Меир Левин

Еврейские евреи
Вагоны поезда Москва – Сухуми весело катились по рельсам. Миша и Рина Горенштейн ехали в детский санаторий в Гагры. Брат и сестра впервые сели в поезд одни. Ему было 13, ей – 11. Мама работала в редакции газеты «Известия». В день перед выездом у заместителя редактора заболел сын. Надо было срочно передать кому-то путевку. Так что Мише и Рине очень повезло.
Единственное, что их смущало – проводник, на вид лет под сорок, который постоянно заглядывал в купе и внимательно разглядывал детей. Казалось, он что-то хочет спросить. Рина уже начала бояться, ведь это был кавказец, а московские предрассудки в этом отношении были в ней очень сильны.
Наконец, мужчина решился:
– Дети, вы

Маратышка
Женившись, я, как любой мужчина на Кавказе, мечтал о сыне. И чтобы у него были голубые глаза, как у жены. У меня же с промежутком в пять лет родились две кареглазые девочки.
Мысли о счастье человечества пропали. Вернее, мысли остались. Изменился объект. Место человечества заняли дети. Точнее, погоня за их материальным благополучием. Доходило до абсурда. Я считал, что за то, чтобы старшая дочь поступила в медицинский институт, можно отдать жизнь. Говорят, что человек любит своих детей больше, чем самого себя. Недаром один мудрец говорил, что в этом мире есть наслаждение, перекрывающее даже райское: покупка первой обуви первому ребенку. Мне знакомо это чувство. Однажды мы с женой и