Это я со своей бабушкой в Воронеже. Она была сложным человеком. Характер жёсткий, коммунист до мозга костей. Пройдя войну, она оставалась до конца дней женщиной властной. Дома у неё все ходили по струночке, бегать, шумно вести себя категорически запрещалось. Мой отец вовремя вырвался из этого тоталитарного режима и ещё будучи совсем молодым человеком начал самостоятельную жизнь. О прошлом бабушка никогда не говорила, предпочитала жизнь сегодняшнюю. Деда своего я не застал. Но дома хранились с особым почётом его военные портреты, ордена и всё, что было памятным об этом человеке. Но всё же я ничего не знаю о нём. Отец никогда не рассказывал, а бабушка была не многословна. За глаза бабушку все называли ЗВ. Сокращая имя отчество, Зоя Владимировна, все боялись её, даже отец всегда относился к ней с пиететом, старался лишний раз не гневать мать. Письма бабушки были очень сухи в содержании, всё было по протоколу, в рамках позволенного grand бабушки. Невестку свою, то есть мою маму, ЗВ недолюбливала, слава богу, что жили в разных городах. Занимала она руководящую должность, была человеком уважаемым, носила портфель. Каникулы проведённые у бабушки были для меня ссылкой. Мне запрещалось всё, что необходимо ребёнку, на осенние каникулы я превращался в старичка. Я принимал условия существования моей бабушки, строгий режим, ранний подъём, приём пищи по расписанию, поход вместе на работу. Бабушка была директором детского сада. Приходя на работу она запирала меня в своём кабинете. На целый день я оставался в мире игрушек, которые ещё не прошли подотчётность, разных бумажек, старинного телефона, всей атрибутики директорской должности. Запирали меня на всякий случай, чтобы не дай Бог, я не болтал лишнего, т.к. мальчик был я общительный и с огромной фантазией, а бабушка была, как коммунист, сдержанной, не болтливой, закрытой, совсем не я. Поскольку, естественно, что между бабушками возникала ревность, то они старались на перебой показать своё превосходство, баловали меня, а я конечно этим пользовался. Бить на жалость у меня получалось прекрасно, раскошелиться бабушку было не трудно, и мы отправлялись в универмаг за покупками. Но в отличии от моей мамы, которая одевала меня по последней моде, то бабушка одевала по форме, пальто было в стиле военных лет, с воротничком из искусственного меха, ботиночки "прощай молодость".
Почему я плачу на этой фотографии? Этот период моей жизни проходил под девизом: мой папа самый главный! Есть ещё одна фотография, мне надо найти её, там папа идёт впереди, а я иду следом, и в походке, и в спине, сразу понятно, что я в него. И в этой фотографии всё. И наши взаимоотношения по жизни, сложные, противоположные и диаметральные.
-Как же твои руки похожи на руки отца! Как же ты похож на него!
Мама готова была всё зачеркнуть, всё то, что оставалось от прежней жизни с отцом. Я был её настоящим, но я был абсолютной копией отца. Руки, рост, глаза, всё торчало из меня его продолжением.
⁃ у тебя руки, как у отца. Ненавижу их.
Она обожала его руки, когда его руки обнимали. Она ненавидела их за то, что они предали её.
Тогда я всячески старался помочь маме, на всякий вопрос, на кого ты похож, я отвечал, что я копия мама, только глаза карие. Потом, повзрослев, я говорил, что оба родителя симметрично соединились во мне, разрез глаз мамины, цвет от папы, подбородок матери, лоб отца. Я не хотел быть похожим на него.
И вот...Я увидел, что являюсь копией. Во мне всё от Аверина.
©️ «Из книжки, которая никогда не выйдет»