Людмила была женщиной видной. Даже на женском предприятии, где работала, мужчины, которых было немного, не могли равнодушно пройти мимо – ее провожали взглядом, по ней вздыхали. Но ее сердце словно было закрыто на замок.
Ее семейную драму знали. С мужем они любили друг друга и мечтали о детях, однако все оборвалось в одночасье. На первом году совместной жизни муж поехал на зимнюю рыбалку и провалился под лед. Спасти его не удалось, и Людмила как будто похоронила себя заживо.
К ней сватались, подруги и коллеги пытались знакомить с мужчинами, которые, по их мнению, были бы для нее достойной партией. Все было бесполезно. Шли годы, Людмила оставалась одна.
- Роди хоть ребенка, – пытались образумить ее в цеху.
Только качала головой:
- Без любви не хочу.
Ей было за сорок, когда однажды под Новый год возвращалась из гостей. Возле соседнего дома рядом со скамейкой еще издали увидела мужчину, лежащего на утоптанном снегу. А мороз стоял лютый, и она прекрасно понимала, что мужчина замерзнет, если проведет здесь хотя бы несколько часов.
Приблизившись, заметила под головой у него кровь. Скользнув взглядом, оценила и добротную куртку, и весь вид мужчины, по которому сразу было понятно – не бомж и не пьяница. Растормошив его, спросила:
- Что с вами? Что случилось?
- Я упал на льду, поскользнулся, – услышала в ответ глухое, чувствовалось, что слова ему даются с трудом.
Не долго думая, Людмила вызвала «скорую» и осталась ждать ее приезда.
- Кто вам этот человек? Как его фамилия? – спрашивали у нее медики.
- Никто, обнаружила его случайно. Фамилию не знаю.
Очнувшись, фамилию назвал сам потерпевший. Но фельдшер сказал Людмиле:
- И все-таки поезжайте, пожалуйста, с нами. Кто-то должен мужчину сопровождать.
Людмила никуда не спешила, дома никто не ждал, поэтому села в машину без лишних разговоров. Рана на голове Анатолия, так звали мужчину, оказалась небольшой. Медиков больше тревожило сотрясение мозга, полученное при падении, поэтому пострадавшего оставили в больнице.
Назавтра, удивляясь самой себе, Людмила решила его проведать. Анатолий, увидев ее, попытался улыбаться.
- Я потом расскажу вам, что со мной приключилось, – пообещал ей и попросил: – А пока купите мне, пожалуйста, носки, трусы и майку – деньги верну.
- И ты будешь покупать?! – недоумевали в цеху подруги, когда поделилась этой историей. – Зачем тебе бомж?
- Да не бомж он вовсе. Не похоже, – твердила, чувствуя, что не ошибается.
Несмотря на всеобщее неодобрение, купила все, что просил Анатолий, и принесла ему в больницу. После приходила еще, принося что-нибудь из вкусной домашней еды. А перед выпиской мужчина попросил ее присесть рядом и стал рассказывать о том, что с ним произошло.
Он, военный в отставке, встречался с друзьями-однополчанами – была у них такая предновогодняя традиция. Жену предупредил, что вернется поздно.
- Хорошо-хорошо, – скороговоркой ответила она. – Гуляй, сколько сочтешь нужным, я тебя не неволю.
А жена была полностью на его содержании – из-за переездов не работала ни дня, и даже после, когда Анатолий вышел в отставку, а дочь с мужем уехали в Россию, работать не захотела. Собственно, ее никто и не заставлял, всех все устраивало.
Но вернулся со встречи Анатолий раньше, чем обещал, – так получилось. Начал открывать дверь и не мог вставить ключ – закрыто было изнутри. На звонок жена тоже открыла не сразу.
- Ты что, спала? – еще спросил, бросив на нее взгляд и выкладывая на тумбочку в коридоре барсетку.
В этот момент жена метнулась в кухню и сунула мужу в руки ведро с мусором:
- Вынеси, пожалуйста.
- Что за спешка? Вынесу потом, – попытался отказаться.
- Неси сейчас, я разделывала рыбу и так уже воняет.
Делать нечего, развернулся к выходу, но не успел пройти один лестничный пролет, как остановил сосед. Слово за слово, разговорились, когда вдруг стукнула дверь их квартиры и оттуда выскочил его товарищ, застегивающий на ходу куртку. Когда поравнялись, успел его толкнуть и, забыв про ведро, рванул следом, чтобы догнать.
- Возле скамейки поскользнулся и упал, ударившись головой, – глухо произнес Анатолий. – Остальное вы знаете.
Людмила сочувственно молчала, в этой ситуации обычные слова казались неуместными. Молчание прервал Анатолий:
- Сейчас у меня нет ни карточки, ни наличных денег, ни телефона – все осталось на тумбочке в барсетке. Есть только ключ от квартиры, поэтому разрешите от вас позвонить другу, чтобы приехал. Он живет в другом городе, так что буду ждать его на вокзале, где и переночую, а потом решим, как быть дальше.
- Зачем ночевать на вокзале? – неожиданно вырвалось у Людмилы. – Дождитесь своего друга у меня, места хватит.
Ответом был благодарный взгляд Анатолия.
- Ты что, ненормальная?! – налетели на Людмилу в цеху, когда рассказала, что приютила Анатолия. – Ты его совсем не знаешь! Ограбит и концов не найдешь.
В общем, запугали так, что женщина, не доработав смену, отпросилась у руководства и опрометью помчалась домой, рисуя в голове картинки, одна хуже другой.
Анатолий смотрел телевизор. Он уже отремонтировал в кухне кран, который надоел своим капаньем, навесил полочку, что держалась на честном слове, и почистил картошку, чтобы отварить к ее приходу. Людмила не могла поверить своим глазам – вот что значит мужчина в доме. Анатолий ей явно нравился...
- Будешь мириться? – спросил по приезду у Анатолия друг.
- Нет, – помотал тот головой, – подам на развод.
- Тогда поедем пока ко мне, жена не будет против.
- Я подумаю, – сказав, Анатолий взглянул на Людмилу, и она, неожиданно засмущавшись, ушла в кухню.
Мужской план был предельно четким – подкараулив, когда жена Анатолия вышла из дома, друг зашел в квартиру и собрал его вещи. Принес их в дом Людмилы, затем стал поторапливать Анатолия, чтобы успеть к поезду.
Тот не спешил, явно ожидая, что последнее слово будет за Людмилой.
- Зачем вам ехать? – вырвалось у нее. – Здесь еще надо решить столько вопросов, оставайтесь.
Жена надеялась на прощение, умоляя Анатолия забыть все. Он был непреклонен. После развода квартиру разделили, а вскоре, зарегистрировав брак с Людмилой, обменяли две квартиры – его и ее – на большую.
Сидеть дома Анатолий не захотел – устроился на работу на предприятие, где работала Людмила, в охрану. Бывшая жена еще пыталась портить ему кровь, приходя туда, но все было бесполезно. Дочь приняла выбор отца, с удовольствием гостила и гостит в его новой семье.
Людмила с Анатолием вместе двадцать лет. Уже не работают, живут друг для друга. Она и сейчас, несмотря на возраст, красивая и видная, и Анатолий гордится супругой, когда идут вместе.
О прошлом не вспоминают, начав жизнь с чистого листа, но однажды под Новый год Людмила, улыбнувшись, заметила:
- Я всю жизнь должна благодарить Деда Мороза, что мужа под ноги подкинул.
- Я тоже, – не остался в долгу Анатолий, – он вполне мог меня заморозить, но рассудил, что этот мужчина еще не познал настоящего счастья. Счастья с тобой, любимая.
Аз воздам. Любовь, чеснок и свобода
Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище и блага, и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили её. Монтень
…Всё — праздники, обычаи, правила — придумано людьми, соблюдая вековые традиции; отсюда: этикет, мода, символы и знаки, правило пить не чокаясь, аплодисменты, ритуалы, в том числе и скорбные, и множество других условностей, идущих из глубин истории, надо же как-то отметить годовщину, победу или признать поражение: всё изобретено человечеством — варварская свобода!
Родился — тире — ушёл: и года два-три друзья помнят, какой он был хороший, как все мы его любили! Но проходит время, и обнаруживается, что и без хорошего человека, которого мы так любили, жить можно, и вот уже совесть поскрипывает, и как-то не хочется омрачать печалью радость жизни. Ну в самом деле: да, сегодня годовщина ухода такого-то, но ведь воскресенье, и мы собрались на шашлык! А погодка какая чУдная! И оправдываемся: живое — живым.
Размышляя так, Игорь, отталкивая мысль, что их серебряная свадьба с Галчонком совпадает с годовщиной ухода отца, которого он несомненно когда-то любил, решил, что свадьбу можно отметить и чуть позже, а отца помянуть и раньше: какая разница? В конце концов, можно хоть иногда сделать что-то наперекор традициям?
Сейчас на них с Галчонком свалилась нешуточная работа по подготовке праздника: где провести, кого пригласить. Решили — дома, Галочке поможет старшая дочь Наташа, уже почти взрослая, хозяйственная, в мать, а Андрюшка и даже младший Славик будут на подхвате.
Составили список самых близких, изредка споря: Юрка, например, налакается, как водится, и в лучшем случае уснёт где-нибудь в уголку; спрашивается — зачем приглашать его на такой светлый праздник? Ну и что, что он старый друг? — обойдёмся без него, решила Галчонок, и Игорь согласно вздохнул…
Дальше: Машка заполошная; любимое её занятие — бить посуду; руки у неё так неудачно приделаны, что ли? Потянется фужером чокаться — локтем опрокинет другой, к салатнице ложку протянет — грохнет тарелку… А сервиз-то жалко, столько-то лет в серванте томился, ждал своего часа торжественного, и что же? Теперь его жертвовать Машке? И Игорёк снова, не споря, подчинился…
Так. Дальше — Витька с женой Надеждой. Он-то сам ничего, тихий, а вот Надежда… Сколько раз намекали ей, чтобы не подпевала, когда Костя гитару настроит и все слаженно запоют любимые, нестареющие песни… Ей не медведь, а всё стадо на ухо рухнуло: закатит глаза и как забасит, хор перебивая… Но что делать — Витьку без жены неудобно приглашать.
Ну и Верочка с Татой — обязательно: веселушки-подружки; Пётр мастак на тосты…
Словом, всех перебрали, утвердили — теперь меню. Но уж это Игорь перепоручил «женскому составу».
Всё продумано, учтено, распланировано, хотя по опыту Игорь знал, что могут быть и неожиданные сюрпризы, на которые старые друзья большие мастера.
Д о п р а з д н и к а о с т а в а л с я о д и н д е н ь.
Все оповещены, наверняка готовили подарки или, как стало нынче позорно принято, спрашивали напрямую: чего дарить-то вам с Галкой? Или ещё похуже — деньги в конверте, вместо приятного сюрприза.
Когда-то было трепетно, получив подарок, волнительно поскорее вскрыть коробку или пакет, предугадывая: а что там? А дарители волнуются: угодили ли?
Игорю было всё равно; за эти упорхнувшие годы они с Галочкой столько накопили вещей, что шкафы трещали, набитые барахлом, дверцы туго закрывались. Да ещё детского полно — одежда, обувь, куртки… Наташка вообще уже невеста, ей больше всех всего надо.
Да-а-а, тесновата трёхкомнатная квартира… А ведь когда-то они с Галчонком начинали с маленькой комнаты… У него, студента, одни кеды на любую погоду, а у Галочки — сапоги зимние да единственные туфли.
Родители Галочки, которые сами всего добились в жизни, невзлюбя зятя, ворчали, отказывая в помощи, и считали, что молодые должны сами обустраиваться, как они когда-то сами.
…Телевизор гнал рекламную оскомину, никто его не слушал. Так, для фона.
Игорь, сытно напившись пива, разглагольствовал, полулёжа на диване, уперевшись локтем в подлокотник, и неосознанно потянулся к шкафу, достал альбом со старыми фотографиями — и цветными, на «мыльнице», и ещё даже чёрно-белыми.
Словно с т р а н н а я с и л а вела его руку, Игорь слепо подчинился ей…
Он разглядывал лица на фото, прежде всего чувствуя досаду не только по поводу быстро сгоревшей, как спичка, молодости, но и зависть к юному себе и друзьям: стройные, без «пивного» животика, смеющиеся, задорные…
Вот Юрка в плавках, наверно, в Серебряном бору, на пляже, стоит подбоченясь, но не позируя, а на кого-то засмотрелся; девчонки в купальниках. А вот и он сам — Игорь… Ох, лохматый, без плеши на макушке… А это кто? А, это же Витька, холостой ещё, без Надьки, хотя и она здесь же, мяч через сетку послала… Машка… ну прям совсем девчонка. А руки-то какие тонкие! Ну и фигурка… Галчонок, ещё не невеста, сидит на песке, закрывая глаза ладонью от солнца, как козырьком.
Так Игорь, рассматривая фото, словно листал страницы книги, которую они с Галчонком «писали» двадцать пять лет.
Стоп! А вот это оплошка: конверт с фотографиями Алечки, сердечной подружки…
Зря, ох зря, Игорёк, не припрятал ты их подальше…
А как хороша Алечка! Удивительно, как ей идёт всё, что ни наденет: вот в платке кашемировом, лукаво улыбается, вот в шубке, почему-то с санками… Ах да, они же вдвоём ездили на турбазу, на один день, а дома Игорю пришлось что-то соврать, вроде как ездил к Алексею на дачу…
Много лет влюблена в Игоря Аля, ничего меж ними не было, даже поцелуя, но Игорю невероятно льстила Алечкина любовь, такая надёжная и… терпеливая. Ведь любит его ещё до Галины, ревела, когда он не на ней женился; всё ему прощает, счастлива каждую минуту рядом с ним, Игорем: пусть, мол, не мой, зато вот сейчас рядом — и ладно.
Конечно, Игорю приходилось много врать Галчонку, но ведь, встречаясь с Алей, он ничего не обещал ей, она не провоцировала его на близость, а просто глядела на любимого во все глаза, неотрывно, сдерживая страсть и боясь спугнуть своей любовью. Поэтому и держалась с ним, как друг, а Игорь выплёскивал Алечке в с ё, что волновало, выпускал, так сказать, пар, делился успехами, но, рассказывая о детях, семейных праздниках, не замечал страдальческую боль в глазах Альки.
Они такие разные — Галчонок и Аля! Жена — ярая брюнетка, даже глаза — чёрные, умные, строгий взгляд, худая, несмотря на роды; острые плечи и коленки, короткая стрижка каре.
А Алечка… Конечно, она моложе Галки, но совсем не стареет: по-прежнему светло-русые, густые волосы волнисто распущены по плечам, серо-голубые глаза, вечно смеющиеся, добрый, мягкий взгляд… Небольшой Алечкин рост льстит: Игорь, далеко не великан, а рядом с Алей таковым казался.
Когда-то давно, заигрывая с Алькой, он выбирал: Галина казалась ему надёжнее, серьёзнее, устойчивее для брака, семьи; а слабая Алечка вздрагивала при случайном его прикосновении к ней, робела, но и не заискивала.
Рядом с Алей Игорю было приятно ощущать свою силу, даже власть над ней; впрочем, иногда какая-то собачья её привязанность слегка раздражала, но… он позволял себя любить, не впуская в свою жизнь.
Аля так и не вышла замуж, видимо, всё надеялась — и ждала, живя этой надеждой, кормясь ею, понимала, что каждая встреча отрывает его от семьи, иногда даже от работы, обманывала сама себя, что если бы она не была ему дорога, Игорёк давно бы прогнал её, как собачку, путающуюся под ногами.
У Али были подруги — но с годами всё меньше; была и дружная компания, которая со временем распалась; были и ухажёры, которым она твёрдо отказывала, преданно помня об Игоре.
Она жила только им одним — изо дня в день, из года в год. Он был ей нужен, не как воздух: воздух не замечают, им просто дышат, пока могут… А Алевтина жила, всё время думая о нём, ждала звонка, встречи, потом долго вспоминала, засыпая, чтО он ей говорил и как, воображала себе его пристальный зовущий взгляд, которого на самом деле и не было, но сладко обманывала себя, что был…
И так длилось годы: она ждала!
И — д о ж д а л а с ь!..
…Да, это оплошка, думал Игорь: фото Алечки зря, ох зря, Игорёк, не припрятал подальше. Да ладно, Галчонок ничего не заподозрит, ведь на фото рядом с Алей его нигде нет.
Как всё, однако, банально, пошловато, подумалось Игорю, он швырнул обратно в альбом фото Алевтины и увлёкся рассматриванием других фотографий. Но вдруг поморщился: стало неприятно вспоминать прошлое, не старик же он? Почему бы и не съездить куда-нибудь? И надолго? Почему всех мужей дом, семья держат, как якорь — корабль?! Конечно, Галчонок, дети — это всё хорошо, но он словно растворился в них, в заботах, проблемах: это купи, то достань, это сделай…
Он понял: свобода! Годы ушли, растворились в житейских проблемах — а ради чего? Живёт ли он ради с е б я?!
Да-а… Ну и мыслишки накануне серебряной свадьбы… Игорь расстроился, отбросил фотоальбом на диван и пошёл на балкон — покурить, расслабиться.
Из кухни слышны грохот, стук кастрюль, сковородок, жужжание миксера, шипение льющейся воды из крана, вскрики и смех Галины и Наташки, — а Игорь, взволнованный и раздражённый воспоминаниями, не умилялся хлопочущему веселью. Жена громко раздавала команды и Андрюшке, и даже Славику: на плите шипело, бурлило, кипело, из духовки, разжигая аппетит, дразнил запах специй.
О н н е з н а л, что о с т а л о с ь о ч е н ь м а л о времени…
Игорь закурил, оперевшись локтями на подоконник, вновь вспомнил Алю: улыбающуюся, нежную, с преданным взглядом, ничего от него не просящую — только будь! Только рядом! Просто смотреть на тебя и слушать ненасытно… А вдруг он, Игорь, о ш и б с я?! А может, светлая тихоня Алечка больше подошла бы для семейной жизни? И тогда бы он не потерял свободу — жить, как нравится, бывать, где хочется, без пряток с самим собой и с женой.
Игорь понимал, что ч е с т н о тратил свою жизнь на семью, но испугался именно этой мысли: всё, что он делал, — всё в о и м я дружной семьи, а вдруг он даже и детей своих любит потому только, что так д О л ж н о?! А как бы он жил, если бы… если бы не было ни Галки, ни детей?
Игорь закурил вторую сигарету и подумал, что всё-таки мысленно он был готов изменить жене с Алькой, годами ждущей его — всё равно каким: безнравственным уродом, эгоистом, себялюбцем. Но Игорь таковым не был, он просто впервые, накануне серебряной свадьбы задумался о жизни, о безвозвратной молодости и всех удовольствиях, с нею связанных, о свободе, которую он понимал как счастье никому ничем не быть обязанным. Его ли это участь — просто вековечное продолжение рода?
Галка стала привычна, как… как… полотенце в ванной. Действительно ли он любит её? Спустя столько лет? Скорее всего, они оба с Галчонком тянут лямку, выращивая детей, как садоводы клубнику. Счастливая радость от их появления стирается бесконечными страхами за их здоровье, угнетает беспокойство за их будущее. И чем взрослее они, тем больше увеличивается пропасть между родителями и детьми.
И тем меньше личной свободы.
Игорь окончательно расстроился: получается, что даже рождение детей — это тоже п р а в и л о, закон жизни, который непременно дОлжно соблюдать и в силу инстинкта продолжения рода, и вековых традиций.
Он притушил окурок и снова, но уже с жалостью, подумал об Алечке, которая никогда и ни за что его бы не осудила: что он сделает или скажет — то и правильно! Просто потому, что он — Игорь, её любовь!
И в о т т у т…
— Чеснок!!! Караул!!! — закричала Галчонок на кухне так истошно, что Игорь встревоженно примчался на кухню, а оказалось, что без чеснока, которого в доме нет, пропадает курица гриль.
Неохотно Игорь, потирая ладонью грудь, поморщился и вызвался сходить в магазин, но жена не доверила ему такое ответственное дело: чеснок должен быть крупным и ядрёным, злым, а Игорёк не умеет правильно выбрать продукты.
— Я сама быстро сбегаю, — сбрасывая фартук, захлопотала Галчонок. — А ты, Игорёк, проследи, пожалуйста, чтобы пена из кастрюли не убежала, я мигом, — схватила сумку и убежала.
До юбилея свадьбы о с т а в а л о с ь м е н ь ш е с у т о к…
Усевшись на табурет, Игорь добросовестно приглядывал за кастрюлей, в которой варился кусище мяса. И снова начал размышлять, вспоминая день их свадьбы, — вот в такой же ослепительный апрель, когда весна загнала в уголки дворов, гаражей грязные куски льда — жалкие остатки буйной зимы; когда налились силой почки сирени и вишни, готовые взорваться; когда заголубели лужи, в которых купающиеся воробьи смешали небо и облака; когда хотелось быть счастливым, уверенным в том, что счастье — это любовь, застигнутая врасплох…
Из детской прибежал Славик, прервал размышления Игоря и попросил папу починить сломанную машинку. «И кто из него вырастет?» — подумал Игорь, исправил машинку, вернул сыну, тот буркнул «спасибо» и убежал к себе играть дальше.
И в о т тут п о з в о н и л и…
Не закончив размышления и не придя ни к какому облегчающему выводу, Игорь не спеша пошёл открывать (скорее всего Галчонок примчалась с чесноком), ещё не осознавая, что прежней его жизни пришёл конец — резко, грубо, больно и тупо…
…Дочь Наташа, едва сдерживая слёзы, чтобы не напугать младшего братика и призывая к спокойствию Андрюшку, — трижды объясняла отцу, что будет лучше, если она увезёт братьев к бабушке, хотя понимала, что сейчас ей надо быть с отцом. Но с Игорем случилась та внутренняя, внешне спокойная истерика, которая требовала выхода; вот-вот взорвётся.
Наташа с ребятами уехала, не запирая дверь ключом; а Игорь тупо-удивлённо разглядывал фартук Галины, треклятую кастрюлю, которая таки залила пеной плиту. Игорь не понимал, зачем они е щ ё есть, когда Гали у ж е н е т; в голове, как молотом, стучал пульс.
Игорь на ослабевших ногах поднялся с табурета, прошёл, держась за стены, в гостиную, плюхнулся на диван. Оцепенелый, он старался осознать грянувшую беду, как кирпич на голову; он никогда не предполагал, что э т о может случиться именно в их семье; как обычно, каждый думает о грянувшей трагедии у к о г о-т о, но не с ним, — с сочувствием, жалостью, но недолгой, ведь и х жизнь продолжается и ей ничего не может угрожать…
Игорь дышал тяжело, неглубоко и был на грани потери сознания, когда в квартиру буквально ворвались Юрка, Машка (заполошная), Витька с Надей, кинулись к Игорю, как к тяжелобольному, Надя убежала на кухню за водой, искала там какие-нибудь капли, Юрка сел рядом с Игорем и гладил ему плечо:
— Ну-ну, Игорёк, ну что ж поделать… такое несчастье… ты держись, Игорёша, — вырвалось у Юры, как водится в т а к и х случаях.
Этого хватило, чтобы Игорь наконец взорвался рыданием, уронил лицо в ладони, замотал головой. Машка теребила кофточку, не зная, чем помочь, Надя совала капли.
И вдруг у Игоря вырвались такие слова, которые заставили всех вздрогнуть:
— Что она наделала?! Она, видите ли, попала под машину… чёртов чеснок… А я? Как м н е теперь жить?! Всё «Галчонок да Галчонок», а к чему всё это было? Я теперь один остался! А дети?! Мне одному их тянуть?! А сколько на праздник потрачено, и всё впустую…
Ошалелые друзья уставились на Игоря: оказывается, они столько долгих лет плохо знали своего друга…
…Наташа с братьями домой пока не возвращалась. Игорь не знал, как теперь строить свою жизнь, он даже не задумывался, что и детям тоже плохо, что, возможно, они нуждаются в нём более, чем когда-либо, — он вдруг как о спасательном круге вспомнил об Алечке!! Она же любит его беззаветно, она спасёт его от одиночества и душевной боли! Она так долго ждала его — и вот он с в о б о д е н!
Конечно, Аля готова была его принять — но только не у него дома, пусть приедет к ней.
И он помчался к Алечке за спасением.
О н а д о ж д а л а с ь!
…Он рыдал на плече у Алечки, впервые крепко сжав её в объятиях, но она понимала, что это н е т е объятия, сейчас Игорь искал у нежной Алечки защиты от грубой яви, уничтожившей его размеренную жизнь.
Игорь был беспомощен и податлив; впервые Аля могла с ним делать что хочет, но она не поддалась соблазну, гладила его по голове, как ребёнка, и приняла самое верное решение:
— Ты наверняка голодный. Я тебя сейчас накормлю, — и ушла на кухню хлопотать.
Игорь немного успокоился, действительно почувствовал голод, и более того, он услышал такие знакомые, такие п р е ж н и е звуки с кухни: там что-то шипело, жарилось, шкварчило, шипела льющаяся из крана вода — а запахи!! Оказывается, подумал Игорь, всё можно восстановить, руины, поклонившись им, оставить — и начать новую с т а р у ю жизнь!
Он в горячем нетерпении поспешил к Але на кухню. Она — в фартуке! — ворочала котлеты на сковородке, он приобнял её сзади, вдыхая запах распущенных на плечах волос… И как он раньше не замечал, как она обольстительна, как приятно пахнут волосы, какие у неё красивые руки, как она женственна…
Аля, не прекращая переворачивать котлеты, вздрогнула: вот э т и объятия — уже д р у г и е…
— Милый, не надо — сейчас. Нельзя, нехорошо… Надо подождать… Ну-ка, иди мыть руки, — приказала сердито-шутливо. Игорь радостно подчинился, успокоился. Галочку не вернуть, а жить надо: в с е т а м б у д е м…
А жить с Алечкой легко и — с в о б о д н о.
…Игорь так и остался у Алевтины, только съездил домой за вещами.
Он быстро освоился в небольшой квартире Али, более того, он чувствовал себя совершенно д о м а, вернулся на работу, принимал сдержанно и несколько раздражённо соболезнования коллег, старался забыть прошлое и поэтому избегал встреч и звонков от друзей: всё в прошлом, всё прежнее мешает ему чувствовать себя живым и свободным.
Ах да: дети… Это совершенная мука — конечно, он любит мальчишек, а к Наташе он приостыл… Впрочем, Наташа, кажется, всё понимает правильно, пришлось выкручиваться (неприятно: опять несвобода и ложь), что ему тяжело жить дома, что временно он поживёт у приятеля, тем более что Наташа прекрасно справлялась с братьями, но маленький Славик никак не мог понять, куда делась мама и почему папа не живёт с ними.
Однажды утром в субботу Игорь, проснувшись и пройдя мимо комнаты Али (они всё ещё не были близки, Алечка так настояла), удивился, что она ещё спит, ведь он стал привыкать, что она будила его, чмокнув в щёку, и тут же убегала, оставляя на столике возле дивана, на котором он спал, — чашку горького кофе с лимоном, как он любил.
Приоткрыв дверь, в щелочку он увидел Алечкины разбросанные волны русых волос на розовой наволочке, бледную кожу плеча, откинутую руку поверх бордового одеяла, и маленькую розовую оголённую ступню… Дикая страсть овладела им, ему захотелось слиться со всем этим розовым, нежным, мягким, ощутить прежние силу и власть.
Но он сдержался: ещё не сложившиеся новые отношения между ними и запрет Али не позволяли ему п е р е с т у п и т ь ч е р т у, но его коробило, что теперь не он, а Аля заимела над ним власть и силу, а это попахивает н о в о й несвободой... Поэтому Игорь не стал будить Алю, тихо прикрыл дверь, затем умылся и с чашкой остывающего кофе направился к с е б е в комнату — за компьютер.
Отхлебнув из чашки, Игорь прежде всего решил посмотреть почту. Сообщений было много, но он поперхнулся, когда прочитал первое:
Я С ТОБОЙ ЛЮБИМЫЙ ТВОЯ ГАЛЧОНОК
«Это чья-то глупая, жестокая шутка», — подумал Игорь, ещё не испугавшись.
Но второе сообщение уже напугало его:
ПЕРЕСТУПИ ЧЕРТУ Я ВИЖУ ТЕБЯ ВЕЗДЕ. МАЛИНКА
«Малинкой» Игорь называл жену, когда старательно ухаживал за ней. И оттого, что вряд ли кто мог знать их романтический секрет, Игорь побледнел, и ему стало казаться, что и з н и о т к у д а ОНА действительно видит его и следит за ним.
Не будучи мистиком, а более неверующим скептиком, — Игорь отказывался верить в сверхъестественный мир и тем более связь с потусторонним миром, однако с ещё бОльшим страхом прочёл третье послание:
КУПИ ЧЕСНОК САМ И МЫ ВСТРЕТИМСЯ
Вскочив из-за стола, пролив недопитый кофе, Игорь побежал к Алечке — за помощью, за советом. Но она сладко спала, и вообще не стоит рассказывать ей, волновать её, а то ещё и сама напугается, ведь она такая доверчивая, тонкая натура. Лучше ей не знать. И вообще, надо ещё разобраться, что это за ерундистика такая, кто автор посланий?
Игорь боялся возвращаться к компьютеру; вскоре наконец проснулась Алечка, субботний день обещал свежесть, бодрость и золото «бабьего лета», надо бы прогуляться в парк, вдвоём, просто жить, наслаждаясь жизнью, пошуршать на тропинках рыжими листьями клёна, дойти до родника, умыться — очиститься от бреда, успокоиться, а не злиться на придурка-шутника…
После прогулки, проголодавшись, Игорь вышел покурить на маленький балкончик; он совершенно успокоился, как-нибудь он узнает автора посланий якобы от Галины…
Из кухни доносились стук крышки и кастрюли, сковородки, жужжание миксера, шипение льющейся воды: Алечка торопилась накормить Игоря и припевала бодренький мотивчик.
Вдруг — Игорь вздрогнул — Алечка с кухни истошно закричала:
— Ой, Игорёк! Чеснок!!
Он встревоженно примчался на кухню: оказалось, что без чеснока, которого в доме нет, пропадает курица гриль…
— Игорёк, я быстро сбегаю, — сдёргивая фартук, захлопотала Аля. — А ты проследи, чтобы бульон не убежал, ладно? Я мигом, — и повернулась уйти, но Игорь, схватившись за голову, сильно побледнев, рухнул на табурет и закричал:
— Не-е-т!! Не надо!!
— Ну тогда пойди к у п и с а м.
Игорь, вскочив с табурета, затряс плечи перепуганной Алечки:
— Ненавижу чеснок!!! Не надо ничего покупать!! Нет! Этого не может быть!!
— Чего не может быть? Что с тобой? Игорь, не пугай меня!
Он словно опомнился, прижал её к себе, оглаживая ей спину:
— Ничего, ничего, хорошая моя… Это так… Это пройдёт. Ну правда, ну его, этот чеснок; а знаешь, у нас есть выпить что-нибудь?
Аля решила не спорить: с Игорем что-то произошло, и стопка водки поможет ему справиться с собой. Игорь махнул наотмашь полстакана, даже не крякнул и не закусил кружком колбасы, которую молча подала ему Аля, окончательно встревоженная.
…Игорь спал плохо из-за дурацкой чехарды событий во сне. То Галина, дьявольски хохоча, срывала с себя чёрный парик и лысая летала-мельтешила перед ним ведьмой, то Алечка, приковав его цепями к стулу, змеино улыбаясь, вешала ему на шею связки ядрёного чеснока…
Ночью, когда он бредил и скрипел зубами, раза два к нему подходила Аля, но не будила, а лишь тихо постояла, наблюдая, рядом.
Утром в воскресенье всё повторилось. Аля спала, но теперь Игоря не взволновала её нежная кожа, розовая наволочка: он боялся подходить к компьютеру.
Но это неизбежно нужно сделать. Могут быть важные сообщения.
Так. Всё. Забыли. Всё ерунда, просто устал, — уговаривал он себя. Только спокойно, шутник и сам устал ерундой занима…
— А-а-а-а!!
ИДИ КУПИ ЧЕСНОК И МЫ ВСТРЕТИМСЯ СКОРО
Сильно колотится сердце. Нечем дышать. Кто это шутит?? Нет, это невозможно. Так не бывает… А что если ответить?! Но куда?! Кому?! Обратного адреса — нет. Какая-то абракадабра из букв и цифр.
ИДИ КО МНЕ ЭТО ЛЕГКО С ЧЕСНОКОМ
Игорь уже ничего не боялся, он просто перестал понимать происходящее и, кажется, после следующего сообщения даже не осмыслил, что теряет контроль над собой:
ИДИ ЖЕ КО МНЕ МЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ВМЕСТЕ
…Ещё с месяц приходили «письма» от жены, не угрожающие, но требовательные — соединиться с ним. Игорь уже не мог заснуть без стакана водки. Отпуск Игоря кончился, на работе не могли так долго терпеть его прогулы — и уволили, хотя и не без сожаления, но дело превыше всего, незаменимых нет…
Игорь спал урывками, иногда даже днём, и вся его жизнь проходила в компьютере: всё новые и новые обращения жены уже не пугали его, потому что он отупел, даже плохо стал узнавать Алю… Наконец последнее «письмо» загнало полусумасшедшего Игоря в угол за диван — таким и застала его утром Аля:
Я ПРИДУ НОЧЬЮ МЫ ОБРЕТЁМ СВОБОДУ
Алевтина поняла, что надо срочно принимать меры: любимый сидел в углу, на полу, поджав колени, раскачиваясь, взлохмаченный, зеленовато-бледный, не отвечал на вопросы и только твердил, что он ни в чём не виноват, что ведьма достаёт его о т т у д а, что ночью всё решится и он опять будет несвободен, что во всём виноват чеснок, а не он…
Аля вызвала «скорую», Игорь даже не сопротивлялся, ему уже было всё равно где быть, лишь бы никто никуда не убегал за чесноком. Два крепких рослых санитара в помощь врачу повели Игоря к лифту, Алечка плакала, не в силах видеть искажённое страхом лицо дорогого человека, но поехала с ним в клинику.
Игорь долго, пока шёл осмотр, убеждал доктора, что никто ему не верит, а ведь это страшно — бежать за чесноком, что не нужно уступать никому и ни в чём, что главное в жизни — это свобода, что переступить черту страшно, и вообще жизнь состоит из страха, как только родишься…
После укола, хотя он вовсе и не был буйным, больной утих, уснул, но по-прежнему бредил, однако его равнодушно никто не слушал, — привыкли. Дело доктора — слушать и лечить.
Аля сидела в кабинете доктора, подробно поверяя последствия беды в семье Игоря: жена Галина, которая бежала в магазин за ч е с н о к о м, сбита машиной; младшие дети, которых Игорь бросил на попечение старшей дочери и тёщи, и как следствие — бред и страхи, отягощённые, видимо, пристрастием к спасительному спиртному.
Опытный доктор понимающе и привычно-печально из вежливости кивал, ёрзал в широком кожаном кресле, перекладывал бумаги, карандаши, прекрасно понимая, что новый поступивший больной — результат психологического потрясения и с ним будет много работы.
…Через месяц Алевтина, с румяными от морозца щёчками, чем-то возбуждённая, зашла в кабинет к доктору и поинтересовалась: как самочувствие больного? По-прежнему ли у него н е с ч а с т н ы й вид? Сознаёт ли он, где и почему находится?
Доктор не стал лукавить, но решил обрадовать Алю, что Игорь однажды мимолётно упомянул её имя. Возможно, есть надежда…
Уже прощаясь, Аля спокойно положила на стол внушительно-пухлый конверт, доктор так же несуетливо левой рукой убрал гонорар в ящик стола, при этом не переставал что-то писать и даже говорить:
— Ну-с, голубушка… Вы ещё молоды. Советую вам смириться с происходящим, как ни жаль. Больной достаточно долго пробыл у нас в клинике, он не опасен. Будем готовить вашего жениха к выписке. Вы получите все рекомендации по уходу. И ещё, — пожилой, мудрый и не очерствевший душой доктор, сцепив пальцы и облокотившись на стол грудью, взглянул на Алевтину сочувственно и добавил мягко, сщурясь:
— Вам предстоит набраться терпения, мужества. Возможно, вы, как его невеста, только вы и сможете любовью и заботой достичь успеха…
— Милый доктор, — со странной, неуместно довольной улыбкой сказала Аля. — Нет, дорогой доктор, вы не поняли: Игоря никуда не надо выписывать, кроме на постоянное местожительство в дом дураков, причём пожизненно. Поэтому я и плачУ вам намного, намного более, чем стоило бы. Сделайте всё, чтобы он навсегда был н е с ч а с т н ы м и остался здесь, — это будет моя месть за всё, что он со мною сделал! Главное — почаще напоминайте ему, чтобы он бежал за чесноком!!
Доктор резко откинулся на спинку кресла, подняв удивлённо брови, уставился на Алевтину, но она не позволила себя перебить:
— Я любила его когда-то, так сильно, что потратила на него молодость, жизнь; я была н е с в о б о д н а от этой сумасшедшей любви, и я устала любить, устала ждать, а он истязал меня, держа на поводке. Я ненавижу его, хорошо потрудилась и сделала всё, чтобы он поверил… ну это уже неважно.
Я добилась своего! Я сумела. У меня получилось… с чесноком…
Он хотел свободы?! Так пусть получит её, ничем не обременённый и никому не нужный!
Ошеломлённый доктор молча смотрел вслед Алевтине, которая, выйдя из кабинета, нервно хохоча, спешила — на волю, на с в о б о д у.
🌹Леонид Николаевич, интеллигентный и добрейший души человек, ненавидел свою тещу. Да, да, стыдно признаться, ненавидел и стыдился. Он не понимал, как могло это горластое чудовище в женском обличье, воспитать его жену, нежный цветок Леночку. Дочь была полной противоположностью Марии Степановны, толстой, грубой и крикливой торговки мясом на рынке.
Образованная, тактичная, нежная, словно тургеневская барышня, девушка, завоевала сердце Леонида с первой встречи, и они поняли, что созданы друг для друга. Это была любовь на всю оставшуюся жизнь! Свидания под луной в парке, страстные поцелуи закономерно закончились свадьбой, где Леонид с родителями впервые увидели его будущую тещу. Тогда они и поняли, почему Леночка так старательно оттягивала знакомство родителей, ссылаясь на занятость мамы.
Все, кто присутствовал со стороны жениха, постарались забыть свадьбу как страшный сон. Из фотографий сохранили только те, в которых не было тещи со стопкой в руках и нескольких родственников со стороны невесты, исполняющих танцы племени тумба-юмба.
Семья Леонида деликатно обходила эту тему в разговорах, старательно оберегая Леночку от неприятных воспоминаний.
Сама теща, понимая неуместность своего присутствия в жизни культурных зятя и дочери, появлялась в квартире сватьев редко.
Но Леночка, как ни странно, маму свою любила и по возможности навещала, привозя от нее огромные куски отборной телятины.
«Если хочешь знать, как будет выглядеть твоя жена через тридцать лет, посмотри на тещу». Эта народная мудрость, не давала спокойно жить молодому мужу, и в беспокойных снах, он видел свою Леночку в окровавленном фартуке Марии Степановны. От образа раздобревшей килограммов на сто Леночки, он просыпался в холодном поту и не мог заснуть до утра.
Когда родился Артемий, теща сделала широкий жест и дала денег на квартиру молодым. На которые и были куплены двухкомнатные хоромы, где и произошли события, изменившие отношение зятя к теще.
Беда пришла к ним на своих двоих, в день переезда на новую квартиру. Выглядела эта беда очень прилично, аккуратно уложенные, седые волосы, симпатичный халатик в цветочек, и тихий голос.
- Дорогие соседи, – старушка была сама прелесть и обаяние, – я ваша соседка снизу, Елизавета Семеновна, очень прошу не шуметь, и вести себя прилично.
- Конечно же, мы не будем шуметь, – ласково улыбнулись милой соседке Леонид с Еленой.
- Но вы уже шумите, – указала старушка пальцем на грузчиков, которые матерясь поднимали по лестнице шкаф.
- А как же, - растерялись новые жильцы, - вещи только начали заносить…
- Не знаю как, но я вас предупредила, – шаркая тапками, старушка пошла вниз по лестнице и мило улыбнулась, обернувшись.
Пока грузчики таскали вещи, она приходила два раза со своей доброй улыбкой, а в третий раз с улыбкой и с участковым.
- Разберитесь, пожалуйста, с новыми жильцами, – учтиво попросила служивого старушка, от чего у лейтенанта глаза закатились куда-то под козырек фуражки.
- Ну, ребята вы попали, – вздохнул участковый, – она вас с ума сведет, и меня за компанию.
За два следующих дня, пока Леонид с Еленой разбирали вещи, участковый посетил их еще раз, а потом уволился. Нового на его место не прислали, поэтому с визитами стали приходить работники ЖЭКа. Они тоже закатывали глаза, вздыхали и уходили, как только старушка исчезала из вида.
Сама же она навещала новых соседей с завидной регулярностью, каждые два часа. Вежливо стучала в дверь, потому что звонок отключили в первый же день и не уходила, пока не откроют дверь.
- Милые соседи, я вас очень прошу, дайте пожилой женщине покоя, перестаньте шуметь. У меня болит голова от вашего топота и стука.
Интеллигентный Леонид Николаевич скрипел зубами и сжимал кулаки, а нежный цветок его сердца Леночка рыдала, запивая водой успокоительные таблетки.
- Может, переедем обратно к родителям, – предложил жене измученный муж, – Артемия мы забрать всё равно не сможем. Она вызовет спецназ, если услышит, как плачет ребенок.
- Я позвоню маме, – Леночка решительно тряхнула головой, – старушка не оставила выбора, мы вызываем свой спецназ!
***
Теща пришла утром, когда молодые супруги пили кофе без сахара, чтобы не стучать ложками в чашке.
Громко топая ногами в ботинках сорок пятого размера, она прошла на кухню и грохнула об пол свою безразмерную, клетчатую сумку.
- Ну и где она, выдра эта?
Выдра была тут как тут, тихий стук и милейшее личико в проеме открытой двери появилось через минуту.
- Любезные соседи, – запела старушка свою соловьиную песню и икнув, замолчала, оказавшись в могучих объятиях торговки мясом.
- Соседушка дорогая, – рявкнула властелинша прилавка и протащила гостью на кухню, – как я рада познакомиться с вами!
Она сунула упирающуюся старушку на стул и придавила большим тазом, в котором лежало килограмм десять парного мяса.
- Сидеть! - Гаркнула она на обомлевшую от удивления соседку и вытащила два огромных ножа из своей необъятной сумки.
- В кои-то веки выпало счастье познакомиться с такой замечательной женщиной, – ворковала теща, натачивая ножи друг об друга перед носом у гостьи.
- Может я пойду, – заикнулась посеревшая от страха старушка, пытаясь вылезти из-под таза с мясом.
- Куда?
Ножи сверкали, словно молнии, загоняя противника в дальний угол кухни вместе со стулом.
- Не отпущу, пока не угощу!
- Я не хочу ничего, – попыталась отвертеться соседка, стараясь спихнуть с себя кровавый груз. Она с ужасом косилась то на мясо, то на ножи, продолжавшие звенеть и сверкать перед лицом.
- Что значит не хочу, как это невежливо с вашей стороны, мадам! Вы пришли к нам в гости и уйдете, не попробовав моих изумительных бифштексов? Этому не бывать!
Старушка вздрогнула и стала сползать со стула, прикрываясь тазиком, единственным шансом не стать этими самыми бифштексами.
- Сейчас, сейчас…
Мария Степановна ловко вытащила из тазика огромный кусок мяса и шмякнула его об стол прямо перед испуганной старушкой. Брызги крови мелким горошком осыпали позеленевшее от переживаний личико, и соседка не выдержала.
Резкое движение руками, пружинистый подскок на тоненьких ножках, и жертва, сбросив с себя страшный груз, вылетела в прихожую.
- Не отпущу!
Театрально вскинула руку с деревянным молотком для отбивания мяса теща, но Елизавета Семеновна шустро прошелестела по лестнице вниз. Захлопнулась дверь этажом ниже, и в подъезде настала оглушающая тишина.
- А если вернется?
Зять робко выглянул из комнаты, не веря своим глазам.
- Сейчас проверим!
Мария Степановна грохнула массивным дедушкиным стулом (который достался Леониду в наследство) по полу. Звук прокатился по подъезду, заставив вздрогнуть всех жильцов от первого до последнего этажа.
- Не вернется! - Усмехнулась теща, а Леонид Николаевич спрятал мокрое от слез лицо в могучей груди спасительницы.
- Дорогая вы наша!
- Ну ладно, ладно, чего уж, – всхлипнула и Мария Степановна, обняла зятя за худенькие плечи – зовите, если что…
Как разводятся из-за пачки молока или что происходит, когда в паре тревожный (тревожный тип привязанности) и изолированный (изолированный тип привязанности)...
Допустим, она просит его купить молоко, какое-то определенное. Он забыл, какое, или не было такого — купил другое, приносит ей. Она – тревожная. Пришел любимый человек, которого она просила позаботиться о ней, ответить на ее потребность, и принес НЕ ТО. И для нее это история не про молоко вообще. Для нее это история про то, что ее потребности опять оказались неважны.
Почему люди разводятся из-за мелочей
Это история про то, что ЕЁ не любят, что на нее плевать хотели. И как вся ее предыдущая жизнь перед ней доказательство, что любить ее невозможно, что ее никто никогда не поймет. Она проваливается в панику привязанности. Для нее история про не то молоко становится историей отвержения и одиночества.
Дальше она реагирует в силу своего темперамента.
А что понял он? Он понял, что им недовольны, что он не соответствует ожиданиям, что он не смог удовлетворить потребности любимого человека. Он ей притащил мамонта, а она говорит: фу, это разве мамонт, это какая-то фигня. Причем он старался, он даже не забыл про молоко, только забыл, какое.
И он не видит в этом проблемы. Сначала у него оторопь, потом он начинает внутри себя приводить аргументы, почему она не права. Молча, потому что он изолированный, он привык все держать в себе. И у него этот процесс какое-то время длится. В это время тревожная громко стучит на кухне тарелками, возмущенно моя посуду. Ей уже плевать на молоко, она начинает плохо себя чувствовать из-за того, что они поругались. Она не переносит дистанции, для нее это мучительно. Он закрылся и ушел в свою комнату, за компьютером сидеть — для него это привычно, он так все детство просидел. А ей плохо уже не от того, что он не то молоко принес, а от того, что она опять одна. И она ждет, что он, наконец, придет мириться, а он не идет, у него процесс только еще разворачивается, он еще только дошел до седьмого аргумента, впереди еще двадцать восемь. С этого момента она злится на него за то, что он, сволочь, не идет мириться — потому что не любит, ежу понятно.
Через некоторое время терпение у нее заканчивается — у тревожных никогда нет терпения – она идет сама и говорит что-нибудь типа «иди ешь», нейтральным голосом, как будто ничего не было. А он как раз до девятнадцатого аргумента дошел, у него уже инерция набралась, его так легко не остановишь. Он отвечает что-то неласковое: «Ешь сама, спасибо не надо». Она еще больше проваливается в панику привязанности, потому что она-то пошла мириться, предъявила свою уязвимость, а он отверг — точно не любит.
Через какое-то время он перечислит все аргументы и начнет остывать. Три часа игры в компьютер, и ему тоже надоедает дуться. Он уже тоже соскучился, ему хочется контакта, хочется помириться, мирно попить чай. Он идет к ней. А она за это время дошла до крайних степеней паники привязанности. Уже не из-за молока, к этому моменту здравый смысл к ней вернулся, она уже понимает, что молоко неважно. А вот когда к нему любимая жена пришла мириться, а он буркнул и с тех пор еще полтора часа играет в свой гребаный компьютер... И вообще, ему было бы лучше, если бы она исчезла из его жизни, он бы со своим компьютером остался, и ему было бы хорошо. У нее нарастает паника, она все это время в нее погружается, и тут он такой появляется и говорит: давай чай попьем...
Дальше как повезет.
Это повторяется раз за разом, накапливается память, накапливаются обидные слова и мысли, опыт непонятости и отвержения. В эмоциях люди делают всякие нехорошие вещи. Каждое такое деяние делает все более сложным примирение, подкрепляет панику привязанности, все сокращаются светлые промежутки. И так изначально любящие пары иногда доходят до развода.
©️ Людмила Петрановская
Бoлтала тут со знакомой, она пока без детей, но вдохновенно про них слушает. А я рacказываааю, мне только уши дай, особенно если о сыне. Он вообще мой конёк, как взгромoзжусь — не остановишь. Знакомая мечтательно вздыхает в звёздное небо:
— Интересно, а вот кaкой будет мой ребёнок?
— Пффф, проще простого. Что у тебя в жизни получается хуже всего? — уверенно заявляю я.
— В смысле? — не понимает девушка.
Ну, сейчас объясню. Я поняла, что это не мы рожаем детей, это нам их подкидывают по высшему распределению. А оно, это распределение, то ли очень мудрое, то ли просто с отменным чувством юмора.
Вот есть, например, ребята, заядлые велогонщики, познакомились на треке, свадьба на колёсах, фата намотана на раму, всё как положено. На пятом месяце беременности она ещё крутит педали, на седьмом болеет за мужа с трибуны, вместо коляски покупает беговел и обои в детскую с маленькими мишками на трехколёсном друге.
Догадываетесь, кто отказался в принципе заниматься каким-либо спортом, как только вылез из живота? Парню уже скоро самому жениться, а он, нет-нет, да и наденет шлем задом наперёд или вообще перепутает велосипедные кроссовки с лыжными ботинками.
Другая барышня, выращенная среди полотен Дали и книг Бальзака, играла на фортепиано будущему наследнику, как только увидела на УЗИ пульсирующую точку. Купила бодики с принтом фрака и бабочки. Узнала часы работы всех московских музеев и с какого возраста принимают детей в местный центр эстетического воспитания.
Её сын ходит на карате и рыбалку, носит рваные джинсы не по моде, а по велению сердца на утреннике может разогнать тоску, устроив рэп во время хоровода «в лесу родилась ёлочка». Первый в самой глубокой луже и в самой жестокой драке.
— Это потому, что мальчик, — вздохнула барышня и быстро родила девочку. С лицом первой хулиганки на районе. Дочь нырнула за братом в лужу, как только научилась ходить. А чуть позже показала ему, как лучше дёргать девчонок за косички и каких именно жуков боится воспитательница.
Я умело распределяю время. Организовываю пространство и вмещаю космос в ежедневники. Дружу с планами, деньгами и головой. Точно знаю, что нужно, сколько стоит и как достать. Но не дружу с чувствами. То есть, что нужно — знаю, а чего хочу — нет. Не умею доверять вселенной, незнакомым людям и жкх. Не успеваю разобраться, почему, а спрашиваю, что. От меня веет конкретикой, а не домашними борщами. Какое удовольствие от процесса? Дайте результаты!
И что же я получила? Ребёнка, который весь соткан из паутинок чувств и эмоций, как листик с тонкими прожилками. Который прислушивается к себе, как к скрипке, морщится от фальшивых нот и громких переборов. Который отчаянно требует, чтобы его поняли и приняли вот такого, ранимого и оголенного сердцем.
Забыл тут ватрушку в гостях, на которой с горки катаются.
— Ну вот, говорю, сам забыл, сам и не будешь кататься. А мы собирались, между прочим, завтра…
— Мама, ты что, не понимаешь, что я сейчас испытываю?! — выкрикивает откуда-то из самых глубин себя, — Мне так горько и обидно самому, мне поддержка нужна, а ты…
И в это горьком «а ты…» вся печаль вселенной. Все мысли о том, кто рядом, и о том, что он переживает. Я стою, ошарашенная, не умеющая свои-то чувства так отслеживать, не то что чужие. Привыкшая к таким разговорам с психологом, а не с пятилетним мальчишкой…
— Прости, дорогой, тебе и в самом деле сейчас самому тяжело.
Дети приходят к нам, чтобы научить нас чему-то важному. Можно не замечать их миссии, бороться с ними и переделывать под свой лад. Можно одеть хулигана во фрак и запретить ему лужи. Можно посадить интеллектуала на велосипед и столкнуть с горки. Можно не слышать, о чем кричит тебе твой ребёнок всем свои маленьким существом.
А можно прилежно делать домашнее задание, которое подкинула тебе жизнь. Уроки принятия, уроки терпения, уроки доброты, уроки признания другого быть другим.
Да, у высшего распределения отличное чувства юмора. И капелька мудрости.
©️ Лёля Тарасевич
Какая-то странная сказка, — думала Красная Шапочка, задумчиво жуя пирожки, которыми угощал ее Волк.
— Ты меня специально откармливаешь, чтобы потом съесть?
— Да что там с тебя съешь? — грустно вздохнул Волк. — Я просто хочу научить тебя ПРИНИМАТЬ… а ты все отдавать, отдавать…Ты вот не слушаешь, что я тебе говорю, споришь со мной, упрямишься… А ведь женщина даже физиологически так устроена, что бы ПРИНИМАТЬ …
Говорил Волк, засыпая в рот Красной Шапочке целую горсть спелых душистых лесных ягод.
Красной Шапочке очень хотелось возразить.
Сказать, что ничего ей не надо ни от кого. Ну и вообще… Но рот был забит ягодами и возразить не получалось.
— У тебя слишком большое Сердце, Красная Шапочка. И ты все время стремишься из него кому-то что-то отдать. А ты просто ложись в эту мягкую траву и принимай в Сердце все, что придет. Птицу, парящую в небе. Кузнечика, который проживает свое лето. И лето, которое проживает кузнечика…
— И даже тебя? — сонно пробормотала Красная Шапочка, засыпая в мягкой траве.
— И особенно меня. — согласился Волк, подкладывая ей под голову свой пушистый хвост.
Утром, высадив Красную Шапочку у самого бабушкиного крыльца, Волк все еще пытался незаметно подкинуть в шапочкину корзинку ягод и орехов.
Красная Шапочка по привычке упрямилась и отказывалась, Волк только качал головой…
Бабушка, стояла на крыльце, за спиной у Шапочки, и глядя вслед удаляющемуся Волку произнесла:
«Ни одно существо тебе не враг, ни одно существо тебе не друг, но каждое существо тебе великий Учитель»…
©️ Алсу Белоглазова
👻Почти жизненная история
— Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен, - обладатель голоса замолчал и тяжело вздохнул, — меня зовут Андрей. А тебя Олег, да? Будем знакомы, — снова наступила тишина, потом послышался шорох переворачиваемого листа газеты, — тьфу ты! Газетенка то июльская! А нынче уже август вроде… Да просыпайся уже, хорош прикидываться!
Олег открыл глаза. Свет солнца тут же ударил по ним, заставив его снова их закрыть. Постепенно он привык к свету. Летнее небо не предвещало плохой погоды. Ни одного облачка. Тишь, да гладь. Некоторое время Олег наслаждался синевой, думая о том, что они с Валеркой уже давно собирались съездить на рыбалку, а все никак не получалось. То у него, то у Валерки. Вот всегда так. Ни на что времени нет. То работа, то еще какие-то дела обязательно появятся. Да и дела то, вроде бы, не особо и важные, можно их и отложить. Это ж такое счастье — побыть на природе, вдали от города, сидеть себе на берегу озерца с удочкой в руках, слушать, как птицы поют… Да, на следующие выходные обязательно нужно поехать. Прям с ночевкой. Взять палатку и рвануть в субботу. Отключить телефон, чтоб не доставал никто и отдыхать. Нужно только свечи зажигания поменять в машине, а то в последнее время… Стоп! Машина! Олег одним резким движением поднялся на ноги. За секунду память вернулась к нему полностью. До того самого момента, когда он решил обогнать медленно ползущую по трассе фуру. В это время он разговаривал с кем-то по телефону. Отвлекся на секунду, а когда снова посмотрел на дорогу, увидел только две яркие фары прямо перед собой. Потом всё… Темнота.
— Ты чего такой дерганый?
Олег повернул голову на голос и остолбенел. На могиле, закинув ногу на ногу, лежал человек. Головой он опирался о железный крест, а в руках держал потрепанный кусок газеты. Судя по лицу и позе этого человека, он не испытывал никаких угрызений совести или других подобных эмоций. Олег оглянулся по сторонам. Да, определенно, он находился на кладбище. Но даже этот факт его не особо смутил. Здесь было много людей. Все они вели себя так, как-будто находились на пляже Черного моря. Кто-то негромко разговаривал друг с другом, кто-то просто прохаживался без дела, третьи лежали на земле и дремали.
— Что за?.. — Олег еле удержался от крепкого слова, — мужик, что тут происходит вообще?
— Где? — мужчина напряг шею и приподнял голову, осматриваясь вокруг, — да вроде бы ничего особенного не происходит. Все как обычно, — с этими словами он снова уткнулся в газету.
— Как это ничего? А ты, вообще, какого улегся на могилу? Вообще что-ли офонарел?
— Моя могила, что хочу, то и делаю, — равнодушно ответил мужчина.
— В смысле — твоя?
— В прямом — моя. Вон фотка висит, хочешь — сравни.
— Сейчас я тебе сравню, сейчас я так тебе сравню!… — Олег решительно сделал пару шагов, намереваясь скинуть с могилы этого вандала, но так и замер с протянутой рукой. С фотографии на кресте, на него смотрел точно такой же мужчина, который сейчас с равнодушным видом лежал на рыхлой земле.
— Не самая удачная. Могли бы и другую выбрать, но и так сойдет. Не на паспорт же, — улыбнулся отдыхающий, — тебе еще не прилепили. Ну ничего, потом и у тебя появится, не расстраивайся.
Олег медленно обернулся. За спиной стоял деревянный крест, со всех сторон заваленный венками и цветами. На нем темной краской были аккуратно выведены его фамилия, имя, отчество и две даты через черточку.
— Ты только не паникуй, Олег! Я сам два дня никому не верил, бегал тут как угорелый. Потом уже осознал, привык. Не так тут и плохо.
— Придурки! — в сердцах бросил Олег и направился к выходу из кладбища.
— Ты только сильно не разгоняйся, — крикнул ему вслед мужчина, — лоб расшибешь!
— Да пошел ты!
Пройдя быстрым шагом метров тридцать, Олег со всего маху налетел на что-то твердое. Внимательно посмотрев перед собой, он не увидел никаких препятствий и снова зашагал вперед, тут же воткнувшись в невидимую стену еще раз.
— Да что такое? — вытянув руки вперед, он медленно двинулся вперед. Тут же руки уперлись во что-то твердое и холодное. Со стороны он напоминал мима, который ощупывает воображаемую стену. Разница была лишь в том, что стена была вполне материальной, только невидимой. Отойдя на несколько метров, Олег разогнался и изо всех сил бросился плечом на препятствие. С таким же успехом он мог попытаться сдвинуть с места многоэтажный дом. Никакого толка. Ничего не понимая, он медленно направился к, уже знакомому ему, мужчине.
— Мужик, это что там за стенка? Что-то я не пойму.
— Мы ее зоной называем. А ты как хочешь.
— А выход где? Где дырка?
— Нету дырки, — ухмыльнулся мужчина, — сколько лет?
— Каких лет? Что — сколько?
— Тебе сколько лет?
— Двадцать девять, а что?
— Ну вот, значит, радиус твоей зоны 29 метров. Центр — твоя могилка. В ее пределах можешь ходить где угодно. Дальше не получится. Мне вот 43 было. У меня чуть больше она. Слушай, а вот тут в газетке пишут, что на Марс скоро полетят. Правда это?
— На сникерс полетят. Мужик, я что, правда умер что ли? И что это за занимательная арифметика такая? Метры-годы?
— Ну вот такая. Какая есть. Ничего не поделаешь. У нас тут баба Дуся есть одна, с соседнего ряда, в 96 лет померла. Мы ее так и называем — Баба Дуся Стометровка, — мужчина рассмеялся, — так вот у нее зона до самого домика сторожа доходит. А у него телевизорчик небольшой там стоит. Вот она туда ходит сериалы смотреть через окно. Ну и новости последние нам рассказывает, а то тут с этим совсем туго.
— Мужик, я правда умер?
— Правда, правда. И чем скорее ты к этому привыкнешь, тем проще тебе будет. Меня, кстати, Андрей зовут. Будем знакомы.
— Олег… — растерянно произнес молодой человек.
— Да знаю, — улыбнулся Андрей, — мы тут все подписаны, как в картотеке. Конфету будешь?
Олег мотнул головой и присел на землю, пытаясь нащупать в кармане пачку сигарет.
— Курить хочешь? Не получится, — сказал Андрей, — сигарет то полно, люди приносят, а вот спички оставить или зажигалку — ума ни у кого не хватает. Говорят, на том конце у кого-то есть, но, сам понимаешь, не допросишься. Во-первых, сам не сходишь из-за зоны, приходится как в той игре, передавать через кого-то. А во-вторых, никто не даст по той же причине. Сам один раз кому-то газетку передал почитать и все, с концами…Так что бросай.
— А спите вы где?
— Смешной ты. Ты ж помер! Где хочешь, там и спи. Тебе сейчас хорошо — вон сколько цветов! Как король будешь дрыхнуть первое время. И земля еще рыхлая. Потом, конечно, пожестче будет. Некоторым везет — им родственники лавочки ставят. На них поудобнее, чем на земле… Родственники эти еще… У тебя много?
— Кого?
— Родственников, говорю, много?
— Ну… Как у всех.
— А у меня тут жена только осталась. Дети разъехались, редко приезжают. А жена как придет, и давай слезы лить. Нет, чтоб рассказать, что нового в мире творится, анекдот какой-нибудь новый, к примеру. Или книжку какую-нибудь принести… Нет, стоит, слезами заливается… Вот дождусь я ее тут, настучу ей по башке за то, что она такая неинформативная у меня.
— А с ними как-то общаться можно?
— Олег, ну ты как маленький прям! Нет конечно! Мы то их и слышим и видим, а они ж думают, что мы уже где-то непонятно где. Но это ж не их вина, в принципе… А рассказать не получится никак. Так что будешь своих встречать, провожать, а вот поговорить не выйдет.
Андрей заерзал и перевернулся на бок, подставив руку под голову.
— Хоть бы подушку кто принес…
— И сколько тут сидеть, а?
— Да я ж откуда знаю? Пока никто никуда не уходил. Все, кого принесли, тут и находятся. Ты не переживай, привыкнешь. Скучновато бывает, но ничего.
Олег в отчаянии обхватил голову руками.
— То есть, все эти сказки про рай и ад — это все обман? Выдумки? Ничего и нет на самом деле, а после смерти все будут вечно торчать возле своих гниющих костей? Так что ли?
— Нет, Олег. Ты еще не понял что ли? И ад есть и рай. Только люди не совсем правильно их толкуют.
— Ну а где же? Почему тогда я здесь?
Андрей вздохнул и, схватившись за крест, сел на могиле.
— Жизнь, Олежик, это и есть рай. Самый настоящий. Я не знаю — есть ли на свете Бог, но если он есть, то он очень щедрый. Он сразу отправляет нас в рай. Сейчас ты еще не понимаешь всего, а через некоторое время ты сам увидишь, каким ты был счастливым пока жил. Ты мог делать все что угодно. А вот сейчас у тебя есть только кружок земли с радиусом в 29 метров, по которому ты можешь путешествовать и свидания с родственниками несколько раз в год. Всё! Больше у тебя ничего нет, — Андрей ненадолго замолчал, — жаль, что этого не понимают люди при жизни. Ноют, как все плохо, как тяжело жить, сколько у них проблем… Знал бы я наперед, что все будет именно так, я бы, Олег, свое время в раю не потратил бы так бездумно. Но, к сожалению, живым людям это не дано знать.
Андрей протер рукавом свое фото и посмотрел на Олега.
— Вот такие дела, дружище… Так что привыкай, — с этими словами он достал что-то из кармана и кинул Олегу. Тот вскинул руку и сжал в кулаке летящий предмет. Раскрыв ладонь, он увидел на ней маленькую конфету, завернутую в красно-белый фантик.
— Барбарис, — вслух сказал Олег.
— Ага. Подарок от райских жителей, — Андрей снова прилег на землю и раскрыл газету.
https://www.google.com/amp/s/m.lenta.ru/news/2024/03/13/kitaytsy-bez-uma-ot-nashey-edy-kakie-rossiyskie-produkty-mozhno-nayti-za-granitsey-i-chto-osobenno-polyubili-inostrantsy/amp/ https://m.lenta.ru/articles/2024/03/18/indonesia/ https://m.lenta.ru/news/2024/03/20/super-pro-shengen/ https://m.lenta.ru/articles/2024/04/01/bolgaria/ https://m.lenta.ru/articles/2024/04/08/romania/
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев