«Краска для лица» первым делом приходила в негодность во время балов. Тот слой пудры, который не осыпался, портили подтёки от пота. Особенно недолговечной оказывалась пудра из талька. Только представьте себе это зрелище: выбеленное лицо, по которому бегут к подбородку ручейки влаги. А если ещё дама подчеркнула изгиб бровей, да прибавила яркости губам... Поэтому утром на платье оставались разноцветные пятна после танцев в светском кругу. И не все они поддавались стирке.
Немало хлопот добавляла тушь для ресниц – да, представьте! Считается, что её ввела в моду императрица Евгения, жена Наполеона III. Так вот первая тушь испытание танцами не выдерживала. Красить ресницы следовало только для степенного восседания в гостиной во время визитов.
Ещё смешнее обстояло дело с мушками. Эту моду семнадцатого века полюбила вся Европа, и поддерживала её почти 100 лет. Мушки только вначале выполняли маскировочную функцию, чтобы никто не увидел прыщика, а вот основная задача маленьких чёрных точек заключалась в передаче информации. Приклеила дама мушку-полумесяц, чтобы сообщить кавалеру, что готова к свиданию. А в танце мушка упала… И ничего не вышло.
Большие собрания с танцами устраивали, конечно, не только для развлечения. Это был способ показать своих дочерей на «ярмарке невест». «Дворяне всех почти Великороссийских губерний стекались сюда, - писал мемуарист Филипп Вигель, - нет русской семьи в которой бы не было полдюжины дочерей: авось Дунюшка или Параша приглянутся какому-нибудь хорошему человеку!» За светской беседой устраивались судьбы, во время танца делали предложение руки и сердца. Не случайно же Кити Щербацкая в «Анне Карениной» так ждала мазурки! Она была уверена, что Вронский как раз тогда объяснится с ней. Но тот выбрал Анну. А Китти… все поняла.
У балов был свой этикет и своя мода. Пышные платья, ставшие особенно популярными в 40-е годы XIX века, были красивы, но и… небезвредны. Эти огромные кринолины занимали так много пространства, что их края порой попадали в камины. Всего миг – и платье загоралось. В 1863 году Маргарет Дэйви, четырнадцатилетняя гостья лондонской знатной дамы, вспыхнула как спичка, когда её подол угодил на каминную решетку. Помочь девушке не успели, всё произошло слишком быстро. Такая же участь постигла Мэри, первую жену поэта Генри Уодсворта Лонгфелло.
Какие смеси ароматов наполняли танцевальный зал - можно только представить. Духи были в моде, а ещё украшения из цветов, и свечи порой чадили, да и у вальсирующих не было дезодорирующих средств. Проветривать "бальную комнату" после светского раута можно было часами.
Нет комментариев