«Мою пулю принял товарищ, как это забыть...» Актёр Владимир Этуш о войне, фронте и Дне Победы.
Спектакли с его участием всегда шли с аншлагом, кино собирало миллионы зрителей, под его руководством Щукинское училище выпустило десятки театральных звёзд... Миллионы людей во всём бывшем Советском Союзе знали его как Карабаса-Барабаса, товарища Саахова и, конечно же, Антона Семёновича Шпака: «Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая... тоже три...» Но глядя на любимого актёра на экране или на сцене театра, мало кто догадывался, что он прошёл почти всю войну, был тяжело ранен и вернулся домой 22-летним ветераном-инвалидом. В 1942-м лейтенант Владимир Этуш командовал переправой через реку Аксай, которая спасла множество жизней. А более чем через 20 лет от очевидца тех событий ему пришло письмо - какая-то женщина узнала его на экране и не могла поверить, что тот самый командир, руководивший переправой, остался жив.
В актёрскую профессию Владимир Этуш влюбился ещё в школе. Поэтому когда в 1940 году был зачислен в Театральное училище имени Щукина, счастью его не было предела. Но проучиться на актёрском факультете ему довелось всего год - началась война, и хотя у Этуша была студенческая бронь, он отправился в военкомат и записался добровольцем.
Сам того не ведая, молодой студент первым из москвичей стал свидетелем «начала войны» и о том, как это было, спустя годы рассказал в своей автобиографической книге. «22 июня 41-го года в пятом часу утра я возвращался по пустынной Москве домой с очередной вечеринки. Спустился по улице Горького на Манежную площадь и вдруг увидел огромный чёрный автомобиль посольства Германии, который несся со стороны Кремля. До сих пор помню флажок со свастикой, трепетавший на ветру. Я, по своей мальчишеской наивности, не придал этому эпизоду значения. Уже позже понял, что стал невольным свидетелем проезда немецкого посла фон Шуленбурга, который минутами ранее вручил Молотову меморандум об объявлении войны Советскому Союзу. Только в районе обеда того же дня я узнал о бомбёжках Киева и Минска и о том, что прежняя, мирная, жизнь завершилась».
На фронт Владимир Этуш попал не сразу. Сначала он остался в тылу и всё лето помогал строить оборонительные сооружения под Вязьмой в Смоленской области. «На оборонные работы меня вместе с другими студентами отправили спустя неделю после начала войны. Рыли окопы и эскарпы под Вязьмой. Уже там я понял, что тревожное время всегда показывает каждого человека в его истинном облике: среди нас, земляных рабочих, были настоящие трудяги и патриоты, а были и симулянты, лодыри, плуты…» Потом, в сентябре 1941-го, он вернулся на учёбу в Москву, но вскоре понял, что его место не здесь, а на фронте. Учёба, репетиции, театр - не то, что было нужно ему и многим другим в это сложное время. «В конце сентября 41-го мы играли в театре спектакль на военную тему — «Фельдмаршал Кутузов». В зале присутствовало всего 13 зрителей! Хорошо помню своё шоковое состояние. Я вдруг осознал, что в такой трагический для страны период людям не до театра. И на следующий день в военкомате записался добровольцем на фронт».
⠀
Этуш немного знал немецкий язык, поэтому первые четыре месяца службы провёл в школе военных переводчиков в Ставрополе-на-Волге (ныне такого населенного пункта нет, он был затоплен после сооружения Куйбышевской ГЭС), а позже по распределению попал в Северо-Кавказский военный округ. Настоящая война началась для него именно с этого момента. «Моё лейтенантское звание поспособствовало тому, что из переводчика я преобразился в заместителя начальника отдела разведки 70-го укрепрайона, оборонявшего Ростов. Через месяц после моего прибытия в часть немцы прорвали Воронежский фронт: наши войска стремительно отступали на Кавказ, и все разом хлынули через единственный мост в районе Аксая. Комендантом этого моста назначили именно меня. ... Эта летняя переправа 1942 года до сих пор стоит перед глазами. Нескончаемый поток войск, текущий через узенькую тропку моста, и постоянные бомбёжки. Немец, разумеется, был осведомлён о стратегическом значении переправы и не давал нам расслабиться ни на сутки. Я всё время находился на самом мосту, регулируя движение колонн, и, как выяснилось, это было самое безопасное место! Наша зенитная охрана не давала фашистской авиации снижаться для прицельного бомбометания, поэтому взрывы гремели где угодно, но в мост немцы так и не попали».
⠀
Потом были бои за Аксай, в ходе которых Этуш получил первые фронтовые навыки. А затем — долгое и тяжёлое отступление через Кавказский хребет. «Днём жара, ночью — жуткий холод, а обмундирование к таким походам не приспособлено, - рассказывал актёр. - С едой в горах было тоже неважно, поэтому голод в том переходе стал обычным делом. Люди слабели, засыпали на ходу, иногда срывались в пропасть — особенно по ночам, когда километрами приходилось передвигаться по «карнизам» вдоль отвесных скал. Вообще, прошло много лет, но до сих пор помнится одно главное, тягостное ощущение от войны — это нестерпимая, свинцовая, постоянная усталость. Мы никогда не бывали сытыми и никогда не бывали выспавшимися. И временами все — и командиры, и бойцы — от утомления просто валились с ног.
Вспоминаю один характерный случай, врезавшийся в память. Это был 1943 год, зима. Я на тот момент являлся помощником начальника штаба полка по разведке в Закавказском округе. … Наши войска перешли в наступление, выдавливали немцев от Грозного, но продвижение было тяжёлым. Целыми днями шли серьёзные бои. Я участвовал в допросе пленного гитлеровца, и это продолжалось невероятно долго — до глубокого вечера. После его окончания ещё час провёл в штабе, а затем навалилась такая усталость, что, выйдя на морозный воздух, я хотел только одного — где-нибудь поспать. Зашёл в соседнюю избу в нашем лагере и обомлел: в жарко натопленном помещении спали немецкие пленные вперемешку с нашими командирами! На железной кровати храпели двое немцев, у них в ногах поперёк кровати спал наш начальник химслужбы, на полу рядом, ничком — начальник полковой разведки, а на его, простите, ягодицах покоилась голова ещё одного пленного гитлеровца, тоже спящего. Картину довершал караульный, который дремал, сидя на табуретке и прислонив автомат к одному из спящих немцев… Словно и не было войны, врагов и противников. Спали вповалку просто измученные, смертельно усталые люди»».
Своими лучшими днями на войне — если вообще можно так говорить — Владимир Этуш называл время, связанное с 581-м стрелковым полком и его командиром Андреем Николаевичем Семёновым. Его полк на всём фронте был единственным, который обычно именовали не по номеру, а по фамилии командира: Семёновский полк. Семёнова обожали все - и штабные офицеры, и солдаты, и командиры смежных подразделений: профессиональный военный, строевик, Семёнов привлекал не только необыкновенным умом и боевой выучкой, но и отношением к подчиненным. «В полку он знал всех, - вспоминал Этуш, - регулярно общался с рядовыми бойцами, вникал во все вопросы. С офицерами вёл себя как старший товарищ, а с бойцами — как родной отец. С Семёновским полком я прошёл фронтовой путь от Осетии и Кабарды до самого Азова. А с Андреем Николаевичем мы сдружились и даже встречались после войны в Болгарии».
⠀
Как и многие участники тех страшных событий Владимир Этуш не слишком любил рассказывать о войне. Отмахивался парой фраз. Но в своей книге «Всё, что нажито» словно дал волю памяти: жить с этим грузом тяжело, хочется, чтобы и другие знали, чтобы помнили... «На войне время сжимается, - писал Этуш, - иногда кажется, что за сутки ты прожил целую жизнь. Поэтому есть вещи, которые уже стёрлись из памяти, а есть то, что я не смогу забыть никогда. Боёв было много, и мне, лейтенанту, приходилось и бежать с винтовкой в руках, и командовать пулемётным расчётом, и лежать в обороне в цепи солдат. Однажды в такой цепи мой сосед, один из бойцов нашего полка, получил ранение в лёгкое, у него начался пневмоторакс, он задыхался. Необходимо было его приподнять, чтобы облегчить страдания. Я попытался это сделать, и вдруг его голова упала мне на грудь. Другая пуля, предназначенная мне, угодила в него… Как мне это забыть?..
Под Запорожьем в 43-м война для меня закончилась. Я получил тяжёлое ранение. Это случилось сразу после награждения орденом Красной Звезды. Мы ждали сигнала к наступлению, сидели в окопах. Выбрали время затишья для вручения наград солдатам и офицерам, приехал комдив. Я, как назло, на построении не присутствовал — отлучился. А когда вернулся, немцы начали такой бой, каких до того момента я не припомню: всё перед нами взрывалось и сверкало, как салют. Нужно было менять позиции, и мы побежали. Вдруг командир полка на бегу суёт мне коробочку: «Этуш, забери свой орден! Чёрт знает, может, тебя убьют, а может, меня убьют!..»
Мы окопались и не могли сдвинуться с места 13 дней: немец стрелял беспрестанно. Нам ежедневно поступали приказы идти в атаку, но поднять бойцов под шквальным огнём не удавалось. На 13-е сутки сидеть в неглубоком окопчике стало невыносимо. С благословения комбата мне удалось поднять людей: пробежали метров 200 под огнём и опять залегли — вроде чуть продвинулись… Я вернулся в окоп к командиру, бой, казалось, окончился. А ведь когда выходишь из атаки невредимым, теряешь бдительность. Я собрался на обед, встал в рост и… повернулся спиной к передовой. Перед тем как потерять сознание, услышал характерный звук «лопанья» разрывных пуль рядом с собой. А затем, когда очнулся, ощутил адскую боль внизу спины…»
⠀
Разрывная пуля раздробила Этушу кости таза - товарищи на собственных плащах вытаскивали его из-под обстрела. Из-за тяжёлого ранения ему пришлось больше полугода пролежать в госпиталях - его комиссовали и дали вторую группу инвалидности. Восстанавливался он уже в Москве. А в 1944-м, в старенькой фронтовой шинели и с палочкой, появился на пороге родного Щукинского училища. Война для него закончилась, его ждали новые роли…
⠀
Владимир Этуш, один из последних великих актёров – фронтовиков, скончался, не дожив ровно два месяца до празднования Дня Победы. Этот день для него всегда был особенным - он признавался в интервью, что отмечал его часто как собственный День рождения, который приходился на 6 мая. «День Победы я отмечаю всегда, иногда вместе с собственным днём рождения, - говорил Этуш. - Может ли этот праздник потерять для меня свою ценность? Могу ли я забыть войну? Свою жизнь от жизни страны мне не отделить. И слава Богу, что так…»
Комментарии 3