Короткие сведения о ней в «Записках» самой Дашковой сводятся в основном к описанию легкомысленного поведения дочери, за которую Дашковой приходилось выплачивать долги. И хотя Анастасия сопровождала мать в ссылку, когда Дашкова попала в немилость к Павлу I, их взаимоотношения не улучшились. Современники вспоминали, что они постоянно бранились, а в своем завещании Дашкова лишила дочь наследства и запретила пускать ее в свой дом.
Гораздо больше известно о сыне Дашковой — Павле Михайловиче. Он учился в Эдинбургском университете, был адъютантом Григория Потемкина, сделал военную карьеру, стал любимцем Павла I и способствовал возвращению Дашковой из ссылки, а когда Павел I лишил его своего расположения, стал предводителем московского губернского дворянства.
Хотя и он причинил матери немало горьких минут, втихомолку женившись на дочери купца Анне Алферовой. Это был настоящий мезальянс. «Рана, нанесенная материнскому сердцу, была слишком глубока и неизлечима», — писала Дашкова в «Записках». Но с женой Павел Михайлович не ужился, супруги разъехались, посему биографические словари констатируют: «Павел Михайлович Дашков умер бездетным». Хотя те же словари упоминают, что, будучи предводителем дворянства, Павел Михайлович имел любовницу.
Кем была эта любовница — точно не известно. Известно другое — у них было трое детей: мальчик и две девочки. После смерти Павла Михайловича в 1807 году Екатерина Романовна, естественно, не хотела и слышать о том, что у нее есть внуки.
Можно предположить, что Дашкова разгневалась на сына еще и за то, что он поступил так же, как дедушка — отец Екатерины Романовны. Правда, дедушка Роман Илларионович дал внебрачному сыну Ивану фамилию Ранцов и прекрасное образование.
«Бесфамильных» детей брата взяла на воспитание Анастасия Михайловна. Ее судьба, казалось бы, была совсем не похожа на судьбу трех маленьких «отверженных». Если веселый, добрый, но легкомысленный Павел Михайлович никак не интересовался судьбой своих детей, то забота об Анастасии Михайловне со стороны матери была поистине беспредельна. Тем не менее некое сходство существует: ни у «прижитых в грехе» маленьких Дашковых, ни у законной дочери княгини не было права распоряжаться собственной жизнью...
Замуж за князя Дашкова Екатерина Романовна вышла очень рано, и Анастасия родилась, когда матери еще не было 17 лет. Казалось бы, вот оно, счастье: родиться в одной из самых знатных и богатых семей России. Но, увы, ни деньги, ни знатность не сделали девочку счастливой. И дело даже не в том, что ребенок появился на свет не совсем здоровым — то ли родовая травма привела к искривлению позвоночника, то ли Настя родилась с небольшим горбом, — не это главное.
Точных свидетельств по сему поводу нет, поэтому рискну высказать предположение: Анастасия была очень похожа на мать. Не внешне — характером. Такая же своевольная, упрямая и независимая.
Дашкова любила свою «обожаемую Настасью» и, пока это было возможно, полностью властвовала над ее судьбой. Именно властвовала.
Для своей юной дочери она лично нашла мужа. Как и почему это было сделано, Дашкова рассказывает в своих «Записках»:
«Я рассчитывала пробыть за границей девять или десять лет, чтобы за это время вполне закончить образование сына, поэтому сочла необходимым сначала устроить свою дочь. За нее посватался бригадир Щербинин, во всех отношениях достойный жених. Он был человеком серьезного, но мягкого характера, что обещало спокойствие моей дочери в семейном быту. Хотя этот брак не совсем удовлетворял моим материнским желаниям, он представлял ту единственную выгоду, что моя дочь еще некоторое время останется под моим надзором.
Я намерена была взять их с собой в путешествие: эта мысль охотно была принята отцом моего зятя, особенно когда я обещала, что они будут жить со мной и что на содержание их хватит только процентов от состояния моей дочери».
Видимо, Екатерина Романовна специально искала для дочери такого мужа, которого могла бы «усыновить». Причем «мягкий характер» Щербинина ее нимало не смущал. Вероятно, «мягкость» прогрессировала, и в конце концов бригадир Щербинин был взят под опеку, правда, не Дашковой, а своими родственниками. Так что муж Анастасии Михайловне достался весьма оригинальный.
Поэтому стоит ли удивляться тому, что она не стремилась следовать за своим супругом. Дашкова вспоминает: «Во время нашего пребывания в Спа Щербинин получил письмо от отца и матери; они требовали немедленного возвращения его в Россию. Он колебался и скучал, но волей-неволей должен был покориться родительскому приказанию. Между тем дочь моя осталась со мной, не желая расставаться с семейством».
Дети Екатерины Романовны были очень дружны. Сыну Павлу, конечно, было легче избегать материнского диктата, но не исключено, что вынужденное замужество сестры спровоцировало через несколько лет самовольную женитьбу Павла Михайловича на купеческой дочери: сын не хотел, чтобы жену ему выбрала мать.
До 1807 года Анастасия Михайловна вела истинно светскую жизнь (за исключением пребывания в ссылке с матерью при Павле I). Она делала долги — Дашкова плакала, бранилась и платила. Ее муж Щербинин тоже делал долги — Дашкова платила. Но в 1807 году умер Павел Михайлович. Екатерина Романовна была настолько потрясена, что признала и пригласила к себе жить «купеческую дочь» — законную жену сына.
А Анастасия Михайловна забрала к себе детей брата. Двух девочек и мальчика. Незаконнорожденные, «зазорные» дети князя Дашкова были никем.
Но каким-то чудом Анастасии Михайловне удалось сделать практически невозможное — все дети Павла Михайловича стали в конце концов Щербиниными.
Наверняка помог ей в этом двоюродный брат — Михаил Семенович Воронцов. Известный более по злой эпиграмме Пушкина «Полумилорд, полукупец...», граф Воронцов абсолютно не соответствовал портрету, нарисованному поэтом.
Он действительно с младых ногтей жил вместе с отцом — послом России — в Англии, там же учился, но в 1801 году приехал в Россию и стал одним из самых выдающихся политиков.
О «купеческой» сущности Воронцова лучше всего говорит такой факт: в 1812 году, когда русская армия покидала Москву, а москвичи бежали, вывозя имущество, граф приказал взять на подводы вместо мебели, скульптур и картин из своего особняка более 400 раненых: генералов, офицеров и солдат.
Воронцов был командиром русского корпуса во Франции после победы над Наполеоном. Здесь он разработал свод правил поведения офицеров и солдат. Он первым в истории русской армии запретил телесные наказания в своих войсках и объявил, что офицеры и солдаты равны перед законом. Михаил Семенович не обязан был принимать участие в судьбе «прижитых» двоюродным братом детей. Более того, не должен был делать этого в открытую.
Но именно в канцелярии бессарабского и новороссийского наместника Воронцова начал службу после окончания Московского университета двадцатилетний Михаил Павлович Щербинин — будущий начальник Главного управления по делам печати, сенатор — один из внебрачных детей Дашкова.
В своих воспоминаниях Щербинин много писал о Воронцове и всегда — в превосходной степени. Михаила Павловича можно понять: без вмешательства тетки Анастасии Михайловны и двоюродного дяди Михаила Семеновича он и его сестры были бы нищими и бесправными изгоями.
О сестрах Михаила Павловича практически ничего не известно. Из письма Александра Яковлевича Булгакова брату, написанного в июне 1831 года, понятно, что упрямая Анастасия Михайловна, наперекор законодательству, пыталась одарить девочек наследством: «Вчера был на похоронах Щербининой. Жалость смотреть на бедных истинно сирот. Мне сказывали родственники покойной Настасьи Михайловны, что ее завещание то же, что белая бумага; что отказывать, особенно родовое, нельзя, особенно двум девушкам, кои не имеют бытия политического, ибо незаконно рождены, а она чуть ни племянницами ли их называет и в завещании своем. Ей бы лучше надавать векселей хоть на миллион Щербинину, брату их: он имеет уже чин личного дворянина. Но баба и умнейшая все баба; по законам все пойдет Воронцовым. Я знаю душу Михал Семеновича; у него закон: честь, доброта и благотворительность».
Дальнейшие события подтвердили слова Булгакова о Воронцове: он отдал имение Настасьи Михайловны Михаилу Щербинину и дал денег на его улучшение под вексель, по которому не брал процентов. После смерти Воронцова его сын, Семен Михайлович, вернул Щербинину вексель, предварительно разорвав его.
Так что желание Анастасии Михайловны хоть частично, но исполнилось — ее имение досталось племяннику. В середине 1860-х годов была даже издана брошюра, описывающая хозяйство слободы Чернянка Курской губернии, имения тайного советника Михаила Щербинина. Михаил Павлович, в отличие от множества других помещиков, как бы мы сказали сегодня, внедрял передовые способы ведения сельского хозяйства.
Недоброжелатель Михаила Воронцова — Александр Пушкин — через два дня после свадьбы, 20 февраля 1831 года, впервые появился с молодой женой перед московским высшим обществом на балу у Анастасии Щербининой. Он расспрашивал Анастасию Михайловну о матери. Ее воспоминания, записанные Пушкиным, сохранились в архиве поэта с пометкой «M-de Щербин».
Продолжения история с воспоминаниями не имела — летом того же года Анастасия Михайловна умерла.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев