Жил-был один очень вспыльчивый молодой человек. Его отец дал ему мешочек с гвоздями и наказал каждый раз, когда он не сдержит своего гнева, вбить один гвоздь в столб забора.
В первый день в столбе было несколько десятков гвоздей. На другой неделе он научился сдерживать свой гнев. Юноша понял, что легче контролировать свой темперамент, чем вбивать гвозди.
Наконец пришёл день, когда он ни разу не потерял самообладания. Он рассказал об этом своему отцу и тот сказал, что на сей раз каждый день, когда сыну удастся сдержаться, он может вытащить из столба по одному гвоздю.
Шло время, и пришёл день, когда он мог сообщить отцу о том, что в столбе не осталось ни одного гвоздя. Тогда отец взял сына за руку и подвёл к забору:
— Ты неплохо справился, но ты видишь, сколько в столбе дыр? Он уже никогда не будет таким как прежде. Когда говоришь человеку что-нибудь злое, у него остаётся такой же шрам, как и эти дыры. И неважно, сколько раз после этого ты извинишься — шрам останется.
Аня кружилась, забыв обо всем на свете. Тяпка была ее партнером по танцам, кусты смородины, которые росли вдоль грядок — другими танцующими парами. Аня и ее партнер виртуозно обходили эти пары, даже не задевая их.
— Вы только посмотрите на это, люди добрые! Я ее полоть отправила, а она на работу наплевала и танцы свои танцует!
Аня от неожиданности оступилась, наступив на здоровенный капустный кочан. Тот хрустнул и развалился на две половинки. Казалось, что тут такого ужасного? Но хруст просто свел мачеху Ани с ума.
Тамара подскочила к Ане и несколько раз хлестнула ее ладонью по лицу.
— А ну пошла коровник чистить! Я посмотрю, как ты в навозе плясать будешь! Пошла, я тебе говорю!
Мачеха замахнулась на нее тяпкой, и Аня бегом бросилась с огорода. Девочка рыдала и никак не могла успокоиться. В коровнике она пробыла до вечера — попробуй все убрать, у девочки в одиннадцать лет сил не слишком много.
На улице уже стемнело, когда Аня ополоснулась в холодной бане и пошла домой. Все семейство ужинало. Мачеха, отец, и два брата. Отец, как обычно, был навеселе. Аня подошла к столу, села и потянулась к тарелке, но мачеха звонко шлепнула ее по руке.
— Э, нет. У тебя сегодня другой ужин.
Она положила перед Аней половину того самого кочана.
— Вот, пока не съешь, другой еды не получишь.
Аня полными слез глазами посмотрела на отца, но он испуганно отвел взгляд.
Девочка встала и вышла из комнаты. Она поднялась на чердак — летом только там жила — упала на свой матрас и дала волю слезам.
Она уже почти засыпала, когда услышала, что кто-то лезет к ней по лестнице. Она подняла голову, это был отец.
— Ну, как ты тут? На вот, я тебе колбасы принес и хлеба.
Аня села на матрасе, стала жевать. Жевала и плакала.
— Пап, ну скажи, зачем она нам? Зачем? Нам без нее лучше будет! Она злая, не любит никого.
— Ну, что ты говоришь... Никак нам без Тамары. Она и так подвиг совершила, замуж за меня пошла, хоть вас у меня трое. А не будет Тамары, так вас всех в детский дом заберут. Ты же знаешь, я это… выпиваю… а люди-то какие, лишь бы назло сделать.
— Не могу я, дочка, не пить. Как не пью, так все время маму вижу, а как напьюсь, так и живу вроде… да и как Тамара с тобой обращается, уже не таким страшным кажется… Ты что думаешь, я не замечаю ничего? Вижу все, а от того, что вижу — ещё больше напиться хочется.
Мамы Ани не было всего три года. Она тоже любила танцевать. Они с мамой могли кружиться часами, а папа только улыбался, глядя на них. Мама говорила, что всегда хотела стать если не балериной, то хотя бы танцовщицей.
— А почему не стала?
— Потому что я встретила вашего папу и решила, что буду танцевать ему!
Они смеялись и снова кружились, и братья близнецы, ещё на слабеньких ножках, тоже пытались кружиться.
А потом мамы не стало. Вот разве бывает такое? Человек пришел с работы, сел на диван, сказал, что как-то нехорошо, и умер. Оказывается, бывает. Врачи сказали, тромб.
А уже через год папа привел Тамару. Когда-то Тамара и мама дружили. Но так получилось, что папа уже встречался с Тамарой, когда полюбил маму. Они все долго не общались, а тут вот встретились. Папа уже тогда сильно пить стал. Правда, пытался это делать вечером, когда дети уже спят. Но Аня все равно все видела.
Тамара сразу установила свои порядки. Да, теперь у них снова были ужины, обеды. В школу все куплено, наглажено, напарено, мальчишки ухоженные, но вот человеком Тамара была… мягко сказать — злым. И больше всех она ненавидела именно Аню, а все потому, что девочка была очень похожа на мать.
Аня всегда танцевала на всех школьных праздниках и даже ездила в район на смотр. Ее хвалили учителя, говорили, что она самородок, гордость их местной школы, и поэтому Тамара не могла запретить ей заниматься танцами.
Хотя заниматься — это громко сказано. При школе был кружок, где они вместе с преподавателем разучивали танцы, записанные на видео. Только там Аня чувствовала себя настоящей, такой, какой она хотела быть. Она прикрывала глаза и танцевала. Танцевала каждый раз так, как будто в последний раз.
***
Через пять лет у отца отказали ноги. Столько пить — не выдержал бы даже самый молодой организм. Доктора ничего толком не говорили, только то, что нужно лечиться, нужно хорошо питаться. Денег стало катастрофически не хватать.
Аня безропотно сносила все тычки мачехи, делала самую тяжелую работу и стояла на рынке, продавала овощи, молоко. И однажды там, на рынке, она увидела объявление о конкурсе танцев. Приз был денежный, а им так нужны были деньги!
Она знала, что мачеха ничем ей не поможет, но все-таки решила попробовать. Вечером, за ужином, она заговорила:
— Тамара Петровна, я сегодня в городе видела объявление. Будет конкурс танцев, приз деньги. Хорошие деньги.
Тамара пожала плечами.
— Ну, съезди. Это же недолго? В огороде работы много.
— Недолго, только...
— Ну?
— Ты хочешь сказать, чтобы я тебе платье купила? А не сплохеет тебе? Сели всем семейством ко мне на шею и ноги свесили. Кормилец от пьянки инвалидом стал, а ещё троих мне вместо хомута! Ни копейки не получишь! Ещё мне всю жизнь отдавать будешь!
— Вы… на нас пенсию получаете! Так что мы за свои едим!
Аня никак не могла унять слезы. Лучше бы она этого не говорила.
Тамара привычно отвесила ей пощёчину, и девушка опрометью выскочила на улицу.
Домой ее, конечно, пустили. Но больше Аня не заводила разговора о конкурсе.
Дня через три, когда она на рынке пустыми глазами смотрела перед собой, ее кто-то позвал. Аня подняла голову.
— Девушка, мне молочка и сметанки.
Перед Аней стояла пожилая женщина необыкновенной красоты. Аня никогда таких не видела. Одно девушка понимала четко — эта женщина была нерусской, очень смуглой, очень чернявой. Дорого одета. И вообще, дама производила впечатление человека из прошлого века, как будто ей скоро на бал.
— Что-то у вас глаза совсем грустные, у вас случилось что-то?
Женщина внимательно смотрела на нее. Аня отрицательно помотала головой и расплакалась.
— Ну, вот что. Я покупаю, что тут осталось, и… пойдем вон, в кафе, выпьем чаю.
Как из-под земли появился молодой человек, отдал опешившей Ане деньги и сгрёб все с прилавка.
Женщина оказалась цыганкой. Но только по корням. Много лет назад она сбежала из табора с русским парнем, с которым и прожила душа в душу почти 50 лет. А в прошлом году овдовела. Выслушав историю Ани, она улыбнулась.
— Как хорошо, когда можешь помочь хоть одному человеку на свете. Поехали ко мне!
Дальше все было, как в тумане. Цыганские платья настолько красивые, что Аня таких и по телевизору не видела.
— Выбирай. В этом я танцевала в театре, в этом я выступала на конкурсе, в этом...
— Подождите… Я вас узнала! Вы Сара! Моя мама вас обожала! Она всегда мечтала посмотреть на вас, на ваше выступление! Но что вы делаете в нашем городке?
— Живу, детка. Мой муж отсюда родом, и мы решили вернуться, когда совсем состарились...
С этого момента Аня репетировала каждую свободную минутку. И дома, и в школе, и даже, когда приезжала торговать.
Настал тот самый конкурс. Аня ужасно волновалась. Ее волосы были подняты вверх, зачёсаны, закручены. Сбоку красовалась большая красная роза из камешков. Платье шуршало и развевалось так, что казалось, Анна утопает в красно-черных облаках.
Она вышла на сцену и на секунду оробела, растерялась. Оказывается, это так страшно, когда на тебя смотрит столько народа. Но тут, в самом первом ряду она увидела Сару. Рядом с ней сидел мужчина лет пятидесяти и улыбался Ане. Сара подняла вверх большой палец, и Аня выпрямила плечи. Она пришла сюда танцевать, а не трястись от страха!
Она танцевала, как всегда, будто в последний раз. Сегодня она ощущала себя по-другому. Она не одна, за нее переживают, а главное, мама бы гордилась ей…
Танец закончен — Аня распласталась на полу. Почему никто не хлопает? Она так плохо станцевала? Девушка встала, зал выдохнул и разразился аплодисментами. Аня видела, что Сара плачет. Аня ветром спустилась вниз и расцеловала пожилую женщину.
***
Она приехала домой уже вечером. Мачеха с порога накинулась на нее:
— Ты что себе позволяешь? Где шляешься? Я что, одна все должна на себе тянуть?
Аня молча положила перед ней деньги и ушла в комнату. Тамара несколько раз пересчитывала купюры. Да тут целое состояние! В тот день Аня впервые увидела, что Тамара напилась.
Прошло несколько дней, и Тамара принялась допекать Аню с новой силой. Девушка готовилась к выпускным экзаменам ночью, потому что днем мачеха не давала ей даже вздохнуть.
А на выпускном балу Аня снова танцевала. Танцевала и плакала, оттого, что буквально утром мачеха заявила, что учиться Аня никуда не поедет, потому что дома работы хватает. Папа поддержал Тамару, и Аня выскочила из дома в слезах.
Она спускалась по лестнице со сцены, и вдруг кто-то подал ей руку.
— Разрешите?
Аня с удивлением узнала того смуглого, красивого мужчину, который сидел вместе с Сарой на конкурсе.
— Это вы?
— А где Сара? Ой, наверное, я глупость сказала, что ей делать на выпускном…
— Мама умерла месяц назад. Я поэтому, собственно, здесь…
***
Аня сразу ушла с выпускного. Олег, так назвался новый знакомый, рассказал, что у матери прихватило сердце, и за два дня все было кончено.
— Мама хотела, чтобы я помог вам. Деньгами, учебой, в общем, всем, что вы скажете.
— Мне ничего не нужно.
Аня привычно откинула сползающую прядь волос и только потом спохватилась, но было уже поздно.
— Что это у вас?
Олег смотрел на синяк, который скрывала прядь.
— Это ваша мачеха? Вас нельзя оставлять в этой семье… Я что-нибудь придумаю.
Он вернулся через несколько дней. А Тамара совсем озверела, и у Ани к этому моменту появилось несколько новых синяков.
— Аня, я вас прошу, не посчитайте меня душевнобольным. Я… я прошу вас выйти за меня замуж. Я понимаю, как нелепо это звучит. Но вот так получилось, что я, мужчина, которому уже пятьдесят, влюбился в девушку, которой нет восемнадцати. Пусть меня закидают камнями, но поделать я ничего не могу. Я хочу вас уверить, если я вам противен, то я ни разу даже не попытаюсь вас обнять. Но у вас будет все. Дом, деньги, вы сможете пойти учиться, вы не будете ни в чем знать отказа.
Аня с удовольствием наблюдала за лицом мачехи, когда сообщала ей о том, что выходит замуж.
— Ты не посмеешь! Тебе нет восемнадцати!
— Будет через три месяца. Это же благодаря тебе я просидела год дома со сложным переломом.
***
Так все и произошло — она забрала мальчишек, вышла замуж, вскоре поступила в институт культуры. У нее была своя машина, много денег. А Олег ни словом, ни жестом ни разу даже не дал ей понять, что чего-то ждёт, или чем-то недоволен. Тогда она решила все сама — она поняла, что влюбилась в своего мужа и хочет стать его настоящей женой.
Через полтора года после свадьбы у них родился сын. Олег огромными глазами смотрел на это чудо и плакал. Это был его третий брак. Предыдущие его жены были просто охотницами за деньгами.
Через некоторое время девушка забрала отца к себе. Домашний врач не только не давал ему пить, но ещё и следил за лечением. Так что в школу дед уже водил внуков на своих двоих. Аня организовала свою студию танцев. Она молила лишь об одном — чтобы жизнь разрешила ей побыть вместе с любимым мужем как можно больше лет.
Автор: Ирина Мер
выходной
Олег Вотинцев
ВЫХОДНОЙ
Сегодня воскресенье, выходной, рано вставать не надо, но по привычке в семь утра Гарик открывает глаза и потягивается в постели. Рука сама тянется к магнитофону и, нажав на клавишу, под зазвучавшую музыку, вскочив с постели, начинает делать зарядку. Потом войдя в ванную умывается холодной водой и, фыркаясь и отдуваясь, растирается банным полотенцем. Мама тоже уже встала, и из кухни доносится ароматный запах кофе и поджаренных колбасок.
Да, в армии он часто вспоминал эти колбаски – фирменное мамино блюдо.
Пару месяцев назад он вернулся из армии, отдав свой священный долг. Правда, кому и за что он был должен, он так и не понял, но зато сейчас он чувствовал себя птицей, выпущенной из клетки.
Два года! Для кого-то это пустяк, но тот, кто прошёл армейскую школу знает, что это целая жизнь, а последние дни службы вообще превращаются в вечность, и, кажется, никогда не наступит долгожданный дембель. Но всё проходит, и теперь, глядя на китель, висевший на видном месте в прихожке, повешенный там мамой, он с улыбкой вспоминает всё, что было там в той, пусть не забытой, но уже прошедшей жизни. Ещё вчера он был гвардии сержант, а сегодня обычный парень по имени Гарик. Впрочем, от рождения он был Игорем, но во время учёбы в техникуме к нему прилипло имя Гарик, и теперь когда кто-либо из знакомых или родных обращаются к нему, как к Игорю, он даже оборачивается, ища того, к кому те обращаются. Конечно, мама исключение – для неё он прежний Игорёк, но для всех остальных он Гарик.
По совету тётки он, отдохнув пару недель, наконец-то по-настоящему выспавшись и отъевшись на маминых пирожках и борщах, устроился на механический завод слесарем. Работа хоть нелёгкая, но интересная, притом хорошо оплачиваемая.
На первую зарплату он купил себе старенькую «Яву», а так как копаться с железом ему было не привыкать, за несколько дней перебрал свою старушку до винтика, и теперь она работала, как новенькая, на зависть друзьям, которые не раз уже предлагали ему продать её за любые деньги, но Гарик отшучивался словами из мультика «Такая корова нужна самому!», давая понять, что продавать свою «Яву» он никому не намерен.
Вчера он с одноклассниками сделали вылазку на речку. Их собралось человек десять – кто на «Яве», кто на «Иже», а кто и на отцовском стареньком «Восходе». Взяли с собой девчонок и устроили небольшой пикничок.
Купались, загорали, играли в волейбол, а вечером разожгли огромный костёр, пели под гитару солдатские песни, а потом кто-то включил магнитофон и устроили танцы. Лишь поздно ночью все вернулись в город. Странно, днём улицы такие узенькие от снующих туда-сюда машин, ночью кажутся огромными, и им доставляет огромное удовольствие под грохот моторов, разрезая ночную мглу светом фар, носиться по пустым улицам, чувствуя себя полноправными хозяевами ночного города. Правда, это не нравится жителям, и они натравливают на них патрульные машины, но это не только не останавливает, но, наоборот, придаёт их жизни ещё больший интерес и желание позлить как добропорядочных граждан, так и доблестную милицию, чтобы им было не скучно, ведь в патрульных машинах были такие же, как они, пацаны, может чуть постарше, и погони за мотоциклистами им также нравились. Иногда им удавалось кого-нибудь поймать, но, оборвав надсвечники и бросив ключи от замка зажигания в бак, они отпускали нарушителя, и тот, если не мог завести мотор, пешком тащил своего коня до гаража.
Но иногда шутки доводили до серьёзных инцидентов. Один из мотоциклистов так разозлил патрульных своей наглостью, что те вызвали подкрепление и несколько часов гонялись за ним по всему городу. Ему удалось, поиздевавшись над ними вволю, уйти по переулкам, но зато на следующий день, когда он рано утром шёл со своей девушкой по тротуару, возле них остановилась патрульная машина и выскочившие ребята в форме, схватив опешившего горе-мотохулигана, закинули его в «УАЗик», и уже там с лихвой отплатили ему за вчерашние издевательства. Дело в том, что лицо у него было запоминающееся, а так как он часто поднимал палец, показывая преследователям неприличный жест, те смогли хорошо рассмотреть и запомнить его лицо. Да, на мотоцикле он был не уловим, но кто бы мог подумать, что попадётся он так банально.
Итак, сегодня воскресенье, с друзьями договорились встретиться вечером и съездить куда-нибудь, а до того времени нужно чем-нибудь себя занять. Мама до вечера ушла к подруге. Гарик взял книгу, вышел на балкон, и усевшись в кресло, погрузился в чтение детектива. Во дворе слышались голоса соседей и детей, играющих на детской площадке. Отрываясь от книги, Гарик иногда бросал взгляд по сторонам, надеясь увидеть знакомых, и вот, когда он вновь перевёл взгляд от книги на двор, в глаза ему ударил яркий луч света. От неожиданности он прикрыл глаза рукою и уронил книгу. После секундного замешательства он отнял руку и посмотрел по сторонам, пытаясь выяснить причину, нарушившего его покой. Из окна дома напротив в глаза вновь ударил луч света, заставивший его отвести глаза. «Это кто ещё за воитель такой выискался?» – подумал Гарик и, прикрываясь рукой, начал наблюдать за обладателем зеркала, с помощью которого тот и запускал зайчиков в его глаза.
Им оказалась симпатичная девушка, живущая в доме напротив. Гарик не был с ней близко знаком, но так как они жили в одном дворе, то знали друг друга в лицо. Гарик погрозил ей кулаком и ушёл с балкона в дом. Солнечный зайчик последовал за ним и забегал то по потолку, то по стене, пытаясь поймать свою жертву. Гарик улёгся на диван и включил телевизор, в душе смеясь над проделками соседки. Просмотрев какую-то передачу, он вновь вышел на балкон, с любопытством поглядывая на окна соседки, но она не появлялась. Облокотившись о перила балкона он осматривал двор, и вот когда он, поднявшись, уже хотел уходить, на него сверху обрушился холодный поток воды. Гарик отскочил к стене дома, не понимая, что произошло. Вся одежда его была мокрой с головы до ног, а на полу образовалась большая лужа. Всё было так неожиданно, что он вначале не расслышал взрыв хохота над своей головой, но, быстро сориентировавшись, подбежал к перилам и посмотрел вверх. На него смотрели смеющиеся лица соседки сверху и той самой обладательницы зеркала, пускавшей ему в глаза солнечные зайчики. Они были подружками и учились в одном классе. Показав Гарику язык и громко смеясь они убежали с балкона в дом.
Интересная вырисовывалась картина, выходит, зайчики, и холодный душ были запланированы ими заранее. Тогда, когда Гарик спокойно смотрел телевизор, соседка из дома напротив незаметно перебежала двор и присоединилась к своей подружке. И потом уже вдвоём они сидели и ждали его появление с вёдрами воды. Да! Такого Гарик им простить не мог. Он тут же выскочил на лестничную площадку и, взлетев на верхний этаж, начал барабанить в дверь соседки. Естественно, ему никто не отворил, зато из квартиры напротив выглянула тётя Надя и, увидев Гарика, спросила его: «Что, что-то случилось?». Гарик махнул рукой и со словами - «Да ничего не случилось» - потопал вверх по лестнице к дяде Ване, живущему этажом выше.
Дядя Ваня, одинокий мужичок, которому Гарик иногда помогал ремонтировать старенький «жигулёнок», открыв дверь, удивился, видя на пороге насквозь промокшего соседа снизу. «Что случилось, Гарик?» - спросил он, но в ответ тот лишь улыбнулся и попросил у дяди Вани ведро воды. Дядя Ваня пожал плечами и пошёл в ванную, а через пять минут вышел оттуда и протянул Гарику полное ведро с водой. Гарик взял ведро и направился через прихожку и зал к балкону. Он тихо открыл замок двери и, приложив палец к губам, попросил дядю Ваню: «Не шуми, я им сейчас отплачу». Дядя Ваня всё понял и, подойдя к окну, остановился возле него, наблюдая со стороны за действиями Гарика. А тот бесшумно открыл балконную дверь и с ведром вышел на балкон. На цыпочках он подошёл к перилам и выглянул, пытаясь разглядеть что-то внизу. Время тянулось медленно, рука с ведром начала затекать, но Гарик стоял не шелохнувшись, ожидая появления своих обидчиц на балконе. И вот его ожидание было вознаграждено. Внизу тихо скрипнула дверь и на балконе показались подружки. Они медленно крались к перилам балкона, и то и дело останавливались, закрывали ладонями рты, давясь от смеха, показывали пальцем то вниз, то прикладывая его к губам. Наконец, выглянув несколько раз и не обнаружив свою жертву, они безбоязненно опустили головы с балкона и даже начали постукивать руками по перилам. И вот когда они, чувствуя себя в полной безопасности подняли головы и, махая руками, что-то говорили друг другу, Гарик опрокинул им на головы ведро с водой, и со злорадством наблюдал за их реакцией. А посмотреть было на что.
В первый момент он чуть не оглох от их визга. Они шарахнулись от края балкона в разные стороны, а потом устремились к двери. При этом больно ударились друг об друга и, не переставая визжать, опрокинув приготовленные вёдра с водой, скрылись в доме, с грохотом захлопнув за собой дверь. Из окон начали высовываться соседи и послышались встревоженные голоса: «Что случилось? Кто горит? Кого убили?». Гарик поспешил ретироваться с балкона от греха подальше. Дядя Ваня держался за живот и сквозь смех спросил его: «Ты что, детство вспомнил?». Гарик, довольный преподанным уроком, улыбаясь, ответил ему: «А почему бы и нет», - и, поставив пустое ведро, насвистывая, пошёл к двери.
А вечером, когда он мыл свой мотоцикл, из подъезда вышли подружки, и, завидев его, сначала замешкались, но потом подошли к нему. Соседка из дома напротив, глядя на Гарика, сказала: «Ну ты и напугал же нас, мы чуть со страха не умерли!». И все весело рассмеялись.
А через год весь двор гулял на их свадьбе, дядя Ваня, уже изрядно набравшийся рассказывал о том воскресенье, и все смеялись и кричали: «Горько!».
На третьем курсе студентка МГУ Соня выходила замуж. Шёл 1968 год. В моде битловско-хипповый минимализм. А потому образ для дворца
бракосочетаний виделся следующим: простое белое платье, подходящее и для обычной жизни, а к нему туфли-лодочки. Платье удалось выбрать в магазине Гименей. А вот туфли были приобретены на Кубе. Точнее, на Куби́нке – ударение на второй слог. Бакинском квартале, где в советское время из-под полы продавали, практически, любой дефицит.
На каникулах незадолго до свадьбы Соня съездила к родителям в Баку. Собрались родственники. Пришёл и друг семьи дядя Мотя. Из глубокого кармана плаща он извлёк белую кожаную лодочку 36 размера. Благородство её происхождения недвусмысленно подчёркивали всего две золочёные буквы на стельках. Буквы, способные вызвать экстаз даже у современных женщин, не говоря уже о советских: CD.
«Christian Dior, Франция, - с торжественной скромностью сообщил дядя Мотя. – Достал через одного деятеля на Кубинке. Просил его, чтоб были как у Брижит Бардо в фильме... Ну, ты его смотрела… Это тебе на свадьбу от нас с Марой».
Через полчаса пришла и его жена тётя Мара – принесла второй туфлю
Туфли действительно оказались замечательные. Удобные, не говоря уже о том, что элегантные. Dior всё-таки.
Соня благополучно вышла замуж. А дальше одолжила туфли на свадьбу соседке по общежитию Миле. Потом Свете…
У Сони эти туфли просили на первые свидания, защиту диплома. Неожиданно, они приобрели славу счастливых. Ни один брак, в который невеста вступала в «тех самых туфлях Брижит Бардо» не распался - в отличие от многих иных, заключенных в те же годы. А потому спустя много лет эти туфли у Сони продолжали одалживать и одалживать. Нога значения уже не имела – их, как башмачок Золушки, натягивали и на 38, и даже на 40 размер. Главное было постоять в них в ЗАГСе. На счастье.
В этих лодочках выходили замуж и последующие поколения. Дочери тех самых подружек Сони из университетского общежития. Счастливые туфли увозили из Москвы в другие города Союза. Пару раз в 1990-х и 2000-х отправляли и возвращали из США.
Простые белые лодочки оказались вне времени и моды. Конечно, они разносились, потерлись, но держались. Наконец, спустя 50 лет, в 2018 году туфли понадобились уже внучке Сони. К тому моменту семья жила в Хайфе. Соня достала коробку. Потертая кожа. Скособоченная колодка, растянутые и одновременно смятые задники. Зато чётко проглядывающие золотые буквы CD на стельках.
«Надо б хотя бы колодку укрепить и набойки сделать», - решила Соня. Она направилась в ближайшую к дому обувную мастерскую, где по уверениям соседей работали русскоговорящие.
В небольшом помещении шуровали двое мужчин. По-русски они не понимали. Впрочем, сделав успокаивающий жест, позвали кого-то из подсобки. Оттуда вышел старик на вид даже старше Соня – явно за 80 лет.
- Чем могу служить, мадам? – приветствовал её с неподвластным ни времени, ни месту лёгким кавказским акцентом.
Этакий ироничный старый еврей, как из советской мастерской.
- Мадам последние полвека лет носит исключительно Dior. И хотела бы носить следующие полвека, - и Соня выложила перед ним туфли.
Сапожник взял обувь, повертел в руках. Потом полез в карман за очками. Его лицо вдруг стало серьёзным, как у хирурга на операции:
- Где вы приобрели эту замечательную обувь?
- Ох, это длинная история, - вздохнула Соня и рассказала о счастливых «туфлях Брижит Бардо».
Дослушав до конца, старик и засмеялся:
- А ведь и я тоже бакинец. С 1989 года здесь… Когда у вашей внучки свадьба?
- Через три недели.
Старый еврей задумался. Показав на туфли, что-то сказал на иврите другим сапожникам. Те бросив свою работу, подошли рассмотреть.
- Набойки, задник – это всё, конечно, быстро сделаем, - сообщил Соне старик. - Но знаете… Это не Christian Dior.
- Почему вы так решили? – удивилась Соня.
- Потому, что когда вы зайдёте через неделю, получите точно такие же. Новые. Бесплатно. И они снова прослужат полвека. Разве что золотая краска сотрётся раньше – такого состава, как в 1960-х сейчас не найти. Будет мой подарок на свадьбу вашей внучке. Инициалы CD означают Савик Дайцельман. Это меня так зовут. И это я в 1968 году сделал ваши счастливые туфли.
Автор: Истории Алексея Боярского
— Алло, бабушка, это Саша! Ба, я в тюрьме!
— Где ты, милый?!
— В тюрьме! У твоих конкурентов, бабушка!
— Ничего не понимаю! Саша, тебе помощь нужна?!
— Уже ничего не изменить. Суд так решил.
— Саша, я волнуюсь! Какой суд?!
— Родительский! Они отвезли меня на каникулы в деревню к другим моим бабушке и дедушке. Папиным родителям.
— Ух. Я уж испугалась. Конкуренты… Как скажешь, Саша. Передавай им привет от меня! А почему тюрьма?!
— Мне здесь скучно. Знаешь, что самое странное?!
— Что милый?
— Тут все толстенькие!
— Какие, какие?!
— Толстенькие! Ладно, дед с бабушкой. Кот толстенький. Собака толстенькая. Все плавные. Никуда не торопятся и постоянно что-то едят. И обсуждают, что на следующий завтрак, обед или ужин приготовить…
— Ну хорошо же! На свежем воздухе и аппетит хороший.
— Слушай дальше. Недавно пытался кота со стула прогнать, так он на меня так посмотрел… Мне даже стыдно стало. Я его столкнуть попытался…
— Тяжёлый?!
— Толстенький! Я тебе больше скажу — тут вся деревня такая. Ходят все и постоянно что-то едят.
— Саша, ну это же как в санатории!
— Да хоть как в планетарии. Я не знаю значение этих слов. Знаешь, что я сегодня под подушкой нашел?
— Что?
— Пирожок с картошкой!
— Как он там оказался?!
— Я бабушку тоже самое спросил.
— И что она ответила?!
— Ну, вдруг, ты ночью проголодаешься.
— Интересно, зачем?!
— Она говорит, что папу моего в детстве мало кормила — он поэтому такой «ужаленный». На месте усидеть не может. Еду ищет.
— Передавай Зое Васильевне от меня низкий поклон!
— А вчера, бабушка, арбуз случился.
— Милый, может быть, конфуз?
— Может и он. Столько ненужных слов придумали… Слушай. Дом здесь закрывается на замок, который захлопывается. Ну я этим «толстеньким» говорю: «Мне скучно! Пошлите на речку!».
— Пошли?!
— Представляешь — да! Все пошли! И кот этот тоже поплёлся. На обратном пути возникла проблема.
— Какая?
— Все ключи дома забыли.
— Как?
— Очень просто. Всегда дома кто-то был. А тут… Хорошо, форточка открыта.
— Так?
— Меня, как самого маленького, дед подсадил и в форточку…
— И?!
— Застрял я!
— Почему?!
— Потому что сам толстенький стал! Я у них уже две недели! Откормили!
Бабушка стала громко смеяться.
— Ба, это не смешно! Меня еле пропихнули в форточку!
— Прости милый, я как представила…
— Хотя… Смейся! Люблю твой смех.
Александр Бессонов
Соседка уезжала на две недели в отпуск и принесла нам нечто со свисающим до пола брюхом и двумя фонарями глаз.
На лбу отчетливо просматривались морщины, вобравшие в себя всю скорбь еврейского народа.
"Сука и предатель" - читалось на морде кота, когда он смотрел на хозяйку, объясняющую нам, чем лучше кормить сфинкса.
К нашему изумлению Мусик ел такие вещи, которые мы даже не пробовали.
Телятину, отварную индейку и кролика у нас в семье никто никогда не готовил. Кот упал на бок посередине кухни и надменно наблюдал, как моя бабушка, которая в войну питалась картофельными очистками, удивлялась разнообразному меню ссаного кота.
- Галя, а чем он заслужил такие обеды? Он что, воевал? Ладно ещё вот эти собаки-спасатели... ну, которые вытаскивают людей из-под развалин... А твой Мусик кого-то спас?
Мы все дружно посмотрели на кота, стараясь понять, в чем его заслуга.
Мусик медленно моргнул и закрыл глаза.
Проигнорив вопрос, соседка достала из кармана маленькую баночку, в которой лежала пара чайных ложек красной икры и сказала, что можно давать коту по десять икринок в день для витаминизации.
Стоя в проходе между коридором и кухней, я услышала, как бабушка, провожая Галину, тихо себе под нос сказала "хуянизации".
Соседка остановилась в дверях и выдохнула последний наказ:
- И пусть всегда кто-то из вас будет рядом. Он плохо переносит одиночество.
- Что он не переносит?! - переспросила бабушка.
- Одиночество, - повторила Галя и, потупив взгляд, добавила, - с ним играть надо, чесать, гладить. Только голову не трожьте - этого он не любит. Лучше по спинке.
Первое, что сделала бабушка, когда закрылась дверь - это положила руку
лысому на голову, между ушей. Этот жест означал, что витаминизация отменяется.
- Ну, что, холуй, куриные желудки будешь?
Кот зашипел, но бабуля надавила чуть сильнее и сказала, что сейчас будем играть, чтобы животное не подумало умирать от одиночества.
Бабка достала зеркальце и пустила по комнате солнечного зайчика. Такую игру Мусик не знал и скорее всего запомнил на всю жизнь. За час беготни кот поймал ровно нихрена.
Зайчик скользил по стенам, к самому потолку, затем возвращался, кидался коту в лапы, проходился по морде и снова взмывал вверх. В какой-то момент даже мне захотелось, чтобы солнце зашло до того, как кота шандарахнет инфаркт.
На закате Мусик сожрал куриные желудки, невнятно мявкнул и уснул.
Бабушка сделала мне бутерброд с икрой:
- Давай, витаминизируйся, Лен! Завтра кролика будем пробовать.
инет
Заскочив после работы в небольшую забегаловку, чтобы перекусить, я вдруг увидел знакомое лицо. Костик, вечно улыбчивый добрый парнишка с моего класса, уже порядком потрепанный годами, пил кофе в углу зала.
Спешить мне было некуда, поэтому я, взяв поднос с заказанной едой, подошел к нему. Он, подняв глаза, обрадовано воскликнул:
— Неужели ты?
Пять лет с последней встречи… Садись скорее!
Он суетливо стер какие-то крошки со стола, промокнул салфеткой маленькую лужицу пролитого кофе и пододвинул стул от соседнего столика. Я видел, что он был рад меня видеть, только вот смущала его вымученная полуулыбка. Наверное, тоже уставший с работы.
Я присел, надкусил бургер и заинтересованно зaмeр в ожидании. Сколько его помню, Костик много говорил, но всегда интересно и по делу, поэтому не был надоедливым. А тут почему-то повисло неловкое молчание. Я решил взять на себя ответственность начала разговора, но в голову пришла только банальная фраза:
— А ты все тот же.
Это было не так. У Костика появилась седина на висках, он обзавелся морщинками и серым костюмом с немного помятым воротником. Не было больше симпатичного паренька с серьгой в ухе, в джинсовой импортной куртке, стучащего ночью в мое окно, чтобы попросить cигaрет. Был глубоко загруженный работой и проблемами взрослый мужчина, такой же как я сам.
Он улыбнулся и спросил:
— Как ты?
— Живой. Ты откуда здесь? Я тут постоянно бываю, а встретил тебя впервые.
Костик рассказал, что работает неподалеку, когда-то из-за переезда пришлось сменить привычное место. Сейчас трудится в небольшом мебельном магазине.
— Сегодня у главного день рождения, отпустил всех пораньше, устроил корпоратив по этому поводу. А я что? Я не люблю эти корпоративы, поэтому ушел.
Костик и в школе не любил праздники. Мы усаживались на забор напротив окон, смотрели на мелькающие огоньки внутри, слушали музыку, пробивающуюся через открытые форточки. Там, в здании царили радость и веселье, а у нас было спокойствие и какая-то умиротворенность что ли…
— Здесь неплохо кормят, — перебил Костик мои мысли.
— Да, неплохо, — я снова принялся за начинающую остывать еду.
— Как ты живешь теперь? – он смотрел на меня с неподдельным интересом.
«Никак» — хотелось ответить мне. Никак я не живу. Семьей не обзавелся, долго копил на квартиру и кyпил все-таки. Небольшая, с обшарпанными обоями, без балкона, зато своя. Есть куда возвращаться. Родители в деревне, созванивались на прошлой неделе, главное, что здоровы. Работаю с техникой в рекламном агентстве. Тихо, спокойно, но… никак.
Костик понимающе вздохнул и сказал:
— Я тоже один сейчас.
— А жена? — я вспомнил, что в последний раз на общую встречу они приходили вместе.
— Была жена. И двое ребятишек. Ванечка и Женя.
Он достал из кошелька потрепанное фото и протянул мне. На меня смотрели маленький мальчик с большими удивленными глазами и веснушчатая девочка чуть постарше. Ваня был копией отца, даже вечно торчащий хохолок на голове тот же. Женя, скорее похожая на маму, открыто улыбалась на фотографии. Костик показал на нее пальцем:
— Видишь, без зуба, а все равно довольная.
Он задумчиво посмотрел в окно. Я боялся спросить, что произошло. «Была жена. И двое ребятишек», — пронеслось в голове. Воображение выстраивало нехорошие кaртинки. Вот почему он такой… не такой. Костик поймал мой вопросительный взгляд и продолжил:
— Я ушел. Пришлось. Давно их не видел.
Ну хоть все живы.
— Жена не пускает?
— Да нет, обстоятельства.
Он замолчал.
Я огляделся, пытаясь найти причину, чтобы сменить тему. На глаза мне попалась уличная кошка. Она, петляя между ногами прохожих, гордо и целенаправленно вышагивала по тротуару. Я привлек внимание Костика, кивнув на нее:
— Смотри какая. И ничто не остановит.
Он неожиданно оживился:
— Они все такие. Ты представляешь, я одну взял себе. Буквально вытащил из-под колес. Она, глyпая, хотела дорогу перебежать, а там машины. Беременная, живот по земле волочится, когда ходит. Рыжая, как солнце…
И когда Костик рассказывал про свою кошку, что она утром будит его, осторожно касаясь лапкой щеки, что вечерами ложится на его колени, пока он работает в сети, что всегда просит, чтобы ее погладили, я вдруг понял, как он одинок. И как цепляется за меня, говоря все быстрее, чтобы я не успел сказать, что мне пора. Я слушал его и наблюдал, как у него подергивается щека, когда он замолкает, как он искренне улыбается, когда я смеюсь над его шуткой, как поглаживает ладонью затылок, когда задумывается. Я смотрел на него, а он все говорил и говорил.
— Слушай, тебе котенок не нужен? Она ж родит на днях. Я тебе клянусь, такой же рыжий будет.
Я, неожиданно для себя, согласился. Он обрадовался и снова повторил:
— Такой же рыжий будет.
Я посмотрел на часы. Он, зaметив это, погрустнел.
— Уже уходишь?
— Да, пора. Знаешь что, а давай на выходных мотнемся за город на рыбалку, развеемся.
Он сразу заметно повеселел:
— И правда! Отличная идея, потом котят покажу, выберешь заранее себе как раз. Напиши свой номер, — он достал из кармана маленькую записную книжку и ручку.
Я записал номер и накинул пиджак. Костик добавил на прощание:
— Я позвоню.
Он не позвонил. Ни на выходных. Ни через неделю. Ни через две. Я решил, что возится с кошкой или работает. А может и не нужен я ему сейчас, а нужен был именно тогда, когда он один пил кофе в углу зала.
Через месяц после нашей встречи я случайно наткнулся на блокнот с номерами бывших одноклассников и решил позвонить Костику сам. Трубку взяла молодая женщина. Голос ее звучал чуть глухо.
— Алло.
— Здравствуйте, а можно Константина?
— А кто это?
— Мы дружили в детстве.
— Его нет.
Видимо, жена — решил я, он же сказал, что ушел, а номер стaрый записан.
— Не можете дать его новый номер?
— Нет, к сожалению, не могу.
Она его ненавидит, наверно, он же бросил ее и детей. Это было очевидно, но я все равно спросил:
— Почему?
— Он yмер.
Я не сразу понял, что она имеет в виду.
— Что значит yмер?
Женщина вздохнула, скорее всего, сочтя мой вопрос глyпым, и тихо ответила:
— Разбился на машине. Кошка выбежала на дорогу, он не хотел сбивать. Не смог выкарабкаться, yмер в бoльнице.
Меня будто ледяной водой окатило. Вот куда ты прoпал, Костик…
— Когда?
— Два года уже как.
Я молчал. Она вежливо подождала, а потом сказала:
— Вы извините, мне пора, нужно детей забрать из школы.
— Ванечку и Женю? – спросил я тихо.
Она ответила еще тише:
— Да, Ванечку и Женю. Вы извините.
И положила трубку.
Я вышел из квартиры, спустился вниз, присел на скамейку во дворе и зaкyрил. Ветер волочил по асфальту целлофановый пакет. Тот то и дело пытался зацепиться за камни и ветки, но ветер не сдавался. Мимо прошла пожилая соседка с первого этажа. Я кивнул в ответ на ее приветствие.
В штанину мне что-то забралось. Я достал вырывающегося царапающегося котенка и посадил на колени. Он прижался к рукаву, спасаясь от ветра.
Костик не обманул. Котенок был такой же рыжий!
Миа Сточтвэрд
https://www.google.com/amp/s/m.lenta.ru/news/2024/03/13/kitaytsy-bez-uma-ot-nashey-edy-kakie-rossiyskie-produkty-mozhno-nayti-za-granitsey-i-chto-osobenno-polyubili-inostrantsy/amp/ https://m.lenta.ru/articles/2024/03/18/indonesia/ https://m.lenta.ru/news/2024/03/20/super-pro-shengen/ https://m.lenta.ru/articles/2024/04/01/bolgaria/ https://m.lenta.ru/articles/2024/04/08/romania/
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев