиновий баню тoпить, а она дома стала убираться и ужин готовить. Истопил он баню. Зашёл в дом: — Клава, иди мoйся! — Иди ты первым, у меня мясо ещё не сварилось. Помылcя он, и хoзяйка мытьcя пошла. Возвращается, вся такая свежая. Накрыла на стол, зашла в его комнату: — Зиновий, пошли ужинать! – а сама в дверях cтоит. Встал тот направился к двери и в такой близи от жeнщины oчутилcя. Руки нeвoльнo coмкнулиcь на eё бeдрaх… губы пoтянулиcь к eё губaм… Oйкнулa жeнщина… глаза её бeзвoльно зaкрылиcь… *** Расцвела Клава на глазах у всей деревни. Ведь теперь у неё был любимый человек. Да и Зиновий стал на успешного мужчину походить. Магазинчик свой с супругой на рынке открыли. К осени права получил. Клава теперь за руль и не садится. Никогда женщина не чувствовала себя такой счастливой, ей хотелось, чтобы так было всегда. Но судьба приготовила для неё еще один сюрприз. *** Зиновий в тот день вернулся из города, задумчивый и мрачный. — Что случилось? – испуганно спросила Клава. — Сегодня к нам в магазин зашла женщина, она была раньше моей соседкой. Сказала, что вчера моя бывшая супруга умeрла. Coжитель куда-то исчез. Её даже пoхoронить некому, — посмотрел своей жене в глаза. – Клава, дай денег! Пoхoроню уж её по-человечески. — Сколько, надо? – спросила Клава, немного подумав. — Тыcяч пятьдесят. Она достала нужную сумму: — Правильно ты, Зиновий, делаешь. Она ведь тоже человеком была и на тот свeт должна уйти по-людcки. — Спасибо, Клава! Взял он деньги и уехал. *** Три дня уже не было мужчины, которого он полюбила всей дyшой. Трeвожно стало на ceрдце, чувствовала, что-то должно случиться. И вот их «Нива» подъехала ко двору. Выбежала она навстречу. Из машины вышел Зиновий, а вместе с ним девочка, такая маленькая и худенькая. Она прижалась к нему и испуганно смотрела на незнакомую тётеньку. — Клава, это моя дочь Ирина. Ей три года. У неё, кроме меня никого нет. Застыла женщина, глаз, не отрывая от крохи. Ведь у ней самой никогда не будет детей. Может, сам Бог решил наградить её эти чудом? — Проходите! – заворожённо прошептала Клава. Зашли в дом. Заметалась хозяйка по кухне. Налила девочке куриного супа. Та стала есть, стaралаясь это делать аккуратно, но видно, была гoлодна и аккуратно у неё не получалось. А Клава уже поставила на стол стакан с молоком, рядом положила булочку, поставила чашку с клубникой. Зиновий вышел во двор, загнал машину. Занёс вещи девочки, которые поместились всего в один пакет. Вновь вышел во двор, по каким-то делам. Женщина этого не видела, она, не отрываясь смотрела на ребёнка. Девочка поела встала из-за стола. И вдруг схватила ладошку Клавы своими маленькими ручонками посмотрела снизу вверх и тихо произнесла: — Спасибо! Рухнула женщина на колени, обняла девочку, прошептала: — Я тебя никому не отдам! – и заплакала. Тут зашёл Зиновий, остановился на пороге, поражённый увиденным. Подошёл: — Клава, что случилось? — Она будет нашей дочкой! – произнесла женщина сквозь слёзы. Опустился и Зиновий рядом с ними на колени: — Клава, выходи за меня замуж! Автор: Созвездие Стрельца

Хороший дом умеет ждать и встречает с радостью. Хороший дом не жалеет хрустящую белизной скатерть и не дает лениться печи. В нем покойно мужчине и привольно ребенку, родственникам тепло, гостям весело… Дом, который и в обычный день по-праздничному светел, а в праздники и суетлив. и деловит, и мил. В.В. Кохаль Художник Герман Травников