186. Зов предков. Пока в поездке..

Высоко высоко мы летим сейчас с семьей, на юга... Собственно, даже если не летишь и на самолете, то все равно ты мчишься со скоростью 20 или 200 километров в секунду (в зависимости от того житель ты планеты Земля или целой Солнечной системы)… Мгновенья превращаются в сотни, в тысячи и тысячи тысяч километров, растворяя все на своем пути в этой космической гонке, унося нас все далее от «исходной точки», нашего рождения, когда два человека – наши отец и мать дали толчок новой жизни.
Но ТУТ все не так быстро, и скорее всего наоборот. Время тянется медленно. Та же полынь и те же коричнево-рыжие яры молчаливо и гордо свисшие над Волгой, подмытые щебнем. Наверняка также – ну чуть конечно по другому – они показались ТОГДА нашим первым поселенцам, сначала чувашам, татарам и мордве из верхне-волжских губерний и краев спустившимся вниз по Волге, кто на плотах, кто на суднах, а чуть позднее и тамбовским однодворцам. А еще чуть позднее приехавшим на волах по пыльным степным Астраханским дорогам малороссам из Богучарского края… среди них мои Ткачевы и Соколовы. Вот такой сложный винегрет судеб, ремесел, сословий закрутился на долгие годы, в итоге более двух с половиной столетий плодородно вскормив своими корнями и взрастив Каменый Яр…
Есть такой замечательный фильм – Парад планет, как нескольких мужиков, от мясника гастронома до профессора астронома, попадает на военные сборы. Редкий по душевности фильм – о Безвременье и Вечности, о Юности и Старости, о Компромиссе и Принципиальности, о мужской дружбе и о Пути. И есть там такой момент, команда героев (Султан..Кустанай! Карабин!..) переплывает ночную реку, покидая своих случайных амазонок, и вдруг, у костра на Острове – ТАМ – наверху, мистически и невидимо пролетает мимо самолет. Только слышен его гул над ночной рекой. И тут внезапно соединяются два мира: летящие и спящие пассажиры, в десятке километров над рекой, о которой они и не подозревают, и этот кочующий в ночи дозор - ТУТ, далеко внизу. Но они совсем рядом. Что-то невидимое их соединяет, наверное невесомая и неуловимая мысль о том что они есть ТАМ и СЕЙЧАС.
А что соединяет нас и наших предков? Почему мы не всегда прислушиваемся к их голосам, к их зову? Где и как далеко они теперь от нас? Их давно уже нет рядом, но наша мысль о них, их истории, скудные строчки о них в летописях и метриках, эта невидимая сеть. Раньше думали что Млечный Путь это и есть та самая сеть предков…
Сколько уже раз писал похожие строчки, вспоминая эти пыльные полынные степные просторы, куда когда-то занесло моих предков. Писал, чтобы разогнаться до их скорости, и скорости прошедших событий, настоящий ураганов и тайфунов житейских судеб, или застывших до безмолвия омутов периодов спокойствия, как звездная ночь в хуторских Грачах. Разогнаться, чтобы ощутить ИХ ритм и ИХ время, говор, дневные заботы и вечерние мысли. Тогда, читая немые строчки метрических книг встают за каждым именем и фамилией СВОИ. Современное слово, перечитал его и подумал - совпадение? наверное нет.. просто с другим смыслом, но все также, за тяжелым и часто противоречивым смыслом, СВОИ они все равно другие, и как самые близкие, они часто и самые сложные, самые далекие, но все равно в итоге родные.
********
… Чтобы я сейчас хотел – например услышать какой был голос у моего прадеда Василия Тимофеевича Ведищева, тихо и почти незаметно ушедшего от коварной болезни в самый разгар Большой Войны в на яблочный спас в августе 1941го. Если верить, что голос также передается – пусть и искаженно – от предка к потомкам (помните, как скрипка Страдивари из сухостоя) – то я прислушаюсь к голосу моего отца (а мой голос сейчас так его напоминает), или голосу моего дядьки Петра Григорьевича Ведищева, с его всегда лихим хмельным и немного прозрачным взором и всегда немного таким же хмельным и охрипшим голосом «Вовка!...Знаешь какой человек твой отец?!...Эх.. Вовка… ничего ты не знаешь… Это же мой любимый двоюродный брат!.. береги его!» Мы стояли на лестничной площадке и курили, изрядно выпивши незадолго до моего отъезда – в гостях у тети Аллы Белицкой (Гайдуковой).
Тогда, на той же лестничной площадке, уже ощущая себя взрослым и готовым к посвящению во взрослые тайны, я его немного спросил и про моего таинственного деда Никифора Ткачева. Он его знал, конечно. Немного рассказал. Что говорил он, мол, Геннадию, что отец хочет с ним встретиться, но тот ни в какую... Я слушал, курил, поддакивал. А вот даже и не знал тогда своего дела по отчеству. Мой отец всегда упорно молчал на эту тему, а я никогда не спрашивал, думая, что так и НУЖНО.
Отец мог часами рассказывать про Каменный или Раздольный, про Ведищевых, Грачевых, Зверевых или Ершовых. Про Рыбзавод. Возил меня показать какой-то кусок земли на бывшем Рыбзаводе, где был ИХ дом. От дома остался остав, поросший травой и груздями. Просто МЕСТО, где они тогда жили. Когда разбобмило ТУ баржу между Каменным и Рыбзаводом. ..
Он рассказывал всегда во время наших прогулок вдвоём по Острову. Но про Ткачевых – его и моих предков Ткачевых – никогда ни слова. Хотя я не сомневаюсь, что с его фантастической памятью он помнил и знал многое.
Но я не спросил, а он не ответил.
Каждый из нас по своим причинам - у него ком в горле, а у меня просто страх спросить о «взрослой теме». В голове осталась несвязная поездка на рубеже 70х и 80х – на хутор Бундин, вечером, по извозу вниз к садам. Это и правда «другой Каменный Яр», вовсе не такой степной, а скорее как садовый оазис… На «Москвиче» Анатолия Грицкова, мы ехали, если мне не изменяет память как тогда говорили к «бракушам» за черной икрой. Икра нужна была маме, у нее после нескольких переливаний крови требовалось что-то кардинальное для поднятия гемоглобина. Одним из таких средств была черная икра, ее порекомендовал в 40й Мед Санчасти Кировского района один хирург…
Так что в борьбе принципиальности с компромиссом, выбора конечно не было. Икра была нужна. Грицковы сразу пришли на помощь. К кому мы тогда ехали на хутор Бундин я не помню и думаю, даже не знал. Хотя про это наверное сейчас несложно догадаться. Мы просто ехали за эликсиром, который должен был помочь (и помог!) маме. Да и что говорить, отец позже писал в своих кратких воспоминаниях, что «Бундинские» Ведищевы, жившие еще с 1800х «под горой» также были спецы по красной рыбе.
И вот, той самой светлой яблочной ночью, между душистых невысоких садов, видимо так поздно для конспирации (?), мы проезжали по незнакомому мне Бундину. В самом Каменном и в Грачах я часто бывал в детстве, но вот под горой, в Бундине, был первый раз. И тут Анатолий приостановил свой «Москвич» недалеко от съезда с горы и перегнувшись на заднее сиденье, где я сидел с отцом – спросил: «Геннадий, ну что – не хочешь повидаться с отцом?...» Анатолий что-то добавил про деда Никифора. Пауза была недолгой. Отец как отрезал, и мы поехали дальше на другой край Бундина. Кто знает моего отца (а может и всех Каменноярских Ткачевых?), тот наверное знает что такое «отрезал». Теме конец, как ни крути.
А я для себя понял – что вот именно ТУТ живет мой ДЕД. Живой. И именно мой дед, которого я наверное бы мог увидеть. Но не сбылось. Но если верить теории, и наблюдениям, и если уж мой голос сейчас это почти голос моего отца, то наверное так говорил и мой дед.
Ни Никифора Ткачева, моего деда, ни Анатолия (ушел от нас пару лет назад, внезапно, не сдавшись), ни Петра Ведищева (которого Анатолий схоронил на далекой Смоленьщине), ни моего отца Геннадия Никифорова Ткачева нет с нами.
С поисков моего деда Никифора и началась вся эта длинная история. Хотел бы я знать про него все. Да не суждено. Но уже много знаю и это что-то значит.
… а пока протяну руку в далекий 1936-й еще пока маленькому отцу, которого моя двоюродная прабабка Паня Ведищева привела в дом к деду Никифору, что-то там пошло не ТАК... И в тот далекий 1912 год, год когда еще маленький деда Никифор в свои четыре года остался без своего отца Ивана, которого быстро унесла чахотка в 32 года. Протяну руку и моему прапрапрадеду Ивану Иванову Ткачеву, деду Никифора, которого в далеком 1855 приняли в рекруты…и которого занесло невиданнно куда, откуда он привез мою прапрапрабабку Калмычку, которую я никогда не узнаю. И его деду Карпу Ткачеву, который со своим братом Мартыном привез на волах своих и всех будущих каменноярских Ткачевых из далекого Богучарского края..
Это она - цепь без начала и конца.

148. Каменный Яр в воспоминаниях Яна Потоцкого

Во истину, неизвестно, где найдешь, а где потеряешь. В процессе поисков первоисточников, я попытался просмотреть литературу, посвященную истории Астраханского края и наткнулся на любопытную книжку "Исторические путешествия: Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV – XVIII веках" / сост. В. Алексеева. – Сталинград, 1936. Она доступна для скачивания. Пролистывая ее, узнал много интересного для себя из путешествий совсем древних путешественников Но самое интересное - пока - для меня открылось в описании графа Яна Потоцкого (кстати, автора известной в советские времена книги "Рукопись найденная с Сарагосе). То что я приведу ниже, будет всего один большой абзац. Но для меня значение его велико. Пару слов об авторе и путешественнике. Потоцкий Ян (1761 - 1815 гг.) был польский историк, помещик, служил при Александре I в русском министерстве иностранных дел. Считался талантливым историком, лингвистом, географом, этнографом, археологом и естествоиспытателем. Ему принадлежит до 24 больших трудов. Цитируемое ниже путешествие было впервые напечатано в “Северном Архиве” за 1828 год, №№ 1 и 2, а затем в “Астраханском сборнике”, откуда я и взял текст. Вот титул в Астраханском Вестнике.