История и археология Руси и соседей

Гений и злодей. Наверное, в русской истории нет более противоречивой фигуры, чем Иван Грозный. Споры о нем идут уже более 300 лет и оценки даются разные, от кровожадного маньяка до лучшего правителя всех времен и народов. Личность до такой степени незаурядная и неоднозначная что полутонов не существует: либо очень черная, либо очень белая. Интересно и то, что и у современников Ивана IV, личность «ужасного царя» так же вызывала неоднозначную реакцию. В этом плане очень показательны воспоминания англичанина Джерома Горсея. Как и большинство иностранцев, он со смаком описывает подробности «ужасов Ужасного»: «Царь жил в постоянном страхе и боязни заговоров и покушений на свою жизнь, которые раскрывал каждый день, поэтому он проводил большую часть времени в допросах, пытках и казнях, приговаривая к смерти знатных военачальников и чиновников, которые были признаны участниками заговоров. Князь Иван Куракин (Knez Ivan Curaken) был найден пьяным, как рассказывали, будучи воеводой (Viavide) в Вендене, далеком городе в Ливонии, когда король Стефан осадил его; [за это] он был раздет донага, брошен в телегу и засечен до смерти на торговой площади шестью проволочными кнутами, которые изрезали его спину, живот и конечности . Другой, насколько я помню, по имени Иван Обросимов (Obrossimove), старший конюх (a master of his hors), был подвешен на виселице голым за пятки, четыре палача (palacnicks) резали его тело от головы до ног ; один из них, устав от этой долгой резни, ткнул нож чуть дальше, чтобы скорее отправить его на тот свет, но сам он за это был тотчас же взят в другое место казней, где ему отрезали руку, а так как ее не залечили, как следует, он умер на другой день. Многие другие были убиты ударами в голову и сброшены в пруды и озера около Слободы (Slobida), их трупы стали добычей огромных, переросших себя щук, карпов и других рыб, покрытых таким жиром, что ничего, кроме жира, на них нельзя было разглядеть. Это место было похоже на долину Геенны или Тофета, где язычники-египтяне приносили в жертву своих детей мерзким дьяволам. Князь Борис Тулупов (Knez Borris Telupa), большой фаворит в те времена, будучи уличен в заговоре против царя и в сношениях с опальной знатью, был посажен на кол, заостренный так, что, пройдя через все тело, он вышел у горла; мучаясь от ужасной боли и оставаясь живым 15 часов, князь разговаривал со своей матерью, княгиней, которую привели посмотреть на это ужасное зрелище. И она, почтенная добрая женщина, за этот же проступок была отдана на поругание сотне стрельцов (gunners). Ее раздувшееся, нагое тело было приказано отдать псарям, бросившим его голодным псам, растащившим его на куски, валявшиеся повсюду. Царь при виде этого сказал: «Кого жалую, тех содержу в чести, а кто мне изменил, тому воздам такую же казнь». Друзья и слуги князя горько оплакивали это несчастье и перемену судьбы. Я мог бы перечислить многих из тех, кто на себе почувствовал жестокость тяжелой в гневе руки царя, однако поберегу скромность и христианское терпение моих читателей». Однако, несмотря на ряд неточностей (Смоленск был взят отцом Ивана IV Василием III, а Полоцк Ливонию царь та и не удержал), англичанин дает очень высокую оценку деятельности Грозного. «Царь Иван Васильевич правил более шестидесяти лет. Он завоевал Полоцк (Pollotzco), Смоленск (Smolensco) и многие другие города и крепости в семистах милях на юго-запад от города Москвы в областях Ливонии, принадлежавших польской короне, он завоевал также многие земли, города и крепости на восточных землях Ливонии и в других доменах королей Швеции и Польши; он завоевал царства Казанское и Астраханское, все области и многочисленные народы ногайских и черкесских (Nagaie and Chercas) татар и другие близкие к ним народы, населявшие пространства в две тысячи миль по обе стороны известной реки Волги и даже на юг до Каспийского моря. Он освободился от рабской дани и поборов, которые он и его предшественники ежегодно платили великому царю Скифии, хану крымских татар (the Chan of Crim Tartor), посылая ему, однако, небольшую мзду, чтобы защищаться от их ежегодных набегов. Он завоевал Сибирское царство и все прилежащие к нему с Севера области более чем на 1500 миль. Таким образом, он расширил значительно свою державу во всех направлениях и этим укрепил населенную и многочисленную страну, ведущую обширную торговлю и обмен со всеми народами, представляющими разные виды товаров своих стран, в результате не только увеличились его доходы и доходы короны, но сильно обогатились его города и провинции. Столь обширны и велики стали его владения, что они едва ли могли управляться одним общим правительством (regiment) и должны были распасться опять на отдельные княжества и владения, однако под его единодержавной рукой монарха они остались едиными, что привело его к могуществу, превосходившему всех соседних государей. Именно это было его целью, а все им задуманное осуществилось. Но безграничное честолюбие и мудрость человека оказываются лишь безрассудством в попытке помешать воле и власти Всевышнего, что и подтвердилось впоследствии. Этот царь уменьшил неясности и неточности в их законодательстве и судебных процедурах, введя наиболее удобную и простую форму письменных законов, понятных и обязательных для каждого, так что теперь любой мог вести свое дело без какого-либо помощника, а также оспаривать незаконные поборы в царском суде без отсрочки». Можно ли было обойтись меньшей кровью при строительстве государства? Вопрос до сих пор дискуссионный. Грозный был убежден в наличии заговоров знати против него и Горсей об этом неоднократно сообщает. Были ли эти заговоры реальными или мнимыми, сказать так же сложно. Но основания для подозрения знати царь имел. Бегство Курбского и других воевод, не очень внятная позиция бояр во время болезни царя и присяги «пеленочнику», все это накладывало свой отпечаток на личность Грозного. К этому стоит добавить и то, что он считал себя Богом избранным на царство, не людьми, а именно Богом, что неоднократно подчёркивал в переписках с другими государями. И к своим подданным Иван относился как «наместник» Бога на своей земле: «Кого жалую, тех содержу в чести, а кто мне изменил, тому воздам такую же казнь» В одном лице мы видим кровавого тирана и великого устроителя земли Русской. Общественное мнение скачет между этими двумя полюсами, периодически отдавая предпочтения то одному, то другому и эти предпочтения зависят от политической конъектуры. А Иван, каким был, таким и остался, и принимать его надо таким. Гений и злодей в одном лице. Данный пассаж не имеет целью оправдать Грозного, скорее понять его. Но и это всего лишь маленький камушек в разноцветной мозаике личности русского правителя. М. Фомичев. Источник: Джером Горсей. Записки о России XVI-начало XVII. М. МГУ. 1991

Как возник миф о том, что монголо-татарского ига не было? Прежде, чем дать ответ на поставленный вопрос необходимо уяснить несколько важных нюансов. Первый касается истории терминологии. Важно понимать, что наименование "монголо-татары" впервые на русском языке было употреблено только в 1823 году, в учебнике учителя географии Первой Санкт-Петербургской гимназии Петра Наумова. А термин "монголо-татарское иго", впервые применил несколькими годами ранее, в 1817 году, немецкий учёный Христиан Крузе, книга которого «Атлас и таблицы для обозрения истории всех европейских земель и государств от первого их народонаселения до наших времен» только в середине XIX века была переведена на русский и издана в Петербурге. Впрочем письменных фиксаций такого определения зависимости русских княжеств от Орды в документах Руси XIII—XV веков не встречается. Такое значение появилось на стыке XV—XVI веков в польской исторической литературе. Первыми его употребили хронист Ян Длугош («jugum barbarum», «jugum servitutis») в 1479 году и профессор Краковского университета Матвей Меховский в 1517. В дальнейшем на эти латинские формы был обращен взор историков XIX века, которые на их основе, сформулировали свою научную терминологию. То есть термины "монголо-татары" и "монголо-татарское иго" - это сугубо научные определения, позволяющие, во-первых, устранить несоответствие между самоназванием завоевателей («монголы») и постоянно встречающимся в средневековых источниках их наименованием («татары»), во-вторых, выделять исторический период, когда русские князья находились в вассальной зависимости от правителей Монгольской империи и Улуса Джучи (Золотой Орды). Другой важный момент это осознание того, что историческая наука, как и любая другая, развивается. Сегодня современный учёный маловероятно, что будет ссылаться на Н.М. Карамзина, М.В. Ломоносова или В.Н. Татищева. И вовсе не потому, что первые российские историки умышленно занимались "сочинительством" , "переписыванием", "фальсификациями", а потому что сегодня историку доступно в сотни раз больше письменных источников, чем в XIX веке, а помимо этого также усовершенствована методология исследования и методы анализа исторических свидетельств. В XIX веке археологи старались охватить, как можно большие площади и копали вглубь пока копается без какой-нибудь точной фиксации. Сегодня археологические исследования проводятся с помощью аэрофотосъемки, различных гис-технологий, тахеометрической нивелировки. Так и в исторической науке. Историк занимается не переписыванием летописных известий на современный русский язык, а проводит внешнюю и внутреннею критику источника, использует междисциплинарные подходы в изучении исторических явлений и т д. А поскольку наука развивается, то и устаревает терминология, это закономерно. Самым ярким примером является т.н. "норманнский вопрос". Когда в разные историографические периоды ему придавались абсолютно разные значения и определения. Начиная от спора, а были ли вообще норманны на Руси и заканчивая тем, насколько сильное влияние они оказали на политическое устройство восточнославянских племен. Аналогичная ситуация и с термином "монголо-татарское иго" или "татаро-монгольское иго", которое, к слову, с 2013 года отсутствует в едином учебнике истории России, вместо него был предложен термин «ордынское владычество». Если смотреть с современной научной точки зрения, то можно говорить о некорректности рассматриваемых терминов. Поскольку, употребляя термин "монголо-татары", люди часто связывают современных казанских татар с "татарами", о которых писали русские летописцы и европейские хронисты. Хотя на самом деле, территория современного Татарстана была завоевана Батыем накануне вторжения на Русь и мало чем отличалась своими политическими и экономическими последствиями. Также на протяжении всего периода "ордынского владычества" степень зависимости русских княжеств от Орды и степень юрисдикции ордынских властей не была одинаковой, а следовательно и определение "монголо-татарское иго" требует некоторых уточнений. Спорным моментом являются и хронологические рамки - 1237 - 1480. На сей счет до сих пор ведутся споры, одни исследователи считают правильным вести отсчет не от монгольского нашествия на Русь 1237 года, а от поездки Ярослава Всеволодовича в ханскую ставку и получения им ярлыка на княжение в 1243 г. ; другие считают, что фактическую независимость Русь обрела не после стояния на Угре в 1480, а после победы в битве под Алексином в 1472 году; третьи же считают, что исполнение различных повинностей со стороны русских князей продолжились и в XVI веке. Еще один аргумент в пользу некорректности термина "монголо-татарскре иго" это его сугубо негативный образ по отношении к Руси. Хотя, во-первых, как уже говорилось ранее, само понятие "иго" употребляется только в польской литературе, а не на Руси, во-вторых, помимо очевидных форм зависимости, русское духовенство и княжеская элита имели и привилегии; и в-третьих, период тесного контакта с Улусом Джучи имел не только негативные последствия, но и положительное влияние в области политического устройства. быта, культуры и тд. Если смотреть с дилетантской точки зрения, то "монголо-татарского иго" безусловно было, как бы его не старались отрицать. Впрочем оно было, как и сами "монголо-татары", как и само "монголо-татарское нашествие". По истории монголов и монгольских завоевательных походов существует целый корпус древнерусских, арабских, персидских, грузинских, армянских, китайских, монгольских, старофранцузских, латинских источников, есть свидетельства современников и очевидцев, которые до шли до наших дней и сегодня хранятся в библиотеках и музеях России, Китая, Монголии, США, Франции, Германии, Италии и т.д. Существует огромный корпус археологических источников - разрушенные архитектурные строения, братские могилы датированные 1237-1240 гг. в Ярославле, Владимире, Старой Рязани, Киеве итд, находки нетипичного для Руси вооружения, наконечники стрел восточного типа, различные предметы быта нехарактерные для Руси домонгольского периода (например, котлы) и тд. Сохранился ряд документов, свидетельствующий о политической зависимости русских князей и духовенства от ордынских ханов (если интересно, то в 1987 году А. И. Плигузов в опубликовал (с соблюдением всех особенностей оригинала) древнейший список краткого собрания ярлыков, работа доступна в сети). Важным доказательством служит коллекция ханских пайцз, обнаруженных на территории Улуса Джучи и Руси - пайцза Тохта-хана (1290—1312), пайцза Узбек-хана (1312—1341), пайцза Абдуллах-хана (1361—1370), пайцза Кельдибека (1361—1362) и др. Собственно спор о том "А было ли иго?" с дилетантской точки зрения возник в конце 80-х гг. XX века, особую популярность получил в публицистической литературе 90-х гг. и не утихает по сегодняшний день. Первые зерна "сомнения" кинул Л.Н. Гумилев. Сын двух великолепных поэтов создал целый комплекс антиисторических мифологем (о том, что сын Батыя Сартак брат Александра Невского; о переговорах генуэзцев с Мамаем; о мирном сосуществование Руси и Орды итд) , которые не только дали простому читателю неверное представление о прошлом, но и вдохновили представителей альтернативной истории на бурную литературную деятельность. Впрочем, Л.Н. Гумилёв был лишь сигналом. В 90-е годы получили развитие существующие в народном сознании представления об истории, не как о науке, а как о том, чему и как учили в школе. Зачастую дилетанты, авторы альтернативной беллетристики, спорят не с современной научной литературой, а с учебниками 5 класса или с тем, как их учили раньше, что мол нам рассказывали в школе. Такие взгляды на историю можно услышать на лекция Кунгуровых, Сундаковых, Понасенковых и т.д. Если отвечать на вопрос об иге с научной точки зрения, то вполне возможным представляется дать отрицательный ответ. Но если отвечать на вопрос, который ставит дилетант, то никакого кроме утвердительно ответа, на самом деле, дать просто невозможно. Были ли монголы на Руси? Были. Есть ли документальные свидетельства зависимости? Есть, ярлыки, пайзы и тд. Есть ли археологические источники? Есть, вооружение восточного типа в воинских погребениях, братские могилы в разрушенных монголами городах, нумизматический материал. А еще ведь есть лингвистика, народная память, восточные элементы в политической модели и культуре. Конечно проблема такого недопонимая лежит в проблемах образовательной системы и популяризации исторического знания. Возможно, что стоит не доказывать "а было ли иго" или его не было, а более подробно рассказать о профессии историка, как проходит его обучение, как он работает с историческим материалом, как критикует предшественников, как доказывает свою правоту в спорах. И, безусловно, необходим диалог. Только в споре рождается истина. Но существуют и ряд других причин. Это и недоверие ко всему "государственному. "Историки всё врут, переписывают, обслуживают элиты", - такое можно услышать довольно-таки часто. Всё что можно противопоставить, так это назвать сумму стипендии студента-историка и аспиранта. Маловероятно, что за 2000 рублей может у кого-то возникнуть желание обслужить ту или иную элиту, а в дальнейшем испытывать к ней особую симпатию. С другой стороны есть опять-таки политизированность истории. Когда в обществе на первое место становятся не результаты исторической науки, а те или иные публичные изречения политических деятелей. Тут всегда нужно помнить о том, что политик - это не учёный, у него нет специального исторического образования, он не занимается профессионально исторической наукой, его мнение не имеет научной основы. Также в качестве причины можно отнести и личные качества того или иного человека. Исправить такого человека просто невозможно. Поэтому нам, молодым людям, остаётся только cоздавать все необходимые условия для полноценного развития уже наших детей , будущего поколения, умеющего трезво и критически мыслить. Евгений Шишка

О невольном путешествии польского шляхтича по Сибири XVII века и его дневнике Aдам Каменский-Длужик происходил из польской шляхты, осевшей в окрестностях Орши в восточной части Великого княжества Литовского. Принимал участие в сражениях Русско-польской войны (1654—1667). Служил, как написал о себе в дневнике, "панцырным товарищем". Попал в плен к русским 20 октября 1657 года и был отправлен с другими пленниками в Могилев, a затем в Москву. После чего он был сослан в Сибирь, где его ожидала судьба казака «литовского списка». После возвращения на родину в начале 1670-х годов написал «Дневник московского заключения, городов и мест», что позволяет оценить его как старейший польский мемуарный источник, в котором от первого лица описываются народы и города Сибири. Его присутствие в Сибири отмечено и в русских источниках. Среди документов Сибирского приказа 1658 г. удалось выявить следующую запись: «Генваря в 25 по памяти из Розряду за приписью дьяка Василия Брехова посланы в Сибирь литовские люди ызменники шлякта Гришка Каменской, Янко и Мишка Ждановичи, которые взяты у Могилева и посланы ис полку боярина и воеводы князя Юрия Алексеевича Долгорукова и товарыщи и по государеву службу в какую годятся и поверстать их государевым жалованьем, деньгами и хлебом и солью по разсмотрению». Нетрудно убедиться в том, что здесь «Григорием Каменским» назван Адам Каменский-Длужик. Ведь в его сочинении указано, что в начале 1658 г. он был отправлен в Сибирь вместе со своими земляками Яном и Михаилом Ждановичами. Так стало очевидным, что в русских документах XVII в. Адам превратился в Григория («Гришку»), В январе 1658 г. Каменский вместе с другими польскими военнопленными был привезен в Москву, а в середине февраля он уже ехал в Сибирь традиционным путем: из Троицко-Сергиевского монастыря на Переяславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Тотьму, Вологду, Великий Устюг, Кайгородок, Соликамск и далее через Уральские горы в Сибирь. Еще на пути к Уральскому хребту – на реке Каме за русской крепостью Кайгородок Адам Каменский встретился с коми-зырянами, в стране: «Пермия, а Москва называет ее зырянами, люди которой говорят на чудесном языке. Вера у них русская (т.е. православная), говорят, что их крестил святой Стефан. Народ ловкий, особенно в лесу и на воде, к тому же отличные лучники. Их язык чем-то похож на жмудский. Земля каменистая, скалы и горы высокие. Там одни леса, чистых полей мало. Народ злой, беспощадный, никогда не даст переночевать и дивится иноземцам, как великому чуду». Далее путь пленного шляхтича лежал через Уральские горы: "Оттуда нас везли в Верхотурье через дремучие леса и твердый камень высокими горами миль 120. Мы ехали день и ночь. Не останавливались в избе, а только на станах, сооруженных для ночлегов и приема пищи, своего рода домах, но из очень высокого камня, кажется, что под самые небеса. На одну гору мы въезжали миль пять". Преодолев Уральские горы Каменский встретил вогулов (манси): "В середине дремучего леса мы столкнулись с людьми вогульцами, язычниками, которые Бога не знают, потому что имеют в лесу своих шайтанов, как их там зовут, в укрытых местах, где они собираются и совершают свое богослужение и очень богато их одевают, вешают на них соболя, серебро и сосуды разные, которые покупают у москвы, а потом московские люди их обирают и поэтому богатеют. Редко, однако, это идет им (московским людям) на пользу, поскольку их околдовывают, разум их теряет силу, и они пропадают. В лесу у них есть кочевья (дома), срубленные из дерева; там одно низкое окно, огонь день и ночь горит под дымоходом. Нет ни печей, ни дверей, а только дыра вместо дверей. Нет у них также и скамеек, поскольку они сидят на земле. Живут звериным промыслом, но и хлеб едят, выменивая его у москвы на оленьи и лосиные шкуры. Когда убивают медведя, то плачут над ним, говоря, что не мы причина твоей смерти, а наш лук. Потом его съедают, и молятся его голове, которая всегда в кочевье стоит в углу, прикрытая утварью, и разные одежды около нее навешивают. Хлеба эти люди не сеют, живут только лесом; рыбы мало либо нет вообще, поскольку больших рек у них нет." Далее на пути шляхтича лежал город "Верхотурье, это людный город с обилием продовольствия и разных товаров. Деревень очень много, и зерновых много родится, кроме гречихи, этой нет. Река Тура проходит под ним каменистая и быстрая. Там мыта (пошлины) большие для царя берут с купцов и воевод также трясут, которые идут из Сибири". Из Верхотурье дорога Aдама Каменского шла в Тюмень и далее в Тобольск: "Там (в Верхотурье) дали нам подводы до Опончина (Епанчина; Епанчин-юрт с 1600 г. Туринск); 100 миль мы ехали день и ночь, через густые леса и деревеньки, но очень редкие: одна на десяток миль, поскольку хлеба в достатке не имеют. Этот Опончин, первый сибирский город, расположен в месте хлебном и рыбном; и все во всем здесь хорошо, только калмыки часто появляются и деревни около него жгут. Отсюда мы ехали до Тюмени миль 127. Город очень красив, с очень богатым местоположением. Хлеба, рыбы, разной птицы там вдоволь. Озерами река Тура к ней (к Тюмени) пришла, но уже не каменистая, а по очень красивой равнине. Около города острог и двое ворот. Небольшой деревянный замок. Деревни и слободы достаточно богаты. Там сидит воевода. Оттуда мы ехали до Тобольска... Этот город лежит над рекой Иртышом и Тоболом, реками большими и страшными, каких в Польше у нас нет. Соединяются под этим Тобольском река Тобол от Швеции с левого, а Иртыш от калмыков с правого боку. Этим Иртышом ходят миль 100 наверх за солью к одному озеру, которое рождает кристаллическую соль, и там берут ее. Ходит казаков по полторы тысячи с тяжелой пушкой и орудиями на калмыков, которые им этой соли не дают. Суден бывает по 50 и по 60, а на дощаник берут по 2000 пудов соли и больше. Эта соль идет на всю Сибирь. Из казны продается по 25 копеек пуд... Тобольск состоит из двух городов: один на очень высокой горе, а другой внизу. Хлеба в нем достаточно, и он недорог; рыб неслыханное количество, бывает по 100 язей за копейку... Данный город просто во всем подобен Москве, только разве что стен мало. Церквей больше десятка; монастырский архимандрит и митрополит (епископ) там живут... Там (в Тобольске) больше чем 300 на службе и в детях боярских, служилых казаков 1200, рейтар 1000, казаков 2000, наемников 3000." В Тобольск Каменский-Длужик смог попасть лишь 26 марта 1661 г. Здесь ему назначили годовое жалованье в «6 рублей денег, хлеба по 6 четей ржи, 2 чети овса и два пуда соли». Находясь в Тобольске, Каменский интересовался жизнью местных татар: "Татары очень богаты; имеют свои деревни. Живут торговлей; держат огромное количество верблюдов. Ездят до Даур (народ в северной части Китая) и Бухары... Эти татары имеют большие вольности и жито сеют; а больше всего полбы, и пшеницы, и овса; ржи мало сеют... Есть тоже татары охотники, держат птиц: кречетов, соколов, которых кормят рыбой. Имеют и косматых борзых. Хороши у них кони, на которых гонят лисиц и бьют их арапниками, а чернобурок отдают в царскую казну; продавать их никому не разрешается. Имеют и очень хорошие панцири шугаи (szygami), правильной формы фазаньи перья и кремневые ружья. Должны быть готовы каждый месяц к смотру". В Тобольске пленных поляков разделили на несколько групп и отправили далее на восток: "Отправили нас в день св. Яна в разные города пятнадцатью судами, до Сургута, до Березова, до Нарыма, до Кетска, а нас человек 30 на реку Лена, до Якут... Мы плыли до земли Явского яма (вероятно, Демьяновского яма) целую неделю. Там сеют семена овощей; жито не родится. Отсюда поплыли до Самосовок (вероятно, Самаровского яма, близ современного Ханты-Мансийска)". В низовьях Иртыша недалеко от Самаровского яма поляк столкнулся с остяками (хантами): "Встретили людей невиданных, которые зовутся остяками. Эти не сеют, не жнут, только рыбой живут и птицей, которой там великое множество, а именно: лебедей, гусей, уток, которых у нас нет... Живут кочевьями на лесных участках. Рыб разных коптят себе на зиму, а рыбий жир собирают в сосуд, сделанный из березовой коры, с две лохани; так пьют его теплым по четверти кварты, что нам было очень удивительно. А сети делают из крапивы и некоторые рубашки имеют из крапивы. Едят какие-то грибы (bedlki) наподобие мухоморов, пьянеют от них хуже, чем от горилки; это у них наилучшее пиршество (bankiet). Хлеб также едят и выменивают на рыбу, ловить которую там нетрудно, поскольку за какую-нибудь тряпицу («онучку» – onuczke), только белую, или за иголку осетра дают, которого мужик унести не может." Далее путь шляхтича шел в Сургут: "Оттуда ехали мы до Оби, реки очень большой, потому что берега весной не видать, а будто море широкое, и блуждает по ней тот, кто дороги не знает, поскольку она очень покрыта отмелями. Под парусом ветер занесет его между отмелями на милю от реки и там должен будет сохнуть. Остяки тем временем подойдут и побьют. Эта река пошла в море к Швеции, а мы к Сургуту отправились. Этот Сургут - небольшой острожек, ничего там не родится, кроме огородных овощей; хлеб привозной из Томбольска (Тобольска) для казаков, поскольку там весь люд служилый. Церковь одна; воевода и стрелецкий голова там живут. В этом Сургуте очень красивые лисы и чернобурки, которых в других местах не встретишь, но нужда там великая, потому что хлеба мало." В районе Шаманского порога на Ангаре Каменский встретился с эвенками (тунгусами): "Здесь мы встретили голых людей (дело было летом), лица которых были настолько раскрашены в разные цвета, что невозможно было отличить мужчин от женщин. Они называют себя тунгусами… Тунгусы - легкий, ловкий народ, лучники неслыханные. Зимой и летом они кочуют от реки к реке в поисках пищи, причем едят ее полусырой. Они высасывают теплую кровь из убитого животного. У убитой самки теленка потрошат и съедят, они не оставляют ничего, даже самой мелочи. У тунгусов по 9 жен, и стреляют они из лука не хуже мужчин. Оленей у них большие стада – по тысячи и больше… Тунгусы еще язычники, дикий народ. Они не знают ни Бога, ни веры, ни грамотности, ни даже дней... Птиц стреляют из лука на лету. Они смело идут на зверя и особенно легко на медведя, не требуя помощи. Тех, кто убивает медведя не в одиночку, а в компании с другими, считают трусами и с ними не разговаривают. Тунгусы не хоронят умерших в земле, потому что она, по их представлениям, их не принимает, а кладут на деревья и только в определенных местах, если им попадется остров, где есть кедры или сосны, которые в таких случаях служат покойнику защитой от зверя. Но их оттуда сбрасывает росомаха – черный, лохматый, вонючий хищник, похожий на собаку и медведя." Зиму 1661-1662 гг. Каменский-Длужик провел в Енисейске. 30 мая 1662 г. сын боярский Василий Кольчугин повел группу, в которую входил Каменский-Длужик, вверх по Енисею и Ангаре («Верхней Тунгуске»). В конце июня они дошли до Илимского острога. Так шляхтич характеризовал Енисейск: "Этот город очень людный и богатый купцами. Товаров много. Деревень достаточно. Хлеб обильно родится и даже он не дорог. Пуд жита по две копейки, а муки – по три. Рыбы большое число, птицы и зверя тоже». Несколько иную оценку автор давал Илимскому острогу. Здесь он впервые столкнулся с очень большой дороговизной, Каменский писал: «Локоть полотна стоит полторы – три злотых: Игла иногда стоит 9 грошей. Вообще это очень бедный городок, комаров и мух – тьма. Здесь даже смазывают тело дегтем. Мажут даже лошадей и скот». Отмечал он также, что там «хлеба достаточное количество», но «рыбы и зверя мало». И лишь 16 августа 1662 г. Каменский-Длужик добрался до Якутска. Об Якутске он писал: «Этот городок лежит на очень красивом, веселом, но голодном месте: там ничего не родится, кроме капусты, и то без кочанов, и репа редко удается... Там и хлеб едят в торжественных случаях, а мясо едят как хлеб, и рыбу с ягодами, дичь, живущую там в огромном числе. Пьют они и молоко кобылье». Характеристику якутам Адам Каменский дал такую: "От Олёкмы начинаются якуты. Вера у них языческая, а внешний вид необычный. У них большие табуны лошадей, и большинство из них белые. Крупного рогатого скота также есть много. Быков держат очень больших... а конину едят сырой... У них нет ни Бога, ни веры, словом, они во всем подобны язычникам. Эти люди осадили Лену и ее берега. В Якутии ничего не рождается, потому что земля там не оттаивает больше, чем на локоть. Зверей и птиц неописуемое множество, но язычники не умеют их готовить, едят их как собаки Те, у кого есть котел, ощипывают перья покрупнее и варят их, а те, у кого нет котла, парят на раскаленных камнях в горшках или корытах без соли... Луки у них длинные, выше человека, а тетива из ремней. Железо собирают на берегах Лены, такое хорошее как сталь, но так как с ремесленниками у них туго, то сами едва справляются с ним." В Якутске Адаму Каменскому повысили годовой оклад до «8 рублей денег, хлеба 7 чети ржи, 6 чети овса и два пуда соли» . Видимо, это было связано с его отправкой в дальнюю «двуегоднюю службу» - боевой поход. Судя по сочинению Каменского-Длужика, он тогда побывал в Жиганах и потом, вероятнее всего, попал на реку Охоту («Ламу»). Адам Каменский сообщал, что во время этого похода погибли его товарищи Томаш Шелковский и Криштоф Салтан, по окладным книгам Якутского острога также выяснилось, что указанные лица погибли на реке Охоте. С конца 1664 г. до весны 1668 г. «Гришка» Каменский уже безвыездно жил в Якутске, где он длительное время исполнял обязанности «дворского» (надзирателя) при местной тюрьме. Этот факт он счел нужным скрыть в своем сочинении. Каменский-Длужик в своем дневнике выдал себя за участника необыкновенного плавания: из Жиган к Ледовитому океану на Индигирку и оттуда вокруг северо-восточной оконечности Азии и до Амура. Очевидно, он придумал эту историю под влиянием рассказов бывалых русских землепроходцев-мореходов. Поэтому неудивительно, что «чукчи» у него оказались на Амуре, а гиляки (нивхи) в его сочинении: "ездят на медведях и так ими управляют, как у нас конями, но обрезают им когти и вытаскивают зубы и кормят их в стойлах как волов и едят их также". Каменский утверждал, что он побывал на Амуре в 1659 г. Но мы знаем, что на самом деле в это время он находился даже западнее Оби. В 1659 г. в низовьях Амура побывал отряд Артемия Петриловского (племянника Ерофея Хабарова). Пережив много трудностей, участники ее после ряда приключений смогли в начале 60-х годов XVII в. вернуться в Якутск. Вполне возможно, что Каменский-Длужик воспользовался рассказом какого-то спутника Петриловского и спутал амурских дючер («чючар», «жучер» и т. д.) с чукчами. Сведения о плаваниях в арктических водах, видимо, дошли до Каменского от мореплавателей, вернувшихся в Якутск с севера. Документально установлено, что в 1666 г. Каменский-Длужик был лично знаком с Семеном Дежневым. Дежнев первым установил, что «Большой каменный нос» (Чукотский полуостров) далеко простирается в море и обойти его можно только морем. Таким образом, именно в 60-х годах XVII в. стало впервые достоверно известно, что от Лены до Амура существует водный путь. Осенью 1667 г., на основании Андрусовского перемирие между Речью Посполитой и Русским государством Адам Каменский-Длужик был освобожден из ссылки. В дорогу на Запад он отправился весной 1668 г., прибыв в Москву на следующий год. Ее он покинул в начале 1672 г., благодаря стараниям польского посольства под руководством хелминского воеводы Яна Гнинского. Видимо, по его просьбе и был написан «Дневник». Дальнейшая судьба Адама Каменского-Длужика, время и место его смерти не установлены до сих пор. По материалам: Полевой Б.П. Забытый источник сведений по этнографии Сибири XVII века. Полевой Б.П. Еще раз о Каменском-Длужике. Филь С.Г. Дневник Московского заключения, городов и мест (1661) А. Каменского Длужика.

О "русских" названиях днепровских порогов Очень решительным доказательством «скандинавского» происхождения слова «Русь» обычно считаются «русские» названия днепровских порогов у Константина Багрянородного, автора X в. По его словам, первый порог носил название Эссупи, что по-русски и по-славянски значило «не спи». Второй порог по-русски назывался Улворси, а по-славянски Островунипраг, что значит «остров порога». Третий назывался Геландри, что по-славянски означало «шум порога». Четвертый порог именовался по-русски Аифор, а по-славянски Неясыть, потому что в камнях его гнездились пеликаны. Пятый порог по-русски назывался Варуфорос, а по-славянски Вульнипраг, потому что он образовывал большую заводь. Шестой по-русски носил название Леанти, а по-славянски Веруци, что значит «бурление воды». Седьмой порог по-русски назывался Струкун, а по-славянски Напрези, что значило «малый порог». Составив список названий порогов на обоих языках, мы получим такой порядок: к русским отнесены Эссупи, Улворси, Аифор, Варуфорос, Леанти, Струкун, к славянским — Эссупи, Островунипраг, Геландри, Неясыть, Вульнипраг, Веруци, Напрези. Надо признать, что русские названия легче всего объясняются из скандинавских корней, тогда как славянский ряд названий производится из корней славянского языка, хотя гаданья Томсона и некоторых других авторов такого же толка о происхождении названий отдельных порогов имеют чрезмерно гипотетический характер. Но обычный вывод из этого наблюдения, сводящийся к тому, что русский язык означает скандинавский, представляется опрометчивым. Ведь список порогов, данный Константином Багрянородным, дошел до нас в явно дефектном виде. Славянское название Геландри, например, звучит не по-славянски; в свою очередь «русское» название Струкун найдет себе объяснение и в славянских языках. Историк вообще не может обойти вопрос о тех источниках, которыми пользовался Константин Багрянородный при рассказе о порогах. Этот источник давал хорошие сведения о славянских названиях порогов, но эти сведения были не восточно-, а южнославянского происхождения, вследствие чего мы везде находим «праг», а не русский «порог». Можно думать, что славянские названия порогов у Константина Багрянородного были переданы ему каким-либо болгарином, ходившим для торговли в Русь. Кто же сообщил «русские» названия порогов? Наряду с порогами Константин Багрянородный называет русские города, притом в наредкость испорченном виде, так что мы едва можем узнать в Милиниски — Смоленск, в Чернигога — Чернигов, в Телюце — Любечь, а название киевской крепости Самватас до сих пор служит камнем преткновения для лингвистов. Кто же сообщил Константину Багрянородному испорченные названия русских городов? Конечно, тот же, кто Новгород называл Немогард с явным скандинавским окончанием на «гард», т. е. какой-нибудь варяг. Варяжский источник Константина Багрянородного и сообщил ему «русские» названия порогов в скандинавской окраске. Поэтому совершенно прав С. В. Юшков, когда он пишет, что русские названия являются не переводами славянских названий, а двумя разными географическими номенклатурами. Позднейшие названия днепровских порогов звучат по-иному, чем славянские и «русские» названия у Константина Багрянородного. Каковы же они были в древности — не знаем, хотя древние названия многих урочищ Киевской Руси, запустелых во времена монгольских погромов, сохранились до сих пор. Путешествия варягов по Днепру нашли отражение в названии некоторых порогов, а византийцы явно путали «Русь» с варягами, приходившими из Руси и служившими в византийских войсках. Но у Константина Багрянородного есть еще некоторые сведения, показывающие, что в его время с областью руссов соединялось представление именно о Киевской земле. Он говорит, что Игорь был русским князем, совершенно так же, как называет Игоря летописец, заявляющий устами древлян, что они убили русского князя. Лодки собираются в Киеве, где их продают русским. Князья «выходят со всеми Руссами из Киева и отправляются в полюдье... и именно и славянские земли Вервианов, Другувитов, Кривичей, Севериев и остальных Славян, платящих дань Руссам». В этих словах видят прямое указание на отличие руссов от славян, им подчиненных. Безмолвно признается тем самым, что даже в юность Святослава руссы были особым народом и, значит, говорили не по-славянски, а на скандинавских; языках. При этом не замечено только одно: среди подвластных руссам племен названы дреговичи, кривичи, северяне, нет только полян и древлян, а ведь те и другие должны были являться в первую очередь данниками руссов, если в последних признавать норманнов. Но отсутствие упоминания о полянах и древлянах понятно, ибо они и были Русью, т. е. жителями Киевской земли. Сильный варяжский элемент, окрашивавший дружину Игоря (о чем можно судить по именам Свенельда и Асмуда), заставлял византийцев видеть в руссах особый народ, подчинивший себе окрестных славян. Цитируется по: Тихомиров М.Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля».

Монголы в Венгрию пришли - всё сломали и ушли? Во-первых, монголы никуда не ушли. Это я с конца начал, да. Они еще покошмарят венгров в 1284-1285 гг., во время второго монгольского нашествия на Венгрию. А вот вопрос о том, всё ли монголы сломали в Венгрии довольно актуален. Почему-то принято считать, что бедные венгры только отступали и несли потери, а города и крепости падали как карточные домики. Но это не так. Венгры довольно успешно, хоть и локально, смогли надавать монголам. Венгрия - это не страна городов и крепостей. По крайней мере, в XIII в. Но не стоит недооценивать уже имеющиеся тогда венгерские крепости и города! Да, их было очень мало, но то, как успешно они оказывали сопротивление монголам, в будущем сподвигло короля Белу IV провести строительную реформу. Король справедливо извлек урок, что монголов не надо пытаться достать в сражении на открытом поле. Те города и крепости в Венгрии, которые сопротивлялись монголам, в-основном, находились на территории Паннонской долины (иначе говоря, на территории современной Венгрии). Но немногие из них выдержали годичную осаду. Наиболее эффективно сопротивлялся Эстергом (там была мощная цитадель) и город Секешфехервар (эти примеры упоминает Фома Сплитский). Его дополняет Рогериус, упоминая успешное сопротивление монастырь Паннонхолма. Другие свидетельства говорят о том, что даже если монастырь Паннонхалма уцелел, ему был нанесен огромный ущерб. Все эти три места известны своими мощными крепостями, которые были построены в первые годы Венгерского королевства. Не удивительно, что именно о них и пишут средневековые авторы. \\А еще?// Венгерский исследователь Эрик Фюгеди полагал, что к февралю 1242 г. еще многие крепости держали оборону. Об этом свидетельствуют письма защитников, которые запрашивали у Белы IV помощи. В рассуждениях о том, какие крепости не смогли пасть, можно как раз взять классический пример цитадели Эстергома или монастыря Паннонхалма. Не в одних лишь стенах дело: Эстергом и Паннонхолма расположены на вершинах холмов, а Секешфехервар, к тому же, еще и находится посреди болотистой местности. Так что совершенно справедливо стоит полагать, что, например, город Комаром или монастырь Тиханьи точно также выстояли. В случае Тиханьи ситуация просто чудесная - монастырь расположен на острове. \\Что точно осталось?// Если посмотреть на карту, станет ясно, что запад и север Венгрии пострадали в меньшей степени. Причем это заметно даже при сравнении демографических показателей регионов. И пострадали они не потому, что монголы туда не дошли. Как раз дошли. Просто там больше всего каменных укреплений, расположенных в стратегически удобных местах (король Бела уже после нашествия будет еще больше укреплять запад Венгрии). \\Как обстояло дело в Хорватии?// Точно известно, что хан Кадан не смог взять Клис в Хорватии, во время преследования Белы IV. Точнее, по источникам он не то, что не смог взять, а даже атаку нормально не смог развернуть. Прибрежные города, частично расположенные на островах или выступах, такие как Сплит, Трогир и Дубровник, заставили монголов столкнуться с тем же разочарованием. Во всех этих случаях они не могли развернуть атаки и постоянно натыкались, как на яростное сопротивление, так и на очень неудобные места для маневров. \\А как в Трансильвании?// Рогериус описал свой путь в Трансильванию, идя за уходящими монголами: "там (в Трансильвании) уцелело много людей и ранее было подготовлено несколько замков". Вообще, этот регион монгольское нашествие задело мало. Монголы стремились в Центральную Венгрию, поэтому приграничные регионы почти не пострадали. \\Таким образом// На основе этой информации получается, что выстояли те крепости, которые сочетали в себе удобную для обороны географию местности и надежные каменные стены. Также, не стоит забывать и о краткости монгольского нашествия. В письмах защитников Комарома следует, что в крепости к февралю почти закончилась еда. Неизвестно, как бы удержались в крепостях венгры, задержись монголы на подольше. \\Однако// Краткость монгольского натиска не обязательно является единственной причиной выживания некоторых крепостей. В историческом издании Speculum historiale упоминается венгерский цистерцианский монастырь, который отражал нападения монголов более шести месяцев (сообщение, которое, по-видимому, исходит от Симон из Сен-Квентина). \\Таким образом 2.0// Венгры не понимали в 1242 г., ушли ли монголы, или еще вернутся. Они понимали лишь то, что необходимо срочно укреплять города и крепости, запасаться провиантом. В этом заключалась главная реформа Белы: строить новые каменные крепости (в основном на западе), а также укреплять города, которые могут оказаться на пути монголов. Из источников известно, что обстановка в Венгрии была далеко не радостной. Это мы читаем все сейчас и знаем, что будет дальше. А венгры, стоя над дымящимися руинами своих городов и сел, ждали самого худшего.

Саамские женщины в традиционных головных уборах. Фотографию условно можно отнести к 1890-м годам. Авторство мне установить не удалось. Саамы - народ самобытной арктической культуры. В настоящее время общая численность саамов на территории Норвегии, Швеции, Финляндии и Российской Федерации около 50 тысяч человек, однако российские саамы, населяющие преимущественно северо-восток Кольского полуострова, составляют лишь небольшую их часть. Территория, на которой расселяются саамы России, в административном отношении составляет Мурманскую область (бывший Кольский, а еще раньше Александровский уезд Архангельской губернии). В литературе Кольский полуостров часто называли "Русской Лапландией", а коренных жителей (саамов) именовали "лапландцами", "лопью" или "лопарями". По мнению ряда этнографов, эти названия финского или шведского происхождения. Русские исследователи Д. Островский и В. Львов писали, что "лопь" означает "край, предел", а "лопарь" - "человек, живущий на самом краю земли".

Альбрехт Дюрер "Разговор трех крестьян", 1497 г.

Фигура на стене аббатства Раффорд, Ноттингемшир

Английский историк С. Уолкер, изучив западный поход туменов Субэдэя и Джэбэ, писал, что по пройденному пути и данным сражениям он превосходит знаменитые походы Александра Македонского и Ганнибала. В мае 1220 года Субэдэю и Джэбэ без боя сдался город Балх. Затем после 4-месячной осады была захвачена крепость Илал, где находились Теркен Хатун, мать хорезмшаха Мухаммеда, и гарем султана. Но сам Мухаммед уже бежал в Рей, а затем – в крепость Фарразин. Здесь он нашел 30-тысячную армию, командовал которой его сын – но не талантливый военачальник Джелал ад-Дин, а Рукн ад-Дин Гуршанчи. Тумены Субэдэя и Джэбэ в это время оказались далеко друг от друга (Джэбэ даже успел разбить хорезмийскую армию Бег-тегина и Кюч-Бука-хана) и был шанс разгромить их по очереди. Однако хорезмшах при первом же известии о приближении монголов снова бежал – теперь к горной крепости Карун, оттуда в Сер-Чахан. В итоге он укрылся на одном из островов Каспийского моря, где, наконец (слишком поздно), передал власть Джелал ад-Дину, а сам умер – то ли в декабре 1220 года, то ли в феврале 1221. Рашид ад-Дин утверждает, что, получив от Субэдэя и Джэбэ известие о смерти Мухаммеда, Чингисхан приказал им двигаться на север, чтобы разгромить племена, родственные кипчакам Хорезма. Получив от жителей Тебриза выкуп «деньгами, одеждами и скотом», они прошли мимо города и разгромили армию грузинского царя Георгия IV, который погиб в бою 18 января 1223 года.