Он долго ходил вокруг да около, а потом сказал :
— Знаешь, завтра собирается актив коммунистов 4-й дивизии, 3-го и 6-го корпусов, будут тебя разбирать в партийном порядке.
Я спросил:
— Что же я натворил, что такой большой актив будет меня разбирать? А потом, как же меня будут разбирать, не предъявив мне заранее никаких обвинений, чтобы я мог подготовить соответствующее объяснение?
— Разбор будет производиться по материалам 4-й кавдивизии и 3-го корпуса, а я не в курсе поступивших заявлений, — сказал Фомин.
— Ну что же, посмотрим, в чем меня хотят обвинить, — ответил я Фомину.
На другой день действительно собрались человек 80 коммунистов и меня пригласили на собрания. Откровенно говоря, я немного волновался и мне было какой-то не по себе, тем более что в то время очень легко пришивали ярлык «враг народа» любому честному коммунисту.
Собрание началось с чтения заявлений некоторых командиров и политработников 4, 24-й, 7-й дивизий. В заявлениях указывалось, что я многих командиров и политработников незаслуженно наказал, грубо ругал и не выдвигал на высшие должности, по мнению которых, умышленно замораживал опытные кадры, чем сознательно наносил вред нашим вооруженным силам. Короче говоря, дело вели к тому, чтобы признать, что в воспитании кадров я применял вражеские методы. После зачтения ряда заявлений начались прения. Как и полагалось, выступали в первую очередь те, кто подал заявленияменя заявление.
На мой вопрос, почему так поздно подано на меня заявление, так как прошло полтора-два года от событий, в которых упоминается в заявлениях, ответ был дан:
— Мы боялись Жукова, а теперь время другое, теперь открыли нам глаза арестами.
Второй вопрос: об отношении к Уборевичу, Сердичу, Вайнеру и другим «врагам народа». Спрашивается, почему Уборевич при проверке дивизии обедал лично у вас, товарищ Жуков, почему к вам всегда так хорошо относились враги народа Сердич, Вайнер и другие?
Затем выступил начальник политотдела 4-й кавдивизии С. П. Тихомиров. Все присутствующие коммунисты ждали от него принципиальной политической оценки деятельности командира-единоначальника с которым он проработал несколько лет в дивизии. Но, к сожалению, его речь была ярким примером приспособленца. Он лавировал между обвинителями, а в результате получилосьбеспринципная попытка уйти от прямого ответа на вопросы: в чем прав, а в чем не прав Жуков? Тихомиров уклонялся от прямого ответа. Я сказал, что ожидал от Тихомирова объективной оценки моей деятельности, но этого не получилось. Поэтому скажу, в чем я был не прав, а в чем прав, чтобы отвергнуть надуманные претензии ко мне.
Первый вопрос о грубости. В этом вопросе, должен сказать прямо, что у меня были срывы и я был не прав в том, что резко разговаривал с теми командирами и политработниками, которые здесь жаловались и обижались на меня. Я не хочу оправдываться в том, что в дивизии было много недочётов в работе личного состава, много проступков и чрезвычайных происшествий. Как коммунист, я прежде всего обязан был быть выдержнее в обращении с подчиненными, больше помогать добрым словом и меньше проявлять нервозность. Добрый совет, хорошее слово сильнее всякой брани. Что касается обвинения в том, что у меня обедал Уборевич — враг народа, должен сказать, что у меня обедал командующий войсками округа Уборевич. Кто из нас знал, что он враг народа? Никто. Что касается хорошего отношения ко мне со стороны Сердича и Вайнера — могу сказать, что мы все должны бороться за то, чтобы были хорошие отношения между начальниками и подчиненными. Вы правы, критикуя мое плохое отношение к некоторым командирам, но не правы критиковать меня за хорошее отношение ко мне Сердича и Вайнера. За это, скорее, надо было бы похвалить, чем бросать двусмысленные намёки и бездоказательные обвинения.
Что касается замечания начальника политотдела 4-й кавдивизии Тихомирова о том, что я недооцениваю политработников, то должен сказать прямо:да, действительно, я не люблю и не ценю таких политработников как, например, Тихомиров, который плохо помогал мне в работе в 4-й кавдивизии и всегда уходил от решения сложных вопросов, проявляя беспринципную мягкотелость, нетребовательность, даже в ущерб делу. Такие политработники хотят быть добрыми дядюшками за счет дела, но это не стиль работы большевика. Я уважаю таких политработников, которые помогают своим командирам успешно решать задачи боевой подготовки, умеют сами работать засучив рукава, неустанно проводя в жизнь указания партии и правительства, и, не стесняясь, говорят своему командиру, где он не прав, где допустил ошибку, чтобы командир учел в своей работе и не допускал бы промаха.
Организаторы этого собрания, видимо, рассчитывали на то, чтобы исключить меня из партии или, в крайнем случае, дать строгое партийное взыскание, но коммунисты не пошли на это.
После критических выступлений собрание приняло решение, которое явилось для меня серьёзной помощью. В решении партактива было сказано: «Ограничиться обсуждением вопроса и принять к сведению объяснение товарища Жукова Г. К»
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев