Психолог Евгения Ярица

Любовь к себе начинается со слов — мне можно.
Мне можно быть с кем-то или быть в одиночестве.
Мне можно быть красивой по-своему. Мне не обязательно следовать стандартам красоты из гламурных журналов.

В терапии ему предстоит долгая и ежедневная работа над эмоциональным оттаиванием, умением осознавать свои потребности и выражать самые «неудобные чувства», поиском источников радости, не связанных с отношениями. На этом пути партнерство, основанное не на смутном влечении, а на общих ценностях, начнет казаться ему самым здоровым вариантом отношений. И той самой любовью, которую он вдруг начнет чувствовать к себе - и к партнеру.

Казалось бы, что любые симбиотические отношения «пролечивают» травму покинутого. Ведь его в них кто-то принял, полюбил, ответил взаимностью, хотя бы и в неравном размере. Но нет.. В сценарии, когда травматики остаются вместе из-за страха быть одинокими, жертвуя своей свободой во благо симбиоза, случаются измены, тревога, депрессия от потери смысла, невозможности быть собой и жить своей жизнью. В сценарии, когда «покинутые» драматически расходятся, каждый остается с осадком в душе и болью от очередной "фальшивки".

С возрастом, накачавшись на качелях аддикции – отвержения, многие приходят к пониманию, что никакая это не любовь. Что любовь это что-то другое. Это не американские адреналиновые горки с неминуемым разочарованием, а ровный марафон вдвоем, где есть место уважению потребностей друг друга, уважению в целом, заботе и поддержке. Надежная привязанность поначалу может показаться травматику скучной. Он и ее не будет считать любовью, а просто симпатией, привычкой. В отсутствии общих интересов поддерживать ее со временем становится все сложнее. Немного скрепит привязанность совместное проживание и общий быт, но скука от этого никуда не денется. И все потому, что покинутый уже давно покинул себя сам:

То, чего мы не видели в семье, сообщают нам фильмы и книги. Там любовь – это аддикция, слияние и ломка в отсутствии объекта слияния. И человеку с травмой покинутого этого слияния очень не хватает – ему кажется, что то блаженное единство, которое он переживает в симбиозе («я – это ты, а ты – это я») и есть любовь. Однако даже в начале романтических отношений такое слияние никогда не бывает полным, и кому-то его достаточно, условно, на чайную ложку, а кому-то нужен целый стакан. Так с одной стороны постепенно возникает ощущение дефицита, и следом включаются привычные психологические защиты – дистанцирование или желание поглотить "недодающего" партнера. В ответ на это у второй стороны включае

ПАРТНЕРСТВО ИЛИ СЛИЯНИЕ?
Советский роддом, депрессивные, пьющие или много работающие родители. Воспитание бабушкой. Рождение второго ребенка, когда старший остается на вторых ролях. Пионерлагеря. Холодная безэмоциональная обстановка в семье, где самым важным является накормить и одеть ребенка – и это по умолчанию значит «быть хорошим родителям». И что в итоге? Почти каждый второй (если не первый) человек в кресле психолога обнаруживает у себя травму покинутого/отверженного. Именно она лежит в основе тревожной, избегающей или тревожно-избегающей привязанности. Является одной из причин тяжелой нарциссической травмы, при которой ребенок, а впоследствии взрослый, просто не понимает - что тако

Партнерство с другим становится возможным, когда вы сначала становитесь надежным партнером самому себе. Например, не покидаете себя в тяжелые времена: не скатываетесь в самообвинение, не застреваете в поиске виноватого, не уходите в обиду или месть. Вы анализируете ситуацию, делаете выводы, находите конструктивные решения и занимаетесь собой – а не мыслями о другом. Это трудно, потому что покинутый, как правило, уже давно покинул сам себя: ушел в саморазрушительное поведение, зависимости, находится в вялотекущей депрессии, живет в позиции «ждуна» или жертвы.