Литературный ресторан

Виталик шёл по многолюдной улице пиная ногой среднего размера камушек. Он воображал себя футболистом, забившим финальный гол и неприязненно поглядывал на мешавших ему прохожих. Размахнулся ногой для очередного пинка. Получилось неудачно. Шаркнул носком кроссовка об асфальт. Мальчик остановился. С досадой оглядел неоднократно заклеенные кроссовки. Ох, вроде бы пронесло. Подошва не отклеилась. В этих кроссовках еще до зимы ходить. Виталик поправил на плече лямку видавшего виды ранца и, перешагнув воображаемый футбольный мяч в виде камня, поспешил домой. Мама уже должна быть там. Виталик учился во вторую смену и со школы возвращался практически одновременно с матерью. Они вместе ужинали, и потом мама уходила на свою вторую работу - мыть полы в офисе неподалеку от дома. Виталику это не нравилось. Не нравилось, что мамы постоянно нет дома. -Куда же деваться? - разводила руками она, - иначе мы просто не сведем концы с концами. А тебе нужна новая зимняя куртка, ботинки. Ты у меня растешь, как на дрожжах, - трепала она густые волосы сына. И тут же тяжело вздыхала, заметив, что Виталика уже необходимо постричь. Мальчик зашел в крохотную однушку и услышал звон посуды из двери кухни. Там уже вовсю орудовала мама. Виталик тщательно приткнул свой портфель за тумбочку, чтобы он не мешался под ногами, в квартире и так развернуться было негде, и пошел к матери. Она уже накладывала ему в тарелку тушеную картошку с курицей и устало улыбалась. -Давай, ешь быстрее. Сегодня меня просили офис пораньше помыть, так что я тороплюсь. Не смотря на это, женщина присела рядом с сыном желая узнать, как дела в школе. Нельзя же уходить вот так, совсем не поговорив. -Я исправил ту тройку по истории, - с удовольствием рассказывал шестиклассник. - А ещё, в школу взяли какого-то психолога. Зовут её интересно - София Генриховна. Она сегодня приходила в класс и представлялась. С завтрашнего дня будут занятия с ней, групповые и индивидуальные. Так она нам сказала. -Это хорошо, хорошо, сынок, - кивала женщина, непроизвольно поглядывая на часы на экране старого кнопочного телефона. - Ладно, мне пора бежать. Поешь, убери посуду в раковину и делай уроки. Раз я сегодня ухожу пораньше, то вернусь тоже рано. Ещё поболтаем. Мама убежала, а Виталик, послушно доев картошку, освободил кухонный стол, служивший ему одновременно и письменным, и приступил к урокам. На следующий день последним уроком были занятия с психологом. Первое занятие было групповым. Энергичная, модно одетая молодая женщина влетела в класс и сразу же умудрилась заинтересовать учеников. Занятие с ней не напоминало обычные уроки. Это был диалог, диалог школьников и взрослой женщины. Она говорила много, рассказывала, что ребенок это уже отдельная, сформировавшаяся личность, у которой есть свои права. И эти права он должен отстаивать. София Генриховна напирала на то, что у каждой личности должно быть свое личное пространство в виде отдельной комнаты. И никто это пространство не имеет права нарушать. С задней парты поднялся двоечник Кирилл и, убрав с лица свою длинную непослушную челку, спросил Софию Генриховну: -А у меня родители за двойки ноутбук отобрали. Это считается нарушением моего личного пространства? -Ещё как считается, - энергично закивала молодая женщина. - Они не имеют права это делать. Так им и скажи, твою учебу они должны стимулировать по-другому, разговорами, советами, но никак не силовыми методами. -А может, вообще родакам сказать, чтобы они в комнату без стука не входили? - засмеялся кто-то. И София Генриховна поддержала. - Конечно же, ваши родители должны стучать, входя к вам в комнату. Вы такие же личности, как они. -А что делать тем, у которых ни комнаты своей, ни ноутбука нет? – смеялся Виталик. Одноклассники начали шутить в ответ: -А ты маму заставляй, чтобы в квартиру стучала, прежде чем войти. Все смеялись, а София Генриховна стала очень серьезной. -Мальчик, как тебя зовут? Виталик? Я надеюсь, ты сейчас пошутил про то, что у тебя нет своей комнаты и ноутбука? Так быть не должно. Еще раз повторяю, у каждого ребенка должно быть свое личное пространство и личные вещи. И каждый родитель обязан это предоставить. С завтрашнего дня у нас начинаются индивидуальные занятия. Виталик, я начну с тебя. После уроков Виталик, как обычно, вернулся домой и с раздражением осмотрел одну единственную маленькую комнату. Они живут здесь вдвоем с мамой. Он спит на узкой кровати в углу, а мама разбирает на ночь диван и тогда вообще в комнате места не остаётся. О каком уж тут личном пространстве может идти речь? Мама прибежала с работы. Наспех покормила сына и снова убежала. Мальчик не стал ей рассказывать о первом занятии с психологом. Но, какое-то раздражение закипало внутри ребёнка. Особенно, когда ему пришлось убирать посуду за стола только для того, чтобы сделать уроки. "Личное пространство" - скривил он губы, разглядывая тетрадь с жирным пятном от еды, потому что плохо вытер кухонный стол. София Генриховна с большим неудовольствием разглядывала сидевшего перед ним мальчика-подростка. Ребенку давно пора было постричься. Пиджачок на нем был явно маловат, а кроссовки на ногах настолько стоптаны, что Виталику было за них стыдно, и он старался поглубже запихнуть ноги под стул. -Виталик, - начала София Генриховна, - давай поговорим с тобой серьезно, как со взрослым человеком. Я уже кое-что узнала о классе. Знаю, что ты живешь вдвоем с мамой. Расскажи мне, какие у тебя условия проживания? -Обычные условия, - мялся Виталик, отводя глаза. Как у многих. -Нет, не у многих, - энергично покачала головой женщина. - Мы с тобой живем в правовом государстве, у тебя есть свои права. Твоя мама обязана обеспечить тебя собственной комнатой, в которой ты можешь делать уроки и проводить свободное время. К тому же, у тебя должны быть личные вещи. Я поверить не могу, неужели у тебя нет ноутбука? Даже самого простенького, для учёбы? Виталик мотал нестриженной головой. - Мама не может купить мне ноутбук, - мямлил он. - Она на почте работает, там мало получают. -Значит, она должна либо сменить работу, либо найти подработку. -Она и так подрабатывает. По вечерам моет полы в офисе. -Ну, тогда я просто не понимаю, почему твоя мать не в состоянии обеспечить тебе достойные условия жизни. Ты должен у нее это требовать. Ты личность. Личность поплелась домой, почесывая вихрастую голову. Слова Софии Генриховны посеяли зерно в сердце мальчика и это зерно прорастало недовольством, недовольством собственной жизнью. "Вот как так? Кирилл, последний двоечник, а у него большая комната и крутой ноутбук. Иногда родители злятся, отбирают этот ноутбук, но все равно вернут. Тем более теперь, когда Кирилл узнал про свои права" - горько усмехался Виталик. "А я, у меня не то что комната и ноутбук, у меня телефон-то самый простенький." Мальчик достал из кармана телефон, на котором поиграть можно было разве что в тетрис, и подумал, а что если он сейчас разобьет его? Мама купит ему новый? Тяжело вздохнул и снова засунул телефон в карман. Какой уж тут новый! Она и этот не новым покупала. По объявлениям на барахолке нашла. За ужином Виталик осторожно начал разговор: -Мам, а ты могла бы купить мне новый телефон? -Да ты что, сынок, - заморгала женщина? У тебя и так неплохой телефон. Я вон, вообще, с кнопочным хожу. -Да какой он неплохой, он хуже всех в классе. А ещё я хочу ноутбук и свою комнату. Женщина рассмеялась, думая, что это какая-то шутка. Сын шутит, не иначе. Только Виталику было не до смеха. - У всех в классе есть своя комната. И психолог сказала, что ты обязана меня ей обеспечить. Ты моя мать и должна меня хорошо содержать. -Так вот откуда ноги у твоих слов растут, - все еще улыбалась мама Виталика. -Психолог сказала. А психолог не сказала, где я должна брать денежки на все это. Виталий, ну ты уже большой. И ты сам видишь, как мы живем. Мы еле-еле концы с концами сводим. Какие уж тут ноутбуки! -Тогда найди другую работу, мама! - упрямо набычившись, продолжал гнуть свою линию Виталик. - У меня должно быть личное пространство и личные вещи. Но сначала купи мне новые кроссовки. У этих подошва опять начала отклеиваться. -Сынок, да тут ведь их чуть-чуть доносить осталось. Я куплю тебе сразу зимнюю обувь. А кроссовки возьмём к весне, вдруг нога за зиму вымахает. -А я не хочу к весне, я хочу сейчас. Отодвинув от себя тарелку с нетронутыми макаронами, Виталик недовольно ушёл с кухни и прямо в одежде брякнулся на кровать. Его мама сидела, нахмурившись. Что это происходит с сыном? Это что, влияние нового психолога? Похоже, она на пользу не идёт. Но, раздумывать об этом не было некогда. Женщина унеслась на свою вторую работу. Примчалась в офис. Сотрудники оттуда потихоньку расходились. В офисе работала бухгалтером мама одноклассника Виталика, того самого Кирилла, двоечника. Она задержалась и сама подошла к матери Виталика. -Слушай, ты что в классном чате не состоишь? Не в курсе, что с нашими детьми происходит? -В чате не состою, - улыбнулась мама Виталика, мельком доставая из кармана и показывая кнопочный телефон. - А что происходит? -Да наш Кирилл совсем обнаглел. Мы у него ноутбук забрали, пока двойки не исправит. Муж возвращается домой, а сынуля сидит за ноутбуком, как ни в чем не бывало. Говорит, это его личная вещь, и мы не имеем права его отбирать. И вообще, комната это его личное пространство. Мы не должны туда врываться. И другие родители в чате пишут, что дети "как с цепи сорвались". Это все новый молодой психолог на них так влияет. София Генриховна. Мы тут подписи собираем со всех родителей класса, чтобы наш класс отстранили от этих занятий. Ты как, подпишешь? -Подпишу еще как подпишу, - закивала мама Виталика. - Сама в шоке. Я с кнопочным телефоном хожу, а мой ноутбук требует. Поход родительского комитета к директору школы ничего не дал. Директор объяснил родителям, что психолог – это штатная единица, и занятия с ней должны проводиться в обязательном порядке. Директор сказал, что сам лично присутствовал на нескольких занятиях и София Генриховна проводит их по всем правилам. Нарушений в ее работе замечено не было. А тем временем, в семье Виталика все становилось совсем плохо. София Генриховна очень часто проводила индивидуальные занятия с мальчиком, и это отражалось на обстановке дома. Подросток злился на мать за то, что она не в состоянии обеспечить его всем необходимым. И из прежнего спокойного ребенка превращался в неуравновешенного, трудного подростка. - Мама! - кричал он. - Купи мне ноутбук! Мне нужен ноутбук! Мне нужна своя комната! А если ты не можешь обеспечить нас нормальным жильём, выселяйся на кухню, я буду в комнате один. #опусы У меня должно быть личное пространство. -А ты не обнаглел? - возмущалась мать, - ты же всё видишь, я "из кожи вон лезу", на двух работах пашу. Вот на что я куплю тебе этот ноутбук? Однажды Виталик совсем слетел с катушек и благим матом начал орать на маму: -А ты зачем меня рожала? Ты, когда рожала меня, думала, что ты не в состоянии обеспечить? Не надо было тогда рожать. А уж коли родила, должна обеспечивать, должна. Мне все равно, где ты будешь брать деньги, - визжал подросток, брызгая слюнями. И тут женщина не сдержалась. Она отвесила сыну смачную пощечину, ввергнув этим Виталика в еще большую истерику. - Аааа, ты меня ещё и бьёшь! Ты поднимаешь руку на ребёнка! Ты плохая мать! Всё это происходило поздно вечером. Женщина, боясь, что расплачется на глазах у сына, ушла спать. Она хотела дать Виталику время успокоиться. Однако, этого не произошло. Мальчик проворочался всю ночь, копя обиду. И к утру она стала только сильней. Он сам не понимал, что делает. Зашкаливала злость. Но, когда мама ушла на работу, подросток не сразу пошел в школу, как делал это обычно. Он ходил по квартире и что-то искал. Наконец, ему на глаза попалась небольшая гипсовая статуэтка ангелочка. Мальчик схватил её и, пока не иссякла решимость осуществить задуманное, ударил ею себя в глаз. В итоге в школу Виталик пришёл со здоровенным фингалом и прямиком направился в кабинет Софии Генриховны. -Мама меня побила, - заявил он молодой женщине. - Я рассказывал ей про личное пространство, она меня побила. София Генриховна крепко сжала свои пухлые губы и сдвинула брови. -Так, все понятно. Сейчас мы сначала идем к медичке, а потом я позвоню, куда следует. -А куда следует? - испугался Виталик. София Генриховна не ответила. Она взяла Виталика за руку и потащила в медпункт. Виталик еле за ней поспевал, и его решимость угасала. Куда это она собралась звонить? Подросток думал, что София Генриховна пойдет разговаривать с его мамой и убедит ее в необходимости личного пространства и личных вещей. А она звонить куда-то там собралась. После осмотра подростка медсестра хмуро написала что-то на бумаге и передала психологу. Виталик решил, что на этом дело закончилось, и поплелся в свой кабинет тихо радуясь, что половина первого урока уже прошла. Радоваться ему пришлось недолго. Со второго урока Виталика забрала директор и повела в свой кабинет. Там мальчика уже дожидались какие-то люди. Две женщины и мужчина в форме полиции. -Здравствуй, Виталик, — сюсюкающим голоском прошелестела одна из незнакомых женщин. - Ты сейчас поедешь с нами. Мы узнали, что тебя обижает мама. Поживешь пока в интернате. Виталик попятился. -Я не хочу в интернат. Я не поеду. -Ты не бойся, у нас там хорошо. Ну уж, по крайней мере, тебя там никто бить не будет. А с твоей мамой будем разбираться. -Не надо ни с кем разбираться, - окончательно перетрухал Виталик. - Я наврал, мама меня не била. Это я сам. -Нет, ну вы только посмотрите, - обратилась женщина к директору школы. - Все они всегда защищают своих родителей. Какие бы родители не были, для детей они всегда хорошие. Мужчина в полицейской форме нервно глянул на наручные часы и, приблизившись к Виталику, положил руку ему на плечо. -Поехали уже. Мне в отделе давно быть надо. Больше Виталика никто не слушал. Его заставили вернуться в класс, собрать свой портфель и увезли за город в серое, безликое, трехэтажное здание, где мальчика встретили настороженные взгляды других детей. И, если до сих пор Виталик боялся позвонить своей маме, то попав в это здание, сразу же нашел укромный уголок и достал телефон. -Мама, прости меня, – плакал он в трубку. -Забери меня отсюда, я не хочу здесь быть. Мама приехала к нему только на следующий день. К тому времени у Виталика не было даже того самого телефона, которым он был так недоволен. Старшие ребята заставили его совершить обмен на старенький, почти не работающий, кнопочный, ещё хуже, чем у матери телефон. Виталик плакал, увидев свою маму, просил прощения, умолял забрать его домой. Она тоже плакала и повторяла: - Я не могу, мне не разрешают. Виталик, ну зачем ты так сделал? Зачем соврал? Мне даже увидеться с тобой вчера не разрешили. Как мы теперь докажем, что все это неправда, что я тебя не бью? Как оказалось, доказать, что Виталика никто не бьёт, было мало. После почти месячного хождения по мукам матери всё равно было отказано с формулировкой - "не позволяет жилплощадь". -Слишком маленькая квартира, - сказали ей. - Ребенка вам никто не вернет, пока не улучшите жилищные условия. Каждый вечер измученный Виталик в нетерпении ожидал визитов своей мамы. В нетерпении и с надеждой. А она каждый раз разводила руками. -Я не знаю, что мне делать, сынок. Мне тебя не отдают. Говорят, что до своего совершеннолетия ты должен прожить здесь. -Нет, мама, нет. Только не это. Я хочу домой. Забери меня домой. Ты ведь моя мама. Женщина уходила из интерната, постоянно оглядываясь на расстроенное личико сына, прилипшее к окну и горестно провожающее взглядом мать. Сердце ее разрывалось. Как-то вечером, когда она мыла офис, к ней подошла мама бывшего одноклассника Виталика, Кирилла. -Слушай, возьми вот этот телефон, он у нас дома все равно без дела валяется. Ты должна быть в школьном чате. -Зачем мне быть теперь в школьном чате? Я же сына никак вернуть не могу. -Вернёшь, родительский комитет не бездействует. Мы поможем. Уже нашлись ниточки, за которые нужно дёрнуть. Считай, что скоро твой Виталик будет дома. Пусть ему это послужит хорошим уроком. И этой Софии Генриховны скоро в школе не будет. Мы "костьми ляжем", но добьёмся её увольнения. ©️ Автор Ирина Ас

Не судите по внешности Бабку Веру в деревне не любили, потому что она сама людей не жаловала. И «не жаловала» – это наиболее безобидное, что можно было бы сказать. Не любила она людей, ненавидела просто. В этом мнение всех деревенских было единодушным. Была она здорова, что твоя холмогорская корова: широка в спине и бёдрах и высока – многих мужиков в деревне заставляла голову задирать, когда им случалось с нею заговорить. Заговаривали, на самом-то деле, нечасто, потому как даже на приветствия при встрече она не отвечала, кажется. Так, едва что-то буркнет в ответ и даже глаза на человека не поднимет. Вернее, не опустит, потому – рост ведь у неё. Жила в самом центре деревни, в большом старом доме, который, кое-кто это помнил, срубил ещё её отец. Дом был огорожен высоченным глухим забором, за который заглянуть отваживались немногие, потому как бабка на расправу была крута. Как-то летним вечером подвыпившие местные парни, проходя мимо, на забор её залезли. Из любопытства просто, чтобы хоть заглянуть: как там живёт бабка Вера. Она в окно увидала, вышла на порог с охотничьей двустволкой, тоже – отцовское наследство, и, ни слова не говоря, пальнула у них над головами. Всё. Больше старуху не беспокоили… У неё и хозяйство было. Немалое хозяйство. Водила кур и уток. Держала кроликов и козу. Куда, скажите, такую прорву животины одной? Ведь и пенсию же получала, вполне могла бы и на неё прожить. Нееет… Жадность, видно, душила старуху. Птицу и кроликов сама забивала и везла на рынок в город, где расторговывалась в один день, и, заложив пачку денег за пазуху, возвращалась домой. Из козьего молока делала сыр домашний, по собственному рецепту, и тоже – на продажу. #опусы Цену держала высокую, но говорили, что у старухи была в городе своя клиентура, которая отоваривалась у неё охотно, потому что всё – без обмана: и птица всегда чистенькая и свежая, и кролики – жирные, и яйца – по кулаку. Когда где-нибудь в деревне разговор заходил о старухе, старожилы вспоминали, что такая угрюмая да скрытная она сызмала была. Мать у неё померла рано, Верка ещё по полу ползала. Остались они вдвоём с батей – таким же здоровенным, угрюмым и нелюдимым человеком. Он через несколько лет привёз из какого-то дальнего села новую жену, но спустя месяц (в деревне все тогда видели) подалась она со двора с чемоданом к станции. И – всё. Остались Верка с отцом вдвоём вековать. Ещё через несколько лет, когда Верка была уже девкой на выданье, отец уехал в город продать то, что произвели в своём нехитром хозяйстве, да там и пропал. Так и осталось ни для кого не известным, что с ним приключилось–поделалось. Не то убили, не то (кое-кто говорил в деревне и об этом) уехал во след за женою своей второй, которая в их доме (и такие предположения строили!) из-за Верки жить не стала. Но, как бы то ни было, осталась Верка одна. Навсегда теперь уж. Замуж так и не вышла. Оно и понятно! Кто ж рискнёт с таким-то мамонтом северным жить. Вот так и была она в деревне долгие и долгие годы. Люди, рядом жившие, умирали. Рождались новые, а бабку Верку время стороной обходило – даже сединой не покрывало. Хотя, кто ж его знает: голова её в любое время года была покрыта платком по сезону, из-под которого только торчали, монументальный подбородок, крупный орлиный нос и широченные брови. Вот брови – всегда и были чёрными. Когда однажды зимой у её соседей Никифоровых среди ночи вспыхнул, как свечечка, дом, то бабка Верка молча пришла к ним на подворье со своим багром и вместе с хозяевами, ещё до приезда пожарной команды, пожар тот погасила. Она так умело багром этим орудовала, растаскивая горящие брёвна по снегу, что потом хату удалось сложить заново почти из одного старого – ничего, практически, сгореть не успело. А вот когда умерла бабка Верка, то хоронить её из районного центра, куда она на рынок-то торговать ездила, прикатилась директриса детского дома Алла Ивановна. Сама приехала, с нею три воспитательницы и человек десять ребятишек–воспитанников. Деревенские всей толпой, больше из любопытства, чем из сострадания, повалили на бабкин двор, и тут-то увидели: на дворе, в хозяйстве, порядок у старухи был образцовый. Курятник, клетки для кроликов, сарай для козы – как в кинохрониках, в которых показывали раньше какие-нибудь заграничные идеальные хозяйства. Когда же вошли в дом, то и там чистота была идеальная. Только вот – пусто совсем. Стол, стул возле, кровать железная с панцирной сеткой продавленной, кособокий пустой буфет, в котором красовались одна щербатая тарелка, в которой лежали ложка и нож, и керамическая кружка с отбитой ручкой. Вдоль окна – простая тесовая лавка, залоснившаяся от долгого употребления – когда-то на ней, видно, многие сиживали. На печи же лежала какая-то аккуратно свёрнутая одежда. И – всё. Нет, на столе лежал конверт, старухиной рукой, видно, подписанный: «Алле Ивановне Косогоровой от Веры Вениаминовны Одинцовой» Директриса детдомовская конверт взяла, вскрыла и прочла то, что было написано на листочке, вырванном из школьной тетрадки… Это уже потом директриса рассказала, что лет двадцать уже баба Вера каждый месяц в их детский дом деньги переводила. И деньги серьёзные, очень в хозяйстве помогавшие. А в записке, оставленной для неё старухой, вот что было: «Дом со всем содержимым и хозяйство завещаю детскому дому № 3… А ниже приписка – продолжение высказывания древнерусского князя Святослава Игоревича: Дети вины не несут». Автор: Олег Букач

НЕ КРОВНОЕ РОДСТВО Света тяжело пережила развод. Она очень любила своего мужа и никак не ожидала от него предательства. Он ей изменил, с ее же подругой. Таким образом, в один из дней, она потеряла двух близких ей людей. А еще Света разочаровалась во всех мужчинах. Раньше, когда она слышала фразу, что все изменяют, она была уверена, что это точно не про ее мужа. А сейчас на собственном опыте убедилась в правдивости этой фразы. И была уверена, что больше никому не сможет довериться. Света растила дочь. Отец исправно платил алименты и даже иногда виделся со своим ребенком, но какого-то рвения в воспитании не проявлял. Собственно, женщина смирилась, что до конца дней будет одинока. Даже начала получать удовольствие в жизни без мужчины. Но судьба коварна, и нам не дано предугадать, что же она нам приготовила. На дне рождения у подруги Света познакомилась с мужчиной – ее братом. Он также был в разводе, и что для Светы стало совсем удивительным, его сын проживал вместе с ним, а не с матерью. Роман сказал, что этого захотел сам мальчик, а бывшая супруга была и не против. Ей очень хотелось устроить свою личную жизнь, а подросток этому мешал бы. После того дня рождения Света испытала давно забытое чувство. То самое, когда будучи совсем молодой, она испытывала влечение к понравившемуся парню. Те самые пресловутые бабочки в животе. Как оказалось, Роме Света тоже очень понравилась. Они были уже взрослыми людьми, прошедшими через болезненные разводы, поэтому, наверное, им и было трудно найти себе любимого человека. А тут обоих повело… Рома взял у своей сестры номер телефона Светы, и, набравшись смелости, позвонил и пригласил на свидание. Хотя, он даже слово свидание не использовал, ему казалось, что это звучит как-то неуместно. Он предложил встретиться и пообщаться. Они сходили в ресторан и весь вечер проговорили. Потом Рома назначил еще одно свидание, и еще… Как-то Полина, дочка Светы, осталась на ночь у своего папы, и женщина позвала Рому к себе. После проведенной вместе ночи, оба поняли, что не хотят больше расставаться. Но в их безоблачных и каких-то безумно нежных отношениях было одно большое но: дети. У обоих были подростки. Ромин сын Степа был на год старше Полины. Мало того, что дети были уже достаточно взрослыми, у них были совсем разные увлечения, характеры и круг общения. Поначалу Света и Рома просто встречались. Стали периодически выбираться вместе с детьми, и с сожалением отметили, что дети не то, что игнорируют друг друга, но даже, как будто, недолюбливают. Но когда прошло больше года таких вот редких встреч и свиданий, Рома не выдержал. И сделал Свете предложение. Он и впрямь ее сильно полюбил. Да и чувствовал себя так, словно у него началась вторая молодость. И он понимал, что ему мало этих редких встреч, тайных свиданий и постоянных телефонных разговоров. Все же он уже не мальчик, и осознавал, что хочет семью. Настоящую, такую, какая не получилась с бывшей женой. Света была крайне удивлена предложением, но приняла его. Ей тоже хотелось засыпать и просыпаться с любимым человеком, вместе завтракать, вечерами куда-то выбираться или просто смотреть телевизор. Рома со Светой все тщательно обсудили. У каждого было по двухкомнатной квартире, и жить в какой-нибудь из них было не вариант. У них разнополые дети, и каждому нужна своя комната. Все посчитав, они решили продать квартиры и купить один большой дом. Рома неплохо зарабатывал, и у него были дополнительные накопления. Поэтому им хватало. Оставалось самое сложное: сообщить все это детям. Решено было говорить по отдельности. Чтобы поменьше стресса было. - Я не хочу жить с Ромой и его сыном! – возмутилась Полина. – Встречайтесь так! Зачем вам эта свадьба и совместная жизнь! Мам, нам и так хорошо живется… Света понимала дочь, и где-то в душе ей было ее жалко. #опусы Ради матери ей придется привыкать к новым условиям. Но с другой стороны Света осознавала, что лет через пять дочка упорхнет, а она останется одна, если сейчас пойдет на попятную. Конечно, желания и комфорт дочери очень важны, но и про себя забывать не стоит. А то в ее окружении есть такие мамочки, которые всю свою жизнь положили на ребенка, а потом требовали того же от собственной дочери или сына. В итоге и сами нормально не жили, и детям теперь жизни не дают. Поэтому она твердо сказала Полине, что решение уже принято. Но пообещала, что будет прислушиваться к ее желаниям и ее мнению, и никогда мужчина не будет стоять выше, чем она. Полина надулась, но делать было нечего. К тому же отец недавно женился, и все меньше проявлял желания видеться с дочерью. Конечно, девочке тогда казалось, что она теряет свою маму. Что та, словно, от нее отказывается. Но поговорив еще раз более спокойно, она все же согласилась. Наверное, Свете удалось ее убедить, что дочь для нее – самое дорогое. У Ромы разговор складывался также не самым лучшим способом. - Почему я должен теперь жить с какой-то девчонкой и ее мамой? - Потому что я люблю Свету, - спокойно ответил Рома. – И у Светы есть дочь, которую она воспитывает так же, как и я тебя. - Я тогда к маме уеду жить, - перешел на манипуляции Степа. - Пожалуйста, - не повелся Рома.- Удерживать не стану, но расстроюсь. Потому что в трудный момент ты решаешь сбежать. И, кстати, ты же в курсе, что с мамой придется жить в маленькой квартире, в то время как мы покупаем большой дом, на территории которого я планировал установить баскетбольное кольцо, чтобы мы могли с тобой играть? Да, тоже манипуляция, но что поделаешь. Степа подулся-подулся, и в итоге сдался. - Но не думай, что я эту Полину буду воспринимать, как свою сестру, - буркнул он. - Я этого и не прошу. Но она станет членом нашей семьи, поэтому от тебя я жду, как минимум, уважения. Собственно, то же самое сказала и Полина. Что ей Степа не нравится, и общаться с ним она не будет. Расписались Рома и Света очень тихо, по-семейному. Были только они и дети. Последние сидели в ресторане с недовольными лицами, всем своим видом показывая, как им не нравится эта затея. Через неделю после свадьбы уже общая семья переезжала в свой собственный дом. Ремонт в комнатах детей делали с учетом их пожеланий, и они были совсем разные. Как, собственно, и сами дети. Полина была жаворонком, и уже с раннего утра, пока все спали, ходила по дому. Степа же наоборот, был совой. Он мог до поздней ночи сидеть за компьютером, а в выходные до обеда спать. Полина ненавидела яйца в любых их проявлениях. Степан же мог есть их и на завтрак, и на обед, и на ужин. Девочка слушала корейскую музыку и смотрела аниме, а Степа предпочитал рок и фильмы про супергероев. У них не было никаких точек соприкосновения. Да и, к слову, они и не пытались их найти. Если они вдруг и разговаривали, то только для того, чтобы поругаться из-за ерунды. Правда, Полина хорошо относилась к Роме. Возможно, с тех пор, как ее папа практически забыл о ней, ей не хватала мужского плеча. А Рома хоть и был достаточно строг, к Полине относился, как к собственной дочке. И порой был с ней мягче, чем со Степой. Потому что девочка, как он говорил. Да и Степа нормально общался со Светой. Мама Степана практически не принимала воспитания в жизни ребенка, а сейчас у нее появился ухажер, и ей было совсем не до сына. Света же была очень мягкой, всегда могла выслушать и никогда не критиковала. И вскоре Степа даже стал рассказывать ей свои небольшие тайны. Вообще, Рома и Света надеялись, что со временем и дети найдут общий язык. Но и спустя полгода этого не случилось. Домой они возвращались по отдельности, в школе у них были разные компании, а вечерами они закрывались в своих комнатах. В конце концов, Рома и Света с этим смирились. Как говорится, насильно мил не будешь. Не хотят дружить, ну и ладно. Хотя бы не дерутся, уже хорошо. Но все изменилось в один момент. У Полины появился поклонник – мальчик из параллельного класса. Но девочке он не нравился, да и в целом он был довольно странным. Но ухажер никак от нее не отставал: слал ей сообщения, подсовывал записки в рюкзак, приглашал на свидания. Полина уже прямым текстом говорила, чтобы он отстал, но тот, похоже, принципиально не принимал отказа. Однажды у Полины были занятия танцами в школе, и она задержалась. Покинув стены учебного заведения, она тут же наткнулась на своего настойчивого поклонника. - Ну, пойдем, погуляем, - не давая ей пройти, проговорил он. Полина попыталась его обойти, но тот загородил проход. – Может, в кино сходим? - Я не хочу с тобой никуда идти, - разозлилась Полина. – Отстань уже от меня! - Я, что, тебе не нравлюсь? – нахмурился тот. - Не нравишься! И ты мне уже надоел! – довольно грубо произнесла девочка. Намеки этот парень не понимал, поэтому пришлось сказать прямо. - Да кто ты такая? – возмутился он. – Если я сказал, что ты пойдешь со мной, значит, пойдешь! И, неожиданно, схватил Полину за руку. Девочка пробовала выдернуть руку, но не тут-то было. Мальчишка был довольно сильным, и явно не собирался ее никуда отпускать. А Степа в этот день задержался возле школы. Заболтался со своими друзьями. Погода была хорошей, и домой возвращаться совсем не хотелось. Он как раз вместе с одноклассниками шел к остановке, как увидел свою сводную сестру вместе с настойчивым поклонником. Полина в тот момент чуть ли не плакала. Ей было больно, обидно и немного страшно. Мало ли что в голове у этого парня? Она же его совсем не знает, да и многие говорили, что он очень странный. Степа даже ни секунды не думал. Он рванул к Полине, а его друзья за ним. - Отпусти ее! – рявкнул он. - А ты кто? – усмехнулся пацан. – Ее парень, что ли? - Я ее брат, урод! – рявкнул Степа, а в следующую секунду врезал ему. У настойчивого поклонника спеси сразу поубавилось. Он что-то начал говорить про то, что засудит Степу, но наткнувшись на взгляд его друзей, тут же сбежал. - Он тебе что-то сделал? – спросил Степан. - Синяков наставил, - буркнула Полина, рассматривая руку. – Докопался до меня, не знаю, как от него отвязаться. - Думаю, теперь он к тебе и не подойдет, - усмехнулся один из друзей Степы. - Ты домой? – спросил сводный брат. Полина кивнула, а затем тихо прошептала: - Спасибо. В этот день они впервые вернулись со школы вместе. Света была дома и удивленным взглядом проводила детей, когда те, буркнув слова приветствия, разошлись по своим комнатам. Полина и впрямь была благодарна Степе, но не знала, как его отблагодарить. Поэтому попробовала хотя бы просто пообщаться. Вечером она постучала к нему в комнату и, после разрешения войти, открыла дверь и спросила, не хочет ли Степа посмотреть с ней фильм. - Давай, - пожал он плечами. Когда Рома вернулся с работы, он даже ненадолго завис на пороге. В гостиной сидели Полина и Степа, между ними стояла большая миска попкорна, а по телевизору шла какая-то комедия. - Что происходит? – тихо спросил он у Светы. - Я и сама не знаю, - пожала она плечами, - но веду себя, как мышь, боясь спугнуть этот момент примирения. С тех пор Степа и Полина стали общаться. Они так и остались совершенно разными, но им вместе все же было интересно. И даже повзрослев и заведя собственные семьи, они все равно продолжали дружить. И даже стали крестными детей друг у друга. А всем новым знакомым они представлялись родными братом и сестрой, чтобы не возникало ненужных вопросов. Да и уже давно они себя таковыми и ощущали. ©️ Юля С.

Мой мальчик переступил порог и сказал: « Я пришёл с женой». За его спиной стояла маленькая, чёрненькая, испуганная девочка. « Это Оля, я её люблю, - продолжил сын, солидно пропуская жену вперёд. - Ладно, раз жена, пусть проходит, -пролепетала я. Они прошли, сели на диван стали шептаться. Поглощённые друг другом, они вроде бы и не замечали меня. Мой маленький рыцарь, гардемарин, мушкетёр превратил меня из мамы в свекровь. - сынок, а как же футбол, у тебя ведь чемпионат мира на носу? – робко спросила я. - Ну и что, - беспечно отмахнулся от меня мой ребёнок. «Неужели это так и бывает – трах-бабах и женился?» – горестно думала я, разливая для молодых чай. Вскоре пришёл с работы отец. - У нас Алёша женился! – прямо с порога огорошила его я. -Что?! Как это – женился? - Вот так, привёл жену… Отец прошёл в зал, поздоровался, познакомился и уже на кухне успокоил меня: « Жена, как жена, нормальная жена!» Молодожёны попили чай, включили музыку и продолжали общаться друг с другом. Мы с отцом были, как два пустых места. А может, как одно… Я чуток всплакнула, раздумалась о будущем детей, заставляла себя привыкнуть к этому новому званию свекровь. Ближе к вечеру в дверь постучали. Я открыла. Передо мной стояла костлявая старуха, в клетчатом фартуке. - Наша-то не у вас? - Кто? - Да Вольга-то? - А, Оля? У нас, у нас, заходите! – я догадалась, что это одна из моих родственниц по линии снохи, похоже, бабушка. - Вольга, айда домой, колобкова корова! Оля выбежала в прихожую, не поднимая глаз, торопливо стала обувать туфельки. Алёша стоял тут же, возле трельяжа и глаза его медленно набухали слезами. Как только дверь захлопнулась, Алёша бросился на диван и громко заплакал. Это было горе. Большое мужское горе. Я села рядом с ним на диван и прижала его к себе. - Не плачь, не реви, мы что-нибудь придумаем. А пока – ведь у тебя чемпионат мира! Алёша вытер слёзы, надел спортивную форму, взял мяч и пошел на поле. - Вернись чемпионом! - крикнула я вдогонку сыну. Ведь в восемь лет стать чемпионом мира, может быть даже важнее, чем и жениться… Галина Золотаина

По закоулкам памяти. ВРЕМЯ ВАРЕЖЕК НА РЕЗИНКЕ... Похоже, не зря люди говорят, что человек с годами становится философом... Ну, философом не философом, а кое-какие наблюдения есть у каждого из нас, в том числе и у меня... В частности, друзья, я заметил, что наше детство заключало в себе несколько условных этапов или периодов... Например, был такой условный Период Манной Каши, помните?.. Да ещё с комочками!.. Сколько было пролито слез за этой ненавистной тарелкой и в яслях, и в детском садике, и даже дома!.. А ещё был Период Рыбьего Жира, кто помнит?.. И я помню... Рад бы забыть, но... Бр-р-р-р-р!!!... До сих пор дрожь берет от воспоминаний запаха и вкуса этого снадобья... А ещё почти каждый из нас прожил Период Невыученных Уроков!.. Ох-х-х-х... Лучше и не вспоминать... Несёшь, бывало, "двойку" домой в тетради по русскому языку, что-то там не то накалякал, страница красная от замечаний учительницы, портфель словно камнями набит, а ноги... Ноги становятся с каддым шагом все тяжелее и тяжелее по мере приближения к родному крыльцу, было такое?.. А ещё... А ещё, друзья, был славный и сладкий Период Школьной Любви!.. Улыбнулись сейчас?.. А вот так!.. Мне в первом классе очень нравилась девочка Таня, сидела она от меня через ряд и мне стоило больших усилий не поворачивать голову в ее сторону на уроках... В четвертом классе нам однажды прямо во время урока представили новенькую, красивую такую девочку с огромными белыми бантами и потерял я покой до такой степени, что тайком, по темноте, под окнами ее дома вытаптывал на снегу четыре буквы: "НА-ДЯ"... Пробирался в одиночку, как разведчик, по сугробах, постоянно озираясь по сторонам... А ещё, кроме всего прочего, был период... А ещё был период Варежек На Резинке!.. О как!.. ... Середина 60-х... Сибирь... Зима... Жили мы тогда в бараках на окраине маленького городка... Это было время, когда я ещё не знал, что на свете есть такая замечательная игра, как хоккей, но лыжи у меня уже были и бегал я на них лучше всех в нашем втором "в" классе потому, что почти каждое утро, (а учился я во вторую смену), носился я на этих лыжах в одиночку вдоль обочины дороги мимо наших бараков, проложив сам себе лыжню прямо по канаве и моими "соперниками" были проезжавшие по улице автомашины, состязался я с ними наперегонки, будь здоров!.. После таких постоянных утренних пробежек конкурентов в нашем классе у меня, естественно, не было и на школьных соревнования в своей возрастной группе я всегда побеждал без проблем к общей радости моей мамы!.. Так вот... Про варежки на резинках... Конечно, были они и у меня, эти варежки, мама мне их пришивала, чтобы не потерялись, просто и удобно... И у Санька Блинова были такие же, и у Васи Федорова, и у Пашки Волкова, а вот у Генки Копейкина на резинке были пришиты огромные такое взрослые рукавицы - у нас в Сибири они назывались - "шубенки", огромные взрослые рукавицы на меху, однажды Генка одну из них потерял, как-то она оторвалась, долго в тот день лазали мы по сугробам и, к общей радости, сам же Генка эту "шубенку" нашел!.. ... Надо сказать, что мы очень любили барахтаться в сугробах, постоянно что-то строили, перестраивали, прокапывали в этих сугробах длиннющие тоннели, из снежных пластов сооружали какие-то крепости, потом эти крепости "штурмовали" и эти самые варежки на резинках в мороз нас очень выручали, потерять их было очень сложно, пришиты они были нашими мамами намертво и до обморожения рук дело, слава Богу, не доходило... А какое удовольствие было в эти сугробы прыгать с крыши окрестных сараев!.. Да ещё на глазах соседских девчонок!.. Натягивали мы на валенки штаны, чтобы не набивался в них снег и... Как вчера, Боже мой!.. ... Кроме того, играли мы, конечно, и в "казаки-разбойники", куда в те годы без этого?.. Правда, наши игры "Казаки-разбойники" назывались по другому и имели прямое отношение к только что просмотренному фильму в кинотеатре... Воспитанные книгами и кинофильмами, мы подражали своим героям, как могли... И были мы "Неуловимыми мстителями", горячо споря, кто из нас будет Валерка, а кто Данька или Яшка Цыган, и танкистами мы были, как в фильме "Перекличка", изобретая из подручных средств "танки", вкапывали-вбивпли в снег палки-рычаги... И даже были мы лётчиками из фильма "Хроника пикирующего бомбардировщика", переоборудывая из тех же "танков" самолёты", и были мы разведчиками, как в фильме "Звезда", только без маскхалатов... Сами выпиливали себе из дерева автоматы, пистолеты и даже пулеметы, плели из проволоки сабли... А как мы делились на команды, кто помнит?.. Разбиваясь по парам, отходили в сторону, обозначали себя "секретными" словами, затем подходили в обнимку к "маткам" и хором произносили заклинание: - Матка-матка, чей допрос?.. Груша или слива? И "матки" называли , скажем, "грушу", таким образом эта "груша" причислялась к ее команде., а "слива" отходила к команде соперника .. Было такое?.. Ещё бы!.. И как это забыть, друзья?.. ... Первым от нас навсегда ушел Вася... Выскочил из вагона поезда прямо на ходу и... Только-только из армии пришел, ему бы ещё жить, да жить... Вовка Мартов вырос и стал одним из лучших нащих местных футболистов, но... Семейные неурядицы, разводы, скандалы и финиш... Светлая им память... Генка Копейкмн сразу после школы исчез из города и с концами... А вот с Санькой Блиновым мы иногда встречаемся, в основном, в поликлинике, возраст берет свое... Обнимаемся, как родные, смеемся, вспоминая те наши "барачные" времена... А в самих тех бараках уже никто и не живёт... Мой барак сгорел несколько лет назад, остальные стоят, заброшенные и осиротевшие, полынью заросшие до небес... С забитыми окнами, с поникшими печными трубами на черных крышах... Стоят, как памятники тому славному и незабываемому времени... Времени наших Варежек На Резинке... ... ... ... Александр Волков...

БАХРОМА И ШЁЛК. Расскажу сейчас такую историю.... Когда я был молодым и красивым студентом.... В шахматном кружке на Петроградке я познакомился с одной девчонкой. Её звали Эльвира. Мы начали очень активно встречаться.... Через некоторое время я обнаружил что её родители – очень богатые люди, у них была роскошная квартира из четырёх комнат на проспекте Стачек в доме с гранитной облицовкой , сам же я жил в маленькой душной комнате без окна в аварийном доме/ бараке времен Кирова. Начали гулять, у меня никогда денег при себе не было а у неё всегда были. Она не была красивая, но была умная и рассудительная. Больше всего мне нравился НАПОЛЕОН , который пекла её мама, торт из тонких коржей со сгущёнкой. Я ходил к ней специально чтобы есть. Про интим я никогда не думал, это не было главным для меня. Она училась на врача в медицинском и это мне нравилось, я любил врачей… До службы в Советской армии я жил в Житомире, а в Ленинград я перебрался после прохождения срочной службы в ВДВ. После армии мне удалось поступить в ЛГУ на философский факультет, но место в общежитии получить не удалось, пришлось снимать угол. Весной моя квартирная хозяйка уехала жить на дачу, я остался один в её квартире и можно было пригласить гостей. Эльвира пришла ко мне в гости... и вот наступила долгожданная близость, едва не сведшая меня с ума. Шелковые трусики с бахромой – это было слишком много даже для меня, уже видавшего виды…

"БЫВШАЯ ТЁЩА" На окраине деревни со стороны леса что-то полыхало. Небольшая полоска светилась словно её начистили песком и железной щёткой. Всполохи освещали край неба и убегали обратно к земле. Оранжевый цвет сменялся багровым всего за несколько мгновений, подхватывался чёрной простынёй, через которую ничего не было видно. Тамара Сергеевна повесила на забор пустое ведро и замерла на секунду. — Ва-а-а-а-ааня-я-я-я-я,— затянула она, заикаясь и указывая в сторону зарева, — го-о-о-о-рит. Сосед, мирно вертевший папироску в руке, только кивнул в ответ: - Ага, Тома, обещали завтра ветер, вот всё красно, ты посмотри. Тамара Сергеевна замахала руками. — Горит, Ваня, — она схватила то самое ведро, что только что повесила, зачерпнула из бочки воды и побежала. В калошах бежать было тяжело, плескавшаяся в ведре вода выливалась через край и попадала в обувь. Холодная вода хлюпала в калошах, быстро впитываясь в шерстяные носки, от этого бежать было ещё тяжелее. Было ощущение, что на ноги привязали гири. Посмотри кто со стороны — смешно. Маленькая, хрупкая женщина и такие калоши-гири на ногах. Но смешно не было, Тамара бежала помогать. Из домов то и дело выскакивали люди, кто-то кричал, что горит дом и стучал в двери соседей; кто-то хватал, что попадалось под руку — все устремились туда, где нужна была помощь. Старенький дом полыхал уже весь. Осень, сухая и солнечная, высушила всё, что теперь с таким аппетитом пожирал огонь. Вёдрами уже ничего потушить было нельзя. Собравшийся народ отходил от сваленного дощатого забора всё дальше и дальше, раздвигая полукольцо. — Женька где? —Тамара кидалась от одного знакомого лица к другому. — Видела, все успели выбежать, — махнула рукой куда-то в левую сторону соседка погорельцев. Тамара Сергеевна пробежалась глазами по лицам. Потом увидела две спины: согнувшуюся женскую и приобнявшую её мужскую. — Живы! — воскликнула Тамара Сергеевна. Евгений обернулся, и бывшая тёща увидела двух мальчиков, прижимающихся к своей матери. — Слава Богу, Женя, все живы! — Да, живы, Тамара Сергеевна, но вот всё там и осталось, в чём выбежали, — мужчина развёл руками и вновь прижал к себе жену. Новую. Тамаре Сергеевне этот жест—оберег не понравился, она неожиданно вспомнила свою дочь, Лену, вспомнила, как Женька обнимал её, словно забирал под крыло. Во рту у неё ужасно пересохло и захотелось пить. Тамара постояла ещё немного, забрала своё ведро и пошла домой. Дом догорал, он стоял самым крайним у леса. Мужики пригнали трактор и сделали борозду, чтобы огонь невзначай не бросился гулять по лесу. С другой стороны стоял заброшенный участок без построек. Полосу вдоль забора кто-то полил водой, чтобы разыгравшемуся пламени некуда больше было идти. Через несколько часов всё было кончено. Несколько соседей остались дежурить у дома, чтобы не началось чего страшного, остальные разошлись. — Чего случилось то, не узнала, это зятя твоего дом? — сосед Иван догнал Тамару по дороге домой. Она пожала плечами. Десять лет прошло, а она всё не может забыть. Боль эта так отпечаталась в сердце, что до сих пор заставляла рыдать ночами в подушку. А сейчас увидела бывшего зятя и всё по новой. И постарел он, и уже седина побелила виски, и женат на другой женщине, а отпускать Тамару скорбь, как оказалось, и не собиралась. Столько времени прошло, а перед глазами у Томы так и стояла полынья на реке. На первый семейный праздник после свадьбы — год брака, дочь с мужем решили сделать себе дорогой подарок — купить холодильник, заказали в райцентре, а забрать всё никак не могли. Женьке не давали выходной на работе и тогда Лена с отцом поехали забирать покупку сами. На обратной дороге решили срезать путь, хотя весна уже шла вовсю, понадеялись на лёд, а он оказался уже тонким. Так и осталась Тамара без мужа и без дочери в одночасье. Женька из деревни не уехал, женился позже, купили они на материнский капитал старенький домик у леса, двух сыновей родили и жили. Тамара не интересовалась, как и что у них. Каждая встреча с кем-то из теперь уже новой семьи, давалась ей тяжело, очень, вот и сторонилась Тамара Сергеевна, теперь уже бывшая тёща, и зятя и его жену с детьми. На следующей неделе пошёл дождь. Дождь словно включили и забыли выключить. Он шёл почти неделю не переставая. К понедельнику дожди ослабли, и Тамара выбралась на почту получить пенсию. В уголке, на единственном столе в крошечном здании почты, жена бывшего зятя вскрывала посылку. Крашеная худенькая блондинка с крупным для её крошечного личика носом не нравилась Тамаре. Она казалась женщине надменной. Щурила свои карие глаза и никогда не улыбалась при встрече. Ящик был тяжёлым. Блондинка его пыталась вскрыть, но, видимо, было нечем. Тамара уже получила пенсию, а блондинка так и пыхтела над объёмным предметом. Тома вздохнула и подошла к ней. — Здравствуйте, Тамара Сергеевна, — виновато сказала та. — День добрый, Вера. Отправляешь что или получила? — Получила, от брата. А тяжело, не донесу. Тамара пришла на почту с сумкой на колёсиках, хотела на обратном пути зайти в магазин, пополнить запасы, но решила помочь. — На колёсах довезём, где Женька? Чего не забрал сам? — Тамара Сергеевна протянула руки к посылке. Блондинка обрадованно стала помогать водружать ящик сверху и затягивать верёвками. — Я сама, — Вера схватила ручку тележки. — В район поехал. Обещали помочь, а из помощи только машину и выдели, чтобы собрать сгоревшее и вывести. А рабочих не выделили, кому скидывать всё это? Денег у нас нет пока свободных. Тамара понимающе закивала. — Живёте где? — В долг сняли комнату у соседки напротив, у Семёновых. — В долг? Вон оно что. А что так не пустили они? — Да кому мы нужны так, Тамара Сергеевна. У всех свои беды и печали. — А твои родители что? — Моих нет давно, брат меня воспитывал. Вот, сейчас посылку прислал, сказал, что денег с получки обязательно переведёт. Они шли не спеша, разговаривали. Вера уже не казалась Тамаре такой надменной, обычная женщина, вот идёт и делится всем, что на сердце, без утайки, честно. Не просит ничего, просто накопилось, вот и не удержалась, рассказывает. У дома Тамары Сергеевны Вера остановилась. — Сейчас увезу посылку и верну сумку, спасибо вам! —Да не за что, было бы... — За всё спасибо... и что выслушали, — тише добавила Вера. В ту ночь Тамара Сергеевна почти не спала. Её то морозило, то бросало в жар. Под утро она догадалась измерить температуру. Высокая. На почте перед ней в очереди стоял больной мужчина, он всё время чихал и сморкался в большой платок. — Подхватила, — разочарованно подумала женщина и закрыла глаза. Вставать не хотелось. — Тамара Сергеевна, вы дома? Тамара Сергеевна, — дверь открылась и на пороге появилась Вера. Тома постаралась быстро встать с кровати, не получилось. — Верочка, я заболела, не заходи. — Я сумку вернула, вот, — Вера поставила сумку у входа, разулась и прошла в комнату. — Спасибо за сумку, — в первый раз улыбнулась она. — Да не за что, вот заболела, прости, что не встречаю. — Лечитесь, Тамара Сергеевна, я загляну после работы, проведаю. Вечером Вера, действительно, зашла проведывать Тамару Сергеевну, принесла суп и плетёнку с маком. — Ой, Вера, это вам помогать сейчас надо, а не мне, зачем? — Не обеднеем мы от тарелки супа, а сдобу мне на работе дали, на одну больше, я прямо сразу о вас и подумала, как кстати эта лишняя плетёнка. Вера ушла, а Тамара Сергеевна села у окна смотреть ей вслед и почему-то подумала, что зятю её бывшему повезло. Не такая уж и плохая оказалась эта Вера. В следующий раз Тамара Сергеевна встретилась уже с Евгением в магазине. Декабрь пришёл в регион одновременно с трескучими морозами. Всё вокруг обволакивая инеем, паром и причудливыми узорами. Женя долго стоял у прилавка, что-то высматривая. #опусы Тамара Сергеевна купила муки, килограмм сахара и уже собралась уйти, но подошла к мужчине. — Здравствуй, Женя! — Тамара Сергеевна, — она заметила, как он смял в руке тысячную купюру. — Как вы? Как живёте? Всё ещё снимаете? — Да, нет, дорого выходит. Баня же уцелела, благо далеко стоит, в неё и переехали. Перезимуем, — он махнул рукой, — а там видно будет. — А купить что хотел, долго, смотрю, стоишь? — Да вот, думаю на новый год мальчишкам железную дорогу купить, да дорогая, зараза. С аванса возьму, — Евгений немного смутился. — Домой? Я на обед еду, подброшу. Всю дорогу домой Тамара Сергеевна молчала. Она не могла поверить, что они всей семьёй живут в бане! И ведь никому до них нет дела. — Жень, а может у меня перезимуете? — вдруг предложила женщина. — Как у вас? — У меня такой большой дом, одна я живу, переезжайте. А потеплеет, там уже на своём участке и начнёте работу. Жалко мальчишек, в бане то жить. Не спартанцы же. — Это да, ну а что поделать. Новый дом нам никто не даст. На себя только и можем рассчитывать. В райцентр я езжу, как на работу. Лес обещали дать и то хорошо. У своего дома Тамара Сергеевна ещё раз сказала: — Ты переговори с Верой, не чужие мы люди, Жень. Есть у меня возможность вам помочь, почему и нет. Да и опека узнает, что ты с детьми в бане живёшь - молчать не станут, заберут детей. Евгений не ответил, серьёзное лицо его стало задумчивым. Дома он долго не начинал разговор с женой. Всё сидел в самом тёмном углу и крепко сжимал зубы. — Случилось что? — Вера уловила напряжение, которым уже был пропитано всё вокруг. — Тамару Сергеевну сегодня видел в магазине, потом домой подвёз. Она предлагает нам к ней переехать зимовать. Вера замерла. — Отказал? — быстро спросила жена. — Ничего не ответил. — Слушай, а вообще, Тамара Сергеевна какой человек? Мне показалась хорошая женщина. Евгений кивнул: — Но есть у меня чувство, что как меня видит, на душе у неё всё переворачивается, она же дочь сразу свою вспоминает. — Так и есть, Женя, так и есть. А может то, что вы чаще встречаться будете, ей только на пользу пойдёт. Опять же мальчишки повеселят. Детей и внуков у неё нет. Не думаю, что она с выгодой какой-то тебе это предложила, от чистого сердца же? — Что точно, то точно. Добрая она. — Ты вот сказал — я прямо сразу против была, а теперь подумала. Ничего не теряем, обратно всегда перебраться можно. Я о детях подумала. Ну что тут у нас, — она обвела вокруг. И ещё. Добро надо тоже уметь принимать, не только делать. Через три дня в субботу Евгений приехал к Тамаре Сергеевне на рабочей машине. Зашёл. Долго мялся в пороге, крутил шапку. — Чего стоишь, проходи, садись. — Я это... Мы это... Условие есть у меня. Дровами нашими топить дом будем. Дрова у нас уцелели, вон привёз в машине. Тамара Сергеевна выглянула в окно. — А чего не сгрузил, знаешь же где ворота открываются? — рассмеялась она его неуклюжести и вспомнила, как в первый раз его дочь привела знакомиться, стоял, шапку мял. Женя тоже хмыкнул, повеселел, надел шапку и вышел. Тамара Сергеевна подошла к комоду в комнате и взяла с него огромную коробку с игрушечной железной дорогой. Новогодний подарок нужно было перепрятать в сундук, вдруг ненароком мальчишки увидят игрушку раньше времени. Автор - Наталья Сысойкина.

Если каждый день спать на два часа меньше, то за год вы сэкономите 730 часов сна, а это 30 суток! Таким образом, вы приобретете дополнительный отпуск в году! А также дополнительные мешки под глазами, дополнительные расстройства памяти, координации и работоспособности и дополнительное нервное истощение к концу года. Если тратить меньше времени на сборы перед выходом из дому, а вместо этого хотя бы 15 минут каждый день посвящать текущей уборке, то порядка в доме все равно не будет, зато выглядеть вы будете как попало каждый день! Если мыслить всегда позитивно, наслаждаться каждой секундой вашего бытия и ограждать себя от всего, что не делает вас счастливыми, то можно легко проглядеть серьезные болезни, бросить близких людей в беде и самому вовремя не сбежать с тонущего Титаника. Если питаться рационально, есть понемногу, но не менее пяти раз в день, только свежеприготовленные блюда из органических продуктов с грамотно просчитанным балансом питательных веществ и калорийности, то вся ваша жизнь без остатка будет уходить на то, чтобы обеспечить себе этот режим питания, и больше сил и времени не останется ни на что. Если бы все люди, которые раздают глубокомысленные советы в сети, пошли бы на нормальную работу, где надо делать дело, а не языком трепать, им бы их советы там совершенно не пригодились.

Бомж (зверье мое) У Ивана во дворе, сколько он себя помнил, всегда была какая-то живность. Когда была жива жена , то в сарайке стояла и жевала сено коровка. Рядом с коровкой шуршали сеном пара овечек, да в загончике хрюкал порося. А уж про курочек и разговора нет, те кудахтали во дворе, дружно разгребая дворовую пыль, и по утрам громогласно орал разноцветный петух, гордость хозяйки. После смерти жены Иван продал корову и овец. Рассуждал просто: -Кому теперь это все нужно то? Раньше хоть жена всякие там твороги да сметаны готовила, вот коровку и держали. Да шерсть пряла и носки вязала, овечки нужны были. А теперь что?! А мне одному и курочек с поросенком хватит. Да и то, оставил три куры да петуха, чтоб на яичницу утром хватало. А порося выкармливал и осенью сдавал на мясо. Вот так и жил. Всех животных Иван уважал и относился к ним хорошо. Но вот, как не странно, кошек не любил и на дух не переносил. Называл их ведьменскими существами. Уж что они ему сделали плохого, никому не ведомо, а вот не любил и все тут! Сколько раз ему соседка предлагала котеночка. У Ивана мыши буянили в сарайчике. Ан, нет! Никак Иван не хотел заводить эту живность у себя во дворе, а тем более в доме. - Вот мне только еще котов не хватает, да еще в доме! Одна шерсть от них!- говорил он раздраженно на предложение соседки, - а мыши? Ну что мыши, все, не сожрут! Да и водятся они в сарайке, а не в доме! В общем, всеми силами своей души отторгал он этих животин и не любил. Но бывает, что все меняется в этой жизни. Как-то летом, возвращался Иван с речки. На рыбалку ходил. Да, собственно, какая рыбалка-то, так посидеть около речки, да подумать, поразмышлять, жену свою Клавдею по вспоминать, под тихий шелест воды. Слезу смахнуть, чтоб никто не видел. Скучал он сильно по своей половинке. Как-никак столько лет вместе прожили. Детей воспитали. В люди все вышли, а их, как никак троя. У всех семьи и внуков уже полно. Так что, не рыбалка, а так целый калейдоскоп воспоминаний. Однако, пока сидел, штук пяток мелкой рыбешки надергал. Зачем ему была эта рыба, Иван и сам не знал. Но уж раз поймал, то в котелок сложил, удочку свою смотал и пошел домой. Заходит во двор и видит. Сидит около поленницы кот бомжеватого вида. Сразу видно, ничейный. Худой, аж, хребет, видать. Хвост ободранный, ухо порвато. -Это еще что, за гости у меня тут?- сказал Иван строгим голосом. А кот сидел и от голоса Ивана, только сильнее прижался к поленнице, а сам голову чуть приподнял и воздух нюхал. Тут только Иван вспомнил про свой улов. -Понятно! Ну, вот что ,друг ты мой ситный, я тебе рыбу отдам, ешь не жалко, но чтоб больше я тебя тут не видел! – сказал он и высыпал на траву перед поленницей всю свою рыбацкую добычу. Кот оказался с выдержкой. Он подождал, когда Иван отошел и сел на крылечко покурить, только после этого кот набросился на рыбу. Вначале, он отгрыз всем рыбешкам головы, и только потом начал жадно ее уничтожать. И надо же, именно во время процесса поедания, к коту подошла курица, заглядывая, что он ест. Кот повел настороженно ухом и грозно зарычав, шлепнул растопыренной лапой с выпущенными когтями прямо перед носом курицы, перекрывая дорогу к еде. Курица от неожиданности громко заорала и отскочила в сторону. - Ага! Вот молодец! Свое отвоевывает! А головы отгрыз, наверное, чтоб рыба не убежала, - посмеялся, мысленно, Иван, наблюдая обряд поедания рыбы. Потом встал и ушел в дом. Когда он вышел через час , во дворе кота не было. -Вот! Правильно понял! – удовлетворенно сказал Иван. Утром Ивана разбудил шум во дворе. Надев штаны и футболку, Иван вышел на крылечко. Шум доносился их сарайчика. -Ну, что там опять стряслось?! – недовольно ворча, Иван надел калоши, стоящие тут же около крыльца, и позевывая, пошел смотреть на причину шума. Открыв дверь сарая, он остановился в недоумении. Куры, переполошившись, сидели на самых верхних жердинах чуть ли не под потолком, на которых Иван обычно вешал сушить веники для бани, и вопили, чем-то встревоженные. А почти около порога сарая, в сене лежало штук пять, дохлых мышей. -О как! – удивленно сказал Иван, окончательно проснувшись. – и кто же это мне тут охоту на мышей устроил? – спросил он оглядывая пространство сарая. Именно после этой фразы, из глубины сена, лежащего в дальнем углу сарая, вылез кот. Это был тот самый кот, которого Иван вчера кормил рыбой. Он был весь в сене и в зубах держал дохлую мышь. - Ну, ты даешь!! – удивился Иван, - это что? Благодарность за вчерашнюю рыбу? – и он усмехнулся. Кот подошел к кучке мышей, лежащих около ног Ивана, и положил очередную жертву. Что-то в коте показалось Ивану странным, но он никак не мог понять что. Иван присел, прям напротив кота. Кот сидел неподвижно, опустив голову и только его уши ходили ходуном , видимо улавливая шумы в окружающем его мире. Иван, протянул руку к морде кота. Кот никак не среагировал на это, только напряженно понюхал воздух. Иван помахал рукой перед глазами кота. Реакции никакой, кроме усиленно работающего носа и ушей. -Ээээ, дружок! Да ты слепой! – сказал тихо Иван, - и как же ты живешь –то такой?- потом встал и пошел в дом. Назад он вернулся с чашкой, в которой был налит суп с кусочками мяса и хлеба. Теперь кот лежал около стожка сена и дремал. Услышав , видимо, шум он вскочил. -Не бойся! Иди, поешь! Ты сегодня заслужил! Вона сколько мелких грызунов натаскал! – сказал Иван , ставя чашку около двери. Кот напряженно потянул воздух носом и пошел на запах еды. Иван присел на чурбачок, стоящий прям около сарайчика и наблюдал за котом. Тот подошел в чашке, ткнулся носом в суп, чихнул от попавшей на мордочку влаги и начал быстро и жадно есть. Кот съел все под чистую и вылизал чашку. Все это время Иван сидел и смотрел на него. -Это ж, как он жил все это время? – думал он , глядя на кота, - это ж сколько надо силы и желания жить, чтобы выжить слепому и не погибнуть? Иван сидел и вдруг почувствовал, что слеза покатилась по его щеке. А кот наевшись, пошел назад к стожку, и уволившись в сено, закрыл глаза. С тех пор так и повелось. Утром на пороге сарайчика Ивана ждала кучка из дохлых мышей, за что кот получал свой сытный обед. Иван даже стал у соседки покупать бутылку молока для кота. Кот отъелся, и шкурка на нем стала поблескивать на солнце, хвост оброс и имел нормальный вид. Мордочка округлилась, и только рваное ухо напоминало о его прежней жизни. То, что кот был слеп, нисколько ему не мешало ловить мышей и он добросовестно выкладывал их на пороге сарая. Мнение Ивана о котах круто изменилось, и теперь он гладил кота по голове, когда тот трапезничал. Кот ел и одновременно мурлыкал, блаженно прикрывая глаза. И что удивляло Ивана больше всего, кот не мяукал. Он либо мурчал, когда его гладил Иван, либо грозно рычал, если какая-нибудь курица пыталась засунуть свой клюв в его чашку, когда он ел. Уже когда совсем стало прохладно на улице Иван забрал кота домой. Тот долго ходил по дому, натыкаясь, то на ножку стола, то на ножку стула. Его обследование заняло около часа. Иван положил около печки свою старую овчинную безрукавку, и взяв кота положил его на нее. Поставил рядом чашку, из которой он кормил кота. -Вот! Теперь ты тут будешь спать! – сказал он ему, - нет , гулять ты можешь, где хочешь и выходить на улицу тоже, но вот спать ты будешь тут, хватит уже жить на улице, пора свой дом иметь. Кот , видимо, поняв Ивана, растянулся блаженно на безрукавке и уснул. Теперь каждое утро Иван выпускал кота на улицу и тот, сделав свои дела, бежал в сторону сарайки и продолжал нести свою службу по отлову мышей. К обеду Иван звал его и тот, шел домой. Он очень быстро научился ориентироваться в доме и сразу находил свое место. Иван долго не замарачивался над именем и назвал кота Васькой. И кот очень быстро привык к имени и моментально отзывался на него. В конце зимы к Ивану в гости приехал сын. Увидев в доме кота , он сильно удивился, помня отношения отца к живности кошачьей породы. -Ух, ты! Пап, этот как ты вдруг кота то завел!?- спросил он. - Ну вот так вышло, - ответил Иван, - ты представляешь, он, слепой, жалко стало парня. Но он очень умный и, к тому же, переловил у меня в сарайке всех мышей. Теперь хоть спокойно стало и никто не шуршит и кур не пугает. -А ты точно знаешь, что он слепой? – спросил сын, разглядывая кота. Он присел около Васьки, и взяв голову коту, поднял ее рассматривая глаза кота, -ты знаешь, у него один глаз реагирует на свет! Сам посмотри! – сказал он отцу. И действительно, в одном глазу кота, при попадании света на мордочку черная щелка слегка расширилась. -Знаешь что, а давай ка я вас с Васькой свожу в город к ветеринару, у меня друг классный доктор по этой части. А потом я вас назад привезу. – предложил сын Ивану. Сказано, сделано. Ветеринар осмотрел кота. -Ну что Вам сказать, - сказал доктор после осмотра, - слепота кота полученная. Кто-то здорово его , видимо, ударил по голове. Но Ваша забота о нем и то, что он сейчас хорошо ест, и живет в тепле, сделали свое дело. Один глаз начал видеть. Правда второй уже не будет. Видимо удар пришел на правую сторону и отбил нерв. А вот второй глаз восстанавливается. Я вам капельки выпишу. Покапайте, и думаю, что зрение этого глаза восстановится. Он у Вас еще совсем молодой кот, ему, наверное, года четыре. Глаз Василия восстановился, чему Иван был очень рад. Теперь , когда Иван звал его , кот поднимал голову и смотрел этим глазом на Ивана. Вечерами, когда Иван сидел на диване и смотрел телевизор, Василий ложился рядом с Иваном и громко мурлыкал, положив свою усатую голову с поврежденным ухом ему на коленку. А Иван, улыбаясь, гладил кота по густой шерстке. #кальноват

Я вообще стараюсь за всё себя хвалить. Разобрала половину сушилки — молодец. Отутюжила рубашку для работы — молодец. Прочитала шесть страниц книги, поняла что не нравится и отложила — молодец. Пошла гулять с собакой и случайно прошла 5 километров — молодец. Слушала музыку — молодец. Послушала лекцию про Вагнера — умница. Накрасила губы — еще и красавица. Я выросла в мире, где людей было принято ругать. Не разобрала сушилку целиком? Плохая девочка. Отутюжила одну свою рубашку? А остальное кто будет утюжить? Пушкин? Прочитала всего шесть страниц и бросила? Нужно все доводить до конца. Дочитывать неинтересное, доедать невкусное. Гуляла целый час? На цветочки любовалась? От тебя никакой пользы, занялась бы чем-то нужным. Разобрала бы сушилку и потужила белье. Слушала музыку, смотрела что-то ненужное, но интересное и зачем-то красила губы. Дел что-ли нет? Но однажды я поняла, что эта жизнь для меня. Не я для удобства, образцово-показательного порядка — а уют и комфорт для меня, и я поддерживаю его настолько, насколько у меня есть силы и время. Книга для меня. А не я для книги. Если не нравится мне что-то модное, что все читают, а нравится Гоголь, я буду читать Гоголя и плевать мне, что это немодное. Для музыки и помады всегда есть время. И да, можно было не слушать лекцию про Вагнера, а послушать по нейролингвистике, но как говорит Татьяна Владимировна Черниговская: «музыка это код Вселенной». Хвалите себя за то, что смотрели на красивые цветы и не ругайте себя за немытые полы. Как говорила моя прабабушка: «были бы все здоровы, а полы помоются»! Елена Пастернак