Память о маме

Мама - это значит нежность, Это ласка, доброта, Мама - это безмятежность, Это радость, красота! Мама - это на ночь сказка, Это утренний рассвет, Мама - в трудный час подсказка, Это мудрость и совет! Мама - это зелень лета, Это снег, осенний лист, Мама - это лучик света, Мама - это значит ЖИЗНЬ!

Ах, как хочется вернуться в безмятежность детских дней И доверчиво прижаться к доброй мамочке моей! Рассказать свои тревоги, знаю: мама всё поймёт. Успокоенно услышать:"Не волнуйся, всё пройдёт!" Улетело наше детство, не вернётся никогда. Мы взрослеем и стареем, только это не беда. Через годы, расстоянья ощущаю вновь и вновь Как меня оберегает материнская любовь. Я сама давно уж мама. Годы спуску не дают. Дети все свои тревоги мне доверчиво несут. Успокою, как сумею. Но секрет не утаю: Знаю: маминой любовью я детей своих люблю.

* * * Лучи,устремленные прямо в окно, были в те времена как спицы, которыми мама вязала носки для меня. Все дальше те годы, все дальше, но в мире холодной тоски мне солнышко-мама все вяжет, все вяжет и вяжет носки. Ах, мама, не надо! Послушай, душа моя зябнет сильней. И веет от солнца стужей, точь-в-точь от могилы твоей.

* * * Погибали надежды мои, но опять, не смолкая, голос вечной надежды отчаяться мне не дает. Оставляю открытыми двери и глаз не смыкаю — может статься, войдет еще мать, может быть, и войдет. О душа моя, ты — как развалины древнего храма, и поругана вера, святыни ее сожжены. Но надеется сердце — может, чудом появится мама среди тягостной и беспросветной ночной тишины. Вот что думаю я: если тьма во вселенной такая, может, матери смерть не найдет и к себе не возьмет? Оставляю открытыми двери и глаз не смыкаю — может статься, войдет еще мать, может, вправду войдет.

...И я услышал: в дверь стучали глухо. — Кто там еще? — спросонок я спросил. — Я нищая, — какая-то старуха ответила. — Без крова и без сил. Впусти меня. Я встал и отпер сразу, и разум отказался понимать — там, в темноте, но видимая глазу стояла мать умершая. Да, мать! Я ужаснулся и в ее объятья упал без чувств. И мать сказала мне: — Очнись, сынок, и здравствуй. Испытать я тебя пришла. В кромешной тишине и нищенкой. Дабы, неуглядимый, узнал господь — судья добра и зла, — жива ли совесть у тебя, родимый. или со мною вместе умерла.

Ни великой любви, ни бессмертной никогда не встречал у людей, кроме той — бесконечной, безмерной, в сердце мамы почившей моей. Как все суетно в мире, и грустно, и темно — невозможно понять. Лишь она навсегда безыскусна, драгоценна, единственна — мать. Лишь ее в тишине посещает, отвечает на боль и на вздох, лишь ее в темноте освещает, ей внушает любовь свою Бог. Всю возможную святость людскую он вдохнул в глубину ее глаз. Оттого я сейчас и тоскую, оттого я и плачу сейчас. Что мне проку, что память нетленна, что рыдания сороковин, если в этой печальной вселенной я навеки остался один. Как все горестно в мире, как горек этот суетный круговорот... И один человек только дорог — тот, который

* * * Снег тихо падает и к маме на грудь ложится, чист и сух, как будто ангелы крылами легчайший стряхивают пух. И на могиле, полный скорби, он застывает — и, живой, он превращается в надгробье, в суровый мрамор вековой. Затем и нежно и безгрешно летят снега и даль бела, что праведна и безутешна жизнь матери моей была. Затем, высокий и печальный, снегов медлителен полет, что и природа отдает ей, матери, свой долг прощальный.

* * * Мать молвила: — Кто-кто, но ты, сынок, про день рожденья моего бы мог не спрашивать. Тебе ль не знать ответ? У армянина дня рожденья нет. Как птица феникс, в этом мире он. Он был убит и заново рожден, и, возрожденный, он убит был снова, но жизнью был опять вознагражден. Веками убивают нас, а мы вновь воскресаем из могильной тьмы. И потому не спрашивай меня, когда я возродилась из огня, когда я увидала белый свет. У армянина дня рожденья нет.

* * * Во сне увидел маму я, увидел маму я во сне. Мечта заветная моя сбылась, и рай явился мне. Проснулся я, а мамы нет. Безжалостен слепящий день. Что сердцу этот яркий свет! Меня коснулась скорби тень.