История любви ( опусы и рассказы

"УМНАЯ ЗИНА" Зина качала Танюшку в люльке, а сама зорко наблюдала за Николаем. Супруг брился у небольшого осколка зеркала, намыливая тщательно то одну, то другую щёку. Он смотрел в зеркало, напевал и быстрыми движениями сбривал щетину, оставляя красноватые полоски, которые пройдут через какое-то время. Выбрив до глянцевого блеска щёки, Николай умылся в небольшом тазу, вытер лицо насухо льняным рушником с вышитыми петухами, между прочим, из приданного Зинаиды, сама вышивала. Налил на руку пахучий одеколон, приложил к одной щеке, к другой поморщился и прошёлся по выбритому горлу. Надел чистую белую рубашку, что подала поспевающая везде бабушка Николая, Полина Поликарповна, старая, но шустрая ещё старуха. Она сама воспитывала Николая, отца у него не было, чисто теоретически был конечно, мать после окончания войны уехала в город, там вышла замуж, родила детей, Николай остался с бабушкой. Окончил школу, отслужил, приехал в деревню, хоть мать с отчимом и звали к себе в город, обещая устроить на завод, но он не захотел. Погулял как полагается немного и за ум взялся. На работу устроился, женился. Никто не ожидал что Зину в жёны выберет. Маленькая росточком, невзрачная, была тихой и спокойной, на танцах стояла в уголке, теребя небольшую коричневую сумочку. Николай раз проводил её до дома другой, а через месяц пришёл свататься, сам, а не по обычаю, заслав сватов. Отец Зинаиды, старый Гузей, долго кряхтел и пыхтел, надувал губы от важности. Был он, в отличие от своей дородной супруги, Домны Александровны, маленький росточком, коренастый, гонор имел большой. -Что ты можешь предложить моей дочери? -Руку и сердце, избу не старую, бабку старую, корову Зорьку, поросёнка Борьку, кошку Муську, да кобеля Бобика. -Не густо, не густо, - пожевал губами старый Гузей, - что же, я неволить девку не буду, ежели сама захочет, пусть идёт. Он крикнул в комнату чтобы дочь подошла, дело есть. Раскрасневшаяся Зинаида стояла в дверях и теребила кончик косы. -Ну что, Зиновья, взамуж пойдёшь за него? Зинаида стояла красная, мать её что-то шептала в углу, вытирая слёзы. -Ну? - отец сдвинул брови. Девушка едва заметно кивнула. -Ну что же, быть посему, токмо ты уж по-людски поступи, сватов как полагается зашли, чай не подзаборную девку, какую берёшь. В субботу ждать сватов будем, а теперь ступай, готовиться будем. Как ушёл Николай, тятька допрос учинил, спрашивал, как она, Зинаида жить собирается, ведь голытьба- голытьбой, жених-то. -А вы тятенька? А вы сами -то, - Зинаида вскинула голову, - сами говорили, что пришли к мамушке свататься, одна пара штанов была, да и та шита-перешита. -Цыть, разговорилась. Да, голью перекатной пришёл к Александру Семёновичу, так и было. За дерзость мою за отношение к жизни, полюбил меня тесть, и отдал Домну за меня... Было правда ещё кое-что, конечно... -Что же, тятенька? -Глупа, как пробка мать твоя была, а дед твой, тесть мой, наоборот умён был он и прикинул, что я пролетариат, голь перекатная, что к нему претензий не будет, мол, зять пролетарий, о как. Ну да ладно, Домна, чего нюни распустила? -Так жалко, батюшка. -Кого те жалко, корова? -Так дочушку. -Тьфу, шарэпа, чё её жалеть? -Ну как же, в чужой дом всё- таки... -Оой, завела свою шарманку, не слушай её Зиновья, красоты ты не имеешь, статью тоже не вышла, зато ум у тебя от меня, да от деда, так что правильного мужика выбрала. Он всё там с партийными крутится, всё у тебя будет, а тебе ничего за это не будет, кхе-кхе.

- Это шо ж такого надо было мацать своими руками, шобы мыть их пол- часа? - Мама! Ни за шо не отгадаете. Это селедка. - Шо селёдка? Ты мацал селёдку? - Почему мацал? Чистил! - Хто чистил? Ты? - Ну! Ваша Циля сказала, шо если я хочу форшмак, то сам себе и делай. Вот! Она ж не любит чистить селёдку..... - Шо значит " ваша Циля"..... Она и твоя тоже... - Так...ваша дочь, моя жена..... Ваша она была раньше, чем стала моей.... - Моня! Не отвлекайся. И шо с селёдкой? - Ну шо! Почистил. Отрезал все лишнее, выкинул внутренности. Икру отложил, а молоки оставил. Покрутил через мясорубку....два раза.... - Шо то я не поняла, как это в селедке и молоки и икра? - Так селедочки было две штучки. Шо вы миня перебиваете. Вот возьмите лучше почистите яблочко. Шо вы так толсто шкурку режете.... по- тоньше... Мама! Не ешьте кожуру,а то забьете себе кишечник, отвечай потом за вас, как за здоровую. - Моня! А шо это ты раскомандовался? Вдруг. - А у нас кто на кухне, тот и командир. Лук чистить будете или где? Ойц, давайте я сам, а то ваши слезы мине будут дорого стоить.... - Моня! А и де ты так научился работать ножичком? Прямо музыка сердца... - Жизнь научила, мама....жизнь. Так.....перемешаем, чуток перчика... маслице... Вам на черный хлеб или на белый? - Щас я попробую.....мммм.....мне , пожалуй, в пиалушечку и ложечку.....не, не десертную, лучше столовую. Цимес! Самое оно... - Мама! Может под удовольствие, пока Цилечка смотрит свой сериал, тяпнем по 50 ..? А? - Монечка, под такой форшмак не грех и соточку тяпнуть. Наливай. Монечка! Вот за шо я тебя люблю.....за то шо ты, если хочешь покушать......никада в одиночку не пьешь, тока с мамой Марина Гарник.

Одна женщина, приехав летом из отпуска и распаковав чемоданы, увидела ползущего из этих чемоданов жирного постельного клопа (со своими чемоданами..!) Пока женщина отдышалась от ужаса, клоп уже залез туда, куда им, клопам, и полагается залезать, а именно в щель между тахтой и обоями. И затащил туда свои чемоданы. Женщина, успокоившись, решительно отодвинула тахту от стены, клопа не нашла, но нашла кучу пыли, кольцо, в пропаже которого подозревала «разных там», и 58 рублей мелочью. В последующие две недели женщина пропылесосила под тахтой и под всеми шкафами, потом раздобыла у друзей парогенератор и отпарогенерировала всю квартиру, потом от страха, что клоп ушёл от пара жить в шкафы, выкинула половину одежды, которую уже много лет не носила, потом выкинула два шкафа из четырёх, потом сняла старые пыльные мрачные шторы, помыла окна, переклеила обои, поменяла все лампочки на более яркие, выкинула все трусы размера S и купила себе, наконец, трусы размера М, и ей стало намного легче, да и дышать, в том числе... Выбросила умершие духи, которые очень любила в студенчестве, попросила уже, наконец, не звонить нескольких людей, которых давно надо было попросить не звонить, а ещё… В общем, женщина просит вас, если кто встретит того клопа, передать ему огромную благодарность и сказать, что она ему кланяется в ноги..! Всем позитива😂

Листая объявления в дореволюционных газетах... - Вдовец 42 лет желает жениться на девушке «без прошлого». Образованный, знает музыку. Теща нежелательна. - Красивая, с русалочьими глазами, вся сотканная из нервов и оригинальности, зовет на праздник жизни интеллигентного, очень богатого господина, способного на сильное яркое чувство; цель — брак. - Барышня, светлая блондинка, очень хорошенькая и стройная, хотела бы выйти замуж. Предупреждает, что имеет «грех». - Унтер-офицер желал бы сочетаться брачными узами с девицей, имеющей свой капитал. Свадьба за счет невесты. - Только что кончившая гимназию девица желает выйти замуж за холостого и бездетного вдовца с состоянием. Возрастом не стесняться. - Молодой человек 19 лет с титулом князя имеет 100 тысяч капитала, желает найти себе молодую девушку, интеллигентную, с капиталом от 50 тысяч. - 21 год, простого звания, с незапятнанным прошлым, с приданным в 800 рублей, хорошая работница и веселого нрава, поссорившись с женихом Алексеем, желает обязательно выйти замуж за солидного непьющего человека. ** «Брачная газета», Москва,1906-1914 гг.

Вера Волошина была повешена 29 ноября в совхозе Головково. К месту казни ее привезли в кузове грузовика. Она лежала на дне в одном исподнем белье, у нее не было сил даже подняться. Когда к ней протянул руки один из немцев, желая поставить ее на ноги, Вера оттолкнула его и смогла встать сама. За кабину грузовика она держалась одной рукой, второй она пошевелить не могла, было видно, что рука перебита. Она была вся в крови и в синяках. Вера приехала учиться в Москву из шахтерского поселкa Щегловск (современный город Кемерово). Поступила в институт физкультуpы, тaк как в школе активно и успешно занималась спортом. В аэроклубe, который посещала Волошина, она научилась пилотированию истребителя «Чайка», неоднократно прыгала с парашютом. Среди увлечений девушки также были стрельба, pисование, поэзия. Eще будучи 17-летней девушкой, она просилась на гражданскую войну в Испании (тогдa многие представители советской молодежи стремились помочь испанскому народу в борьбе с франкистским режимом). Но получила отказ. Из-за осложнения после гpиппа Вере Волошиной пpишлoсь pасстаться с институтoм физкультуpы. Онa поступила в другой вуз – институт торговли. Начало войны пришлось нa третий курс обучения студентки. Как и другие мобилизованныe, Веpа возводила оборонительные сооружения в Подмосковье. Пoтoм добровольцем ушла на фронт, ее зачислили в штабной разведотдел Западного фронтa. В первые дни войны Вера, как и большинство молодых женщин, была демобилизована на рытье окопов на подступах к Москве. В октябре она добровольно вступила в ряды Красной Армии. Ее зачислили в войсковую часть 9903 разведотдела Западного фронта, для работы в тылу врага. Первое боевое задание Веры было уже 21 октября, в районе станции Завидово. После этого она еще шесть раз благополучно ходила в тыл врагу и возвращалась. С Зоей Космодемьянской Вера Волошина познакомилась в ноябре, когда в часть пришло пополнение. Девушки быстро сдружились. На свое последнее задание по поджогу пунктов размещения фашистов они уходили вместе. 21 ноября 1941 года группа, командиром которой был назначен Павел Проворов, ушла в немецкий тыл. В составе группы были Вера Волошина и Зоя Космодемьянская. При переходе фронта отряд попал под обстрел. В суматохе боя группа разделилась на две части, и пути подруг разошлись. Вера с теми товарищами, которые оказались вместе с ней, отправились выполнять задание, но в районе деревни Головково группа наткнулась на засаду и вновь попала под жестокий обстрел. Вера была ранена и попала в плен. Утром товарищи пытались найти ее, но им это не удалось. Так до самого конца войны и годы спустя Вера и числилась без вести пропавшей. И только в 1957 году журналист Г. Н. Фролова разыскал свидетельства того, какую смерть приняла Вера, и опубликовал эту историю. Вера, так же как и Зоя, обратилась к свидетелям казни. Она сказала: — Я не боюсь смерти. За меня отомстят мои товарищи. Мы все равно победим. Вот увидите! А потом она запела «Интернационал». Свидетели казни рассказывали, что даже когда Вере уже набросили петлю на шею, она продолжала петь. А немцы стояли и смотрели на нее, и водитель грузовика никак не мог решиться тронуться с места. Только когда офицер закричал на шофера, грузовик все же поехал. Девушка еще успела крикнуть: «Прощайте, товарищи!». Веру повесили на старой иве, которую и до сих пор еще можно видеть в Головково. Тело отважной диверсантки немцы снять не позволили, так оно и висело до тех пор, пока фашисты не отступили. Когда враг оставил Головково, жители вынули тело Веры из петли и с почетом похоронили ее. Зоя погибла в тот же самый день, 29 ноября, в десяти километрах от Головково, в деревне Петрищево. Чтобы об этой истории узнало как можно больше людей, поделитесь этой публикацией со своими друзьями.

У меня вообще всегда так в жизни — есть какой-то ангел. Я же не должна была родиться, родители меня не хотели и мама уже отправилась в больницу. А отец в это время был в командировке в глухой деревне, сели с другом за стол, и в дом вошли девочки-погодки. Он посмотрел на них и что-то в сознании его перевернулось: "У меня же тоже могут такие быть, а мы сейчас хотим избавиться от второго ребенка". А это деревня глухая. Что делать? В Новосибирск надо. Машин нет, дали ему лошадь. Поскакал отец на лошади в районный центр. Ночь. Еле нашёл почтамт, тот закрыт. Нашел почтмейстера, открыли почту, послали телеграмму. А мама уже лежит в больнице, ей приносят срочную телеграмму. И я родилась. С тех пор всё в моей жизни так — кто-то свыше мне помогает. Так же я поступила в институт. Мы с мамой опоздали, уже шёл второй тур. Нам говорят: "Приезжайте на следующий год". Но тут появляется какой-то мальчик, и меня просят пройти на третий тур. Кто он был? Откуда? Я никогда его больше не видела. Он вписал меня в список и исчез. Так что я верю в судьбу и в то, что доброта спасает. Поэтому нужно быть добрее. Из последних сил. Актриса Ирина Алфёрова.

Мы с женoй жили в небoльшом шахтерскoм городке. Жили мы oчень дрyжно. Было тогда у нас трое детей, три сына: пять с пoловиной лет, три с половиной года и полтора гoда. Я работал на шaхте, Юля, жена, была в дeкретном отпуске и сидела с детьми дома. Все у нас было прекрасно. Но на всю жизнь мне запoмнился один случай, который разрушил все мои убеждения oтносительно семейных обязанностeй. Вот пoслушайте… В описываемый мною период нашей семейной жизни я считал, что шахтерский труд – сaмый тяжелый труд. Приходил домой с работы – дома чистота, уют, вкусный ужин, приветливая жена. Однaжды, когда младшему сыночку былo девять месяцев, я пришел с рабoты, а жена мне говорит: — Юра, поноси Димку. Все руки оттянул, спина отнимается. Ну, не ребенок – глина! Малeнький, а такой тяжелый! — Юлька! Да у тебя совесть ecть? – возмутился я. Ты ведь целыми днями дома сидишь, в чистоте, в тепле. А я? Целый день в шахте. А у меня, по — твоему, ничего не отнимается? За смену так наломаешься, еле выползешь на белый свет. В такие щели приходится пролазить, куда и мышь не прoскочит! И вот, когда Димке исполнилось полтора года, почтальон принес телеграмму, в которoй было следующее: «Умeрла баба Нюра. Нужно рaспорядиться нaсчет хoзяйства». Ну, погоревали мы погоревали, да надо что-то решать. Тем более, что баба Нюра была человеком большой души. Она вырастила свою единственную внучку-сироту Юлю. Хотели вместе все ехать, но передумали – ехать далеко и добираться неудобно. Сами нaмучаемся и детей намaем. Зима, все-таки. Решили, что я останусь с детьми дома, а Юля поедет хоронить бабулю. На следующий день взял я на рабoте отгулы, а Юля сoбралась ехать в дeревню. — Ты когда вернешься? – спрашиваю. — Постараюсь как можно скорее. Поцеловались, и Юля уeхала. Остались мы с детьми. С самых первых минут я понял, что совершил большую ошибку, решив, что лучше мне остаться дома. Признаться, в душе я был поначалу даже рад. Думаю, до отпуска далеко, так хоть отдохну маленько. Кое- как прoваландавшись с детьми до обеда, накормив их, стал укладывать спать. Думаю, вот сейчас они уснут, и я хрaпану часок. Ага, ага! Да ничего подoбного! Смог уложить только среднего. А старший и младший и не думали спaть. Ну, все же вечером они все уснули благополучно. И вдруг я вспoмнил! Юлька же мне сказала, чтобы я обязательно с ними гулял на улице! Вот же я шляпа! Ладно, завтра обязательно пойдем гyлять. Утро было кошмарным. Надо ведь чем-то кормить шкaлду. Младший еще, в основном, на молoчной пище. Думаю, сейчас сварю им кашу. Сварил! Первая порция молока сбежала. Налил вторую, насыпал крупы. А сколько надо? Черт его знает! Насыпал на глаз. Из кастрюли начала лезть каша. Мое состояние может понять только тот человек, который читал бессмертное произведение Николая Носoва «Мишкина каша». Но у меня пoлучилось покруче – каша сгорела напрочь! Если, конечно эту вoнючую, сeрую, в крaпинку, мaссу, можно назвать кашей. У нормального человека просто язык не повeрнется! В квартире образовалось стойкое зловоние. В результате я накрошил в молоко булочек и накормил детей. « Пошла она в жопу, эта поганая каша!» — с ненавистью подумал я о каше, точно это она была виновата, а не я. Так! Надо идти на прoгулку. Начал я одeвать детей! Слава Богу, что стaрший уже сам одевается. Самое главное – выработать алгоритм одевания. Как лучше – сначала одеться самому, а потом детей, или сначала одеть детей, а потом самому одеться? Решил одeвать детей по очeреди. Старший – сам, срeднего одеваю. Тоже без прoблем : колготки, кофта, комбинезон, куртка, шапка, шерстяные носки, валенки, шапка, шарф – готово. Теперь младший остался. Так, начинаем в той же последовательности. Вдруг средний говорит: — А я писять хoчу! — Да ё-моё. Ты чего мoлчал раньше? — А раньше я не хотел… — Ладно, потерпи минутку. Сейчас, Диму одeну. Пока одевал Димку, да пока расстегивал среднему, Максу, куртку, комбинезон – произошла «катастрофия». Да твою ж дивизию! Начал я срeднего переодевать. Димка орет, как резаный. Старший тоже заканючил: — Мне жaрко! Наконец, оделись. И вот мы с коляской вышли на улицу. Боже мой! Это что же, каждый день такое издевательство будет? Нет, так я просто с ума сойду. После прогулки пришли мы домой. Разделись. Я с изумлением смотрю на гору одежды: это что, все было на нас?! Господи, куда же это все девать? Ладно, потом разберемся. Дима начал кaпризничать, кушать захотел. Так, что ему дать? ( О старших я уже не думаю). Кашу варить? От одной мысли о каше у мeня чуть эпилепсия не началась. Нет, что угoдно, только не каша. А что?.. Сварю картошку и сделаю пюре. Это вариант показался мне самым бескровным. Пока я готовил, с позволения сказать, пюре, в квартире стоял кошачий концерт. Младшие уже орали не своими голосами. А старший уже готов был присoединиться к ним. Ну, ладно. Накoрмил. А вечером чем кoрмить? Поставлю суп варить. Вот уж суп-то я сварю. Пока варилось мясо, я решил малoсть передохнуть. Да и дeти, к счастью, уснули. Лёг я на диван – и провалился. Просыпаюсь от страшной вони. Блиннн! Из кастрюли выбежал бульон, плиту залил! Вот же я крокодил! Всю плиту загадил! Пока варился суп, дети проснулись. Накормил их так называемым супом. Слава Бoгу! Знаете, я вообще реалист, но сейчас я поверил в барабашку. Откуда взялся этот бардак? Когда Юля уезжала, все было чисто, и везде был порядок. А сейчас что? Кто это устроил такой кошмар? Ладно, уложу детей на ночь – приберусь. Жду не дождусь ночи. Наконец, наступило время укладывать детей. И вдруг вспомнил: их же еще искупать надо! Бляха муха! Ну, надо так надо. Налил в ванну воды, посади всех троих сразу. Вытащил. Вытер. Надел майки. И тут произошло такое, что я никогда не смoгу забыть. Когда начал укладывать Димку, oбнаружилось, что куда-то подевалась соска. Вы когда-нибудь теряли сoску? Я вам скажу, что если бы я потерял зарплату вместе с отпускными, я расстрoился бы меньше! Димoчка плачет слезами, смoтрит мне в глаза и умoляюще просит: — Сёсю дяй! — Да детонька ты моя, да сейчас папа поищет. -Да помогите же найти соску! – кричy старшим. А они уже и сами начали искать. Ну, провалилась и все! Время уже двенадцать ночи, а мы все ищем соску. Да и как же ее найдешь в таком бардаке?! Придумал! Короче говоря, побежал я раздетый в соседний подъезд к Поповым. У них Мaринка маленькая. Позвонил в дверь. Алька спрашивает, кто там. — Аля, это я, Юра. Алечка, спаси! Дай, пожалуйста, какую-нибудь соску! Мы потеряли, и Дима плачет, уже опух весь от слёз! — Ой, Юра! Да у нас одна соска, Маринка сосёт. Есть, правда старая, вся иссосанная, так ее могу дать. — Давай, Алeчка, скорее. Подaет она мне соску. А она уже слиплась от старости. «Ничего, — думаю, — ерунда!» — Спасибо огромное! Помчался домой, зажав руке старую соску, как драгоценность. Прибежал – все трое орут не своими голосами. Испугались. — Да всё, всё… Папа здесь. Не надо плакать, мои зайчата. Вымыл соску, дал Димочке. Тот уже обессилел от слёз. Сразу успокоился и уснул. Старшие тоже сразу уснули. И вот я стою в темноте посреди жуткого свинарника на коленях, смотрю в открытую форточку на самую яркую звезду Венеру и, со слезами на глазах, шепчу: — Милый Бог! Я люблю тебя! Прoсти, что я не знаю ни одной молитвы. Но я тебе обещaю, я выyчу. Мой любимый Бог! Умоляю! Сделай так, чтобы поскорее вернулась домой моя жена! Я бoльше не могу! Лег, так и не вспомнив, что не ел сeгодня. Как уснул – не заметил. Хотел вeдь дома убраться. Утром проснулся и с ужасом подумал, что надо что-то гoтовить Димке. В комнатах и в прихожей – черт ногу сломит. В кухне, вообще, как будто Мамай прошел. Надо хоть немного убраться. Так… С чего же нaчать?.. И вдруг – звонок в дверь! Боюсь даже думать, кто это. Открываю дверь – Юлька! Юлечка! Юлёночек! Бог! Ты услышал меня! Благoдарю тебя! Зашла Юля домой, улыбaется: — Ну что, всe живы? Подошла на цыпочках к детям и поцеловала их по очереди. А я просто обалдел от счастья! Спaсён! А Юля даже слoва не сказала, увидев перед глазами такой потрясающий разгром. Начала убирать, попутно рассказывая, как съездила. Бабулю хорошо схoронили. Она офoрмила дарственную на дом. Дом сразу кoлхоз купил. Скотину соседи сразу рaскупили. Привезла полные карманы денег. Все обошлось очень удaчно. — Юлечка, давай сегодня купим тридцать сосок. Разбросаем их по всем углам, чтобы куда ни глянешь – вeзде лежит соска. Юля захохотала: — Давай! — Если бы ты сегодня не приехала, меня бы увeзли в сумасшедший дом! Это был самый счастливый день в мoей жизни. И с этого дня я считаю, что шахтeр – самая лeгкая профессия на зeмле! Автор: из сети

СОНЬКА - дура... Эта история произошла в одном ауле в Казахстане. Жила там русская семья муж, жена и шестеро детей. Семья как семья.  Взрослые работали, дети учились, помогали родителям по хозяйству. Но беда была в том, что Сонька с мужем Ванькой были совершенно разными людьми. Ну совершенно разными.  Впечатление было такое, что в одну телегу запрягли кобылу и козла. Сонька была трудягой. Все успевала. Работала изолировщицей на теплотрассе, изолировала трубы отопления. И не было ей равных в работе. В бедненьком доме их все сверкало чистотой.  А Ванька был лодырь несусветный и пьяница. Работал он там же, на теплотрассе сварщиком. Хуже, чем он, никто не работал. Если Сонька вовремя не отберет у него получку – больше можно было даже не тревожиться – все до копейки пропьет. Но Сонька никому не давала про него худого слова сказать. В ауле все очень любили Соньку, уважали и жалели, потому что не было человека добрее и сердобольнее её. Таких людей, как она в народе называют божьими. Сонька была недалекого ума, простодушная. Про нее так и говорили – у себя украдет.  И никогда она ни на кого не сердилась, никогда не сплетничала, никогда не жаловалась. Но с таким мужем, да с таким ее характером не то, что разбогатеть, даже просто жить в достатке, было невозможно. Ни в чем Сонька не видела своей выгоды, о себе думала в последнюю очередь. Идет, допустим, она по аулу, слышит, за забором стонет старуха. Забежала во двор: — Что случилось, Алтын-апа? — Нога распухла, ступить не могу, а козы недоеные. Слышишь, орут? Я вот поскакала на одной ноге, а дальше не могу! Как собаки колено рвут! Сонька подхватила на руки легкую, как пёрышко, Алтын-апу, занесла в дом, положила на кровать: — Погоди маленько! А сама выскочила на улицу, наломала лопухов, ополоснула, помяла, обложила ими ногу старухи, обмотала тряпкой. Сама побежала в хлев, подоила коз, молоко процедила, поставила в холодильник, подойник вымыла, марлечки постирала – всё, управилась! — Алтын-апа, если что надо, я буду своих ребят посылать, скажешь им. Я прибегу, сделаю, ладно? Ну, все, пошла я. — Не спеши, Соня. Возьми там, в шкафчике, детям конфеток. — Нет-нет, что ты! Сама скушаешь! Отдыхай, апа. — Аллах наградит тебя за твою доброту! — Да у него и без меня забот хватает, — улыбнулась Сонька. И такая она была во всем. В ауле жили в основном пожилые да старики, которые уже сами не в силах были многое делать: у кого силы уже не было, у кого голова кружилась, в общем, у кого что. А дело делать-то надо. Хлев ли кому почистить, дом ли побелить, в магазин ли сходить за продуктами – все знали, куда обратиться за помощью. И ни разу Сонька никому не отказала. Наоборот – свои дела бросит, а старика уважит. Но старики, все же обижались на Соньку. Никакой платы не принимала. Уж и грозились ей, что больше ни о чем не попросят – бесполезно! И всё-то она считала, что недостаточно делает для своей семьи. Особенно она почему-то чувствовала вину перед детьми. Работая, как каторжная, она ничего не накопила. А вечерами, когда вся работа по дому переделана, и мать с детьми по обыкновению сидели на крыльце, Сонька часто говорила: — Золотые мои деточки! Простите меня. Нарожала я вас, а дать вам ничего не могу. Простите меня, дуру окаянную. — Мам, ну перестань глупости говорить! — Нет, это вы перестаньте. Я же понимаю, что вам хочется большего. Но вас у меня много, и моей зарплаты не хватает, чтобы вам купить, что вам нравится. Вы у меня хорошие, умные. А я вот как подумаю, что кого-то из вас у меня бы не было, так мне сразу жить не охота. Всех я вас люблю, и все вы мне нужны. Детям не нравилось, когда мать так о себе говорит. Они ее любили и жалели. Помогали по хозяйству. Старались учиться хорошо. А Сонька еще учила их любить людей и видеть в них только хорошее, никогда не обижать, помогать. — Мам, а зачем ты всем помогаешь? -Не хочу, чтобы меня люди лихом поминали. Помогу человеку – и ему хорошо, и меня совесть не мучает. Женщины, видя, как бедненько одета Сонька, спрашивали: — Сонечка, ну почему ж ты не купишь себе новое пальто? — Не могу! На машину коплю!- весело отвечала Сонька. Частенько беззлобно над ней подшучивали: — Ну что, Сонечка, накопила на машину? — Да думала, что накопила. А сейчас вот купила селёдки, посчитала – опять на машину не хватает! – смеялась Сонька. — Ничего, апашеньки (апа- по казахски тётя). Вот куплю машину, буду катать вас по аулу! — Глупая ты, храни тебя Аллах! – добродушно смеялись женщины. Однажды на теплотрассе появилась командированная Шурка, молодая беспутная бабенка, да еще и выпить не дура.  А, как говорится в народе, пега пёстру видит за вёрсту. Несколько раз она с Ванькой выпивала. А потом они и снюхались. Шурка сказала, что у нее в поселке, который находился в трёх километрах от аула, есть дом. Предложила она уехать вместе жить в поселок.  Ванька согласился. Так и уманила Шурка Ваньку из семьи. Уехали они вместе, а Сонька ревела белугой ревела, да что поделаешь? Дети, как могли, успокаивали мать. А она им говорила, что сама виновата. От хорошей жены муж не уйдет. Прошел год. Вдруг, вечером на пороге дома появились Ванька с Шуркой. У Ваньки на руках ребенок. — Соня, мы, это, приехали попросить, чтоб ты нашего Витьку на недельку взяла. Надо его от титьки отсадить. Возьмешь? — Оставляй. Я в отпуске, посижу, — ответила Сонька, не поднимая глаз. — Ну, говорил я тебе, что она согласится? — спросил Ванька у Шурки. Взяла Сонька Витеньку, и таким он ей показался славненьким да милящим! Стала она за ним ухаживать. Дети её тоже с ним возились, играли. Все шло хорошо. Но через пять дней, вечером, к дому Соньки пригнал участковый на мотоцикле: — Соня, плохие вести… Сгорели Ванька с Шуркой в доме. Соседи говорили, что перед пожаром они сильно пили три дня. Так вот, по версии следствия, дом загорелся от непотушенной папиросы. — Господи, помилуй… — А ты вот что… Завтра приедут из опеки, так приготовь ребенка. — А я его не отдам! — Ну, ладно, мне некогда слушать твою болтовню. Я поехал, а ты приготовь мальчика. Участковый уехал, а Сонька позвала детей: — Деточки мои. У вас-то хоть я есть. А у Витеньки теперь никого нет. Заберут его в детдом, такого маленького. А я его не отдам. Уйду с ним из дому. За меня не бойтесь, я не пропаду. Не ищите, сама вернусь. За домом и за скотиной смотрите. Схватила Сонька старую сумку, положила в нее хлеб, соль, сахар, банку молока, Витюшкино барахлишко и ушла с ним в ночь, неизвестно, куда. А решила Сонька идти в сопки (низенькие горы). Шла, задыхаясь.  Витенька ведь уже тяжеленький был. Остановится на минуточку, передохнет и опять идет. Вскоре она заметила, что впереди огонь горит. Пошла она на этот огонь. Уже еле ноги передвигала. Смотрит, а перед ней – овечьи загоны, а у костра сидят бакташы, пастухи.  Подошла она к ним, поздоровалась. — Здравствуй, сестра. Чего ты по ночам ходишь? — От милиции скрываюсь. — Натворила что? — Нет. Ничего я не натворила. И рассказала им Сонька, что произошло. — Правильно делаешь. Худо ребенку без папа, без мама.  Оставайся, сколько надо. Молока у нас много. Мясо много. Лепешка много. Ешь сам, корми балу (мальчика). Накормили пастухи Соньку и ребенка. Потом показали ей топчан, на котором лежала кошма: — Спи тут. Так и осталась она у пастухов на целую неделю.  Через неделю засобиралась она домой. Пастухи посадили ее с мальчиком на лошадь и проводили до самого аула. Дома дети рассказали ей, что приходила милиция и опека. Спрашивали, где мать с ребенком. — Мы сказали, что мы не знаем, что ты не сказала, куда идешь.  Они подождали часа два, потом уехали. Вот так и жила Сонька с детьми почти две недели. Вдруг забегает в дом соседский мальчик, глазенки вытаращил, задыхается. — Что такое, Зулумбек, что случилось?- встревожилась Сонька. — Соня — апа, к вам опять милиция приехала! Бабушка послала, чтобы я вам сказал. — Спасибо, милый. Беги домой. А сама опять начала манатки собирать, хотела опять убежать. Да не успела. Вошли в дом шесть человек: участковый, две женщины из опекунского совета и трое соседей –понятых. — Давайте ребенка,- сказала женщина из опеки. — Не отдам! Он мой! – закричала Сонька. — Но ведь это не ваш ребенок! — Мой! Мне его родители привезли. А в том, что они погибли, я не виновата. Значит, он мой! Я его не отдам! Неожиданно в дом толпой повалили соседи. Стали кричать, чтобы ребенка оставили Соньке. — Никто лучше нее не воспитает мальчика. — Она очень хорошая мать! Воспитала шестерых детей – один другого лучше. Зачем же забирать мальчонку? — Ему у Соньки будет лучше, чем в детском доме. — Ничего плохого она ему не сделает! Мы Соньку знаем! Сама есть-пить не будет, а ребенок будет сытым и чистым!  Оставьте мальчика ей! Женщины из опеки переглянулись. Затем одна из них говорит: — Да мы же не против. Мы видим, что женщина вы положительная, ребенка не обидите. Но надо все сделать по закону.  Оформить необходимые документы. Эти вопросы решаются в суде. Мы оставим вам ребенка до решения суда.  Мало того, мы будем ходатайствовать перед судом, что бы ребенок остался у вас, а вы будете его приемной семьей. Только вы уж явитесь в суд. Вы всё поняли? — Да, — рыдала Сонька. Через несколько дней принесли повестку в суд.  Сонька отправилась в поселок. Едет, а у самой душа с телом расстается: что решит суд? А вдруг решит Витеньку отдать в детдом? Когда судья зачитывал решение, Сонька была, как глухая, как будто теряла сознание. Слушала – и не слышала.  Тольку спустя несколько минут, она поняла, что говорилось в решении – оставить ребенка с ней. Да, точно, оставить Витеньку с ней! А больше ей ничего не надо! На остановку шла на ватных ногах. Пришла домой, а дети спрашивают, чем суд закончился. Еле ворочая языком, она сказала, что Витеньку оставили им. Дети запрыгали от радости. Сонька плакала счастливыми слезами. Шли годы. Сонька работала, дети ей помогали. И вся ее семья обожала Витеньку. Дети таскались с ним, как кошка с котенком: ни на шаг его не отпускали от себя. А у Соньки как будто наступила вторая молодость, как будто её силы удвоились.  Так и крутится, как вьюха, старается все успеть. И так все старательно делала, так тщательно. Дети даже упрашивали ее, чтобы она побольше отдыхала. Говорили, что они сами все это сделать могут, но она и слушать ничего не хотела. Несколько раз к ней в дом приезжала комиссия, проверить, как живет Витя. И всегда поражалась, какая чистота и порядок в доме, какие ухоженные и воспитанные у Соньки дети. Старшие две дочери уже закончили школу. Закончив сельхозтехникум, они работали. Жить стало намного легче.  Да и Вите исполнилось уже четырнадцать лет. Мальчик рос очень хорошим, как и все Сонькины дети. Он звал ее мамой с самого раннего детства и любил ее без памяти. И вдруг приходит письмо из собеса, в котором сообщалось, что Соньке следует явиться такого-то числа.  И опять у нее сердце трепыхнулось. «Господи, да чего же им еще от нас нужно?» — мучила тревожная мысль. Но теперь она уже так сильно не боялась, а думала, что лишь бы никакой неприятности не было. Явившись в собес, она с тревогой постучала в нужный кабинет. Её пригласили войти. — Вы почему не получаете положенные вам деньги? — Какие деньги? — Суд же постановил, что ваша семья является приемной, и вам положена от государства ежемесячная сумма. Кроме того, вашему сыну Виктору положена пенсия по потере кормильца. А вы так ни разу и не получали этих денег. Надо срочно получить… Когда ей выдали аккредитив , то она глазам не поверила. Сонька в жизни не видала и в руках не держала таких огромных денег.  Эта новость моментально облетела весь аул. Соседи поздравляли Соньку, все были счастливы, что, наконец – то, удача нашла её.  И не было ни у кого зависти к неожиданному Сонькиному богатству. Только спрашивали, улыбаясь: — Ну что, Сонечка, когда покатаешь нас на машине? — Ой, апашеньки! Подождите еще маленечко! Вот Витенька купит машину, он вас и покатает! А где уж мне на машине ездить? Я ведь дура!  Аллах послал мне денег, да ума дать позабыл! – ласково улыбалась Сонька. Лилия  Падерина

"Poжать надо как можно cкорee", - проскрипела баба Маша, cпycкая ноги с кpoвaти. Баб Маше шёл 87-й год, и сама она давно забыла, каково это, но внyчeк и правнучек настойчиво учила и изредка тюкала тростью: "Вот останешься cиним чулком, будeшь бабку вспоминать, да поздно будет". Один paз баба Маша загрустила, перестала подниматься с кровати, шоркать назло всем дoмашним ("Что я вас, аспидов, рOстила, чтобы спали до обеда?"), гpeмeть в пoлoвине седьмого утра кастрюлями на кухне. Семейство насторожилось. "Бабушка, - спросила пятилетняя правнучка Алёнка, - а ты почему на нас не матюгаешься больше?" "Так помирать собралась, сpox, девонька, сpox ", - вздохнула баб Маша про срок помирать то ли с грустью по уходящей жизни, то ли с надеждой на что-то бoльшee, чем вот этот ваш борщ, который нонче варить совсем разучились. Алёнка убeжала к зaтaившейcя poдне на кyxню. "У баб Маши хорёк сдох!" - выдала она все подробности только что проведённoe боем разведки. "Какой хорёк?" - глава семейства и по совместительству старший сын бабы Маши Владимир Ильич вскинул кустистые брови. С ними он походил на Черномора из сказки, и как раз про такие можно было сказать, что на улице в них гyляeт ветер. "Старенький, наверное", - пожала плечами Алёнка. Ей-то почём было знать, кaкoй там хорёк, если бабушка ей его никогда не показывала. Старшие переглянулись. На следующий день к ним домой пришёл собранный и сдержанный на слова врач. "Что-то бабушке нездоровится", - поставил он диагноз. "Ясен пень, - Владимир Ильич хлопнул себя руками по ляжкам, - а то что бы мы вас-то звали!" Bpaч задумчиво посмотрел на него, потом на его жену. "Возрастное, - так же безапелляционно пpoдoлжил он. - Но каких-то серьёзных oтклoнений я не вижу. В чём выpaжaются симптомы?" "Да oнa мне указывaть пepecтала, как обед и ужин варить! Всю жизнь носом тыкала и говорила, что у меня руки не оттуда растут, а тут на кухню даже не заходит", - упавшим голосом сказала жена Владимира Ильича, сама уже тоже бабушка. На общем с врачoм сoвете решили, что это очень тревожный признак. От переживаний ycтали так, что легли спать и как будто провалились. Ночью Владимир Ильич пpoснулcя от знакомого и родного шоркания тапками. Но на сей раз не нacтойчивого и не тpeбовавшего мгновенно очнyтьcя и пойти завтракать и paбoтать. "Мам?" - он вышел в коридор и спросил шёпотом. "Ну", - бесцеремонно донеслocь из темноты. "Ты чeгo?" "До, думаю, дай, пока вы спите, на свидание с Мишкой Яковлевым сбегаю, - кажется, бабушка начинала приходить в себя. - В тyaлет я, куды ещё?!"Сын включил на кухне свет и чайник и сел, обхватив руками голову. "Огoлодaл?" - бабушка стояла в коридоре и смoтpeла на него. "Да тебя жду. Что это было-то, мам?" Баб Маша прошла к столу. "Да пятого дня сижу я в кoмнате, - начала она, - вдруг голубь в стeклo бац! Ну всё, думаю, примета к смерти. Лeглa, жду. День жду, второй, третий, а ceгодня проснулacь вот среди ночи и думаю: "А не пошла бы эта примета на поляну к лешему, чтобы я вот так жизнь прожигала под простынями? Нaливaй давай чаю, да погорячее и покрепче. Три дня с тoбoй, сын, нормально не разговаривали, навёpcтывать будем". Спать Владимир Ильич лёг в полпятого утра, а баб Маша осталась на кухне гоношить завтрак - тут нужно самой всё cделать, и никак иначе, а то эти бeлoрyчки и накормить детей нормально не смoгyт... #рассказы

— Галя, зайди. Мой в погребе был и тебе картошечки набрал. Галина повернула ко двору соседки. — Ой, спасибо, тётя Марина, я вам обязательно верну. — С чего вернёшься то? Ох, горюшко. Вернёт она. Раньше нужно было думать, когда детей рожала. Петька никогда не был нормальным мужиком.⁣ Галина проглотила обидные слова, потому что знала, что до зарплаты ещё неделя, и на одном молоке долго не протянешь. Ладно бы она, а то ведь дома её ждали трое деток. Петька, о которым говорила соседка, был её мужем, теперь уже бывшим, потому что в прошлом году узнал, что на троих детей государство не даст им ни машину, ни квартиру быстренько собрал свои вещи и сказал, что в такой нищете он жить не согласен. Галя тогда как раз мыла посуду и даже тарелку выронила. — Петь, ты что такое говоришь? Ты же мужчина. Иди на нормальную работу, где хорошо платят, и не будет нищеты. Это же твои дети. Ты всегда говорил, что тебе нужно больше детей, что ты хочешь детей. — Хотел, но я же не знал, что государство так наплевательски относится к многодетным семьям. А работать в пустоту я не вижу смысла», - ответил Петька. Галя опустила руки.⁣ — Петь, а как же мы? Как я справлюсь с ними одна? — Галь, ну я не знаю. И вообще, почему ты не настояла, что нам одного ребёнка вполне достаточно? Ты же женщина, должна была понимать, что такое может случиться. Галя больше ничего ответить не успела, потому что Петька выскочил из дома и почти бегом бросился к остановке. Слёзы навернулись на глаза, но тут она увидела, что на неё смотрят три пары глаз. Сашка был самый старший, ему в этом году в школу. Мишке было всего пять, и их звёздочка Маргарита, было ей два года. Галя сглотнула, улыбнулась.⁣ — Ну, кто за то, чтобы блины пожарить? Дети весело завизжали, и только Сашка вечером спросил: — Мам, а папа больше не вернётся? Галя пыталась придумать что сказать, но потом просто ответила: — Нет, сынок… Какое-то время Сашка сопел, а потом сказал: — Ну и пусть, мы без него справимся. Я тебе помогать буду. Галя когда с вечерней дойки возвращалась знала, что мелкотня уже накормлена и по кроватям. И вообще, Галя поражалась, как её сын так быстро повзрослел. *** Поблагодарив за картошку, она двинулась домой. «Господи, когда потеплеет? Какая-то ненормальная зима в этом году.» Им бы хватило картошки, но в один из дней такой мороз тиснул, что у многих она даже в подвалах помёрзла. Конечно, деревенские жалели их. В деревне вообще люди добрые, но всегда напоминали, какая она дура. А что, дура-то? Сейчас она просто не понимала, как бы жила, если бы кого-то из её детей не было. Как бы не тяжело было, но они справлялись. Хотелось новой одежды и игрушек, но ребята не просили. Знали, что мама купит, как только сможет. В этом году они с Сашкой даже задумали большую теплицу поставить, правда, пока из плёнки, но уже всё просчитали насколько можно будет больше баночек с огурцами и помидорами приготовить на зиму. Галина перекинула ведро в другую руку и вдруг увидела толпу. Ну, как толпу, для деревни особенно в такое время и три человека — это уже толпа. Галя направилась туда, потому что та самая толпа стояла у её забора. Ещё только подходила, а уже слышала: — Здоровый какой, явно охотничий. — Наверное кабан подрал. Нет, не жилец. Галя посмотрела туда, куда смотрели люди и ахнула. — Что ж вы стоите-то? Ему же помочь нужно. Люди обернулись к ней. Сосед сказал: — Ну ты, Галя скажешь. Видишь, оскалины клыки, кто к нему полезет? Да и не поможешь тут уже. — Как же не поможешь, он же к людям вышел за помощью. На снегу лежал пёс, то ли охотничий, то ли нет. Галя особо не разбиралась, но она видела, что у него повреждён и довольно серьезно бок. Собака была просто огромных размеров, но Галя нисколько не боялась её. Видела, какая боль в глазах у животного! Люди посмеивались и вскоре разошлись. Никому не нужно было проблем. Галя осторожно провела рукой между ушами пса. — Потерпи, потерпи, немножечко. Сейчас я одеяло принесу, переложу тебя, и мы попробуем добраться до дома. Сзади послышался шорох. — Мам, я принёс одеяло. А ещё вон дверку от старого холодильника можно взять, как носилки. Галя резко обернулась, рядом стоял Сашка, в его глазах стояли слёзы. Галя видела, насколько больно собаке. Пёс зажал зубами одеяло и тихонько поскуливал. Он затих, пока Галя промывала рану. Если собаки теряют сознание, то сейчас с псом именно это и случилось. Младшие следили за происходящим с дивана огромными глазами. — Мам, он выживет? Саша, поглаживал по голове пса, который наконец открыл замутнённые глаза. — Он должен выжить, мы же будем о нём заботиться. На следующий день, как только Галя пришла на ферму, её обступили доярки. — Галь, вот скажи, что у тебя в голове? Зачем большую, чужую собаку в дом тащить, да ещё и к детям? — Во-во. Как будто не у неё семеро по лавкам, которым и так есть нечего. Да и толку? Помрёт всё равно, а если не помрёт, то обязательно загрызёт кого-то. Галя даже повысила голос: — Я не понимаю, у вас что, своих проблем нет, что вы в моих ковыряетесь? Зин, там вчера Катька говорила, что выдерет тебя все волосы, потому что ей кто-то донёс, как её мужик к тебе бегает огородами. А тебе Тань тоже лучше у себя в доме навести порядок, а в мой не лезь. Твой Вовка снова вчера пиво пил за магазином, а ему всего 14. Бабы резко замолчали, даже попятились от Гали, потому что раньше она никогда себе такого не позволяла, а Галя пошла работать. «Нужно ещё молочка не забыть взять. Может, Джек хоть его попьёт.» Джеком собаку назвал Сашка. Он вообще не отходил от неё. То водички, то поправит голову, то валенок подложит, чтобы другу было удобно. Вечером найдёныш попил немного молока. — Ну вот и молодец, ты обязательно выкарабкаешься… Пёс действительно выкарабкался. Галя ему готовила, как и детям. Себя обделяла, а собаку кормила. Через три недели он уже слегка покачиваясь ходил по дому. Дети его гладили, но сильно прижимать ещё опасались. Джек выбрал себе место, спал он теперь на коврике возле Сашкиной кровати. Галя прекрасно знала, что в деревне продолжают перемывать ей косточки, но старалась не обращать внимание. Пусть говорят, языки на то есть, чтобы ими работать. *** Весна наступила внезапно. Галя и Саша сразу же решили, что нужно одну грядку плёнкой накрыть, чтобы земля быстрее отходила. После того как она собаку домой взяла, деревенские перестали помогать. Ну, наверное правильно, раз есть чем такую псину кормить, то и самим найдётся. Галина не обижалась, правы они, во всём правы. И рожала она сознательно, и пса взяла сознательно. И никто не виноват, что подвал она не утеплила, знали же все, что морозы такие будут. Пока они с Сашей в огороде возились, Джек и Миша с Ритой тоже на улицу высыпались. Дети казалось и не понимали, какие клыки в пасти у Джека. Они катались на нём, кувыркались там, где уже весеннее солнце подсушило прошлогоднюю траву. Хохот стоял такой, что даже соседи к ним во двор заглядывали. — Граф! Пёс, застыл, потом взвизгнул и в один прыжок перемахнул через забор. Он буквально набросился на незнакомца. Джек визжал, облизывал лицо мужчины, а тот старался обнять пса как можно крепче. Галина и дети открыв рот, смотрели на них. Соседи тоже подошли поближе. Прошло минут 15, прежде чем человек и собака перестали сходить с ума. Незнакомец перевёл глаза на Галину. — Здравствуйте, хозяюшка. Я почти полгода искал свою собаку, думал, что он не выжил после той схватки. А вот он выжил. Сашка шмыгнул носом, понимая, что Джека у них теперь заберут. — Мамка его выходила, ночами не спала, всё бинтовала. Мужчина посмотрел на Сашу, потом на Мишку с Ритой. Миша уже не хныкал, а Рита готова была расплакаться. — Так, так. Подождите, давайте без слёз. Я же прямо сейчас не заберу друга. Может быть, вы меня чем напоите? Галя спохватилась: — Конечно, проходите в дом. Мужчина замешкался: — У меня машина там, в начале деревни стоит. Я тогда сейчас пригоню её. Он растерянно посмотрел на собаку, потом на Сашу. — Может быть, ты со мной? Боюсь, Граф не поймёт. Наверное в другой ситуации Галя бы запретила Саше, но сейчас она точно знала, что Джек не может быть собакой плохого человека… Вернулись они быстро. Галя с удивлением смотрела на большую дорогую машину, а с ещё большим удивлением на неё смотрели деревенские. Хозяина, настоящего хозяева пса звали Игорь. Оказался он художником, предпринимателем, охотником и, просто хорошим человеком. Оказывается, в тот раз они даже не охотились в лесу. Он просто решил прогуляться. Откуда взялся тот кабан, которому все помешали, никто так и не понял. Он с товарищами долго искал собаку, пока совсем не стемнело, а ночью выпал снег. Игорь на протяжении долгого времени объезжал ближайшие деревни. Их деревня была самая дальняя. Сашка уговорил его остаться на несколько дней, и Игорь, неожиданно для Галины, согласился. — А что? Давно я физически не работал. Смотрю, у вас забор надо поправить и Сашка про теплицу говорил. Галина покраснела. — Что вы, не нужно. Мы сами. Игорь серьёзно посмотрел на неё. - Даже не говорите таких слов. Вы столько времени ухаживали за Графом, себе отказывали. Вы что же думаете, я не понимаю ничего. Через неделю Галине казалось, что Игорь всегда жил с ними. Он как-то незаметно сошёлся с детьми. И вообще, всё у него получалось, всё он умел. И Галя вообще не понимала, как они раньше без него обходились. Но она хотела, чтобы он уехал, даже решила поговорить с ним. Галина понимала, что пропадёт, ведь Игорь не просто нравился ей, её как будто током било, когда он рядом. А самое главное, она видела, что он так же реагирует на неё. Вечером, когда дети уже спали, а Игорь что-то делал во дворе, она вышла к нему. — Игорь, я не знаю, как всё вам объяснить, поэтому не буду. Просто хочу попросить вас, чтобы вы уехали. Он сразу понял её, кивнул. — Наверное, вы правы, только выслушайте меня сначала. Я уверен, что вы не очень хорошо думаете обо мне, но вы не правы. Меня совершенно не пугает наличие троих детей. Меня пугает другое, а именно, я сам… Пять лет назад у меня погибла жена и дети. Поехали отдохнуть. Их автобус упал в пропасть. Я теперь знаю, что такое боль. Душевная боль намного сильнее физической. Вы мне очень нравитесь. Ваши дети, они лучшие. Но у нас ничего не может быть. Ничего, потому что боль потери всегда очень сильна. Чтобы вам было понятней, я не хочу никого впускать в свою жизнь, чтобы не страдать потом. Галина кивнула. — Я понимаю вас, уезжайте… Ночью Игорь уехал… Утром дети плакали, но Галя прикрикнула на них. — Представьте, что только потому, что кому-то захотелось, маме не вернули ребёнка. Вы же понимаете, что Джек для Игоря как ребёнок. Дети, и если даже переживали потом, ей ничего не говорили. *** — Сашка, где ты? Тащи воду! Галя окинула довольным взглядом теплицу. Рассада торчала ровными грядками. В теплицу кто-то вошёл, и она проворчала: — Высохнет всё, пока ты воды принесёшь. Ну, сколько мы с тобой старались, а теперь что, устал что ли? Она повернулась, чтобы забрать ведро у сына, и замерла. Ведро держал не Сашка, это был Игорь. Он смотрел на неё и молчал. Галя тоже молчала. В теплицу просунул голову Джек-Граф, лизнул Галине руку, громко гавкнул и умчался к визжащим от радости детям. — Что ты здесь делаешь? Игорь вздохнул: — Сам бы хотел знать. Вообще понял, что еду к тебе, когда уже в деревню свернул, просто прокатиться хотел, развеется, но… Галя подожди, я вот сейчас пока смотрел на тебя, подумал, что я же могу вас просто не терять. — Не поняла. — Ну, я не буду вас никогда терять, и никакой боли больше не будет. Правда Галя? Он смотрел на неё такими глазами, что она просто не выдержала, со вздохом упала ему на грудь. — Правда. Конечно, правда. *** Галя сама не захотела свадьбы в деревне, хотя стол с угощениями накрыла. Люди недоверчиво хмыкали: — Как это она же всего лишь собаку подобрала, а получается, что такого мужа себе отхватила. Галя на расспросы не отвечала, пусть думают, что хотят, им не привыкать. Джек был день Графом, день Джеком. Причём одинаково отзывался и на то, и на другое имя. Деревню любил больше, но и в город ездить не отказывался. А когда у Игоря и Галины родился сын, то стал самой преданный нянькой для него…⁣ Олег Жуков (Орфография автора)