В гостях у белки

Ирочка Авторы: Алена Баскина Неземное создание, мечта и вожделение всех мужчин от семи и до ста семидесяти, прима и надежда всей страны. Господи, и когда все это было?! Как быстро бежит время... На дворе 2010 год. Бомжиха Ирочка очень аккуратно складывала в полиэтиленовый пакетик пустые бутылки. Возле этого кафе бутылки со столов оставляли именно ей, других бомжей гоняли нещадно. Она была очень благодарна, пыталась как-то отработать такую милость, но ее не взяли. Сто лет в обед, кто захочет связываться. Ирочка, действительно, была в возрасте. Но в свои 78 чувствовала себя неплохо, на память не жаловалась, глаза не подводили. Пируэты, конечно, были ей уже не по силам, но спину она держала прямо, а подбородок высоко. Да и некоторые, знаете ли, па выполнила бы весьма и весьма достойно. Старость, милостивые господа, это состояние души. А что на улице оказалась, так это уж так жизнь сложилась, что ж теперь то.. Ирочка была уникальной бомжихой. Чистенькой, опрятной, элегантной даже... Она умудрялась регулярно отбеливать и наглаживать свой единственный вязаный воротничок, аккуратно штопать старый кардиган. Бережно ухаживала за единственными ботами. Вот ведь в чем дело, если не пить и не позволять себе опуститься, то и бомжи могут выглядеть прилично. "Невозможно!" - воскликните вы. Трудно, конечно, но если достоинство это образ жизни… Вот например утюг. Когда расселяют коммуналку - на свет вытаскивают настоящие сокровища. Чугунный утюг, старая буржуйка, тюлевые покрывала, газовая конфорка. А уж кружки-кастрюльки... Она организовала себе уютную комнатку в закутке одного из нескончаемых подвалов бывших доходных домов, что у Грибоедовского канала. Подвал несколько сыроват, но вполне приемлим. Леха с Ваней притащили ей туда деревянную кровать. Дядь Вова застеклил маленькое подвальное окошко. Девочкой она пережила блокаду. Когда рядом заговаривали о недостатке еды или испорченных продуктах, она приподнимала левую бровь и легкая полуулыбка освещала ее красивое лицо. Что вы можете знать о настоящем голоде?! Своих детей у нее не было, у профессиональных балерин так бывает. Последний муж умер совершенно неожиданно от инфаркта, его предприимчивые сыновья от первого брака очень быстро разобрались с бумагами и формальностями, и Ирочка вмиг оказалась на улице. Она обожала этих мальчиков, баловала и заваливала подарками, возила на моря и кормила в ресторанах. Она могла себе это позволить и получала от этого удовольствие. И вот они выросли и превратились вот….в это. Интеллигентная балерина, ее носили на руках всю ее жизнь, она не стала ни с кем воевать. Она гордо прошла знакомыми с детства дворами и оказалась в Зазеркалье. Ирочку обожали все без исключения. Она обращалась на "вы" к самым распоследним выпивохам, прибиралась во дворе, как могла, кормила голубей на бульваре, всегда соглашалась присмотреть за колясочкой и помочь молодым мамашам. Леночку, дочку хозяина кафе, того самого, с бутылками, учила правильно держать спинку и дышать, когда танцует. Леночка тоже очень хотела стать балериной. Ирочка никого не поучала, со всеми была вежлива и приветлива, не лезла и не приставала. Последняя из старой петербуржской гвардии. Этакий ангел, святая душа. Светлана жила с мамой, в очень красивой квартире на втором этаже старинного дома в центре, на Адмиралтейском. У нее была гувернантка, а у мамы домработница и кухарка. Только Света все равно была очень несчастным ребенком. В окружении очень дорогих игрушек и вещей, она жила киношной, совершенно ненастоящей жизнью. Она ненавидела парные броколли и смузи, занятия японским и детским программированием, светские приемы и колючие платья. Няню, пятую по счету, ненавидела тоже. Нового маминого друга - толстого горлатого немца - не выносила больше всех. Он громко сморкался, хохотал голосом гоблина и был похож на тролля. Мама почему-то была от него без ума. #ВГостяхУБелки Водитель привозил Свету домой, иногда провожал до квартиры, а иногда ей разрешали подниматься самой. Совершенно чужие люди всегда возились с ней, а мама вспоминала про нее крайне редко, как правило, когда надо было ее где-нибудь показывать. Папа уехал очень давно. Его она не помнила совсем. С друзьями тоже было тяжело. С соседскими детьми дружить ей не разрешали, а дети маминых друзей ей не нравились. Да и не было почти ни у кого детей ее возраста. В ее частной школе было всего 10 учеников в классе, у всех водители и сопроводители, какая уж тут дружба. В тот день во двор заехать было невозможно, водитель резко остановился на улице, и кто-то въехал в их машину. Пока взрослые ругались и орали, Света вышла из машины поглядеть, оказалась в толпе, какая- то тетенька взяла ее за руку отвести к маме.... Как то раз Ирочка увидела у попрошаек в подвале странную маленькую девочку. Грязная, в обносках, привязанная к батарее она еле слышно напевала арию из Кармен, укладывая спать старую тряпку. Своей "кукле" она рассказывала стишок про дом, который построил Джек. На хорошем английском языке. Вести переговоры со сворой профессиональных нищих Ирочка посчитала бесполезным. И ждать не стала. В тот же вечер она заспешила через родные арки и подворотни, и через некоторое время вошла в подъезд дома у Львиного моста. Знаменитый адвокат, сын покойных друзей, очень хороший мальчик, Ирочку узнал сразу и помочь посчитал своим долгом. Долго хлопал себя по бокам и тряс головой - не верил своим глазам, ведь ему сообщили о ее кончине! Благодарил за то, что она оказала ему честь и обратилась с просьбой. Незамедлительно послал свою службу охраны ребенка изъять и доставить к нему. Заслышав по-военному резкие щаги, нищие стремительно растворились в вечерней мгле. Света благополучно была доставлена в квартиру у исторических львов. Почему ее не очень активно искала мама - предстояло еще прояснить. Ирочка же счастливая и довольная пыталась тихонько улизнуть, но зоркий адвокатский глаз узрел ее попытки еще на взлете. Она была тверда и непреклонна, но хитрый служитель Фемиды имел на руках непобедимый козырь - горячая вода и комфортабельная ванная. Пенная горячая ванна, исходящая ароматом гортензии была мечтой всей бомжатской жизни. Ирочка осталась погостить. Всю следующую неделю Ирочкина жизнь менялась, как в Голливудском кино. Отец Светланы, очень знаете ли влиятельный человек, примчал из-за границы. Вместе с адвокатом первым делом они быстренько отправили обратно в деревню Кирляево Тамбовской губернии Светину маму. Без прав и переписки. Теперь она, видимо, будет заказывать себе парные брокколи там. И заодно японский подучит. Немецкий Гоблин исчез сам по себе. Было решено, что Света останется жить с папой, он оказался классным мужиком. А что раньше не появлялся - думал девочке лучше будет с матерью, денег-то он им не жалел. Дурак. Причем тут деньги?! Заграница ему вдруг стала не нужна вовсе, и они вместе с радостным ребенком затеяли революцию в квартире и переделки на старой даче. Они провели маленький семейный совет и папа перевел Свету в нормальную школу, правда с английским уклоном. Далее оба магната - адвокат и Светин папа, - вошли в раж и проехались асфальтовым катком по Ирочкиным родственникам, тем самым, что выставили ее на улицу. И документы Ирочкины вернули, и продажу квартиры по подложной доверенности аннулировали. Благослови, Господи, тех бюрократов, что не торопились с оформлениями. Против лома, как говорится, нет приема, окромя другого лома. Тут пришла очередь и районной милиции, которая пропавших детей "рьяно искала" и попрошаек охраняла не за честь, а за совесть. За мзду. Нищие под шумок слиняли вовсе и перебрались, от греха подальше, в область. И только один вопрос ужасно волновал знаменитого адвоката. - Ирина Пална, а что ж Вы сразу ко мне не пришли?! Когда все началось с квартирой-то... - Ну что Вы, батенька. Как можно занятых людей по пустякам отвлекать...Сама начудила, что ж... Но совершенно другое дело, когда страдает несчастный ребенок! Ах, Петербург..... https://dzen.ru/a/ZLfT8nqkDhDBr93G

Игорёчек Мавридика Де Монбазон Люба стояла у вагона, переговариваясь с напарницей, когда увидела знакомую фигурку. -Здравствуй, тётя Нюра. -Любичка, - старушка подтянула клетчатую сумку на колёсиках, - как хорошо, а я выглядываю, выглядываю тебя. -Тётя Нюра, Игорю передать? -Да милочка, уж будь добра...Игорёчку, вот грибочков набрала, насолила как он любит, вареньице из крУжовнику, ты уж передай ему, будь добра. Сыночек мой, Игорёк, Любичка, от добрая душа, - обращается ко второй проводнице старушка и вытирает кончиком платка слезящиеся глаза, - помогает мне, гостинцы Игорёчку передаёт. Занят он, не приедет никак, но в каждом письме обещает, что вот с делами расквитается и приедет, обязательно приедет. Большой человек, Игорёчек у меня, денежку каждый месяц мне присылает, я бы отправила назад, да что-то с адресом напутала, да и ругается Игорёчек, говорит, чтобы я себе что купила. Вот крышу отремонтировала, всё благодаря ему, сыночку моему Игорёчку. Старушка повернулась к Любе. -Любичка, ты уж скажи Игорёчку, чтобы он не перетруждался сильно, скажи милая. На вот тебе, за труды. Старушка сунула в руку проводницы трёшку и быстро, будто незаметно, перекрестила её. Люба взяла старушкину сумку, сходила, выставила всё что она передала, вернулась назад и отдала назад сумку. -Всё доставлю тётя Нюра, не волнуйся. -Спасибо, спасибо тебе Любичка. Сыночку привет, обними его от меня, Любичка. Нечто сам ходит? -Сам, тёть Нюра, да ещё и заранее приходит, ждёт, волнуется, а как же, всем приятно получить подарочек от матушки. Плачет от радости, просит, прямо наказывает чтобы я передавала тебе приветы, и чтобы следила за тобой, вот бы тяжёлое ты не таскала и не перетруждалась. — Вот сыночек, вот Игорёчек, заботливый какой. В детстве было сядет, прижмётся ко мне и давай нахваливать меня давай благодарить что я ему в мамы досталась, а не тётка чужая, сердитая. Игорёчек мой... Ладно, девушки пойду я. Скажи Любичка, Игорёчеку, что не надо мне денег никаких, пусть сами хорошо питаются... -Не послушает, тёть Нюра, он же у вас вон какой, Игорёчек -то. -Он такой да... Тётя Нюра улыбается девушки - проводницы запрыгивают в вагон и машут ей рукой. Переделав все дела, сидят в своём купе, Люба открывает баночку грибочков, что передала тётя Нюра Игорёчеку своему сыночку. -Люб, ты чего? -Что? Сегодня себе оставлю, грибы люблю, а тётя Нюра грибы знатные солит. -Ты что? Это же сыну её...этому как его...Игорёчеку. Деньги зачем со старухи взяла, я от тебя такого не ожидала, попрошусь я от тебя...не хочу с такой работать. -С какой такой? Тааак, что тут, носки тёть Нюра повязала, Юрке заберу, как раз его размер...Ешь грибы, вкусные. -Да иди ты бессовестная, я к начальнику поезда пойду. -Иди, иди, конечно, - уплетая грибы говорит Люба, Любичка, как ласково называла её тётя Нюра. Вторая проводница не вытерпела и вышла из купе, а Любичка невозмутимо продолжила есть грибы. На следующей станции, когда была большая остановка, к Любе подошла старшая проводница. -Любаня, хватит над девкой измываться. -Что, пожаловалась, что я тёть Нюрины грибы съела? -Расскажи ей. -Нет, тебе по секрету сказала, а она...Судить сразу кинулась, нет бы спросила. -Люба, ну откуда она знает, расскажи...А то я расскажу. -Не смей, пусть думает, что я подлая такая, деньги с бабки беру, передачку её сжираю, для Игорёчека... -Любань, ну хватит тебе, со стороны, особенно когда не знаешь, это не очень выглядит... Разговор этот слышала, та вторая проводница, поняла девушка что не так что-то и действительно ей сказали, что Люба честная и хорошая девушка...А она сразу судить начала, нехорошо получилось. Надя, так звали вторую девушку, бочком вошла в купе, где лежала Люба, в тех самых носках, связанных тётей Нюрой для Игорёчека и которые так бесцеремонно Люба решила отдать своему жениху Юре, а теперь вон надела и лежит в них. - Лето, а ты носки нацепила, - произнесла Надя. -Ноги мёрзнут, - буркнула Люба. -Вообще -то они тебе большие, ты же Юрке хотела. И девчонки засмеялись. Уже поздно вечером Люба рассказал историю. Лет пять назад, когда Люба только начинала работать, ходила вдоль поезда старушка, с клетчатой сумкой на колёсиках и что-то просила у проводниц те отмахивались от бабушки, как от назойливой мухи. Наконец дошла она и до Любы. Рассказала, что в Москве, живёт её сын, большой начальник он, вот мать ему посылочку передать хочет, адреса нет, только телефон, а как она из своей деревни позвонит, вот приезжает, просит всех передачу Игорьку отвезти, да сказать, что у матери всё хорошо... Раньше брали, а теперь вот не хотят, она и деньги сулила, но нет... Люба, добрая душа возьми и согласись помочь бабушке. Старые проводники покрутили пальцем у виска. Мол, сначала поинтересоваться надо было, почему никто не берётся помочь старушке. Приехав в Москву, Люба первым делом побежала на поиски телефона, чтобы позвонить сыну тёти Нюры, Игорёчеку. Трубку долго не брали, а потом какая -то визгливая женщина начала орать чтобы Люба прекратила хулиганить. У Любы были данные Игоря Степановича, сына тёти Нюры, она пошла в справочную и девушке дали адрес и номер телефона. Трубку сразу же взяли, мужской голос подтвердил, что да, это он Игорь Степанович Солонцов. Но как только Люба начала говорить про его маму, сразу же разъединили. Люба опять и опять набирала номер, там постоянно сбрасывали. С шестого раза девушка дозвонилась. Мужской голос устало спросил её, где она находится. Через полчаса, что по меркам большого города очень быстро, перед Любой стоял взрослый, представительный дядька. В пальто с каракулевым воротником и шапке из бобрика. -Ну что у вас? — Вот, мама ваша передала, она просила... -Знаете девушка, никогда, слышите, никогда не смейте меня беспокоить. Не берите у неё ничего, вернее так, берите и.…не знаю, выкидывайте, сами съедайте продавайте, отдавайте... Не беспокойте меня, слышите? Я так подозреваю она не раз ещё к вам обратится, что же это такое, а? Третий раз номер придётся менять, нет, это какое-то безобразие... Люба стояла разинув рот, она ничего не понимала. -Она...она мама же ваша... -Девушка, ну вот зачем вы лезете не в своё дело, ну что за такое, всё, не смейте мне больше звонить и беспокоить, а иначе я вызову милицию, я пожалуюсь вашему начальству, что это вообще такое? Занимайтесь своими делами... -Знаете, а это я пожалуюсь вашему начальству, с вами быстро разберутся, ещё поди и коммунист, а мать родную... -Она мне не мать... -Что? -Она мачеха. Своих детей нет, вот ко мне пристала. -Она...вас ...воспитывала? -И что теперь? Я отплатил ей сполна, дал денег, сказал не беспокоить...Всё, мне некогда, надеюсь я удовлетворил ваше любопытство? Прощайте и не смейте, слышите, даже не смейте...что это вообще такое, форменное безобразие. Люба стояла и смотрела в след "Игорёчеку" из глаз её катились слёзы. Тётю Нюру она увидела сразу, стояла в стороне, ждала, когда Люба освободиться и.…у девушки не хватило смелости сказать правду. Она бодрым голосом сообщила что сын очень обрадовался передачке, просил не беспокоиться, сказа что нельзя ему звонить на большой должности, он сам...напишет письмо. В следующий раз отправит через Любу, с водителем своим. С тех пор так и повелось, раз в месяц, с пенсии приходит тётя Нюра с посылкой для Игорёчека, суёт трёшку Любе. Та берёт передачку, если есть возможность продаёт её, через знакомых бабушек, а что? С руками отрывают, денежки собирает, вкладывают туда ту же трёшку, пишет письмо для тёти Нюры и отдаёт вырученные деньги и письмо от "сына Игорёчека" старушке. -Куда так много-то, Любичка, он что там, с ума сошёл? -Нормально, тётя Нюра, он хорошо получает, а вам помощь какая к пенсии-то, десять рублей на дороге что ли валяются, вот молодец у вас какой Игорёчек. -Да, Любичка, ты права... Тихонько вызнала Люба всю старушкину историю. -Я, Любичка, красотой особливой не отличалась, в девках засиделась, уже думала не будет мне счастья, как посватался вдовец, у него уже дети взрослые были, старше меня, а один...Один махонький, три годика, от второй жены остался, она от горячки она умерла. Выбора особого не было, вот я и пошла замуж за вдовца. Степан Силуянович нрава крутого был, боялись мы с Игорёчеком его, он, мой хорошенький, всё около меня тёрся. Старшие -то взрослые, не признали меня, а этот, что воробушек прижмётся и сидит. Мамкой сразу меня звать начал, Степан Силуянович детей мне родить не разрешил, вот Игорёчек и был мне светом в окне. Сама вырастила, выучила, вдвоём с ним как остались, старшие дети налетели, с дому нас погнали, всё раздербанили, наследство -то, Игорёчеку ничего и не оставили. Ну ничего, мы выжили, выучила его, большим человеком стал... Люба еле сдерживала слёзы. Вот же подлец, она так хотела наказать этого Игорёчека, рассказала маме дома. Та велела не лезть, а поддерживать дальше старушку. -Врать нехорошо, да Люба, но и надежду у человека отнимать не надо сколько там ей осталось? Пусть в твёрдой уверенности живёт, что нужна кому -то, вот, своему Игорёчеку... Так Люба и начала письма писать, типа от Игоря. Теперь уже и Надя помогала Любе, вместе сочиняли истории в письмах, вместе реализовывали товар, рискуя оказаться спекулянтами. Но однажды тётя Нюра не пришла и второй месяц её нет, и третий. Люба вспомнила название деревни, из которой приходила старушка и в выходные отправилась туда. Быстро нашла нужный домик. Её заметила соседка, тоже старая бабушка. -Любичка? -Что? -Ты Любичка? -Да. -Идём в дом, Нюра говорила, что племянница внучатая приедет. Она велела документы тебе отдать на дом, ты наследница, там в сельсовет надо сходить... - Подождите, подождите, какой дом, какие документы? Где тётя Нюра? -Так схоронили, почитай три месяца. Люба заплакала, сама от себя не ожидала что привяжется к незнакомому по сути человек. -Поплачь, поплачь милая, она, тётка твоя, любила тебя, всё рассказывала про свою Любичку... В чистой и уютной горнице тикали часы, нарушая тишину, Люба сидела и смотрела на семейный портрет, что стоял на комоде, покрытом белой, ажурной скатертью. Там молодая совсем тётя Нюра, рядом с ней взрослый мужчина, на коленях у тёти Нюры примостился малыш, в котором Люба едва узнала Игорёчика. Она потянула ящик комода, сверху лежала тетрадь, с чёрной, клеёнчатой обложкой. На тетради белый конверт, на котором чётким, каллиграфическим почерком, было выведено два слова, для Любички. #ВГостяхУБелки Дорогая моя Любичка, прости девочка, но так получилось, что ближе тебя у меня никого нет. Спасибо тебе что не бросила полусумасшедшую бабку одну. Я знаю, что не нужна Игорю, я просто надеялась, что сердце его оттает, но нет. К стрости тоска так одолела, что не было сил, у всех внуки, дети, а я одна. Раньше, когда был молодой, он приезжал ко мне, мой Игорёчек, приезжал и детишек привозил, а потом всё, сказал, что больше не приедет. Раньше я всегда передавала ему передачки, по привычке, а потом мне велели не таскаться, никто брать не будет, мол, начальство ругается, но я всё равно шла, дая, я знаю, как это выглядит... Сумасшедшая бабка всё носит и носит какому-то несуществующему Игорёчеку передачки... Я дарю тебе этот домик, пусть будет память обо мне, Игорю он не нужен, а ещё, Любичка, там в нижнем ящике, в коробке, это тебе, на свадьбу с твоим Юрой, добрая ты душа, Люба, а таким тяжело на свете живётся. Вспоминай меня хоть иногда. Всем я сказала, что ты моя племянница, уж прости что навязалась в родню. Твоя тётя Нюра. Конечно, в коробочке лежали деньги, все те, что привозила тёте Нюре Люба от "Игорёчека". Люба спросила у соседки сообщили ли сыну. -Он и слушать не хочет, сказал не надо ничего, как вытаскала, вынянчила его Нюра, как дети малые были, так мамкали бегали вместе с женой, а потом видишь ты...не нужна стала. Хорошо хоть ты нашлась, Любичка... Она же Нюра, с тремя классами образования была, а всю жизнь учительшей проработала в селе детей грамоте учила, письму о как... Люба всё же постаралась донести до Игоря что тёти Нюры больше нет, но всё оказалось тщетно. В семье Любы поминают старушку, все думают, что это родственница, тётя Нюра. -Хорошая она была, моя тётя Нюра, - вспоминает совершенно седая Любичка, -добрая и большой души человек. С тремя классами образования была, а почерк был, будто каллиграфии училась специально, не то, что нынешние, как курица лапой калякают. Большой души была тётушка моя, только Любичкой и звала меня. https://dzen.ru/a/ZElJJlJDZW6G3XnA

Неправильная жизнь. Глава 3 заключительная Автор Ирина Ас. Мария была довольна собой. Сделка, по продаже квартиры, прошла удачно. Но куда большей радостью было узнать, что с Матвеем всё хорошо. Вскоре, после её отъезда из "Пеньков", Евгений написал ей сообщение. Воспаление лёгких у Матвея, не подтвердилось. Просто простуда, но пока их с Антониной, оставили в больнице. Хотя, судя по всему, пролежат они там недолго. Все это время, Мария с Женей так и обменивались сообщениями, не решаясь позвонить, и в живую услышать голоса друг друга. Они оба не понимали статус их отношений, после случившегося между ними в последнюю ночь. Маше хотелось большего. Да что там лукавить, Евгений прочно вошёл в её сердце, стал частью её жизни. Она думала о нем также часто, как и о Матвее, вспоминала его глаза, прикосновения, и от этих воспоминаний бабочки вновь и вновь порхали у неё в животе. Когда она закончила свои дела в Москве, сразу же купила билет на поезд до соседнего с "Пеньками" города. Женя позвонил ей сам. У Марии вспотели ладошки, когда она взяла в руки телефон, с его именем на экране. Евгений говорил сухо, по деловому. Поздоровался, и сообщил, что Матвея выписали из больницы, и они с Антониной уже дома, в деревне. И если Маша готова, то может приезжать для разговора с Тоней. На что женщина, немного заикаясь от волнения, ответила: -Я уже купила билет, в городе буду ближе к вечеру, заночую в гостинице, а утром приеду в "Пеньки". После небольшой паузы, Евгений, как-то неуверенно сказал: -Зачем ночевать в гостинице. Ты можешь приехать сразу в деревню, и переночевать у меня. У Марии во рту пересохло, и получилось почти прошептать: -Хорошо, приеду сразу в деревню. Всю дорогу в поезде Маша не смогла сомкнуть глаз, волнуясь от предстоящей встречи с Женей. Она перебирала в уме кучу вариантов, как вести себя при встрече с ним. Как близкие люди, или просто как знакомые, поцеловать его при встрече, или не надо. Весь вопрос был в том, нужно ли это Евгению. Вполне возможно, что ночь проведенная вместе, для него, была утешением расстроенной женщины. И в такси, уже подъезжая к "Пенькам", Мария не переставала волноваться, и думать об этом. Машина притормозила возле Жениного дома. Мужчина уже ждал её возле ворот. Мария шагнула навстречу ему, а он шагнул навстречу ей! И ничего додумывать больше не пришлось! Женщина сама собой оказалась в Жениных объятиях, и минуту они простояли прижавшись друг к другу. Их сердца бились в унисон. Маша поняла, не нужно ничего решать и додумывать. Да и разговаривать не о чем! Сейчас они зайдут вместе в дом, и повторится чудесная ночь, о которой она с трепетом вспоминала всё время. Утром, Машу разбудил запах свежесваренного кофе, дошедший из кухни. Она сладко потянулась, такая счастливая. Но счастье женщины было не полным. Сейчас предстояло идти к Антонине. И если там удастся решить вопрос с Матвеем, то тогда счастье может стать безграничным. Маша вышла на кухню к Жене, молча прижалась к нему, потом поцеловала. И только после этого, села за кухонный стол. Евгений начал разговор о предстоящем визите к Тоне: -Так, Маша, давай обговорим по сумме. Какую можно ей предложить для начала? -Ну я думала начать с миллиона, - неуверенно сказала Маша. Евгений поперхнулся кофе. -Ты с ума сошла! Какой миллион? Это не Москва, это деревня. Тут жизнь совсем другая, не меряй московскими мерками. Для Кузьмича с Антониной это нереальная сумма.Это для тебя Матвей - твоя жизнь, за которую ты готова отдать всё. А для них он всего лишь ненужный балласт, который, непонятно для чего, повесили на себя. Предложи для начала сто тысяч, посмотрим на реакцию Тони. А там уже по обстоятельствам. Ты готова? Допивай кофе и пойдем, нечего тянуть. Мария была совсем не уверенна, что готова к встрече с этой злобной фурией. Очень боялась её реакции на свой визит. Но Женя прав, оттягивать не надо. Евгений не стал стучаться в калитку, а провел Машу сразу в дом Антонины, погладив во дворе, радостного завилявшего ему хвостом, Барбоса. Увидев зашедших в дом визитеров, Антонина выронила из рук веник, которым собиралась отхлестать похмельного Кузьмича. -Ты чего сюда приперлась? - начала кричать она на Машу. -Я что, тебе неясно сказала, чтобы ты мой порог не переступала, змея подколодная. Схватив упавший веник с пола, Тоня даже замахнулась им на Марию. Но Евгений быстро сориентировавшийся в ситуации, шагнул, и встал между женщинами. -Тоня, успокойся, мы пришли с тобой поговорить. На Матвея сейчас никто не претендует, мы же не отбирать его у тебя собрались! Ты можешь даже нам его не показывать. Давай пройдем в комнату, и спокойно все обсудим, как цивилизованные люди. -Ну проходи, коль не шутишь, - со злостью бросила Антонина. - Только какие у меня могут быть разговоры с этой змеей. Матвея я ей не отдам. Ребенок сейчас абсолютно здоров, так что шантажировать меня больше нечем. Когда Антонина завела их в комнату, и позволила сесть, Женя не откладывая дело в долгий ящик, начал столь важный для них разговор. -Тоня, мы пришли к тебе на мирные переговоры. Ты уже и сама знаешь, что Матвей племянник Марии. Не знаю с какими мыслями ты его усыновляла, но я вижу, для тебя Матвей - ненужная обуза. Не перебивай пожалуйста, - поднял он ладонь, видя как Антонина негодующе дернулась. - Я продолжу, с твоего позволения. Не кипятись сейчас, а выслушай наше предложение. Маша предлагает тебе деньги, сто тысяч рублей. Только за то, чтобы ты отказалась от Матвея. Не отвечай сразу, подумай немного. Насколько легче станет твоя жизнь, когда в ней не станет ребёнка, постоянно требующего к себе внимания. Зато у тебя на руках будут деньги, сразу, наличкой. Евгений заметил жадный блеск в глазах Антонины, едва она услышала о деньгах. Но также видел, что злость на Машу может перевесить эту жадность. Мария тоже это увидела, и решила взять дело в свои руки. Тихим, несчастным голосом она начала: -Антонина, простите меня пожалуйста, что я хитростью проникла в ваш дом. Я ничего такого не хотела, просто так получилось. Я ни в коем случае не собиралась силой отбирать у вас Матвея, или что-то там в этом роде. Вы знаете, Матвей, это единственный родной человек, оставшийся у меня. И я не собираюсь покупать у вас ребёнка, это денежная компенсация за вашу заботу о нем. Пожалуйста, подумайте, Антонина. Тоня внимательно посмотрела на Марию. Униженный тон этой женщины пришелся ей по душе, и природная жадность окончательно возобладала в женщине. Сама удивляясь своей наглости она внезапно выпалила: -Двести, двести тысяч давай. И тогда откажусь, вот прямо завтра поеду в город, и напишу отказную на ребёнка. Только деньги сначала отдашь, а потом напишу. Матвея отвезут в Дом малютки, в область. Но это уже твои проблемы. Мария, стараясь не выдавать радости в голосе, вдруг сказала то, чего сама от себя не ожидала, что внезапно пришло ей в голову. -Я дам вам двести пятьдесят тысяч, если вы подключите своих знакомых, и поможете мне также быстро усыновить Матвея, как вы сами сделали. Чтобы его не успели отвезти в Дом малютки. Антонина задумалась. Сеструха Кузьмича, помогавшая им в первый раз, и так звонила и ругалась, когда Мария начала поднимать шум в городе. Женщина занимавшая высокий пост в администрации, переживала, что если Маша продолжит шуметь по поводу незаконного усыновления, ей тоже непоздоровиться. Понятно дело, сейчас сестра мужа так просто помогать больше не будет. Если только не дать ей тоже денег? На деньги родственница падкая, - усмехнулась про себя Антонина, совсем забывая тот факт, что сейчас сама торгуется за ребёнка. -Тогда триста. Давай триста тысяч, ведь нужные люди, как ты говоришь, тоже бесплатно помогать не будут. Сказав это, Антонина затаила дыхание, в ожидании ответа Маши. -Я согласна. Отдаю вам триста тысяч прямо завтра. За это вы подключаете своих людей, и помогаете мне в усыновлении Матвея. Усыновление Марией Матвея, сильно затянулось. Антонина сдержала своё слово, и получив деньги, сразу же написала отказную на ребёнка. Но вот только, сестра Кузьмича, даже за деньги категорически отказалась им помогать в этот раз. Она уже жалела, что помогла Тоне, а тут ещё эта заезжая москвичка, свяжись с такой, неприятностей не оберешься. Единственное что она сделала, впрочем не безвозмездно, это договорилась о том, чтобы Матвея не отправляли в Дом малютки, на время процесса усыновления его, Марией. Ребёнка оставили в местной больнице, и даже разрешили Маше быть там с ним, во время не занятое сбором документов. Вся процедура заняла у Маши почти три месяца. И это еще быстро, как ей сказали, потому что пошли навстречу, как ближайшей родственнице ребёнка. За всё это время, в "Пеньках" Мария была буквально несколько раз, и всего один раз осталась с ночевкой, все время переживая при этом, как там Матвей один. Женщина стремилась все время быть с ребенком. Но связь с Женей они не теряли, созваниваясь каждый день. По ночам, когда Матвей засыпал, Мария, оставляя дверь отдельного бокса, который им выделили, приоткрытой, выходила в коридор. Звонила Жене, и они разговаривали часами, обо всем. Как прошёл день, какие есть подвижки в деле с усыновлением, да и просто болтали ни о чём, лучше узнавая друг друга. И чем больше Маша узнавала Евгения, тем сильнее убеждалась в том, что он именно тот человек, с которым она хочет идти дальше по жизни. Хотя, будущее они не обсуждали. Будут ли они жить вместе, и если будут, то где? Как-то, само собой думалось, что когда Мария заберет Матвея, они определятся с этим вопросом. И вот наступил день икс. Все документы были одобрены. Вечером Мария думала, что уже утром они с Матвеем покинут больницу. Но её опять, ждал неприятный сюрприз. Какая-то печать не проставлена, и придётся подождать до обеда. Но после обеда, всё, точно, она может забирать ребёнка. Мария решила не терять этого времени даром, и попросив медсестер присмотреть за малышом, поехала в "Пеньки", к Жене. Она не сообщала ему заранее, что в деле усыновления сегодня будет поставлена точка. Хотела сделать мужчине сюрприз. И о том, что сейчас едет в деревню, тоже не сказала. Мария думала, что приедет в деревню, они с Женей поговорят, решат как жить дальше. И в город, за Матвеем поедут уже вместе, на его машине. Забрав ребёнка, скорее всего вернутся в деревню. Мария согласна первое время пожить в "Пеньках", но наверное недолго. Нужно уговаривать Женю перебираться в город. Можно к ней, в её квартиру, оставшуюся от родителей. Ну, а если Женя не захочет, то она согласна переехать к нему. Он говорил, у него есть своя квартира в Питере, в которой сейчас живут квартиранты. Подъезжая к дому Евгения, Маша мечтала о будущей совместной жизни. И от этих мыслей её сердце сладко замирало. "У меня теперь есть семья. Любимый сыночек и самый, самый лучший на свете мужчина!" От этих радостных мыслей женщину отвлек таксист: -Вам вон к тому дому, где красная машина стоит, да? -Какая машина? - очнулась Маша. - А, да к этому дому, да. Мария отметила про себя, что красная иномарка, стоящая возле Жениных ворот, больше подходит женщине. Но эта мысль ни капли её не встревожила. Мало ли кто может приехать к Евгению. И расплатившись с таксистом, она уверенно двинулась к калитке. В этот самый момент из неё вышла женщина. Красивая, эффектная, очень дорого одетая. Всё это Мария отметала про себя, но вслух только поздоровалась, и хотела пройти дальше, во двор. Но, женщина не позволила ей этого сделать, перегородив калитку своим телом. Потом она заносчиво, с ног до головы, осмотрела Машу. И спросила: -А ты ещё кто такая, по какому вопросу к Женьке идёшь? Мария с недоумением уставилась на нахалку. -Вам какая разница по какому вопросу? По личному. Какое вам-то дело? -Очень интересно! Это по какому такому личному вопросу, к мому мужу, с утра пораньше женщины приезжают? Что-то я не поняла! Эти слова холодным душем окатили Машу! У неё даже ноги подкосились. Не зная что ответить, она начала бормотать: -Какому мужу? Насколько я знаю, Евгений разведен. Так вы бывшая жена? Женщина сузила свои красивые, ярко накрашенные глаза. -Что значит бывшая? Может, мы официально, и в разводе. Но это ничего не значит. Развелись сгоряча. Но милые бранятся, только тешатся! Потом, конечно, помирились. Тут у Женьки ностальгия по деревенской жизни проснулась, а я в деревню категорически не хотела! Но, как видишь, приезжаю иногда. Вот сегодня пришлось переночевать, ну никак он меня отпускать не хотел! Одичал совсем в своей деревне. Но все-таки, в сельскую жизнь он уже наигрался. И в ближайшее время мы перебёремся в Питер, вместе. Не может без меня муженёк! А ты-то по какому делу, ты мне так и не ответила? У Марии, как будто отнялся язык. Она не знала, что сказать, и просто молча развернулась, пошла быстрым шагом по сельской дороге, прочь. Прочь от нового предательства, новой боли! Она не видела, как женщина победоносно улыбаясь смотрела ей вслед, а потом, воровато оглянулась на окна Жениного дома. Как бы опасаясь, ни видел ли мужчина их беседу с незнакомкой. После, женщина села в машину, и на большой скорости рванула из деревни, обдав Машу, идущую по дороге, грязью из лужи. Но Мария этого, даже не заметила. Ей казалось, что этот новый удар сломал её, растоптал внутри всё светлое, что последнее время там жило. "Но стоп! У меня есть Матвей! Мой любимый мальчик. Я могу жить только ради него, забыв Женю, как будто его и не было в моей жизни! Как же я могла, опять, так ошибиться в человеке! И почему же сейчас так больно. В тысячу раз больнее, чем когда муж с лучшей подругой нанесли удар в спину. Ведь с мужем я прожила много лет, а с Женей познакомилась совсем недавно. Так зачем же, мне так хочется распластаться в этой деревенской грязи, и выть как раненая волчица? Бежать, надо бежать из этой деревни. Забыть навсегда сюда дорогу!" - думала Мария. Когда женщина пришла в больницу, то медсестры, присматривающие за Матвеем, не сразу узнали её. Выходила она отсюда счастливая, окрыленная, с сияющим лицом. А вернулась прибитой, сгорбленной, с серым цветом лица, и потухшими глазами. Огонек в Машиных глазах вспыхнул лишь тогда, когда она взяла на руки Матвея. Маша ехала в поезде в свой родной город, в родительскую квартиру. Под мерный стук едущего поезда, Матвей спокойно спал, у неё на руках. А женщина не сводила глаз с телефона, лежащего перед ней, на вагонном столике. Звук она в нем давно выключила, чтобы он не тревожил спящего ребёнка. Но вот экран непрерывно загорался, высвечивая, ещё недавно бывшее таким желанным, имя. Женя звонил ей снова и снова, но Маша не брала трубку. "Зачем ты звонишь мне" - грустно думала она, -"что ты хочешь мне сказать? Правду, про ваше счастливое воссоединение с женой? Или может, хочешь продолжить наши отношения, за её спиной? Да чем же я отличаюсь от Лизы, разрушившей мой брак? Только тем, что Лиза спала с моим мужем, зная о моем существовании, а я не знала о Жениной жене, думая что они в разводе, и у них давно всё кончено. А так-то получается, я тоже спала с чужим мужем! Может взять трубку, и послушать, что скажет этот, ставший за последнее время таким родным, голос? Сказать ему, что я всё знаю о его жене. Интересно, что он мне ответит? Нет, нет, я не хочу слышать ни лжи, ни горькой правды. Ничего!" И Маша, едва сдерживаясь от слёз, душивших её изнутри, осторожно положила спящего Матвея на полку, взяла телефон, и достала из него сим-карту. Решительным жестом женщина разломала её, отрубив себе пути к отступлению, и слегка приоткрыв вагонное окно, вышвырнула её. Напрасно Евгений весь день звонил Маше. Сначала, она просто не брала трубку, а потом и вовсе, выключила телефон. Женя снова и снова набирал любимой женщине, и подавлял тревогу зарождавшуюся в нем, утешая себя мыслями, что на телефоне могла сесть батарея, зарядника нет под рукой, да мало ли что! Для мужчины уже было непривычным, провести целый день, без общения с Марией. Утром, набрав ей в очередной раз, и услышав что абонент по прежнему недоступен, Евгений не выдержал, поехал в город. Какого же было его удивление, когда в больнице ему сказали, что Мария накануне, забрала ребёнка, полностью закончив с оформлением документов, и уехала. Женя вышел из больницы и не понимал, что ему делать дальше. "Что значит уехала? Как уехала? Куда уехала? Почему не позвонила, не приехала ко мне в деревню?" - куча вопросов проносилась у него в голове. " Телефон почему отключен? Такое ощущение, что она сбежала именно от меня! Такое может быть, если она просто проводила со мной время. Ей так было удобно, я помогал вернуть Матвея. Может это было всё, что нужно было Маше от меня? Ну нет! Не может такого быть! Я не могу так ошибаться в людях. Мария не такая. Да она даже притворяться не умеет. Я всегда видел, как зажигаются радостью её глаза, при нашей встрече, как она прижимается ко мне всем телом, не желая отпускать от себя. Это не могло быть притворством, не могло! Если только..." - сердце Жени пропустило тревожный удар, - "если только, она не помирилась с бывшим мужем. Мало ли что у них могло случиться, когда она ездила в Москву. Может быть он раскаялся, и Мария решила его простить, и вернуться к мужчине, с которым прожила много лет, а не к новому знакомому, которого знает несколько месяцев!" Вернувшись в деревню, Евгений зашел в дом, и с тоской посмотрел на упакованные чемоданы с вещами. Он готовил Маше сюрприз, рассчитывал, что когда с усыновлением Матвея будет всё закончено, они вместе переедут в его квартиру в Питере. Квартиранты оттуда уже съехали, косметический ремонт сделан. Комната для Матвея уже готова, там стоит детская кроватка, которую Евгений придирчиво выбирал в самом лучшем детском магазине. И коляска, самой последней модели, ждала Матвея в прихожей. Но самое главное, это кольцо, красивое кольцо с бриллиантом, с помощью которого, он хотел сделать Маше предложение. Всю эту подготовку Женя проделал потихоньку от Марии, мотаясь в Питер, пока она лежала в больнице, с Матвеем. Ему так хотелось удивить любимую. Увидеть радость в её глазах. Когда мужчина видел её улыбку у него сердце замирало. Хотелось видеть её на Машином лице, как можно чаще. Целый мир он готов был кинуть к её ногам. Евгений никогда не говорил Марии, что он человек обеспеченный, очень обеспеченный. Даже развод его не подкосил, когда он оставил жене приличную часть своих денег. Хотя, она и не проработала ни дня их совместной жизни. Евгению было все равно, в тот момент он согласился на все условия адвоката жены, лишь бы быстрей с ней развестись. Но она не оставляла его в покое. Даже сюда, в "Пеньки", время от времени наведывалась, стараясь убедить его в том, что она изменилась, пересмотрела свои взгляды на жизнь, и если они сойдутся, в дальнейшем у них все будет просто прекрасно. Она готова прямо сразу родить ему ребёнка, хотя раньше о детях и слышать ничего не хотела. Слишком ценила свою свободу и независимость, как говорила она. Но если выражаться по простому - очень любила шляться по всем тусовкам и кутить. Конечно, ребёнок помешал бы этой беззаботной жизни. И окончательной точкой в их семейной жизни, стали найденные им выписки, из которых Евгений узнал об аборте, который жена сделала не поставив его в известность. Но она не хотела разводиться с Женей, всячески препятствуя и оттягивая неизбежное, из-за чего развод немного затянулся. Поняв, наконец, что Евгений с ней разведётся несмотря ни на что, она потребовала огромные отступные. Но Женя пошел и на это, лишь бы избавиться окончательно от этой женщины, совсем не подходящей ему ни по складу характера, ни по взглядам на жизнь. Скорее всего, деньги у бывшей жены подходили к концу, что не удивительно, ведь жить она любила на широкую ногу, а работать так и не желала. Евгений сделал такой вывод, потому что в последнее время, она начала активнее его донимать. То, засылала к нему визитеров в деревню, которые рассказывали, как бывшая страдает без него. То приезжала сама. В последний её визит, Женя даже не дал ей зайти в дом, развернув прямо от входной двери. Мужчина не хотел, чтобы она видела сложенные чемоданы, и узнала о его изменившихся планах на жизнь. Евгений несколько раз порывался распаковать чемоданы. Потом складывал их обратно, понимая, что он уже не сможет жить как раньше, здесь в деревне, без Маши. Он даже не знал её точного адреса, хотя узнать бы, конечно, не составило труда. Но вот только хочет ли она этого? Мария уехала, и оборвала все связи, не отвечает на его звонки, а может и вовсе сменила номер телефона. Все эти действия, ясным текстом, давали понять, женщина больше не хочет его знать! И скорее всего, получив Матвея, она и не вспоминает о нем. Но Маша вспоминала! Ещё как вспоминала! Даже не вспоминала, а думала о Жене каждый день. Как будто кусочек своего сердца она оставила там, в "Пеньках", и теперь ей было тяжело без него жить. Каждый день женщина благодарила Бога, за то, что нашла Матвея. Ребёнок наполнял её жизнь радостью, смыслом. Но Маша понимала, того безграничного счастья, которое она ощутила в "Пеньках", в Женином доме, у неё не будет уже никогда. Вот почему, мужчина снится ей по ночам, и каждое свое действие она обдумывает с позиции, как бы Женя к этому отнесся? От всех этих переживаний у Марии случились сбои в организме, она похудела, у неё нарушился цикл, и частенько она испытывала приступы тошноты. Если бы женщина точно не знала, что это невозможно, она бы решила, что беременна. Но так как это исключено, Мария поняла, её состояние вызвано нервным перенапряжением, и решила пропить витамины. Как-то, ей позвонил Стас, которому ей пришлось сообщить свой новый номер телефона, потому что, из общего имущества у них осталась еще дача. Объявление на её продажу висело до сих пор. И в связи с этим обстоятельством, Марии, хочешь не хочешь, приходилось общаться с бывшим мужем. Голос у Стаса, в последнее время, стал каким-то лихорадочным, нервным. Мария понимала, в его жизни что-то происходит. Видимо что-то не очень хорошее, но ей это было не интересно. Вот и сейчас, Стас разговаривал нервно, прерывисто. Он не деликатничал и разговаривал почти грубо. Даже не поздоровавшись, начал: -Машка, я нашел покупателя на дачу. Ты должна срочно приехать в Москву, для подписания документов. Без твоего присутствия я не могу её продать. А это нужно сделать срочно, пока покупатель не нашел вариант получше, и согласен на покупку нашей. Так что, в ближайшие дни ты должна быть здесь. Приедешь, отзвонись. Марие очень не хотелось ехать в Москву, видеться со Стасом. Но эта дача, оставалась последней связывающей их ниточкой. И надо её оборвать, как можно скорее. Мотать Матвея по поездам она не желала, поэтому на время своего отсутствия, нашла для него няню, которая была также её бывшей одноклассницей, и мамой двоих детей. Так что, ей она могла смело доверить ребёнка. Стасу казалось он сходит с ума. Как будто, вся его жизнь, с момента ухода Маши, пошла под откос. В ней появилась Лиза, которую он тихо ненавидел, и стремился избавиться от неё. Что, впрочем и сделал - избавился, как ему казалось в тот момент, благополучно. Но это было не совсем так. После продажи квартиры и машины, у Стаса было достаточно денег, чтобы купить себе другое жильё. Конечно, квадратурой поменьше, и уже не в центре Москвы. Но, мужчине уже не хотелось снижать планку, он привык жить с шиком. Хотелось такую же большую квартиру, и не где нибудь на окраине, а также - в центре. И машину ничем не хуже той, которая у него была. Стас просто не мог позволить себе ездить на дешёвом авто. Ему казалось, этим он испортит себе репутацию. Он хотел в короткие сроки вернуть себе всё то, что было отнято коварной бывшей женой. Поэтому, когда ему предложили вложить деньги в немного сомнительный, но обещавший принести баснословную прибыль проект, мужчина даже не раздумывая решил - это его шанс. Так хотелось утереть Машке нос, чтобы приехав в Москву она увидела, как он живет ничем не хуже чем раньше, а может даже и лучше! Но, изначально вызывавший сомнение проект, прогорел в короткие сроки, и Стас остался ни с чем, вообще без денег, так как вложил всё, что у него было, обнулив свои счета. У него оставалось лишь съемное жильё, за которое тоже, в ближайшее время, нужно было платить, и немало. Так как квартира была трехкомнатная, в престижном месте. Когда он её снимал, ему казалось, что проживет в ней недолго. Стас сидел в этой съемной квартире, и напивался дешёвым коньяком, жалея себя, и плача, пьяными слезами. Раньше Маша помогала ему держаться на плаву. В душе мужчина всегда это понимал, но не признавал. Жена и сама неплохо зарабатывала, и умела откладывать деньги, заставляя копить и его. Так, в итоге, они и накопили на квартиру. Если бы не Маша, он смог бы отложить ни копейки. У него в крови была страсть к расточительству, широким жестам. К тому же, жена удерживала мужчину от сомнительных сделок, в которые он и раньше был готов кинуться с головой. Своим спокойным, но весьма убедительным тоном, Маша всегда могла его отговорить. И в итоге, всегда оказывалась права. А сейчас, он сидит здесь пьяный, жалеющий себя, нищий. А Машка там, с деньгами, довольная собой. Может быть она его соломинка, способная вытащить из болота, в котором он погряз. Вернись она к нему, он бы смог вернуть всё, что потерял. Машка для Стаса, как гарантия стабильности и успешного будущего. С ней он точно не пропадет! Была бы она рядом, Стас бы не спустил все деньги. Но сейчас, Машка даже разговаривать с ним не будет. Единственное, что их пока еще связывает, это общая дача. "Дача, точно у меня же еще дача!" - вспомнил Стас. Во-первых - это деньги, в его положении, неплохие деньги! А во-вторых - лишний предлог увидеться с бывшей женой. Но, насчет покупки дачи, звонков почти не было. Цену мужчина выставил слишком высокую. А Мария о ней и не вспоминала, не интересовалась. "Надо снизить цену, и объявить срочную продажу. Может быть тогда покупатели найдутся. Сделаю это завтра же, с утра." - решил Стас и продолжал пить, проклиная Лизу. "Как же она испортила мне жизнь! И как меня угораздило с ней связаться. Она продолжает портить жизнь и сейчас." Едва только выписалась с больницы, Лиза прибежала к нему. Плакала, тыкала мужчине в нос бумажками, в которых чёрным по белому было написано, что её выкидыш был вызван содержащимся в крови сильнодействующим препаратом, для прерывания беременности. -Это мог сделать только ты! - кричала Лиза. - Ты подсыпал мне этот препарат. Ребёнок, мой ребёнок, я так его хотела! Я его уже чувствовала, любила. Ты убийца! Убийца!!! Тогда, Стас не став ничего слушать, вытолкал Лизу из квартиры, как нищенку, просящую подаяния. Но на следующий день, его вызвали в полицию. Оказывается, Лизка накатала на него заявление, основываясь медицинскими заключениями, что были у неё на руках. Но доказать так ничего и не смогли, хотя нервы помотали изрядно. Стас делал непонимающие глаза, и доверительным голосом беседовал со следователем. -Вы посмотрите на неё, она же не в себе! Мне жить с ней страшно становилось. Но тем не менее, это был мой ребёнок, зачем мне от него избавляться. Я только из-за него жил с этой чокнутой. Я хотел этого ребёнка, вы понимаете, очень хотел! Поэтому и Лизу терпел. Она по-любому это сама сделала, назло мне. Ей все время денег не хватало, требовала их у меня. Может напугать меня хотела, и дозу неподрасчитала. Кто знает, что в голове у этой сумасшедшей. Сейчас ничего утверждать не могу, кроме того, что я этого не делал. А Лиза и правда была похожа на полоумную. Она потеряла всё, в один миг оказавшись на улице. Первое время, она ещё жила у коллеги, куда Стас отвез вещи. Но у той была семья, и она намекнула Лизе, что пора бы и честь знать. На последние свои деньги, Лиза сняла жилье, в одном из подмосковных поселков. Но каждый день, с утра, как на работу, приезжала в Москву. Устраивала истерики в полиции, требую наказать убийцу её ребёнка. А поняв, что там ничего не добьется, начала преследовать Стаса. Приходила к нему в офис, закатывала скандалы там. Как будто, смыслом Лизиной жизни стало наказать, уничтожить мужчину. Слухи быстро распространялись, и вот уже компаньоны Стаса начали его сторониться, перестали приглашать к себе, косясь как на зачумлённого. Последнее время, Лизу не было видно, и Стас уже надеялся, что она угомонилась. Может быть, уехала в свою тьму-таракань, откуда она там вылезла?!! Утром Стас проснулся с похмелья. Поморщился вспомнив как пил в одиночку, плакал, ненавидя всех баб. "Надо взять себя в руки. На сегодняшний вечер назначена деловая встреча с олигархом. Как раз, с тем самым, на прошлую встречу с которым заявилась, тогда ещё беременная, Лизка. Тогда сделка сорвалась. Но сейчас, всё может пойти по другому. Если олигарх не откажет Стасу в спонсорстве, это может стать шансом вылезти из болота неприятностей. Поэтому, Стас взял себя в руки, постоял под холодным душем, и целый день посвятил тому, чтобы привести себя в порядок, и на нем не осталось следов вчерашней попойки. В ресторан, где была запланирована встреча, Стас выехал пораньше, беспокоясь, как бы олигарх не увидел, что он идет от станции метро. Деловой ужин был в самом разгаре, и всё вроде бы шло хорошо. Олигарх вполне благосклонно кивал на предложения Стаса. И когда Стасу начало казаться, что дело на мази, как в страшном сне, в зал ресторана ворвалась растрепанная, непрезентабельно одетая Лиза. Видимо, на входе её пытались задержать. Сначала оттуда раздавался шум, а потом, как будто убегая, ворвалась Лиза. Поводив бешенными глазами по залу, она нашла Стаса, с сидевшим рядом олигархом. Подбежала, и начала орать на весь зал, очень похожая на сумасшедшую. О том, что за этим столиком сидит убийца, расправившийся с её ребёнком. Что с ним нельзя иметь никаких дел, его место в тюрьме! По глазам олигарха Стас понял, это конец его надежд! Мария приехала в Москву на день раньше готовящейся сделки, по продаже дачи.Ей хотелось погулять по городу, сделать кое-какие покупки для Матвея. А также, сходить в клинику, где раньше работала. Пообщаться с коллегами, по которым она скучала. Она не ступала туда ни ногой, с момента своего увольнения, не желая встретить Лизу. Но с бывшими коллегами все таки созванивалась, и сейчас знала, Лиза давно уже в больнице не работает. Коллеги встретили Машу радостно. В клинике её все любили. Она поделилась новостями своей жизни. Скупо рассказала смерти сестры, а потом целый час расписывала своего племянника, которого усыновила, и в котором не чает души. Показывала фотографии. Коллеги радовались за Машу, желая ей только счастья. После, Маша направилась в торговый центр, за покупками для Матвея. Но не успела она туда доехать, как ей позвонил Стас. Каким-то встревоженным, возбужденным голосом он сказал, что им нужно срочно поговорить. Очень срочно! Это касается дачи, и это не телефонный разговор, им надо встретиться. Когда Мария начала отказываться, Стас сказал: -Ну что ты, боишься меня что-ли? Прожив вместе столько лет, мы можем расстаться как цивилизованные люди? Не бойся, приезжай, кидаться на тебя больше не буду! И Маша сдалась, сказав таксисту что адрес назначения поменялся, поехала к Стасу. Позвонив в домофон, и войдя в подъезд, после того как Стас открыл, Мария не заметила, как следом за ней прошмыгнула неприметная женщина в темном пальто и надвинутой на глаза шляпе. Мария поднялась на нужный этаж, вошла в квартиру, названную Стасом, дверь которой была им заранее приоткрыта. Все-таки немного опасаясь выходок бывшего мужа, женщина не стала захлопывать за собой дверь, а просто прикрыла её. Стас сидел развалившись в кресле. Перед ним на журнальном столике стояла початая бутылка коньяка. И, видимо, не первая, судя по состоянию мужчины! Он был пьян, и Маша пожалела, что поддалась уговорам и согласилась на встречу. Увидев бывшую жену, Стас вскочил, подобострастно усадил её на диван. Предложил выпить. -Нет, пить я не буду. Говори что случилось, и я пойду. Я такси не отпустила, меня машина ждёт, - солгала Маша. Стас пьяно плюхнулся рядом с ней на диван, начал хватать за руки. -Маша, Машенька моя любимая! Я не могу без тебя, совсем не могу. Видишь до чего я докатился - напиваюсь в одиночестве. Это всё от тоски по тебе. Я люблю тебя. Умоляю тебя, вернись ко мне, - тараторил Стас, заранее приготовленную речь, чуть не плача. Его голос был униженный, а вид мужчина имел жалкий. Что было так не похоже на прежнего, самоуверенного, заносчивого Стаса. Маше стало противно, и она выдернула свои ладони из его рук. -Если это все, зачем ты меня позвал, я пожалуй пойду. Встретимся завтра, у нотариуса, - с этими словами Мария попыталась встать с дивана, но мужчина не дал ей этого сделать. Он опять схватил Марию за руки, и завыл каким-то незнакомым, скулящим голосом. -Не оставляй меня, не уходи! Я приму, всё приму, и ребёнка товего. Я слышал, что ты Алининого сына забрала. Только останься со мной. Мы начнем все заново. Переедете в Москву, и все будет как раньше. Я стану твоим рабом. Ты будешь все решения принимать сама, а я буду только слушаться. В это время, в комнату зашла та самая женщина, что впорхнула следом за Машей в подъезд. Она сдернула с головы шляпу, и Мария узнала в ней Лизу. Лиза следила за подъездом Стаса, намереваясь дождаться когда он выйдет, чтобы закатить очередной скандал. И вдруг увидела, как к подъезду приближается Мария. Лиза испугалась, как бы Машка не простила своего бывшего мужа. Они воссоединятся, и у них могут дела пойти на лад. Марии, Лиза раньше завидовала, и злорадство охватило её, когда получилось разбить их со Стасом брак. Но все это, ни шло ни в какое сравнение с ненавистью, что Лиза испытывала к Стасу сейчас. Машка не должна его простить! Она, со своим характером, сможет вытащить мужчину из любой ямы. Лиза решила, что никак не может этого допустить. Поэтому, зашла за Машей в подъезд. Но не воспользовалась лифтом, а поднялась по лестнице. Очень удивилась,увидев открытую дверь квартиры. Она зашла туда на цыпочках, и слышала все последние слова Стаса, обращенные к бывшей жене. А потом ворвалась в комнату, как разъяренный ангел мести. Мария не сразу узнала в этой растрепанной, неряшливой женщине, с безумными глазами свою бывшую подругу. А Стас увидев Лизу, от злости так сжал Машины руки, который до сих пор не выпускал из своих, что женщине стало больно. Лиза же, не обращая внимания на эту немую сцену, начала кричать: -Сидишь, голубок, про любовь воркуешь? Не слушай его Маша, ты думаешь он на самом деле тебя любит? Он никого не может любить, кроме себя. Этот человек не в состоянии полюбить. Все эти чувства от того, что он остался ни с чем, понимаешь? Он спустил все свои деньги. У него нет ничего, а ты при деньгах! Вот почему он сидит тут перед тобой, сопли распускает! А ещё, он убийца! Он убил моего ребёнка. Подсыпал мне препарат, для прекращения беременности. У меня был выкидыш, слышишь, Маша. Я видела своего ребёнка. Это была девочка. У неё было все сформировано, ручки, ножки. Я так хотела её, а они взял и избавился, как от мусора. Лиза безумно разрыдалась, вспомнив о дочери. Побледневшая Маша, во все глаза смотрела на неё, не зная что сказать. Ей показалось, Лиза тронулась умом от горя. А та, тем временем, продолжала кричать: -А знаете, я скажу вам то, чего никто не знал. То чего ты не знал, - ткнула она пальцем в Стаса. -Это ведь был не твой ребёнок. Я забеременела от одного своего знакомого, специально, чтобы удержать тебя. А ты, ты бесплодный, пустой болван! У тебя даже детей не может быть. Слышал, не может! Ты нищий, и к тому же бесплодный козел! Лиза начала хохотать безумным смехом. Маша не выдержала: -Лиза о чем ты говоришь, что значит Стас бесплоден. Ведь ты была со мной, когда я читала заключение, да ты даже сама его принесла. Помнишь? У него было всё в порядке, а у меня как раз нет. -Это я, я подменила те результаты. Придурки, я заготовила их заранее. Это была подделка. Я хотела, чтобы вы так думали. Все это входило в мои планы. Я так хотела Стаса, а он оказался сволочью, мразью последней. Стас слушал молча, но его глаза наливались яростью, лицо краснело от злости. "Вот она причина всех бед, случившихся в моей жизни," - думал он, -"эта тварь испортила мне всю жизнь, мою размеренную, хорошо устроенную жизнь. Благодаря Лизке я сижу здесь, пью дешёвый коньяк!" Какой-то стержень переломился внутри мужчины, и ярость потребовала выхода наружу. Окончательно перестав контролировать себя, он вскочил, и начал избивать Лизу. Маша попыталась его оттащить, а когда у неё ничего не получилось, выскочила в подъезд, начала стучать к соседям, одновременно вызывая полицию по телефону. А из квартиры доносились Лизины крики. Некоторое время спустя, Мария сидела на лавочке, возле подъезда. Смотрела как Стаса в наручниках вывела полиция, а избитую Лизу забрала скорая. Но мысли её были далеко. Она прижимала ладошки к своему животу, и ликовала. "Я не бесплодна, я могу иметь детей. В браке я не беременела, только из-за Стаса. А сейчас, судя по всем признакам, внутри меня уже зарождается новая жизнь. Это ребёнок Жени. Возможно он будет похож на него. Господи, лишь бы это оказалось правдой! Я буду так любить это дитя!" Маша сильно волновалась, сидя в машине такси. Она ехала в "Пеньки", в деревню, в которую ещё не очень давно обещала не ступать ни ногой. Решение вернуться сюда далось ей нелегко. Когда, по приезду домой, тест на беременность показал две полоски, радости женщины не было предела. А потом, были несколько дней метаний и размышлений. "Должна ли я сообщить Жене? Да конечно должна! Ведь это и его ребёнок, тоже. Скрывать от него беременность было бы неправильным, с моей стороны. А с другой стороны, если он планирует сойтись со своей бывшей женой, нужна ли ему эта информация? Для чего лезть в семью? Вот Лиза поступила так, и чем это для неё закончилось? Но я ведь не Лиза. В мои планы не входит разрушать их отношения. Хотят они сойтись, пусть сходятся, я не в силах этому помешать. Я выращу своего ребёнка и сама. Надо же, какое-то время назад я думала, что так и проживу всю свою жизнь без детей! А тут, у меня уже второй намечается. И при этом я мать-одиночка"- усмехнулась Мария."Но это меня ни капельки не пугает. Нет! Я рада, очень рада. Но наверное, все-таки стоит поставить Женю в известность. На это он имеет право." И вот, спустя неделю таких терзаний, Маша едет в такси, еще до конца не уверенная в своем решении. Дом Евгения встретил её тишиной и темнотой в окнах. Хотя на улице уже вечерело, и из окон других, жилых деревенских окон, лился мягкий свет. Мария почувствовала неладное, и попросила таксиста подождать её. Постучав в темные окна, и потеребив запертую калитку, женщина поняла, Жени дома нет. И, скорее всего, его нет и в деревне. Наверное, как сказала его бывшая жена, он наигрался в сельскую жизнь и вернулся в Питер, чтобы жить там с ней. Но Мария решила в этом все-таки убедиться, и решительным шагом направилась к дому Антонины. Встреча с ней была совсем не тем, чего она жаждала, но других знакомых в деревне у неё не было. Тоня вышла почти сразу, и выпучила глаза, увидев кто решил её посетить. -Тебе чего? Ты зачем приехала? Мы вроде с тобой все решили. Я свое слово сдержала. Матвей, как я знаю, у тебя. Я деньги тебе возвращать не собираюсь, если ты за этим приехала. У нас все по честному было, как уговаривались. -Да, я знаю, все нормально, не переживайте. Я не по этому вопросу. Я к Евгению приехала, и дома не застала. Вы не знаете где он может быть? -Женька то? А, значит было там у вас чего-то! Я говорила Кузьмичу, что вы снюхались, а он не верил. Но, только где же ты так долго была, уехал он! Домой к себе, в Питер уехал. Почти сразу после тебя. Собрал вещи, дом закрыл, мне велел приглядывать, и уехал. -А вы не знаете его Питерского адреса? -Адреса не знаю, телефон только. Да ты и сама наверное его знаешь, что же вы, не созванивались что-ли? -Я потеряла его номер. Вы можете мне его дать? Получив Женин номер телефона, Маша решила позвонить ему попозже. Не при таксисте же разговаривать. Подумала, что позвонит с поезда, когда поедет домой. Но и там не решилась! Много раз пыталась набрать, и тут же давала отбой, не зная как начать разговор. Какими словами сказать мужчине, который скорее всего уже воссоединился с бывшей женой, о том, что она ждет от него ребёнка. И как дать ему понять, что она ни на что не претендует. Просто ставит в известность. Так и не подобрав нужных слов, решила отложить звонок на потом. Позвонит в спокойной обстановке, дома, тщательно все обдумав. Когда вернулась в свой родной город, Маша уже с вокзала позвонила бывшей однокласснице, присматривающей за Матвеем. -Марина, всё нормально? Вы с Матвеем сейчас где? Одноклассница, будучи любительницей поговорить, весело защебетала в трубку: -Привет, ты уже в городе? Мы с Матвеем в вашей квартире. Ночевать то его, как ты знаешь, к себе забирала. Ну, а с самого утра, мы приехали сюда Хоть отдохну тут немного от своих троглодитов. Пусть муженек немного с ними посидит, у него на голове походят. А то расслабились совсем! Мамка и нянечкой подрабатывает, и дома впахивает. Зато муж на диване целыми днями валяется. Короче, мы сейчас у тебя. Я тут, к твоему приезду вкусняшку приготовила. Приезжай скорей, мы с Матвеем тебя ждем. Да, и вот ещё что... -Марин, давай я сейчас приеду, и ты мне все расскажешь, - прервала одноклассницу Маша, уставшая с дороги. Она знала, если Марину не остановить, та сможет болтать целый час, без остановки. А Марии просто хотелось приехать домой, поцеловать Матвея и отдыхать. Только потом думать что делать дальше, и как позвонить Жене. Лифт в Машином доме, сломавшийся ещё две недели назад, так и не починили. Женщине пришлось плестись по лестнице. Да ещё с полным пакетом продуктов, за которыми она забежала по пути, вспомнив, что в квартире почти нечего есть. В квартиру Маша зашла вымотанная и морально, и физически. Хотелось побыстрей принять душ после дороги, и вытянуть ноги на диване. Но едва зайдя в прихожую, она услышала весёлый Маринин голос, доносящийся из кухни. Её собеседником был мужчина, односложно отвечавший тихим голосом. "Муж наверное Маринин приехал, не выдержав уединения с детьми" - ухмыльнулась Маша. Но потом услышала, как Маринка расписывала своих троглодитов, которые не давали ей ни минуты покоя. Марина могла часами распинаться на эту тему, про своих гиперактивных деток, которых на самом деле она безумно любила. "Значит это не муж", - поняла Маша. "Кого же она сюда привела?" Мария переступила порог кухни и окаменела. За столом сидел Женя. Мужчина увидел её,и застыл с бокалом в руке, который не успел донести до рта. А Марина, не замечая напряжения, тонкой струной натянувшегося между этой парой, продолжала весело болтать. -Машунь, ты пришла? Тут к тебе знакомый приехал. Он хотел тебя на улице дожидаться, но я позвала домой. Надеюсь, ты на меня не обидишься. По виду он мужчина вполне благонадёжный! - кокетливо хихикнула она. Мария и Женя, все также молча, не сводили друг с друга глаз. Даже до болтушки Марины наконец то начало доходить, что эти двое не просто знакомые, и разговор им, видимо, предстоит серьёзный, а может и не только разговор... Марина суетливо вскочила, пролив на себя при этом чай, и стремительно засобиралась уходить. -Мне пора, Матвей покушал, сейчас спит, уснул недавно. Ну а я побежала. Звони если что, я всегда с радостью посижу с ребёнком. Дверь квартиры уже захлопнулась за Мариной, а мужчина с женщиной так и молчали, не решаясь начать разговор. Первой не выдержала Маша. Разрывая эту звенящую тишину, хриплым от волнения голосом спросила: -Как ты адрес узнал? -Адрес узнать не проблема. В больнице сказали, где вы с Матвеем лежали. Я долго думал, ехать или нет. И вот я здесь! Может быть зря! Ведь своим поступком ты ясно дала мне понять, наши отношения не были для тебя серьёзными. И ты резко оборвала их, получив желаемое. Ну, Матвея, я имею в виду. Но как видишь, не смог я без тебя. Приехал! Просто хочу тебя спросить. Ты притворялась, Маша? Всё что было между нами - это притворство? -Я притворялась? Да как ты можешь мне такое говорить? Ты был со мной, а сам в это же самое время, планировал сойтись со своей бывшей женой! Евгений вскочил так резко, что табуретка, на которой он сидел, отлетела в сторону. -Как это, сойтись с бывшей женой? Да с чего ты это взяла? Я видеть её не хочу, я же тебе всё рассказывал. Говорил, как мы расстались. Я даже в деревню после развода переехал, чтобы не видеть её. Как ты могла такое подумать, что я могу за твоей спиной с ней общаться? -Я приезжала к тебе тогда, в последний день, когда Матвея забирала. Я летела на крыльях счастья в деревню, а там была она. Она даже не позволила мне зайти в твой дом. Она сказала.... Маша внезапно осеклась. Поняла, как глупо всё это звучит. Как же она могла поверить этой незнакомой, чужой женщине. Люди так часто врут, чтобы добиться желаемого. Ей ли это не знать, после Стаса. Перед Машей отчетливо открылась вся глупость её поступка, когда она не поговорив с любимым человеком, не прояснив ситуацию, предпочла сбежать. Побоялась посмотреть Жене в глаза, выяснить отношения. -Прости меня Женя! Она мне тогда наговорила, а я поверила. Я глупая, наверное правда, очень глупая! Мне было тогда так больно, как будто душа рвалась на части. Но сейчас... Ты знаешь откуда я сейчас приехала? Я ездила в "Пеньки", искала там тебя. Женя шагнул к Маше, и притянул её к себе. Она прильнула к мужчине всем телом. Ощущение безграничного счастья, испытанное ею когда-то в Женином доме, накрыло женщину сладкой волной. Но она ещё не все сказала любимому. И Маша зашептала: -Знаешь, зачем я ездила в Пеньки? Хотела сказать тебе, что я беременна. У нас с тобой будет ребёнок. Евгений лишь крепче прижал к себе любимую, а на его лице засияла счастливая улыбка. https://dzen.ru/irinaas

Автор Елена Иваненко Аньку бросил жених. Прямо на Пасху забрал свои и крашеные яйца и отнес к соседке через три дома. – Извини, – говорит, – но я полюбил другую. – Какую еще другую? А для кого я курицу запекла? – возмущенно уточнила Анька сковородой, но промахнулась, и посуда грохнула в поспешно закрытую дверь. С Витькой они встречались с тех пор, как у девушки выросла грудь. Все село знало, что рано или поздно парочка поженится. Построив новый коттедж в центре села, зажиточные родители отписали Аньке старый, еще добротный дом на краю деревни, и почти сразу после окончания училища Витька тихонечко к ней переехал. Стали они жить-поживать, на шикарную свадьбу добра наживать. Но полгода назад в их деревню приехала молодая учительница Виолетта Наумовна и затеяла в классе ремонт в зимние каникулы. Как лучшего специалиста по штукатур-малярным работам, пригласила Витьку. Вечерами он стал пропадать на школьном колыме. Потом хитрая географичка, хлопнув нарощенными ресницами, позвала балбеса клеить обои в выделенном ей от работы доме. Вместе с обоями, Анькин жених случайно заклеил и Виолу. – Христос Воскрес, а я сдохну от одиночества! – всплакнула брошенная девушка, наливая себе и коту «Кагора». Мурзик эгоистично промолчал, кося глазом с табуретки на празднично накрытый стол. Вино его не интересовало, в отличие от хозяйки, допивающей вторую рюмку со вкусом слез. Ему очень симпатизировала жареная курица, возглавляющая столешницу. – Угощайся, Мурзавчик, – не поняла заплаканная Анька намек кота, бросив ему кусок колбасы, – надо и Шаропуза накормить, – вспомнила она про пса, неистово лающего во дворе. Погода теплом не радовала. Апрель дул ярким, но холодным солнцем, разнося по полю за огородом прошлогодние сухие листья. Девушка натянула рабочую фуфайку, калоши и понесла гречку с мясом гремящему цепью псу. К удивлению, Шарик еде не обрадовался, а только громче залаял на ворота. Анька открыла калитку и наступила на грязного человека, валяющегося на земле поперек выхода лицом вниз. – Наотмечался уже, родимый, – без страха перевернула она тело, но лицо в синяках оказалось ей незнакомо. Мужчина в ее руках вздохнул и открыл заплывшие от побоев глаза. – Пить, – попросил он, еле шевеля разбитыми губами. Анька очнулась и потащила незнакомца по двору под неистовый лай Шарика. С ее помощью мужчина поднялся на крыльцо и, шатаясь, вошел в дом, где жадно выпил ковш воды, протянутый девушкой. – Кто ты? Что случилось? Я скорую вызову? – заботливо спросила хозяйка слегка пришедшего в себя незнакомца, уложив его на диван. – Не надо скорую, дайте мне лучше телефон, – попросил гость. Анька протянула старенький смартфон. Мужчина потыкал в кнопки. – Я жив, жив, все в порядке, – успокоил он кого-то на другом конце, – потом расскажу. Где я? – Село Светлое, улица Крайняя, дом один, – подсказала Анька, разглядывая бедного бомжа в рваной одежде, не видного из-за синяков и ссадин, – как же тебя угораздило-то, болезный? – сочувственно качнула она головой, но мужчина положил трубку и вырубился без сил. – Если его отмыть, приодеть, откормить, то вполне себе годный мужик, – прошептала коту девушка, – Витька думает, что он единственный и неповторимый! А я через два часа ему замену нашла. Бог послал, не иначе. Проснется, так и скажу гостю, выходи за меня, хватит по помойкам побираться, отмучился! – от безысходности придумала она план мести сбежавшему кобелюке, оглядывая в зеркало свое ладное тело и брови дугой над зареванными голубыми глазищами. – Только умыться и переодеться надо, а то растянутые треники и футболка мешком женщину не красят, правда, Мурзавчик? Кот задней лапой проголосовал “За”, тщательно вылизывая себе то место, которое навсегда унес к училке подлый предатель. Завернувшись в фуфайку, Анька на цыпочках, чтоб не разбудить потенциального жениха, шмыгнула на улицу, набрала охапку сырых поленьев из наколотой кучи во дворе и потащила в баню. – Хоть бы дрова в сарай убрал, а потом уж к училке ушел, паразит! – по пути пожаловалась она приветливо виляющему Шарику, отпущенному прогуляться. Пес согласно гавкнул, что тоже с удовольствием цапнул бы ловеласа за то место, которое изменник навсегда переселил к соседке. – Ничего, сейчас бомжа приведу в божеский вид, и Витька пожалеет еще, что меня бросил! – растапливая печь в бане, пообещала она огню. Но пламя мигнуло и погасло, не согласившись с Анькиным мстительным планом. Сырые дрова разгораться не хотели и около часа трепали из без того расшатанные нервы хозяйки. Сожрав охапку бересты, наконец, печь затрещала теплом, и Анька облегченно вернулась в дом. В комнате чего-то не хватало. Во-первых, со стола исчезла пасхальная курица. Во-вторых, с дивана пропал гость, место которого сейчас занимал сонный кот. Довольный Мурзик, развалившись на подушке, толстым брюхом намекнул о новом местонахождении птицы, но куда делся избитый бедолага, Анька решительно не поняла. По привычке схватив сковороду, она бросилась к калитке, но бомжа и там не оказалось. Лишь подозрительное облако на горизонте сельской дороги загадочно помахало прощальной пылью. – Ну, это уж слишком! – отчаянно крикнула Анька, швырнув вдогонку умчавшемуся автомобилю сковороду. Ее бросили второй раз за день, что, конечно, перебор. – Не жизнь, а сраная мелодрама! Даже бомжи от меня бегут! Шаропуз, что этим чертовым мужикам надо? – безудержно зарыдала она, обнимая прыгающего на нее пса. – Христос Воскресе! – скрипнула калитка соседнего дома, и баба Капа любопытно вытаращилась на ревущую девушку. Анька поспешно утерла слезы и приняла максимально беззаботный и счастливый вид, зная, что старая сплетница тут же растрещит по селу про ее горе. – Воистину Воскресе, – промурлыкала она с улыбкой. – Посуду выгуливаешь? – ехидно улыбнулась старуха. – Шаропуза кормила, уронила вот, – оправдалась Анька, подбирая сковороду. – А я в магазин сейчас ходила, видела там Виктора твоего, довольный, с учителкой под ручку, конфет купил, зефиру, кофею, – хитро прищурилась бабка. – Выгнала его, надоел, хуже горькой редьки, алкаш, – гордо приосанилась зареванная девушка, поворачивая неловкую ситуацию в выгодную для себя сторону, – пусть теперь учительские деньги пропивает. – Дак вроде не брали они вина. Витька хотел, дак краля его не разрешила, – вспомнила старуха, с удовольствием смакуя вкусную новость, – что ж, Анютка, одна теперь, как перст да я, куковать будешь? – Другой жених у меня есть, только что уехал, на работу срочно вызвали, – махнув сковородой в сторону пыли, наврала Анька. Баба Капа слегка расстроилась, что молодая соседка не страдает, как надобно при разлуке, а бессовестно завела себе нового хахаля. – И когда ты успела? – разочарованно удивилась она, хлопнувшись на скамейку возле дома. – Нам, красоткам, мужика поменять – раз плюнуть, – для наглядности плюнула Анька, пятясь за калитку. – А свадьба-то когда? – не отстала старуха, требовательно воздев к ней руки. – В июле, – отчаянно пообещала девушка, совершенно не представляя, где она возьмет за пару месяцев свежего жениха. – Летом – это хорошо, огурцы уж свои пойдут, помидоры, лук, все экономия, – посчитала на пальцах чужие затраты баба Капа и достала из фартука телефон, спеша разделить с миром полученные знания. Благодаря сотовой связи, сплетни теперь не нужно нести ножками в магазин, что очень удобно, хоть и страшно за смертельное излучение. Через полчаса Аньке позвонила мать с радостным вопросом, что за новый жених, которого она знать-не знает. Девушка и сама его знать-не знала, потому что пока он существовал только в ее и бабы Капиных фантазиях. – Очень солидный человек, городской бизнесмен, ездит на черном “Гелендвагене”, – на ходу придумала она, чтоб до изменника Витьки дошли слухи, что она не лыком шита и у нее все отлично. – На черном чем? – не поняла мать, про себя удивившись, как повариха из сельской столовки нашла себе иногороднего богача. – У меня вторая линия, мам, извини, – для пущей загадочности положила трубку дочь. Пока Анька две недели мучительно раздумывала, где ей срочно взять обещанного всем жениха, Витька тоже страдал. Пока Анька две недели мучительно раздумывала, где ей срочно взять обещанного всем жениха, Витька тоже страдал. Оказалось, что длинноногая Виолетта совершенно не умеет готовить. Училка целыми днями тянула кофе с печеньками, а любимую парнем курицу или пюрешку с котлетами стряпать не желала. – Фарш – это пережеванный труп, – презрительно морщила она симпатичный носик. Днем парень питался в столовой, где бывшая невеста злобно шлепала ему в тарелку куски похуже. А на ужин новая пассия читала Витьке собственные стихи, от которых у него болела голова так же, как от голода живот. Интеллектуальная экстравагантность географички интересовала его, когда он жил с привычной и простой, как мотыга, Анькой. Однако для ежедневного совместного сосуществования худая романтичная поэтесса оказалась далеко не лучшим вариантом. Сплетня про нового Анькиного жениха на “Гелике” резанула парню серпом по тому месту, которое он опрометчиво унес к соседке. Витька почему-то сразу поверил, что у его бывшей невесты появился другой. Конечно, однажды попробуешь ее жареную курочку с хрустящей корочкой, сразу влюбишься, тоскливо думал он, наглаживая училку, обожающую массаж. Тощая спина Виолетты, ребрящаяся теперь в полном его распоряжении, совсем не вызывала недавних пылких чувств. Он вспоминал мягкую, широкую спину Аньки и тихонечко вздыхал, мысленно матерясь на свою глупость. Даже кошка Виолетты раздражала его модной лысостью. Впрочем взаимно. Сфинксиху Беатрису мутило от нового кавалера хозяйки, о чем она регулярно докладывала ему в тапки. Беглец скучал по добродушному меховому Мурзавчику, ловя презрительный взгляд тощей мускулистой животины, громко облизывающей свой крысиный хвост. Последней каплей в океане Витькиного разочарования стал сухой закон, установленный в доме училки. – Я не пью, и ты не пей. Нечего детям плохой пример подавать, – запретила она, отобрав у возлюбленного холодненькое пиво в пятницу вечером. – У нас нет детей! – возмутился обокраденный кавалер, прижимая к груди ненужную теперь воблу. – Будут, – ласково уселась к нему на колени Виолетта, ерзая по Витьке острыми ягодицами. Парень детей сейчас совершенно не хотел, даже делать, потому что желал законного праздника живота в апогее трудовой недели. – А с Анькой мы всегда по пятницам романтический ужин с закусками и пивком устраивали! Она беляши или чебуреки жарила, а я ел! – внезапно вспомнил он с надрывом, сбросив с себя расшалившуюся географичку. – С меня хватит! Я ухожу! – Куда же? Обратно к необразованной шаурмишнице? – ахнула Виолетта. – Она тебе точно не напишет изысканную любовную лирику! – Я по горло сыт твоими сраными стихами! Если я без ужина еще недельку посижу, мне уже понадобится эпитафия! – блеснул Витька свежевыученным от поэтессы словом и, запнувшись о Беатрису, опять анорексично блюющую в его тапки, схватил пиво и выскочил из дома. – Анька добрая, меня, дурака, простит, – хлопнул он калиткой и остолбенел. Возле ворот бывшей невесты бессовестно красовался черный внедорожник. Выбежавшая из двора на шум автомобиля Анька тоже остолбенела. Из машины вылез статный мужчина в элегантной рубашке и пиджаке. Начищенные дорогие ботинки ступили в деревенскую пыль и протопали к багажнику, откуда красавчик достал три объемных пакета. За спиной незнакомца девушка разглядела открывшего рот Витьку и любопытно вытаращившуюся в щель забора бабу Капу. – Как долго я тебя ждала! Наконец-то ты вернулся, любимый! – кинулась Анька на шею незнакомцу, отбросив грабли, которыми прибирала огород. Гость с занятыми руками вопросительно распахнул рот, но Анька жарким поцелуем его перебила. – Проходи скорее! Я так соскучилась! – потащила она ошалевшего мужика за ворота. Втолкнув его в дом и захлопнув поплотнее входную дверь девушка выглянула в окно и удовлетворенно задернула шторы. – Вы извините за поцелуй, у меня не было выбора, – наконец, обратила она внимание на смущенно топчущегося у порога мужчину. – Вам не за что извиняться. Мне понравилось, – рассмеялся он, – это вам, – протянул он удивленной девушке пакеты, – там вкусняшки всякие, икра красная, суши, роллы, соленый лосось, креветки в соусе. Вино на выбор. – Мне? За что? – удивилась Анька, рассматривая дорогущие деликатесы. – За курицу. Это я сожрал вашу умопомрачительно вкусную пасхальную птицу. Попробовал, и не смог оторваться. Оставил вас без обеда. Вот, компенсирую, – обвел шикарные дары руками гость. – Так тот бомж – это вы? – изумленно плюхнулась на диван Анька. – Я не бомж, – хохотнул гость, – просто попал в сложную ситуацию, меня ограбили, избили и выкинули на трассе. Подонки уже наказаны, – мстительно потер он кулаки, – а вы спасли меня. Кстати, как вас? – Аня я, – представилась девушка. – А я Михаил. Если бы вы меня тогда не подобрали и не дали позвонить со своего старого смартфона, на земле стало бы на одного Мишку меньше. Спасибо вам, Анна. Примите скромный подарок от души, – протянул мужчина новенький айфон. – Благодарю, неожиданно и приятно. А могли бы вы мне его на улице возле дома подарить? Бывшего хочу проучить, – придумала месть Анька. – Я уж понял, что тут у вас какие-то любовные интриги, – улыбнулся Михаил, – с удовольствием подыграю вам. Витька растерянно терся вокруг внедорожника, пытаясь заглянуть в окна бывшей девушки. – Пивом хоть старуху угости, Вить, – проскрипела с соседней скамейки баба Капа, доставая из кармана раскладной стаканчик. Парень от безысходности уселся с ней рядом, плеснул в раскладушку пива и сам присосался к горлышку. – За Анюткино счастье, – подняла тост бабка, – и взаправду видный женишок у твоей бывшей оказался. Машина размером с мой дом! И пиджак, и прическа! – восхитилась она. Витька запустил пальцы в нечесаные космы и бессильно завыл: – Тетя Капа, дурень я, потерял Аньку! Помоги вернуть, ты же умная. Что делать? Посоветуй. Старуха задумчиво выхлебала пиво. – Еще, – важно заказала она. Допив второй стаканчик, баба Капа довольно крякнула и поделилась опытом: – Бабы любят сильных мужиков. Пижону городскому ты должен по кумполу стриженому настучать. Тогда краля твоя поймет, кого потеряла. – Настучать – это, конечно, можно, – как-то нерешительно решился Витька, – только я дрался последний раз в третьем классе, и то с петухом. – Не разучился поди, – потерла кулаки бабка, предвкушая острые впечатления, – а ты с оружием нападай, – научила она. Для храбрости Витька допил крепкое пиво на голодный желудок и охмелел. Как только счастливо хохочущая Анька проводила нового жениха обратно за ворота, парень, шатаясь, пошел в наступление, к великому удовольствию старухи. Едва бизнесмен достал из кармана новый айфон, чтоб демонстративно подарить его лже-невесте, как увидел несущегося на него Анькиного бывшего, грозно размахивающего пустой полторашкой. Разогнавшись, Витька случайно пробежал мимо расступившихся Михаила и Аньки и врезался в старый забор, уронив с него жмурящегося на солнце Мурзика. Выскочивший на шум Шарик реализовал давнюю мечту и радостно тяпнул растянувшегося в пыли изменника за задницу. – Шаропуз, фу! – подскочила Анька, спасая причиндалы бывшего на всякий случай. Баба Капа напряженно ждала разъяренный поединок, но Витька, лежа на земле, вдруг схватил девушку за ноги и зарыдал. – Милая моя! Анечка! Погуляли, и хватит! Прости меня, дурака! Я ведь только тебя люблю! И твою жареную курицу! – всхлипывая, признался он, намочив ей колени. – Курица у Анны, действительно, зачетная. Такую и в лучшем ресторане не отведаешь, – присоединился к павшему воину лже-жених, – я поеду, пожалуй, дела зовут. Если твой будет снова баловать, звони, Ань! С удовольствием возьму тебя замуж, – протянул он девушке визитку, сел в машину и упылил прочь. Старуха, кряхтя, поднялась со скамейки и разочарованно плюнула в сторону несостоявшегося боевика. – Телеканал «Домашний» я и так каждый вечер гляжу. Ничего нового. Простишь сейчас, Анютка, балбеса своего, потом свадьба, а через год станете коляску по улице счастливо катать. Тьфу, никакого от вас треша! – вставила подслушанное от подростков в магазине модное словечко баба Капа. – Простишь, Ань? – взмолился Витька, прижимаясь к родным калошам. – Даже и не знаю. На что ты мне? Горожанин вон айфон новый подарил, а ты мне даже предложение до сих пор путное не сделал. – Выходи за меня! – обнадеженно поднял грязное, зареванное лицо Витька. – А где кольцо? – сложив руки на груди, ядовито подколола бабка. Парень затравленно посмотрел вокруг и вдруг уперся в морщинистые пальцы соседки, сияющие толстым советским золотом. Баба Капа, проследив взгляд горе-жениха, повернулась и резво поковыляла к своему дому, но Витька ее догнал. – Продай кольцо, тетя Капа, родимая! Что хочешь, проси! – взныл он. – Что я, изверг какой? Забирай, конечно. Вернешь стоимость золота в пятикратном размере. И чтобы место мне на свадьбе самое лучшее, рядом с тортом, – сразу остановилась старуха-процентщица, стягивая ювелирку. – Хорошо! – согласился страдалец. – Это все? – Нет, не все. Самое главное, дайте мне рецепт Анюткиной приворотной курицы, – заказала плату она, – а то надоело мне одной, как перст, куковать. Буду Федота своего обратно привораживать. – Какого Федота? – хором удивились горе-молодожены. – Был у меня хахаль. Тоже однажды с подлой жабой изменил. Каялся потом, дак я не простила, выгнала. Так и женился на подлюке той. Царствие ей небесное! Из-за интрижки его да гордости моей всю жизнь одна, никого так и не полюбила больше, – вдруг прослезилась бабка, – испеку курицу волшебную, приглашу старика. Глядишь, съедемся! – вытерла она скупую слезу. – Одна пенсия – хорошо, а две лучше, – деловито добавила она. Анька задумалась. Внимательно посмотрела на бестолкового, но любимого Витьку. Потом взяла у него кольцо и вернула старухе. – Пойдем домой, худоба. Курицу для тебя да бабы Капиного жениха готовить буду, – вздохнув, подтолкнула парня она. Учитель пения хоть был женат, имел роман с географичкой, — слезно пищала в караоке Виолетта Наумовна. Люди, абсолютно не умеющие петь, как правило, обожают это делать. Плачущий вой молодой учительницы оказался очередным доказательством данного правила. — Об этом знала вся школа, не исключая младших классов, — приятным баритоном подпел писклявому лже-«Чижу» физрук, вольготно развалившись за столиком. Виолетта домерявкала песню до конца и без сил плюхнулась на кожаный диван рядом со школьным коллегой. — Песня прям про меня, — всхлипнула географичка, глотнув вина, — в прошлой школе я крутила роман с одним женатиком. Пять лет ухлопала на тайные встречи. А что толку? Жена узнала, за волосы меня оттаскала, но не развелась. Пришлось мне бежать из города в деревню вашу захудалую, чтоб репутацию спасти. — Хороший у нас поселок. Зря ты так, Наумовна, — с набитым ртом промычал гамбургером физрук. — Да уж куда лучше! Мужиков нормальных, интеллигентных нет, одни работяги да гопники. Ну, ладно, думаю, полюблю одного строителя. На безрыбье сойдет. А он через две недели совместной жизни бросил меня! К бывшей ушел! — Какой негодяй, — засунув в рот картошку-фри, равнодушно капнул соусом на выпирающее брюхо физрук, — кажется, я замарал любимую футболку. — Ты себе льстишь, Данил Андреич, футболки у спортсменов, а у тебя, скорее, футбУлка, — внезапно расхохоталась Виолетта, тыча его в упитанный живот. Данил заржал вместе с ней, брызгая изо рта пивом. — Вот так-то лучше! Развеселилась хоть, — хлопнул он девушку по худенькому плечу, — а то с обеда ревешь! — Спасибо тебе, Данила, за приглашение в люди. Тоскливо было на душе, хоть из учительской в окно прыгай, — отсмеялась она. Потом щедро глотнула вина и снова зарыдала: — Но я все равно Витьку, мерзавца, люблю! — А, может, не любишь? Просто тебе обидно, что он тебя променял на другую, — как большой специалист в женской психологии, проводил взглядом накачанную попку, усевшуюся за соседний столик, физрук. — Точно люблю! Виктор такой стройный и красивый. Я с ним была так счастлива! — опровергла его психоанализ зареванная географичка, рисуя тушью по щекам маскировку спецназа. — И что ж вы, бабы, всегда в подонков-то влюбляетесь. Ну, хочешь, помогу Витьку вернуть? — устав от ее слез, предложил физрук, вытирая жирные пальцы о салфетку. — Лицо ему что ли набьешь? — испугалась Виолетта, не ожидая особого ума от учителя физкультуры. — Тыкву начистить — это план «Б», — подтвердил ее опасения бывший боксер, — но для начала мы поступим иначе. С меня план «А», а с тебя пиво, Наумовна. — Без проблем, — наманикюренным пальцем позвала официанта обнадеженная географичка. — И футболку мне сегодня ночью постираешь, — как бы между прочим заказал Данил. — Эй, не борзей, Андреич! Утром Витька, вечером стулья, то есть футбУлки, — заплетающимся с непривычки к спиртному языком, пообещала она. Люди, не умеющие пить, как правило, любят это делать. Заснувшая с трех бокалов вина географичка оказалась очередным доказательством данного правила. Физрук, с сожалением вздохнул на туго обтянутую попку за соседним столиком и выкорчевал с дивана вырубившуюся в «Цезаре» Виолетту. Болтливый таксист домчал парочку до дома. — ЗачетнИй телка! — завистливо показал большой палец иностранный водитель, помогая выгрузить спящую девушку из автомобиля. — Это не телка, а просто друг, — объяснил Данил, отдергивая задравшееся платье неопытной пьяницы. — Ты мне дрЮг, и я те дрЮг, мы дрЮг дрЮга дрюк-дрюк-дрюк! — потирая указательные пальцы друг об друга, с пошлой улыбочкой схохмил таксист. — Нее, у меня кроме этой истерички баб хватает, эта не моя, — расплатился с водилой Данил Андреевич и скрылся с икающей ношей в недрах своего дома. **** Пока училка ночевала не дома, а не пойми где, о чем записала в наблюдательный блокнот ее соседка по улице баба Капа, чтоб не забыть вставить вопиющий факт в утренний новостной репортаж, сама старуха всю ночь ворочалась с боку на бок. На следующий день она спланировала захват своего бывшего Федота с помощью жареной курицы, щедро подаренной ей другой, приличной соседкой Анькой. Еще бабуля надеялась на собственное очарование и, пялясь в темноту, мысленно прорабатывала стратегию любовного мероприятия. Наутро Аньку разбудил нетерпеливый стук в дверь. — Вить, открой, кто там ни свет, ни заря? — толкнула она ногой прощенного жениха, поклявшегося собственными густыми волосами больше никогда не смотреть на сторону. С Витьки упал недовольный Мурзик, но сам парень храпом продемонстрировал крепкий воскресный сон. Анька соскочила с кровати и босиком прошлепала к двери. На пороге горделиво топталась баба Капа. — Здорово, Анютка, зацени мой наряд. Как думаешь, Федоту понравится? Заспанная девушка обвела глазами старуху, нацепившую, по всей видимости, лучшие вещи одновременно. — Ну, — протянула Анька, опасаясь обидеть мстительную соседку, — неплохо, но вы уверены, что халат с брюками на свидание необходимо вместе надевать? — А то! — заявила бабка. — Платье — это олицетворение женственности, а джинсы — олицетворение молодости, — вспомнила она передачу «Модный приговор», — мне нужно сразить старика наповал с первого взгляда. Второго шанса не будет! — Почему? — удивилась девушка. — Эффект неожиданности — главный козырь, кроме, разумеется, моей красоты и твоей курицы. Я заявлюсь к Федоту прямиком к обеду, вся молодая да женственная. Накрою на стол и, вуаля, бывший вместе с пенсией у меня в кармане! — мечтательно представила баба Капа, игриво топнув синей калошей. — Может, вы все же, снимете или халат, или штаны? — нерешительно порекомендовала молодая соседка. — Тьфу, не шиша ты не понимаешь в соблазнении мужиков, — плюнула бабка, — вот твой-то балбес и поскакивает налево, — круто развернулась она на парадных калошах и почапала домой, разочаровавшись в примитивном вкусе молодежи. Дед Федот после вчерашней посиделки со старым товарищем восстал лишь к обеду. Ему примерещились обручальные кольца и самосвал, украшенный куклой на капоте. Когда свадебные голуби настучали ему крыльями по плеши и нагадили на любимый рабочий пиджак, старик застонал и проснулся. Испив на кухне водички, Федот постарался забыть жуткий кошмар и снова прилечь на родной диван, но не тут-то было. Призрак прошлого в виде Капитолины Матвеевны явился к нему. — Здравствуйте, — постучала в окно старуха, разглядев за стеклом какого-то костлявого дрища в растянутой майке и широких семейках. — А Федот Палыч дома? — прокричала она. Федот с удовольствием узрел прижимающееся к стеклу круглое лицо в желтой вязаной шапке. Бабка натянула цыплячий чепчик, чтоб прикрыть седину и выглядеть помоложе. Спросонья дед бывшую возлюбленную не узнал и доверчиво распахнул дверь, приняв ее за нового почтальона. — Проходите, проходите. Рановато вы нынче заслуженную денежку принесли, — подтянув трусы, обрадовался он предполагаемой пенсии. Баба Капа, уразумев, что помятый старик в неглиже, похожий на ее гладенького возлюбленного, как использованная салфетка на свежую, чуть было не отступила от собственного плана. Но, вспомнив тоскливые осенние вечера, одинокую пенсию и некопаный огород, всё-таки бросилась на любовный штурм бывшего. — Что-то исхудал ты, Федот, после смерти кобры проклятой, царствие ей небесное! Одинокая жизнь никого не красит, — для начала сделала она комплимент. — Капитолина? — разглядел, наконец, дед в пожилой почтальонше свою молодую любовь. — Что ты тут делаешь? — Зашла скрасить твое голодное одиночество, — полезла старуха в сумку за приворотной курицей, но вдруг распахнулась дверь спальни и в кухню вползла лохматая Виолетта с размазанными глазами в просторной мужской майке на голое тело. Баба Капа, открыв рот, поняла, что припозднилась с подкатом, и хитрая училка уже прибрала к подлым ручонкам дом, вдовца и его доходы. Федот, узрев полуголую и полупьяную нимфу у себя дома, тоже удивленно распахнул рот, но быстро сообразил, как выпендриться перед бывшей, и приосанился. — Воды, пожалуйста, — попросила Виола, без сил падая на табуретку. — Конечно, дорогая! Сию секунду, — засуетился по кухне дед, натягивая повыше труселя. — Ах, ты ж, тварь! — выразила бабка свое отношение к сложившейся ситуации. — Сначала Витьку у Аньки отбила, теперь за моего мужика взялась?! — Я не твой! — испугался старик, расшифровав ночной свадебный кошмар. Год вдовства научил его прелестям холостой жизни. Он решительно не хотел терять свободу и снова жениться. — А чей же? — стукнула по столу кулаком пожилая пикап-мастерша так, что сотряслась вся кухня и с училки свалилась лямка, продемонстрировав пенсионерам молодую упругую грудь, что взбесило старуху еще больше. Она выхватила из сумки приворотную курицу и шлепнула ею по бесстыжей географичке. Виолетта завизжала и засверкала голыми ляжками вокруг стола, пока не врезалась в брюхо вытаращившегося из спальни на шум физрука. В уме бабы Капы мгновенно родился новый эксклюзивный репортаж про училку и двух ее одновременных любовников. Но он оказался настолько пошлым, что деревенская журналистка покраснела и засунула обратно в сумку срочно вытащенный наблюдательный блокнот. Еще немного пораскинув мозгами и курицей, баба Капа осознала собственную оплошность по отношению к бывшему и перестала шваркать жареной птицей все вокруг. Вероятно, Федот в адюльтере не замешан и лохматую тощую швабру привел домой его внук Данил. — Дед, что здесь происходит? — вытаскивая из причёски географички румяный кусок птичьей грудки, набил ею рот физрук, обведя заспанными глазами разгромленную кухню. — Я не знаю! — затравленно пискнул из-за холодильника дед. Училка в ужасе вскарабкалась физруку на шею. — Я просто зашла Федота обедом угостить от всей души, — невинно оправдалась баба Капа. — Ты зря отказываешься, дед. Курица очень вкусная, — стряхивая с себя отлупленную развалившейся тушкой Виолетту, отобрал у кота окорочок Данил. Тощий дворняга без боя не сдался и, воинственно урча, взлетел в воздух вместе с поднятой куриной ногой, — Кастет тоже заценил, — поделился с хвостатым физрук, когда тот отпал с половиной добычи обратно на пол. — А вы это, стало быть, мутите? — решила наездом прикрыть свой конфуз бабуля, собирая с пола ошметки обеда и обличительно тыча пальцем в помятых учителей. — Нет, — хотел отмазаться физрук, но географичка его перебила: — Да, я с Данил Андреичем встречаюсь. Он настоящий мужчина, не то, что Витька, ваш сосед. Пойдем, дорогой, в спальню, — утащила она удивленного физрука подальше от неадекватной старухи. — Я с вами! — высунулся из-за холодильника дед. Но географичка безжалостно захлопнула дверь перед его носом. Бывшие возлюбленные остались наедине. Баба Капа с сожалением вывалила куриную расчлененку счастливому коту. Чавкая, Кастет взглянул на старуху с любовью. Ему надоели макароны с картонными сосисками, которыми в основном питались дед с внуком. Хоть бы добрая тетка осталась тут навсегда, благодарно урча, подумал он. Старуха, присев на краешек табуретки со скромной миной, тоже думала, как осесть тут насовсем. Но ничего не придумала. Со страхом взирающий на нее жених вовсе не проявлял необходимых для свадьбы чувств. Он нервно кутал щуплую грудь в майку и размышлял, успеет ли шмыгнуть на выход, если проскочит под столом. — А ты изменился, Федот, — потеряв надежду на любовное признание, ностальгически подперла щеку рукой старуха, — трусливый стал. Раньше похрабрее был, иначе не изменил бы мне с подругой подколодной, царствие ей небесное! — Ты тоже изменилась, Капитолина, — потеряв надежду на спасение, осмелел старик, — злая стала, — благоразумно пропустив комментарии о внешности, сократил заготовленный монолог дед. — Пойду я, пожалуй, — скрипнула коленями баба Капа, поднимаясь с табуретки, — верно говорят, в одну воду не войти дважды. — Иди, Капитолина Матвеевна, иди с Богом, — обрадовался жених, не смея поверить в спасение от атаковавшего его старого счастья. Наевшийся до отвала кот решительно выбрал между полуденным сном и нормальной кормежкой, шмыгнул вслед за старухой и потрусил по улице, ластясь между калошами кормилицы и норовя подставить ей подножку. Федот исподтишка выглянул в окошко. Он, наконец, отошел от шока и разглядел со спины модные джинсы и нарядный халат возлюбленной, торчащий из-под куртки. — Все-таки какая удивительная и смелая женщина! — восхищенно цокнул он. А в спальне за стеной происходили другие разборки. — Какого Колумба ты привез меня к себе? — шепотом упрекала физрука Виолетта, натягивая одежду. — Я не знал твой точный адрес, — оправдался Данил, — и ты теперь моя девушка, сама сказала. — А что я должна была сплетнице с блокнотом сообщить? Что я ночую у первого встречного мужика? И так распишет сейчас по селу новый роман, — с досадой выглянула из-за шторы вслед старухе географичка. — Это часть моего плана. Тебе Витька нужен еще? Или со мной останешься? — завалился на кровать физрук, пригласительно хлопая по одеялу. — Конечно, нужен! — вспомнила бывшего возлюбленного Виолетта. — Надеюсь, у нас с тобой ничего не было? — Было, — признался Данил. — Что было? — в ужасе попыталась заполнить пробел в памяти девушка. — Я тебе волосы над тазиком держал, — с умилением улыбнулся мужчина. Виолетта облегченно выдохнула: — И как сплетня про нас с тобой поможет Виктора вернуть? — Вот ты, Наумовна, вроде с высшим образованием, а в психологии мужиков полный аут, — обличил ее бывший боксер, — беглец твой узнает, что ты мгновенно замену ему нашла, заревнует и снова что-нибудь накосячит. — Анька, дура, опять его простит, — безнадежно махнула рукой географичка. — Думаешь, почему вы, бабы, кобелей да уродов всяких прощаете? Потому что не уверены в себе. Боитесь в одиночестве остаться. Типа хоть плохонький, да свой, — расшифровал поведение женщин опытный мачо, — но выход есть. — Какой? — шмыгнула носом опечаленная Виолетта. — Надо помочь Анне почувствовать себя эффектной и желанной. — Как? — Это я беру на себя. Пивом ты уже вчера проставилась. С тебя только стирка футболки. Ну, и можно еще вкусный ужин. Я жутко оголодал. Мой дед ни фига не умеет готовить, — поморщился, гладя урчащее брюхо, физрук. *** Довольный Витька после сытного обеда курил на крылечке, когда будущая теща на велосипеде вторглась к нему во двор. — Здравствуйте, Евгения Максимовна, — подскочил он, резво схватив метлу и замахав ею по чистому двору. — Здравствуй, Виктор, а где Аня? — припарковала транспорт Евгения, разминая руками усталые после долгого пути стройные голени в обтягивающих лосинах. — В огороде что-то садит, — указал он веником за дом. — А ты почему не помогаешь? — красиво, но опасно нахмурилась теща. — Уже бегу, — схватив лопату, пошагал он в огород, крича на ходу, — Аня, твоя мама приехала! Евгения Максимовна выбор дочери не одобряла, но и не вмешивалась. Она считала, что каждый сам по жизни должен собрать заслуженные грабли. Ее сорокалетний, но гладкий лоб помнил шишки, набитые по жизненному пути, и благодарил судьбу за каждого из трех шалопутных мужей, приведших женщину к уму и достатку. Пока мать с дочерью обнимались и секретничали, Витька показательно копал грядку и злился на эффектную тещу, по молодости годящуюся дочери в сестры, за испорченный сельхозработами выходной. Его раздражало, что стройная зеленоглазая Евгения Максимовна зарабатывает больше иных в поселке, держа за яйца собственную мини-птицефабрику и всех особей мужского пола, попавших в ее ареал. Красивая командирша велела ему копать от забора до ужина и увела дочь в дом вместе с привезенным тортиком. Витька через пятнадцать минут устал притворяться послушным и работящим, но теща периодически выглядывала из окна. Скрипнувшая калитка по уважительной причине позволила ему бросить лопату. Во двор вплыла баба Капа. — Горбатишься, родимый, — позавидовала она халявной рабочей силе, которой у нее на грядках по-прежнему не наблюдалось, — а училка твоя уж с физруком мутит, — шепотом отомстила она соседу за свой некопаный огород, улыбаясь машущим из окна женщинам. — Не моя она вовсе, — отперся парень, но схватил лопату и неистово завыворачивал комья земли, представляя, как закопал бы прелюбодейку, мгновенно променявшую его на другого. Хоть бы пострадала для приличия, овца, чтоб сохранить его мужское достоинство. Евгения Максимовна оценила усердие зятя и позвала его со старухой пить чай. Баба Капа с радостью поковыляла на торт, а Витька, от ее новости потеряв весь аппетит, вышел на улицу. К дому училки эффектно подкатил урчащий мотоцикл. В спрыгнувшей сзади девушке он узнал Виолетту, гордо отвернувшуюся в другую сторону. Из-за руля слез упитанный физрук и, по-хозяйски схватив за талию, присосался к губам географички. Влюбленная парочка, воркуя, скрылась в доме. Витька со психу пнул столб забора, увенчанный равнодушной скульптурой из Мурзика. — Вот стерва! — пожаловался он сочувственно звенящему цепью Шарику, прыгая на одной уцелевшей ноге. — Говорила, любит. Стихи любовные читала. А сама! Пес поднял заднюю лапу и журчанием отомстил столбу и училке за физическую и психологическую травму легкомысленного хозяина. **** — Как я и обещал, сработало! Твой бывший рвет и мечет, — осторожно выглянул из-за шторки на улицу Данил в унисон с прищурившейся с подоконника сфинксихой. — Андреич, ты ужасный нахал, целоваться мы не договаривались, — стукнула его по плечам смущенная Виолетта. О том, что поцелуй ей понравился, она, конечно же, промолчала. — Завтра начну следующий этап нашего плана «А» по возвращению к тебе Витьки, — подмигнул физрук, — жду обещанный ужин, — разлегся он на диване, устало прикрыв глаза. Лысая кошка сразу свила уютное гнездо на его теплом животе. Вскоре Виолетта пригласила гостя ужинать. На столе одиноко круглилась тарелка с бутербродами. На толстых розовых кругах «Докторской» белели сердечки, заботливо выдавленные из пачки майонеза в качестве благодарности. — Чё так мало майонеза? — не оценил шедевр высокой кухни Данил, щедро выжимая белый соус на подростковую живопись географички. — И, вообще, где ужин? Эту сухомятку я и дома мог сварганить. Я поехал к деду, короче, хоть пива по пути куплю, — прошамкал он с набитым ртом. — Стой! Не пущу! Еще не хватало, чтоб соседи подумали, что и ты меня бросил! — трагично распахнула руки Виолетта. — У меня есть бутылка вина. На черный день берегла. — Судя по пустому столу, он уже наступил, — мрачно констатировал физрук-очевидность. Виолетта согласно вынула из бельевого шкафа бутылку, бережно завернутую в белоснежные кружевные трусы. Данил повертел вино и одобрительно цокнул. — Сейчас будем готовить из него итальяно-испано-молдаванское блюдо, — разглядел этикетку гость, — под названием… впрочем, название придумаем позже. Картошка есть? Географичка быстренько начистила пожухлые корнеплоды, найденные под раковиной. Ей стало любопытно попробовать экзотическое межнациональное блюдо из красного вина. — Мясо какое-нибудь есть? И лук? И морковь? — заказал Данил. Виолетта порылась в морозилке, откопала из-подо льда синюшные окорочка, оставшиеся, вероятно, от прошлой учительницы. В смысле, не лично от математички, а от курицы, забытой при переезде на новое место жительства, объяснила хозяйка повару. Физрук скрестил птичьи ляжки в кипящей на медленном огне кастрюльке и прикрыл крышкой. Сфинксиха Беатриса залезла на табурет лысым задом и любопытно принюхалась к незнакомым запахам вареной мясной еды. Полетевшая вдогонку за картофелем и морковкой луковица, спасенная из многонедельного холодильного заточения, придала кухонной атмосфере особый уют. — А когда вино следует добавлять? — после каждого ингредиента вопрошала учительница. — Еще рано, не торопись, Наумовна, — всякий раз тормозил ее Данил. Вскоре физрук довольно выключил плиту и нашлепал аппетитное варево в глубокие тарелки. Не обделил он и тощую Беатрису, путающуюся под ногами с назойливой просьбой отведать кулинарный шедевр. — Вот теперь и вино можно добавлять, — налил он бордовый напиток в бокалы и произнес тост, — за высокую кухню! — Но это же просто тушеная картошка с курицей, — разочарованно сморщилась Виолетта. — О! Классное название придумала, молодец, Наумовна! — глотнув вина, зачавкал едой Данил. Беатриса на полу согласно подняла крысиный хвост, старательно уписывая межнациональный деликатес. Сухомятка ей тоже порядком поднадоела. Анорексичный желудок благодарно принял мягкую вареную еду. Глядя на нее, попробовала варево и брезгливая хозяйка. — Непонятно, из чего и почему, но получилось даже вкусно, — удивленно распахнула длинные ресницы она. **** — Не вышло у меня заклеить Федота. На старом счастье, видно, новое не построишь, — досадливо вздохнула баба Капа, попивая чай с тортом, Анькой и Евгенией Максимовной. — Не сработала, значит, моя приворотная курица, — с сочувствием улыбнулась повариха. — Курица как раз очень даже сработала. Благодаря ей, вместо плешивого старикашки, я завела себе симпатичного молодого брюнета,— по секрету призналась старуха, выглядывая в окно на кошачий вой, — красивого, но ревнивого. Пока сфинксиха дома выбирала из миски острой мордой куски получше, Мурзик нервно познакомился с будущим конкурентом за ее ласку. Кастет смело пришел встречать полюбившуюся хозяйку из гостей, вопреки заслону из рвущегося с цепи Шарика. Черный кот важно прогарцевал мимо лающего пса и уселся на чужом крыльце рядом со знакомыми бабкиными калошами, что возмутило Мурзавчика до самых печенок. Он пронзительно взвыл и воинственно вздыбил шерсть, но незваный гость и ухом не повел, верно охраняя родную обувь. Лишь когда орущий неприятель приблизился в упор, Кастет ловко вдарил ему лапой по ушам, и кошаки покатились по двору мяргающим кубарем. Выбежавшая Анька плеснула в кошачье торнадо ковш холодной воды, и взмокшие драчуны распались надвое, рассредоточившись по участку в противоположные стороны. — Какой грозный хахаль у тебя, Капитолина Матвеевна, — рассмеялась Евгения, садясь на велосипед и взирая на нахохлившегося в клумбе Кастета, умывающего прилизанный бок. — Пойдем домой, вояка, — пошаркала калошами на выход бабуля. Ее привороженный сытной едой защитник побежал вслед за ней. Майское солнце толком не греет, но будит рано. Аньку пощекотал за нос нежный рассветный лучик, и она недовольно открыла глаза новому дню. У дрыхнущего лицом в подушку Витьки несколько выходных подряд, а ей в столовую с утра топать. – Мурзавчик, люди и в праздники кушать хотят, – объяснила она ранний подъем зевающему во всю пасть коту, тут же поддержавшему право народа на еду выжидательным заседанием возле миски. Накормив кошачьего демократа, Анька собрала кости от ужина и понесла их скучающему у пустой плошки Шарику. Выскочив на крыльцо, девушка обомлела. На дорожке возле входа за ночь расцвел букет чудесных нарциссов в трехлитровой банке. – Шаропуз, что это? Откуда цветы? – устроила она допрос широко улыбающемуся псу, но хвостатый тявкнул, что всю ночь прогулял с Булькой по деревне, никого не видел и честно заработал свой завтрак. Анька бережно взяла душистую банку и внесла в дом, водрузив на краешек стола. Желто-белые мини-солнышки сразу украсили кухню и настроение девушки. – Какой Витька молодец! – шепнула она коту. – Наконец-то учится красиво ухаживать! Мурзик запрыгнул на табурет, с подозрением принюхиваясь, сунул нос в букет, и на скатерть выпала крошечная открытка: “Милая Анна! Ты прелестней, чем эти весенние цветы. Хорошего дня и настроения! Твой верный поклонник.” Анька плюхнулась на диван, нервно перебирая складки на ночнушке и талии. Разглядев в зелени первую майскую муху, пушистый депутат вдруг решил предать гласности пикантное событие и со всей дури вдарил по букету когтистой лапой. Банка зазвенела по полу, разбившись о Витькин сладкий сон. – Дайте поспать рабочему человеку! Имейте совесть! – обличительно высунулся он из спальни и заспанно уперся в нарциссы. Анька быстренько принесла тряпку, веник и мусорное ведро. – Я сейчас все уберу. Не ходи босиком, стекла, – предупредила она, смахивая разбитую банку в совок и между делом пряча в кулак записку, – я скоро уйду на работу, а ты крышу у собачьей будки сегодня, пожалуйста, перестели. Прохудилась совсем. Дожди пойдут, вымокнет Шаропуз. – На работе работай, дома работай, – состряпал Витька недовольную физиономию, – давай я летом все сделаю. Или лучше ближе к зиме. Анька, прищурившись, взглянула на него и, растерянно ойкнув, выронила из кулака записку. – Что это? – с подозрением снова выглянул из спальни парень. – Вот букет с открыткой кто-то подарил, у крыльца нашла, – с нежностью собирая цветы, загадочно улыбнулась девушка. Витька схватил записку, прочитал и сурово нахмурился. Он хотел наорать на вертихвостку, но вспомнил свои недавние косяки и недовольно засопел. – Чертов Шарик! Не охраняет ночью дом ни фига! Хоть вынеси все, хоть внеси! Шляется по сучкам! Крышу новую ему еще стели! Обойдется! – выместил косячник обиду на неизвестного поклонника критикой известного пса. – Хорошо, как знаешь, – к его удивлению, легко согласилась девушка, воткнув нарциссы в вазу и убрав ее подальше от Мурзика, вступившего с летающей по дому мухой в ворчливые дебаты. Затем невеста Витьки достала из шкафа милое платье с рюшами и зачесала волосы наверх, соорудив вместо обычного хвостика подозрительно игривую прическу. Туфельки на каблучке дополнили хлопающий накрашенными ресницами образ. – Крепче обнимай, май, май, май, К сердцу прижимай, май, май, май, май. Чаще понимай, май, май, май, И в моей душе наступит май, май, май, – подкрашивая губы, на манер Кристины Орбакайте запела Анька, и Витька не выдержал. – Что, говоришь, по хозяйству надо сделать? Будку починить? К вечеру сделаю, – пообещал он. – И пропылесось, – схватив сумочку, упорхнула непривычно цветущая духами и звенящая серьгами Анька на работу. Сколько дел может наворотить один таинственный букет в женском организме! Работницы центральной столовой, шушукаясь, обсудили перемену в молодой поварихе. Глаза блестят, голосок звенит, спина выпрямилась, грудь сексуально рвет белую спецодежду. – Ну, Анютка, ты капец! – телефонным звонком прервала обеденный перерыв девушки возмущенная баба Капа. Прослушка подростков в магазине пополняла словарь любопытной старухи ежедневно. – Почему я последняя узнаю о диковинном поклоннике? Он, конечно, как и Витька твой, стопудово, балбес! – Почему сразу балбес? Может, он хороший, – заступилась за кавалера-невидимку молодая соседка. – Порядочный человек не станет дарить бесполезных букетов, – категорично обличила неведомого пикапера бабка. – А что же он подарит, по-вашему? – для приличия спросила витающая в нарциссовых облаках Анька, жуя огуречный салат и нерешительно взирая на котлету. – Что-то, действительно, нужное настоящей женщине. Например, машину наколотых и сложенных в сарай дров, – опустила ее на землю старуха, положила трубку и потопала узнать мнение о фривольном подарке у стучащего в соседнем дворе Витьки. Прошаркав в распахнутую калитку мимо резвящегося на свободе пса, баба Капа с жалостью уставилась в ремонтирующего собачий домик соседа. — Здорово, Вить! А Шаропузу-то кто рога наставил, раз он крышу на будке ими проткнул? Поди Булька для Тузика хвост своротила? — тонким намеком начала старуха интервью. Вспотевший на солнцепеке Витька вступать в прения о личной жизни Шарика не соизволил, лишь что-то хмуро буркнул в ответ. — Эдак, глядишь, и в твоем доме скоро придется крышу менять, — сочувственно скрестила на груди руки отпетая журналюга, вызывая оппонента на душевный разговор. — Что вы имеете ввиду? — как в ледяную воду, осторожно вступил в нежеланный диалог Витька. — А что тут еще можно иметь ввиду, когда все на виду? — завуалировала свое видение ситуации с букетом бабка, но не выдержала, и добавила: — Был ты, Вить, просто балбес, а теперь балбес рогатый! — как Нобелевскую премию, вручила парню почетное звание она. Витька побелел, выбросил топор и забежал в дом. Потом выскочил с букетом в руке и сунул его бабе Капе в лицо. — Вы знаете, кто это сделал? — гневно прошипел он. — Конечно, — испуганно крестясь, отступила от плана интервью старуха, — Бог создал все неживое и живое, в том числе и нарциссы. Витька плюнул, яростно выбросил цветы в мусор и снова схватил топор. Баба Капа, взглянув в бешеные глаза соседа, внезапно потеряла интерес к его мнению по поводу таинственного подарка и резво поплыла из двора наружу, для скорости подгребая калошами. Вероятно, дух Достоевского подсказал старухе держаться от парней с топором подальше. Как назло, Анька задержалась на работе. Завхозиха тетя Люба внезапно отыскала на складе утерянный и списанный под Новый год ящик шампанского. Столовские девчонки радостно остались отметить чудесную находку. Не отпустили домой и лучшую повариху. Веселое, как и подруги, расположение духа на шипучих волнах в кои-то веки понесло девушку в боулинг, где шары очень похожи на горохи с ее очаровательного платья, сказало шампанское в хозяине заведения Руслане Мартыновиче, чем добавило Аньке игривого настроения для пятого страйка подряд. Витька ревниво листал фотки, выкладываемые невестой в соцсетях с надписью «Загул», «Спонтанный девичник» и «Катаем шары». Она веселится, а он дома сидит, как идиот! Ну, уж нет! Парень хлопнул полторашку крепкого пива, вышел в вечереющий двор и сквозь забор разглядел уезжающего на мотоцикле в ночь физрука. В окнах бабы Капы зияла чернота. Спит старая карга, подумал Витька и решил рискнуть, снова подкатив к училке, пока никто не видит. Ловелас вытащил из мусорки помятый букет и тихонечко проскочил по сумеркам к дому географички. — Виолетта! — шепнул он в приоткрытое светящееся окно. — Я вернулся! Шторка дернулась и лысая кошка презрительно прищурилась в майский вечер, шипением сообщив хозяйке, что к ней пожаловал незванный гость. Географичка неторопливо вышла на крыльцо. – Чем обязана столь позднему визиту? – высокопарно сложила на груди руки она. – Хотел порадовать соседку прекрасными цветами, – придумал пикапер, протягивая училке уставший за день пучок, в котором Виолетта узнала один из пунктов плана “А” по возвращению Витьки. Учительница приняла Анькины нарциссы и выбросила в мусорное ведро рядом с крыльцом. – Спасибо. Это все? – гордо подняла она подбородок. – Дорогая, я не могу забыть тебя. Прости меня! Нам с тобой было так хорошо вместе, – страстно прошептал поклонник, целуя ее пальцы, запястья и поднимаясь все выше, нежно привлекая ее к себе. Виолетту пробрала знакомая приятная дрожь. Она вспомнила трепетное начало их романа и почти растаяла, но красавчик продолжил: – Давай будем встречаться тайно, чтоб твой Данил да моя Анька не узнали. – Что? – как от кнута, дернулась географичка, отбирая у него руки. – Ты хочешь меня со своей невестой совмещать? Запасной причал нашел? Витька понял, что ляпнул лишнего и училка сейчас отошьет его навсегда. – Виола, не бросай меня! Это из-за чертова физрука? Пропади он вместе с драндулетом! Вечно пытается женщин у меня отбить, – услышал он возвращающийся по темной улице урчащий звук, – вот и Аньку в детстве увести хотел. Только ничего не вышло! И сейчас не выйдет! Фара въехавшего во двор мотоцикла ослепила парочку, и от злобного отчаяния Витька показательно засосал Виолетту в губы, по-хозяйски схватив ее. Физрук заглушил мотор, уперев яркий луч в прелюбодеев. Дискредитировать географичку перед новым хахалем Витьке, кажется, удалось. На лице выступившего из мрака на свет Данила сквозило плохо скрытое разочарование, чему обрадовался колошмаченный слабыми училкиными кулаками Витька. Но тут из темноты вдруг вышла его невеста, с каменным лицом взирая на целующегося с кем попало жениха. Физрук по-своему сориентировался в ситуации, сцапал Аньку, только что подвезенную по пути до дома, и тоже поцеловал. Возмущенная новым обманом изменника Анька от обиды и неожиданности ответила физруку взаимностью и теперь яростно целовалась с поклонником детства, на виду у ошалевше расцепившихся Витьки и Виолетты. – Та-ак! Что-то я не поняла, кто кому с кем теперь у вас, вообще, изменяет? – высунулась из темноты баба Капа с блокнотом, выпорхнувшая в белой ночнушке на свет, как гигантский ситцевый мотылек. – Анька, шалашовка, изменяет мне с физруком! – ревниво пожаловался соседке Витька. – Ты первый начал, – оправдалась повариха, еле переводя дух от показательного адюльтера. – Данил, какого Джеймса Кука ты целуешься с Анькой? Мы договаривались только на цветы! – к собственному удивлению возмутилась географичка. – Ты же вернула проходимца своего? План “А” сработал. Я теперь свободный человек. С кем хочу, с тем и целуюсь, – притянул физрук за плечи Аньку. – Я запуталась совсем, – опустила наблюдательный блокнот старуха, – но одно ясно: Анькин тайный поклонник с букетом – это Данил. Хотя теперь уже не тайный, – записала она. – Ах, ты козел рогатый! – крикнул Витька то ли о себе, то ли о физруке. Крайняя степень негодования придала ему храбрости, и он бросился на соперника с кулаками. – Переходим к плану “Б” – начистить тыкву, – применил хитрый приемчик бывший боксер, и выпивший строитель, упал, споткнувшись о собственные ноги, но резво вскочил и снова бросился на штурм физрука. Баба Капа радостно застрочила спортивный репортаж, наконец, дождавшись желанного треша на деревенском ринге. Немного повозив Витьку в пыли, Данил устал и захотел пива, за которым ездил в магазин. – Слушай, Витяй, выпить хочешь? – придержал он за шкирку машущего кулаками соперника. Строитель уже выбился из сил, и предложение оказалось весьма кстати. – Хочу, конечно, – ответила за него баба Капа, вытаскивая из кармана ночнушки раскладной стаканчик. – Хорошо, давай поговорим, кому какая телка достанется, – согласился задохнувшийся Витька, отряхивая штаны. – Еще чего! – прилетел откуда-то из темноты старый чемодан. Ударившись об землю, крышка распахнулась и в траву выпали разноцветные семейки. Пропустив поединок, Анька сбегала домой, собрала вещи изменника и принесла к новой пассии. – Ань, ты чего? Я еще не решил, с кем остаюсь, – испугался кардинальных перемен Витька. – Зато я все решила! С меня хватит вранья твоего. Остаюсь с Данилом, в детстве у нас любовь не вышла, так, может, сейчас сложится, – вопросительно взглянула она на физрука. Данил развел руками в сторону Виолетты и согласно покатил мотоцикл в соседний двор. Анька деловито потопала следом. Географичка у крыльца, молча, сжала кулаки. Невидимые в темноте слезы застлали фигуру уходящего к поварихе физрука. – Дорогая, я теперь опять полностью твой, – встрял в ее сожаления Витька, таща в дом чемодан. Со психу Виолетта хотела выгнать его, но не стала добавлять и так в фееричную ночь добавочных искр. – Ну, дела! Телеканал “Домашний” отдыхает! Даже “Санта Барбара” курит дрожащими руками! – довольно уставившись в нервно курящего Витьку, восхитилась баба Капа. – Одного я не смекаю, почему Данил сразу побежал за прошлой любовью, а его дед за мной нет? По красоте и шарму-то вроде мы с Анюткой почти одинаковые. Ужели возможно построить новое счастье на старом? – рисуя в блокноте корявые цветочки, с задумчивой улыбкой вздохнула она. Продолжение по ссылке ниже https://ok.ru/group70000003315123/topic/157292937080243

Вера материнская.Рассказ. Автор Рассеянный Хореограф. – Семёновна, ты что ли? – Нет, баб Шур, это я – Галина Давыдова. Баба Шура выходила из дому по утру на свет Божий, потому что не спалось, и потому что хотелось повстречать односельчан. А ещё потому что света белого она уже не видела, давно была слепа, но хотелось ей быть внутри всей этой жизни, как и прежде, хотя бы слухом. – Давыдова? – баба Шура лишь на секунду окунулась в глубины своей не по годам отличной памяти, – Это Нюры Кузнецовой дочка что ль? – Она, она, – Галина аккуратно поставила ведро с молоком и присела на скамью рядом с бабой Шурой. Век бы вот так сидеть, отдыхать, но дома ждали дети и хозяйство. А на улице май – теплынь и горький запах тополя.  – Это у тебя ведь двойня-то?  – У меня, баб Шур, Митька да Витька, уж четыре им года. И старшая у нас – Надюшка. Она уж взрослая совсем. Мой-то Иван в сорок втором вернулся, без руки только. Да вот не давал Бог детей. Думали и не будет боле, одна Надя. А вот на тебе...народили. – Счастливая ты, а моих вот троих убило...  – Помню, баба Шура, помню... Как не помнить.  Баба Шура жила со старшей невесткой. – На площадь-то пойдешь нынче? – баба Шура утирала платком глаза. – А чего там? – Так ведь праздник сегодня – победа ведь. – Ох! И верно. Забыла я с делами этими. Надюшка, чай, точно побежит, а мы посмотрим. Дойка ведь вечерняя... – А моих-то троих.... – Помню, баб Шур... Шла Галина домой, несла молоко и думала, что права баба Шура – счастливая она. Муж живым вернулся, дети растут на радость. Надюша вон какая помощница, да и в школе ее хвалят. Через два года уж семилетку кончит. Давно б закончила, если б не война. Косы свои русые в баранки плетет, верёвочками цветными вяжет до сих пор – чисто дитя. Ей бы уж жениха искать, а она все стихи читает, да о комсомоле своем думает. Не пересидела бы в девках! Ну, да ладно, пускай семилетку кончит, а там и замуж. Красивая она, чай, не засидится. Подбородочек острый, нос аккуратный, глаза голубые как озерца. Загляденье. В Ивана пошла, в его масть.  Да и времена голодные уж проходят. Урожая бы хорошего им, чтоб в пае совхоз не обделял. А то война уж закончена, а жить ещё нелегко. Шла и думала обо всем этом Галина. Весенний воздух наполнял легкие, проникал в сердце чем-то волнующим, добрым и радостным. А ведь и верно – хорошо все. А на площади, и правда, движение. Помощница председателя Люся Завьялова стояла над крыльцом на лестнице, прилаживала красный флаг. Одной рукой то вязала узлы веревки, то придерживала подол. Лестницу держал ухажёр её Сашка. Все наоборот у этой молодежи!  Но не успела Галя подойти, не успела сделать замечание, как они уже скрылись в здании правления. Красное полотнище флага развернулось, вспыхнуло на утреннем солнце и ещё добавило радости. Наверное, надо б сходить вечером на площадь. Надюшка уж во дворе намывала в чугунке очищенную картошку.  – Мам, я всё. Мальчишек только не покормила, все валяются. Да и каша горячая шибко. Но папка ел. Я пойду пораньше, сегодня же праздник на площади. Приходите. А мы плакат рисуем и стихи читаем. – Беги, беги. Управлюсь я. Пирог испеку, раз праздник. Ярко и светло было и в доме, лишь в полусумраке сеней – прохлада. Рдел в комнатах рыжий пол. Мальчишки, ещё ленивые и не шаловливые, потягивались на жарких подушках, сбивали простыни ногами в задранных кальсонах. Надюша умчалась, только пятки сверкали по свежей зелёной траве.  – Эй! Братия! Встаём, к рукомойнику, одеваемся и за стол! – привычным командным голосом крикнула в комнату Галина. Дел, как всегда, было много. Весна, некогда отдыхать. А ещё Галине вдруг очень захотелось надеть свое любимое нежно-голубое платье и сходить вечером на площадь. Хорошо бы, чтоб и Иван вернулся с работы, и непременно надел белую рубашку, и самой бы с дойки успеть, и ребят нарядить.  Дойку, в связи с праздником, разрешили произвести чуть раньше. Иван, правда, не вернулся, но Галина все равно собралась. Прибегала Надя, взбудораженная и свежая. Взбередила мальчишек, сказала, что там, на площади, будет вся их школа, что приедет ещё кто-то. В общем, праздник ожидался большой.  Галина задвинула пирог в печь, чтобы не остывал, умылась сама и обмыла извалявшихся мальчишек, надела на них светлые рубахи. Что-то особо торжественное появилось и в их глазах. Светловолосые, мокрые челочки набок. Уже за палисадники вышли старушки в новых нарядных платках. На площадь они не шли, им и тут хорошо праздновалось. Уже где-то гармонь напевала " На позицию девушка провожала бойца", уже слышался смех молодежи, гул подъезжающий грузовиков. Галина с детьми пришла, когда митинг уже начался. Выступал председатель, уполномоченный в полувоенном руководящем кителе, какие-то приглашенные.  – С праздничком! – С Победой, Галь! – С Победой, теть Лид! Сквозь спины Галина разглядела в школьных рядах свою Надюху. Конечно, была она во главе школы, держала с одноклассниками плакат "Да здравствует наша Победа!"  Сбоку ряды детей в одинаковых рубашках, юбочках и брючках. Отдельно по росту мальчики, отдельно – девочки. Стоят так дисциплинированно и ровно, что школьникам поучиться. Среди них и совсем маленькие, такие как Витька и Митька, но тоже стоят в строю.  Детский дом – сразу догадалась Галина. Этот детский дом появился у них в сорок втором, ещё до приезда с фронта Ивана. Эвакуированных детей сначала разместили по домам, а потом им выделили здание школы в соседнем селе. Тогда помогали они этим детям всем селом. Вообще эвакуированных у них было очень много, но в последнее время почти никого не осталось, разъехались по домам.  Сейчас детдом снабжался неплохо. Местные кумушки даже поговаривали, что совхозные дети не видят того, что имеют детдомовцы. На такие разговоры Галина возмущалась – и пусть, они же сироты. Какого это остаться в войну без родителей! Но ей говорили, что таких детей там уж мало, а, в основном, дети пьяниц, да непутёвых мамаш, кинувших своих детей уж после войны. А снабжение там во сто крат лучше. Сейчас Галина любовалась дисциплинированным строем детдомовцев.  Но вот на площади показался знакомый грузовик. С кузова спрыгивали совхозные рабочие-строители, в том числе и Иван. Эх! Чуть бы пораньше, белую б рубашку... Галина наблюдала за мужем. В толпе он её не видел, хоть и огляделся, хоть и махала она рукой, но взгляд его проскользнул мимо. И Галя наблюдала, как подошёл он со спины к немолодой уже воспитательнице детдомовцев, как мило переговорил с ней, а потом пробрался за спинами ребят и постучал по плечику курносой круглолицей девочке с густыми черными косами и красными бантами. Она оглянулась, улыбнулась, но, боясь нарушить строй, отвернулась опять, слушала выступающих, периодично невзначай приветливо и немного стыдливо поглядывая на Ивана.  Галя повела мальчиков к отцу. Он был рад, водрузил Митьку на плечи, Витька захныкал, пришлось наладить очередность. Надя читала стихи, а у Галины вдруг засела в сердце какая-то тревога. Ей казалось, что все знает она о муже, но эта девочка... – А что это за девочка из детдома, к которой ты подходил? – когда возвращались домой с митинга спросила легко, как бы невзначай. – Да так. Ремонтировали мы там. Вот и познакомились. У Галины как-то отлегло. Пирог, праздник. В домах весело. Окна раскрыты, гармонь, песни хором, репродуктор на площади. Забегала Надя с подружкой Олей, тараторили о школьных делах. А потом умчались в клуб. Галина с Иваном прошлись по хозяйству, а потом еще долго сидели на скамье в ожидании Нади. Закатное солнце плавилось за огородами, играло в окнах домов. И не понять было, где внутренний свет горит, а где блещет в стеклах солнце. И было так хорошо на душе. Права баба Шура – счастливая она, – думала усталая уже Галина. Но этот случай с девочкой на площади вспомнить пришлось. Нагнала её у двора как-то Катерина, соседка, через два двора. – Галь, а чего это твой Ваня в детдом шастает? У меня тетка Зина там нянькой. Так говорит, частенько он там, к девочке какой-то ходит... – Ремонтировали они там, вот и познакомился... Жалеет..., – ответила Галина, невольно краснея. Об этом она не знала. – А-а...Ну, раз жалеет, – Катерина быстро пошла по тропе в магазин поселковый. Стало все ясно. Село решило, что гульнул Иван, что девочка в детдоме – его дочка. Уж, поди, давно говорят, вот до Галины только дошло. Так всегда у них со слухами. В глазах потемнело, она не помня себя зашла во двор, уселась на скамью. Скамеечка слажена была удобно, с завальцем назад. Она запрокинула голову, глядела на перистые облака. Жизнь расслаивалась, как эти облака. Скрытая гордость подступала к горлу так, что в нем запершило, она схватилась руками за шею.  – Мама, ты чего? – перед ней стояли Витька и Митька, удивлённо смотрели на мать. – Хорошо все. Идите вон, воды курям подлейте, – пришла в себя. Мальчишки убежали, а у нее в голове уже рисовался образ разлучницы – непременно чернявой, крепкой и распутной, оставившей своего ребенка в детдоме. И кто она, эта курва? Чужую семью рушит, ребенка бросила, мужика закружила! Доверие строится годами, а ломается за секунды. И сейчас оно вдруг дало трещину, вот-вот разлетится вдребезги. Сглазила, видать, её счастье бабка Шура, назвав счастливой. Может и была она до сегодняшнего дня счастлива, а теперь уж... Вечером, когда гремели кастрюли звонче прежнего, когда миски стучали по столу чрезвычайно громко, когда масло плеснуло на картошку лихой струёй так, что осталось на скатерти, когда полотенце полетело в Митьку за безобидную проделку, семья притихла.  – Маам, что с тобой? – ширила свои огромные глаза Надежда.  Иван молчал, хлебал суп, смотрел из-под бровей. Дети улеглись пораньше, быстро и безоговорочно, лишь бы не возмущать и без того грозную нынче мать. Надежда не спала, прислушивалась. Что-то произошло между отцом и матерью, вот только что, понять не могла. А так хотела понять. Долго лежала, вертелась в постели, слышала, что родители вышли во двор.  Голоса их сначала слышались, но глухо, неразборчиво. Надежда не выдержала. Встала, натянула теплую кофту, сунула ноги в незашнурованные отцовские ботинки, потихоньку вышла из дому.  Голос отца раздавался из-за сарая. Наверное, сидят на завалинке. Нехорошо подслушивать, но Надя не удержалась. Подкралась к сараю со стороны огорода – так родители точно не пойдут обратно, здесь колючий крыжовник. В ночной зеленоватой мгле слышно было все довольно отчетливо. Отец, видимо, курил, говорил медленно, с паузами. – А я сижу, штукатурю, а она на другом конце скамьи. И все ближе и ближе подвигается ко мне. И так, знаешь, осторожно, чтоб я не заметил. А я, навроде, и не замечаю. Когда совсем придвинулась, вроде как испугался, говорю: "Ой! А кто же это?" А она: " Я – Вера Кузнецова". А я возьми да ляпни по глупости: "А у меня жена тоже Кузнецова, только Галя". А она как глянет на меня, вскочила, на колени ко мне перебралась, ручонками худыми обняла, и шепчет: "Так значит она и есть мама моя. А ты значит – мой папа". А я сижу, держу в руке инструмент, а правой её обнимаю. А она все шепчет: "Я тебя все равно любить буду, хоть ты и однорукий такой". Надежда затаила дыхание. Отец молчал, молчала и мама. – Знаешь, наши-то с нами. Надька, уж считай, скоро отрезанный ломоть. Где трое, там и четверо... – Что говоришь-то, Вань... А меня ты спросил? – выдохнула мама. – Вот и спрашиваю... Я с заведующей говорил, нет у нее родителей наверняка. Вера из эвакуированных. Ей ещё и года не было, когда ее привезли. Там записка с ней в тряпье с именем и фамилией была "Верочка Кузнецова". А больше ничего не знают, ни откуда она, ни как мать звать. В этот детдом не сразу она попала, а уж когда три ей было. Надежда тихонько пробралась домой. Села на кровать, накинула на себя одеяло и долго так сидела, глядя в одну точку и обдумывая, что же скажет мама, и что решила бы она на ее месте? Жилось им нелегко. Папа без кисти с фронта пришел. В совхозе положение с каждым годом улучшалось, но всего приходилось добиваться тяжёлым трудом, потом. Почти все держали скотину, огороды, это было основным подспорьем. И брать ещё одного ребенка...  Двойственные чувства обуревали Надежду. Какая-то ревность к этой незнакомой Вере, которую почему-то вдруг так полюбил и захотел удочерить её отец, и, в то же время, гордость за родителей, если возьмут ребенка, оставшегося без родителей в войну.  Она слышала, как родители вернулись, как погремели чуток на кухне, как скрипнула их койка. Заснула Надя только под утро. А утром почему-то проснулась с ясным решением, что девочку нужно взять. Интересно, что же решит мама? Но разговоры при детях об этом не велись. Родители были мирны, и казалось, ничего и не происходит. Пока посреди лета папа не привел домой черноглазую девочку с густыми смолистыми волосами. Ей было восемь лет. Она очень стеснялась, прятала глаза, говорила шепотом и только с папой. В руках держала старого потрепанного маленького медвежонка. – Знакомьтесь, это Вера. Она из детдома, но теперь будет жить у нас, – сказал отец. Галина посмотрела на Надю. Ждала реакцию. Надежда немного потерялась. Всетак неожиданно, засуетилась, метнулась сначала к мальчишкам, но потом подошла к девочке, присела перед ней. – Здравствуй! Мы с тобой теперь сестры. Я – Надя.  Вера кивнула, вздохнула, подняла глаза на Галину. – У нас сегодня пирог с капустой. Будешь? – спросила Галя девочку. – И я буду, – закричал Митька. – И я..., – Витька. Верочка улыбнулась мягкими ямочками и кивнула опять. Такая она и была. Верочка. Бормотала что-то своим куклам, мишке или просто себе под нос. Все время проводила рядом с Галиной. Отлично помогала на кухне, оказалась заядлым любителем готовить. Она чистила овощи, резала салаты, месила тесто. Конечно, немного по-детски, но многое ей уже можно было поручить.  Она порой ворчала на мальчишек, как старушка, учила их жизни, укоряла за плохое поведение, мальчишки обижались, жаловались на неё. Но и тянулись, увлекались её игрой. Она не давала им мишку, они звали ее жадиной. В общем, все, как в обычной семье.  Слухи по селу ходили разные. Предполагала, конечно, Галина, что не верит народ в то, что не родная Вера Ивану. Но и не доказывала, не оспаривала. Главное – она верит. А как жить-то в семье без веры? Как ребенка любить без веры? – Клавдия, ты ли это? Опять слепая баба Шура остановила Галю случайно. Встречались они не часто. Баба Шура стала выходить реже. – Нет, баб Шур, это Галя Давыдова. – Давыдова? – баба Шура опять на секунду окунулась в глубины своей не по годам отличной памяти, – Это Нюры Кузнецовой дочка? – Её, её, – Галина остановилась, надо поговорить, уважить старость. – Это ты что ли девочку-то из детдома взяла? – Я. Я и муж мой.  – А своих-то ведь трое, да? Двойня ведь. – Да. Теперь уж четверо. Две дочки да два сынка. И все свои. – Верно! Верно говоришь. Чужих-то детей и не бывает. Бог-то ведь он все видит. И мужа своего люби. Верь! Добрый он. Не слушай никого. – А я и не слушаю, баб Шур. – Вот и правильно! – баба Шура положила морщинистую руку на колено сидящей рядом Гали, – Бог наградит тебя, так и знай. Счастливая ты! Такая счастливая! Нюра бы видела! Царство небесное матери твоей ... А моих вот троих убило...  – Помню, баба Шура, помню... Как не помнить.  *** Сказать – не сказать Ивану?  Галина потушила лампу в большой горнице, направилась спать. Иван уснул. И хорошо. Нечего ещё и говорить-то ему, ещё не ясно и самой ничего.  Галина поспешно разделась, залезла под одеяло осторожно, чтоб мужа не разбудить. Руки привычно гудели телеграфным гудом. Дойка – дело не хитрое, а вот поди ж ты... Этой весной выделил им совхоз корову. Потому что детей четверо, потому что взяли год назад они Верочку. Ну, и потому что дела в совхозе шли уже лучше. С коровой дел прибавилось значительно, но хорошо помогала Надюша, да и Верочка подрастала, стала тоже помогать по хозяйству. Иван, хоть и напридумывал себе приспособлений для больной руки, но все равно мог далеко не все. Тяжело копал лопатой сырую землю, стирал свою культю до крови. Галина посмотрела на перевязанную больную руку мужа. Подумала, что картошки ещё и половину не выкопали... Ох! Нелегко им живётся. А тут ещё она со своей проблемой... В селе отремонтировали школу. Надюшка заканчивала на следующий год семилетку. Галина уж ждала, когда закончит. Девке семнадцать лет, а она все с бантиками. Пора уж и работать, и замуж пора, и своим хозяйством обзаводиться. Вон у них на ферме как руки нужны. Все лето Надюшка и ее одноклассники в полеводческих бригадах или у них – на ферме. Надю хвалит заведующая, хорошей дояркой будет, аккуратной. Хорошо училась и Верочка. Но другая она. Замкнутая, тихая. Обидят – уходит в себя, а потом плачет. А дети ведь глупые. Не раз уж и Надя, и Галина гоняли дразнящих Веру детей. – Ты ему, сучонку, садани мешком по башке, чтоб отстал, – учила её в школе Надежда. – Драться не хорошо. Я же девочка, – поднимала на сестру удивлённые глаза- бусины Верочка.  – Ох, и что тогда делать? Ладно, я его сама тогда поколочу... А в августе возле самого их дома услышала Галя крики: – Детдомовка! Детдомовка ты. Брошенная...  – Тетка Галя ненавидит тебя, потому что ты от полюбовницы родилась. Папка твой тебя пожалел – забрал... Галина выбежала из калитки, дети кинулись врассыпную, а посредине Вера застыла. Галя её за руку тянет и никак не может сдвинуть с места. Вера смотрит в одну точку, фарфоровая шейка вытянута, и на ней пульсирует голубая жилка часто-часто.  – Верунь! Вер! Да брось ты...Плюнь на них! Пущай себе болтают, дураки они и есть дураки. Пошли, пошли домой... Вера подняла на неё глаза. – Я и правда от полюбовницы папиной родилась? – Да что ты! Нашла кому верить! Говорили ж мы тебе. В войну твои родители погибли, вот ты в детдоме-то и оказалась. А отец там тебя и встретил. Сплетни все это, Вер. Я уж наслушалась, видать и тебе придется.  – Только не обманывай меня, ладно? – и просьба такая серьезная, как от взрослой. – Не буду, Вер, слово даю. – А в то, что ты меня ненавидишь, я и сама не верю. Это они точно врут. Дураки они и есть дураки. – Ну, вот и ладненько. Пошли домой. Я киселя там наварила из смородины. Пошли. Верочка не похожа была на местную ребятню, ранимая. Здесь в селе все к слову относились легко. Легко дразнились, легко обижались, дрались, если надо, но не принимали каждое сказанное обидное слово близко к сердцу.  "Мой козел ободранный..."– можно было услышать от баб о мужьях, "лахудра моя" – о жёнах. И никто не обижался, так было заведено, привычно и как-то даже традиционно.  А Вера так не умела, поэтому выделялась, становилась белой вороной.  В сентябре, только началась учеба, прибежала в дом с белыми губами, воздух хватает, слова сказать не может, как будто задыхается. Галина бросила ложку со стекающим горячим вареньем прямо на стол. – Что ты! Вера! Что с тобой?  Вера, как рыба, открывает рот и показывает за окно. Галина испугалась, решила, что случилось что-то с Витькой или Митькой, но не успела выскочить, как в дверь вбежал Витька. – Мам, они там Веркиного мишку в колодец кинули. Ох ты, Господи. Отлегло. А потом посмотрела на Верочку. Вот у кого горе неподдельное. И что ей этот старый медвежонок дался!  Галина с детьми побежала к колодцу. Там уж тетка Дуся пытается ведром игрушку достать, но вода выплёскивается, мишка не поддевается. Хорошо хоть пока не тонет.  – А давайте меня привяжем, – предлагает Митька. – Я тебе привяжусь! – огрызается Галина. Прибежал сосед Петя Ильин, принес крюк, но и крюк не помог. Медвежонок был маленький, с крюка сваливался. – Ладно, не переживай, девка. Папка тебе нового купит, – успокаивал Веру сосед. Но Верочка окаменела. Галина посмотрела на неё. – Петь, а Витьку крепко привяжем? – Да привяжем, чай! Я-то тяжеловат для этой веревки, а он-то... – Привязывай. Ох, и нанервничалась мать. Но Витька был счастлив. Совершил героический поступок – спас медвежонка для сестры.  Галя и сама не понимала, как решилась тогда на это. Вечером рассказывала Ивану и не верила, что так смогла рискнуть. И ради чего? Ради потрёпанной игрушки. Видимо, глаза Верочки заставили.  – Вер, а откуда у тебя он, этот медвежонок? – Галя отжимала игрушку в таз, клала сушиться на печь. – Его мне няня дала, когда я маленькая была и меня в другой детдом отдавали. Я помню.  – Хорошая была эта няня, да? – Я не помню. Помню только, как мишку она мне давала. Витька и Митька к медвежонку относились давно по-особенному. И пальцем не трогали. А уж теперь мишка стал героем.  Второй год Верочка жила с ними. Текла жизнь, как ручеек под горку – ходко и резво. У Нади в школе – новая учительница. Надя дома хвалится – из Москвы самой, в научной библиотеке до войны работала, человек хороший, строгая, но выдержанная и очень умная, интересного много рассказывает. Надюшка то и дело дома говорит об Инге Константиновне.  – Только мне кажется болеет она, – как-то с грустью добавила Надя. – Почему это? – удивилась Галина. – Ну, круги под глазами, усталость. Иногда вижу, что плохо ей, но виду она не подает, старается держаться.  О чем говорит дочь, Галя поняла, лишь когда увидела учительницу сама. Никогда в школе их, родителей, не собирали, а тут объявили – родительское собрание. Даже на улицах села только и разговоров было, что об этом новшестве. Собрали их в актовом зале, куда дети снесли стулья из классов. Народу пришло много. Галина с Ириной, матерью Ольги, Надиной подружки, долго выбирали места, здоровались на разные стороны. Наконец, уселись. Вошли и учителя, уселись на первые ряды лицами к родителям. Старая учительница Клавдия Павловна выкрикнула в зал: – Семечки на пол не лузгать, убирать заставим! Директор Игнат Трофимыч попросил открыть окна, он все время тяжело дышал, говорят, в войну было ранение, и жил он с одним лёгким. Ингу Константиновну Галина угадала сразу. Учителя были знакомые и лишь одна – чужая. Но даже, если б Надя её не описала, Галя б поняла– она не местная. Аккуратное темно-синее платье, с белым кружевным воротником. Да такой вычурной вязки, что Галя утонула в его узорах. Прическа вроде простая – коса по кругу убрана в пучок, но густые темные волосы уложены волосинка к волосинке, не придерешься. Да, подглазины на округлом лице, темные губы как будто воспалены, но во всем облике какой-то покой и радость. Казалось, она охватывает взглядом весь зал и жалеет тут всех, но не той жалостью, которая гнетет, а другой – просветленной и обнадеживающей. Выступали и директор, и учителя. Говорили много, ругали нерадивых учеников, порой уж слишком не по делу. Народ уже шумел, переговаривался, слушал вполуха. И вот, наконец, слово предоставили Инге Константиновне. Она начала говорить совсем негромко, и зал притих. – Я вот ехала к вам сюда и думала: как я тут буду жить, какие тут дети, какие люди? Я же всю жизнь почти в городах жила. А сейчас пожила тут, поработала, и как же я счастлива.  Она говорила о том, какие светлые живут тут люди, какие правильные и трудолюбивые растут здесь дети, какие крепкие тут семьи, как уважают все стариков. Говорила и о простоте человеческой, о душевности, об открытости и доверии, живущих здесь людей. Говорила обо всем со светлой улыбкой, откровенно и вдохновенно. Сидящий в зале народ распрямил спины, засмотрел по сторонам по-другому. Было почему-то уже стыдно шептаться или лузгать семечки в карман, закрутилась память мешаниной хороших моментов жизни, росла в груди уверенность в том, что права учительница, ведь именно такие они. Ей со стороны виднее. И дети у них хорошие, и трудолюбивые все, и стариков не обижают... А как иначе-то? Положено же так. Лишь чуточку, кончиком пера, коснулась Инга моментов, которые она подметила, как негативные. Сказала, что не научены дети выражать словами любовь свою, забывают говорить слова хорошие, но это все исправимо. Ведь души у них чистые, а это – главное.  И Галина очаровалась учителем. Поняла теперь почему так восхищается ею Надюха. Она б и сама слушала и слушала эту женщину, хоть была она, наверняка, Галю моложе. Но какая-то жизненная мудрость учительницы заставляла не обращать внимание на её возраст, а учиться, как у старшей. И было что-то отдаленно знакомое в глубине этих глаз, как будто знала Галина её когда-то очень-очень давно. Может быть, в прошлой жизни. Потом они перешли в класс, забрав стулья в зале. Инга рассказала об учениках. И обо всех с любовью, даже о самых заядлых прогульщиках и бездельниках. Обещала помочь ситуацию исправить. О Наде говорила с полным восторгом. Галина только улыбалась и кивала.  Вот только заметила в один момент, как взялась учительница за край стола, как присела ненадолго, как будто от головокружения, но вскоре опять встала на ноги и продолжила разговор. Болеет, все же... Через месяц Инга Константиновна уехала. Говорили, что в Москву на лечение. Все уже решили, что не вернётся она в их края, но через месяц она вернулась. Надя прилетела домой, как на крыльях.   Стояли уже морозы, село занесло снегами. Избы вздымали широкие столбы дымов. Иван часто находился дома, зимой работы в строительстве приостанавливались.  – Смотри, чего Надюха принесла, – не успела Галя отряхнуться от снега, а Иван демонстрировал. Перед ним Верочка, как маленькая барыня – в рыжей пушистой лисьей шубке и такой же шапочке.  – Откуда это? – Галина оторопела. – Из Москвы. Надя сказала учительница подарила. Эта, как ее... – Это с какой это стати? – Галина была удивлена. Она зашла в дом, помыла руки. Надежда разогревала обед на печке. – Мам, не сердись. Инга Константиновна очень тебя просила не сердиться. Говорит, что у её подруги выросла дочка из этого, вот ей и подарила. А она решила, что нашей Вере подойдёт. Тебе нравится, Вер? Вера кивнула.  – Мало ли кому чего нравится, а мы не нищие, чай, – Галина не понимала таких подарков, поэтому нервничала, а нервничая, начинала хлопотать. Она наливала ковшиком самовар и говорила, – Есть у Веры пальто. Второй год всего носит. Чего, мало кому отдать что ли у нас? Вон у Семеновых дети совсем раздетые. Бездельники совсем Глашка с Колькой, работать не работают, детей одеть-накормить не могут. А наши что? Разве раздеты? Не надо нам таких подарков... Вера расстроенно уже снимала шапку и шубу.  – Она сказала, если нам не подойдёт, чтоб сами кому хотим подарили, – сквозь зубы процедила Надежда. – Сказала же – нет. Ты хошь знаешь, сколько денег это добро стоит?  Шубу и шапку положили на скамью, чтоб завтра Надя захватила это в школу и вернула. Вера, проходя мимо, гладила мех и демонстративно вздыхала, косясь на мать. Галя позже убиралась, решила переложить вещи, взялась за шубку и удивилась ее лёгкости. Ох! Распахнула, разглядела получше, пока никого рядом не было. Не похожа она на ношеную. Да и шапочка, как новая. Больно кольнуло, что, вероятно, чья-то девочка скоро в селе будет бегать в этой шубке. Они отказались, значит, вещи другим отдадут. Ещё не пришло решение, но назревало. Утром Галя махнула Надежде рукой: – Ладно, оставляй! Вере же понравилась. Но больше никаких таких подарков чтоб. Верочка надела новую шубу в школу, подняла на неё свои темно-карие глазки: – А шапку можно надену? – Надевай уж... Нахлобучила, глянула из-под пушистой шапочки... Глаза, как черные бусины. Но сюрпризы от Инги Константиновны не заканчивались. В феврале Надежда заявила, что ей надо учиться дальше.  – Это где это? – В школе рабочей молодежи, мам? – В районе что ли такая школа? – Есть и в районе. Но лучше в Москве.  – Где-е? – пропела Галина и даже усмехнулась. Это ж надо – в Москве! Молодо-зелено. Да кому они в Москве-то нужны? – Мам, Инга Константиновна говорит, что там есть школы прямо при институтах. Так потом легче поступить. Понимаешь? Галина вытерла сырые руки о передник. Нужно было поговорить с дочерью, объяснить, что это невозможно. Но на все материнские объяснения у Нади были доводы. – А жить можно у Инги Константиновны. Квартира у нее там большая, и сейчас пустая стоит. А учиться я хочу при медицинском институте. – При медицинском это что же? – Я врачом хочу стать, мам. – А сколько там на врачей-то учат?  – На врачей – пять лет, но до этого ещё три года школы надо. – Чего-о? Да ты с ума сошла? Это ж сколько тебе лет-то будет? Посчитай-ка? А когда жизнь-то строить, семью, детей рожать? – Галя подскочила, задвигались кастрюли, миски. Для неё разговор был окончен.  Надежда ушла в свой закуток, отгородилась шторой. А у Галины внутри все клокотало. Так понравилась ей эта Инга поначалу, так понравилась! Да что ж она в семью-то лезет! То подарки странные, то вот девчонку с панталыку сбивает. Учатся ведь и у них девчата. Вон и на ткачих в районе учат, и на лаборанток для производства молочного. Но это ж можно и на вечернем. А она – в Москву, на врача. И где ж, интересно, они денег-то возьмут на Москву! Теперь вот лежит Надька вся в расстройствах и слезах вместо того, чтоб матери помогать или в клуб бежать. А все из-за нее, из-за этой Инги. Нет, надо с ней поговорить. Да что же это такое! И так Галине захотелось все сказать учительнице прямо сейчас, чтоб не вмешивалась, не лезла, не будоражила душу девчонке, что она не стала даже ждать Ивана, засобиралась в школу. В пальто с богатой чернобуркой, в черной пушистой шапке Инга Константиновна попалась ей навстречу.  Галина слегка оробела, но все же решилась. – А я к Вам ведь иду, Инга Константиновна.  – Я догадалась. Как увидела Вас, так и подумала. Вы, наверное, насчёт Нади... – Насчёт, – и из-за мягкости голоса учительницы, из-за прямоты и какой-то усталой доброты в её словах, остыл у Галины пыл желания ругаться, – Лежит Надя в избе, ревёт. Надумала в Москву учиться. Жаль мне ее. – Способная она у вас очень девочка, Галина Дмитриевна. Очень способная. А поговорить нам с Вами надобно, и не так вот, на морозе. Приходите ко мне сегодня вечером, чаю попьем и поговорим. Я вот тут, за школой живу, – она махнула рукой, – Сможете? Лицо округлое мягкое, укутанное в мех шапки, слегка курносый нос. Галина вдруг мысленно вспомнила, как поднимает Верочка на неё свои глазки-бусины, смотрит из-под шапки пушистой. – Сможете? – подняла свои глаза-бусины Инга, и Галю охолонуло. Она на секунду оцепенела, потом кивнула, сделала несколько шагов по узкой тропе и чуть не села в сугроб от лёгкого головокружения.  Оглянулась на Ингу. Та медленно и устало, опустив низко голову, удалялась, не оглядываясь. Неужели?! Неужели Инга – мать Верочки? Но как? Из Москвы же? И как она раньше не заметила их поразительное сходство. Не заметила, потому что даже предположить такое не могла.  Она зашла в дом, занялась делами, и вскоре ей уже казалось, что это было затмение, что никакого сходства и нет. Просто, ей почудилось. Вернулся Иван, она опять стояла на своем. – Ты подумай, чего Надюха учудила! В Москву надумала учиться ехать после семилетки. И все её Инга эта с толку сбивает... Иван слушал внимательно, слушал и ел. Молчал. А потом вдруг выдал: – А почему бы и нет? Галина аж задохнулась от возмущения. А жить-то когда! В общем, вечер был беспокойный. Отдоила, накормила своих и решительно направилась к Инге Константиновне, как и обещала.  И опять, при виде домашней такой Инги – в шали, накинутой поверх вязаной кофты, Галина оттаяла. Нельзя было ругаться с этой женщиной.  В избе-времянке было прохладно, не очень уютно. На подоконниках и полках книги, на столе – тетрадки. Галина села за стол, и пока Инга убирала тетради, носила чашки и блюдца, спросила ей в спину прямо. – Скажите, Инга Константиновна, а Вы тут, случайно, не из-за Верочки? Инга застыла спиной к Гале на мгновенье. Потом шагнула дальше за чашками, взяла их с полки, вернулась к столу, посмотрела на Галину: – Да, я тут из-за Верочки. Вероятнее всего, она – моя дочка, но я не буду ее у вас забирать. – Господи Иисусе! – только и смогла сказать ошарашенная Галина. – Я и позвала Вас, Галя, чтоб поговорить об этом, чтоб признаться. А Вы вот сами уже почувствовали. – Это как же так-то? Не понимаю я ничего... – Объясню, не волнуйтесь. Все объясню. За окном хлопьями тихо падал снег, казалось время вернулось назад. – Мы в Минске были, у родителей мужа, когда война началась. Как Верочка родилась в Москве, я из науки своей ушла, дома сидела, вот и поехали летом навестить родню. Мужа тогда сразу на фронт забрали. Погиб он этим же летом. А мы со свекрами эвакуировались, вернее собирались в Москву ехать, к нам домой. Но эшелон наш бомбили. Я помню, что когда везли меня, раненую, Вера со мной ещё была, лежала рядом, на руке. А потом потом ничего не помню. Очнулась в медсанбате, в Минске. Веры уже рядом нет. Свекровь моя, когда собрались мы в дорогу записку сунула с именем и фамилией ей в одеялко, а я ещё вынуть хотела ее, думала – ну, и глупости. Но в суете забыла. Галина не могла пить чай. Она слушала Ингу, сцепив руки, наморщив лоб. – Свекр погиб тогда, а мы со свекровью, с мамой Лидой моей дорогой, нашли друг друга. Вернее, она меня нашла. Я тяжёлая была, рваный живот, а она искала Верочку. Все инстанции оббегала тогда. А потом туда пришли немцы. Нас угнали, Галь, вскоре, на работу в Германию.  Долго рассказывать не буду. Трудно там было. Мама Лида заболела и умерла там, но все говорила, что найду я Верочку, до последнего в это верила.  А когда наши пришли, нас освободили. Но потом осудили. Работали же мы на немцев. В общем, пошла я по этапу. И доказать, что ребенок есть у меня не могла никак. Тогда амнистии все хотели, а у кого дети через три года отпускали. А у меня и есть, и нет ребенка.  Мне помогали друзья, Верочку искали, я писала во все инстанции, в детдома. Но писем недостаточно, а ездить я долго не могла. И вот уж после амнистии начала нормальные поиски. Знаешь, сколько Вер Кузнецовых мы нашли? Девять... – Она похожа очень на Вас! – Да, похожа. И это единственное доказательство нашего с ней родства. Я ведь и до сих пор ни в чем не уверена. – Да как же. Это ж видно...ай на "ты", Галь. Я ещё о главном тебе не сказала. Я болела сильно в лагере. Подхватила болезнь неизлечимую. Как узнала, что удочерили Верочку, так и решила... В общем, я приехала не для того, чтоб ее забрать, а просто, чтоб посмотреть на дочку, убедиться, что все хорошо у неё. А у нее все хорошо, Галь. Благодаря тебе, благодаря Ивану, Наде...благодаря вашей семье у нее все хорошо. Я не смогу ее вырастить, а вы сможете. – Как же так? Как же так, Инга! А доктора...Там же у вас в Москве такие доктора! – Да-да, – Инга улыбнулась, – Доктора отменные. Особенно – мой. Он отца моего друг. Профессор. Мой папа был известным врачом. Меня лечат лучшие доктора. Но... Не расстраивайся так, Галя. Просто есть у страха людского плоды, а на мою долю выпало его, видимо, слишком много. Галина упала на руки, головой на стол и горько разрыдалась.  – Ну, как это! Ну, что ж это делается...  Инга погладила её по спине. – Сердце доброе у тебя уж слишком, Галя. Не плачь. Я так благодарна тебе за Верочку.  Галина разогнулась, утерла глаза рукавом, махнула рукой. – Да за что... Мы любим её, как свою.  – Я уж и то все думаю. Ведь своих было трое, а вы вот ещё Веру взяли. Значит, душа большая. И Галине сейчас так жаль было Ингу, молодую, умную, красивую женщину без будущего. Хотелось раскрыть этой женщине всю душу.  – Инга, а сколько проживешь-то? Сколько? – она наморщила лоб, умоляюще прижала кулак к груди. – Поживу ещё годок, может два. Да только по месяцу и больше в больнице лежу. Разве это жизнь. Скучаю я там очень. – А я ведь ребенка жду... – Правда! – Инга расцвела, – Счастливая ты, Галя!  – Не спорю, счастливая. Только вот Ваня мой ещё об этом не знает. У нас после Надюхи-то долго детей не было, а потом вот – двойня, а теперь опять беременна... боюсь и говорить ему. Ещё ведь думаю: рожать али... – Рожать! Рожать, Галечка. Даже не думай. А Ивану скажи, скажи... Надо сказать. И не думай, рожай. Пей чай-то, а то остынет.  Галина хлебнула чай, подцепила ложкой мед, ей полегчало. Завтра же скажет Ивану о беременности. Разве это горе? Вон что такое горе.... Она тяжело прерывисто от нахлынувших слез вздохнула. – Так чего ты там говоришь про учебу-то в Москве? Инга улыбнулась.  – Доучу детей в этом году и уеду. Верочку мне не вырастить. Больницы бесконечные, а у меня нет никого. А вот Надю я бы с собой забрала, – она хитро посмотрела на Галину, – Надя и без меня справится, она у вас самостоятельная и серьезная. Ей учиться надо дальше, Галь. Закончит школу рабочей молодежи, потом институт. Жить со мной будет, пропишется. Квартира вам останется. Я же все с умыслом делаю. А потом, если захочет Верочка, тоже в Москву приедет, да и мальчики. Есть у нас ещё загородная дача. Ее на Веру перепишу. На вашу дочку. У меня ведь так и нет никаких доказательств, что Вера – моя. Инга немного переживала, говоря все это, стряхивала с клеёнки невидимый мусор. – Но я ведь не из меркантильных побуждений все это. Захочет Надя остаться, так пусть. Не отпустите, так больше ей и слова не скажу. Решение родителей – закон. А может Вера вырастет и не захочет село оставлять. Это тоже будет её решение. – Ох, Инга Инга, как же так-то! Как же так вот жизнь хороших людей обижает. А? Отпустим мы с тобой Надю. Думаю, не простит она нам, если не отпустим.  Как-то в жизни Галины все стало сложно. Надя теперь летала ещё выше, чем прежде, собиралась в Москву. А Галя все думала – как она без нее с хозяйством справится, да ещё и в её положении. А родится малыш... Надя была очень шустрой. Верочка была другой. Помогала, но была медлительней. Ивана отправили на неделю на дальнюю стройку в леспромхоз. Все никак не могла сказать она ему о беременности. Пока крутилась, пока дети рядом, смотрит, он уж спит. А теперь и вовсе уехал. Верочка с Галей стали частыми гостями у Инги. А Инга бывала и у них в доме. Она брала Верочку и мальчишек, нашла всем лыжи и учила их ездить. Галина все ждала, что Инга расскажет Вере о материнстве, но Инга не спешила.  Наконец, вернулся Иван. Новость о ребенке принял спокойно. – Так ведь нам уж почти по сорок, Вань. – Ну, и будет радость на старости. Чего ты...  – А вдруг опять двойня. А Надя уедет, как я... А ты вон весь уработался... рука твоя ... – Ничего. У нас для полного комплекта Любови не хватает. Должны же быть Вера, Надежда и Любовь. Вот и будет – Любовь... В конце апреля Любовь родилась. Больше всего Любови радовалась Инга. Надарила подарков, пелёнок, распашонок. Любовь как чувствовала, что родилась в горячий сезон, была спокойной. Верочка оказалась чудесной нянькой, приходя из школы брала Любу на себя. Однажды, когда у Нади шли экзамены, когда готовилась она в поте лица, оказались Инга и Галя с детьми, малышкой Любой на руках, Верой и мальчиками, на берегу реки. Ушли, чтоб не мешать Надюшке готовиться.  Инга завела историю о потерявшемся черепашонке, в панцирь которому бабушка черепаха спрятала записку с именем. Эта история была лёгкой и сказочной, но отдаленно напоминала историю Инги и Верочки. И когда Инга закончила, когда записка нашлась, Верочка вдруг призналась. – А у меня тоже есть такая записка. –У тебя? И где же? – Тут, – Вера подняла мишку, – Дайте что-нибудь острое. Старые нитки поддались легко. В тельце медвежонка лежала сложенная пожелтевшая и выгоревшая бумажка, на ней с трудом просматривалась надпись: " Вера Кузнецова". Инга взяла ее в руки, прижала к глазам и заплакала. Плечи ее мелко тряслись, она никак не могла успокоиться, Галя обняла ее, прижала. И теперь казалось, что это она взрослее и опытнее этой заблудившейся в перепитиях войны молодой маленькой женщины, потерявшей все, что было у нее ценного, искавшей и нашедшей, но отдавшей за это всю свою будущую жизнь. Мальчишки удивлённо хлопали глазами, а Галина не выдержала, обещала ж говорить правду. – Вер, это мама твоя настоящая. Она тебя в войну потеряла, но вот нашла. – Я знаю. Я догадалась давно, – вдруг ответила Вера, – Теперь у меня две мамы. *** На май гуляло все село. Любаша уже убежала по красной от флагов улице на площадь. Она читает там стихи на митинге.  Иван в сарае. Вечно он, как праздник, так дела себе находит. Галя тоже кружилась все утро. Салаты, пирог.  Мимо окон народ тянется на площадь.  – С праздником, тёть Галь! – Взаимно и вас! В доме в праздник одной так непривычно. Она сделала погромче звук телевизора. Шум Красной площади гулко раздался в безлюдной избе: – ....колонны прославленных "катюш" сменяют ряды самоходных установок!  Комнату наводнил гул моторов и лязг гусениц. Он звучал среди знакомых родных предметов так громко, что казалось дрожит на подоконнике герань. – Это парад наших доблестных вооруженных сил.  Галина присмотрелась. Там, в доблестных вооруженных сейчас два её сына – Витька да Митька. А скорее, если судить по росту да ширине их плеч – Виктор и Дмитрий. Понятно, что служат они далеко от Москвы, но так хотелось вдруг увидеть их среди этих воинов. И представляла Галина, что там, в строю, они и есть.  Она позвала Ивана, дала ему отглаженную рубашку. Он ворчал, что идти не хочет, но одевался. Галина налила ему стопочку для настроения. – Ну, давай. За отцов наших, за Ингу, тоже война унесла, за всех односельчан, не вернувшихся. За Победу. Иван выпил аккуратно, до дна. Пригубила и Галина. Тихой печальной волной приходил этот праздник. Она надела новое платье, которое прислали ей девчонки из Москвы. Направились они на площадь. Любаша читала стихи звонко и волнительно. Иван до конца не устоял, пошел домой.  Галина возвращалась с соседкой, но возле дома слепой бабы Шуры, уже умершей, оказалась одна. Присела на знакомую скамейку. – Нет, баб Шур, это я, Галя Давыдова. – Да, Нюры Кузнецовой дочка. С Победой тебя, баба Шура. Галина молчала, как будто слушала, что отвечает ей баба Шура. – Сейчас только Люба у нас, дочка. Надюшка наша – врач. В Москве живёт и работает. Замужем она, муж тоже врач, хирург, операции людям делает. Дитё растет, внучек у нас Ванюшка. Привезут летом. Надя-то до последнего ведь с Ингой была, ну, с матерью-то Веры, помнишь? В больнице тоже. Так вот там с будущим мужем и познакомилась.   Верочка заканчивает учиться в институте. Диплом сейчас. Она у нас переводчик. Уж где только не была. Ездит по странам зарубежным. И не больно разговорчивая была, а вот в языках сильна оказалась. Мальчишки техникум закончили, а теперь в армии оба. Вот только Любаша – школьница. Радость наша. Чтоб мы делали без неё, не знаю. Галина помолчала, посмотрела на закатное солнце. Оно окрасило крыши, сделало село сказочным. – Права ты, баб Шур, была. Бог награждает. Вот и нас наградил с Ваней. Все у нас есть. И дети хорошие, и внуков будет много. Гордилась бы мама Нюра моя, гордилась бы. Она помолчала ещё, положила руку на то место, где сидела обычно баба Шура. – И твоих троих погибших сыновей помним. Помним, баб Шур. Как не помнить... *** https://dzen.ru/persianochka1967ы

Не такой как папа Мавридика Де Монбазон -Тёма, Тём, что случилось? Почему ты ушёл? Лена плакала в трубку. Артем наконец-то ответил, но как -то сухо, без эмоций и будто нехотя. -Тёма, мама и папа в непонимании, что произошло? Всё же нормально, родители ждали этого дня. Артём молчал. -Тём ты меня слышишь? -Слышу, Лен. Ты прости, мы больше не увидимся не пиши и не звони мне, прости... -Да что такое-то, Артём? Ты можешь мне объяснить...Пожалуйста. Лена рыдала, Артёму было жаль девушку, он шёл с намерением познакомиться с родителями девушки и просить её руки, но... -Лена, Лен...Послушай меня, слышишь? Послушай. Ты ни в чём не виновата, понимаешь..., и я не виноват, - парень горько усмехнулся, - так получилось, прости. -Я приеду, Тём можно я к вам приеду? Мы поговорим, ты мне всё объяснишь, мама с папой в шоке, просто никто не понимает... Не надо приезжать, - устало сказал Артём, - хорошо, давай так поговорим. Скажи мне, ты ещё согласна стать моей женой? -Так да, Артём, ты что, дурак? Ты что устроил? -Если ты будешь кричать я отключу телефон и... -Хорошо, хорошо...Я слушаю тебя. - Ответь мне на один вопрос, выйдя за меня замуж ты сможешь не общаться с твоими родителями...Даже нет, это слишком жестоко, давай так... Если я тебе скажу, что не хочу, чтобы твои родители были на нашей свадьбе, участвовали в нашей жизни, я не хочу их видеть в нашей квартире и не хочу с ними пересекаться? Яё не буду доверять им наших детей -Тёма...Ты сошёл с ума... -Я? Нет...Я совершенно здоров, но только на таких условиях я согласен, прости понимаю, что это грубо, на тебе жениться. -Да пошёл ты, - Лена бросила трубку. А Артём сел и упёрся взглядом в стол. Вот он малыш, с мамой и папой за руку, важно вышагивает толстыми, чуть кривоватыми ножками по асфальту. Вот папа высоко его подкидывает, к самому небу и ловит, Тёмка хохочет...Вот папа лошадка, а Тёма наездник. Вот папа с Тёмкой в парке аттракционов, а вот на катке, вот Тёмка учиться стрелять в тире, а папа одобрительно смотрит... Вот папа...опять папа и Тёма, всегда папа и Тёма, папа так сильно любит Тёму...А Тёма папу. Когда Тёма вырастет, он будет точь- в точь таким как папа. Папа, папа, папа... Папа стоит с красным, сердитым лицом, он кричит на маму. Тёма закрывает уши руками и смотрит на папу, рот которого некрасиво кривится и открывается. Мама плачет... Папа берет чемодан и куда-то уходит, зло хлопнув дверью. Мама лежит на полу и плачет...Маме больно, понимает Тёма, утром мама не встаёт с кровати, она всю ночь плакала... Тёма ждёт, когда мама проснётся, но она не просыпается. Он пошёл к соседке, тёте Любе, тётя Люба прибежала, начала плакать и тормошить маму.. Потом приехали врачи и забрали маму в больницу, оставив Тёму одного в пустой, холодной квартире. Пришёл папа, Тёма кинулся к нему, он плакал, мальчику было страшно. Папа много курил, ходил из комнаты в комнату, куда-то звонил. Папа остался с Тёмой на ночь, утром он отвёл его в садик, а забирала Тёму бабушка. Мальчик больше никогда не увидел своей мамы, никогда. Она не смогла пережить предательства. Тёму воспитывали бабушка с дедушкой, родители мамы. Папа? А что папа...у папы была новая жизнь, новая семья. Артём, а в пять лет он перестал быть Тёмой, это он с Леной отмяк и позволил ей называть так себя, так вот Артём не видел отца больше. Однажды, когда ещё бабушка улаживала кое -какие дела и они жили с Артёмом в их квартире, пришёл папа и с ним красивая тётя с маленькой девочкой. -Гена, - сказала бабушка, я видеть не могу тебя, но ради внука я потерплю, я прошу тебя, не отказывайся от мальчика, мы даже можем переехать сюда... -Что значит переехать? - красивая женщина вдруг стала злой и некрасивой, - Гена, это твоя квартира? При чём здесь эти люди? -У него есть сын, - сказала тихо бабушка. -И что? У меня есть дочь, люди расходятся, ничего страшного в этом нет...Я тоже разведена с мужем, однако же...не умерла... -Пошла вон отсюда, - сказала бабушка...Пошла вон...Гена...зачем ты привёл сюда эту женщину? Папа топтался на месте и смотрел в пол. Артём подошёл к папе, взял его за руку. -Папа...куда ушла мама? Почему её нет? Куда ты ушёл? Мама с тобой? -Твоя мама умерла, её в землю закопали, твой папа теперь мой, - сказал девчонка и показала Артёму язык... Вот тогда -то Тёма и стал Артёмом. Отец больше не появился в его жизни, и да, квартиру он тоже забрал. Бабушка с дедушкой показали Артёму, где мама. Мальчик на удивление стойко перенёс это известие. - Детская психика гибкая, не переживайте, - сказал красивая тётя -доктор, а Артёмка заговорит, он просто решил помолчать, да Артём? Артём неожиданно для себя кивнул, он замолчал после слов той девчонки, только смотрел на всех внимательными серыми глазами... Конечно, Артём заговорил, а как же? Он пошёл в школу, образ мамы постепенно стирался из памяти мальчика. Помнил нежные руки, глаза, смех, запах, а в целом образ начал удаляться. Хорошо было много фотографий, Артём знал, что это мама, та которая не смогла справиться с болью расставания и ушла, не подумав о своём маленьком мальчике. Артём давно простил маму и не сердился на неё. В тоже время он хорошо помнил отца, возможно оттого, что папа большую часть времени проводил с ним, а потом предал. Артём рано разобрался во всей этой ситуации. Бабушка с дедушкой, тёти и дяди, все дарили мальчику любовь, никто ни слова не сказал плохого про его отца. Артём вырос целеустремлённым, поступил в институт в том городе, где родился. Он не рвался назад, ему хорошо было в небольшом городке с родными, но амбициозность парня не терпела узких границ маленького городка, он хотел добиваться высоких целей, поэтому вернулся в Москву. Про отца Артём не думал вообще. Запретил себе думать, когда ещё был малышом. Парень отучился, его взяли на хорошую работу, однажды он познакомился с Леной, девчонка была весёлая, знала чего хочет от жизни, она как-то быстро взяла Артёма в оборот. Опомниться не успел, как решил, что Лена — это именно та самая девушка, с которой он проживёт всю жизнь. Уж я точно не как он, -думал парень... Вот и пришло время знакомиться с родителями. Артём заказал столик в хорошем ресторане, он немного волновался, Лена боготворила своих родителей, она очень любила маму и просто восхищалась папой... Артём немного опаздывал, он попросил извинить его, Лена сказал, что ничего страшного, её папа тоже очень занятой человек, он тоже опаздывает немного... Они почти одновременно подошли к столику, папа Лены чуть раньше, буквально на минуту...Папа Лены и папа Артёма. Артёма откинуло назад, когда он увидел отца девушки, своего родного отца и ту женщину, с красивым, но злым лицом...Как будто это было недавно, вчера... -Теперь это мой папа, - прозвучало в голове мужчины - мой папа...твоя мама в земле... Столько лет сдерживаемая буря негодования вырвалась наружу и Артём резко развернувшись вышел на улицу, он еле сдержался чтобы не побежать, еле сдержался... А он столько времени думал кого же напоминает ему Лена. Девушка убедила его что так бывает, когда находишь своего человека, кажется, что знал его уже давно... Лена и есть та девочка... Всё встало на свои места. Отец приехал к нему на работу, бросил резко что нужно поговорить, не поздоровавшись. -Лена в больнице, она наглоталась таблеток ей сделали промывание, - не поднимая глаз сказал отец. -Мне очень жаль, как она? -Хорошо, спит. Врач сказал хорошо, что не опасные, просто раздражение желудка...Ты понимаешь, подлец, что натворил? -Я? Я натворил? А мою маму не успели спасти, папа...моя мама знала какие таблетки пить, ведь так? Она медиком была...Это ты натворил...а тебе аукнулось... -Тёма? -Не делай вид, что ты меня не узнал...Я очень похож на тебя. Уж жена -то твоя точно узнала, она позеленела, когда увидела меня...Я на маминой фамилии, вернее на дедушкиной, тебе же плевать было на меня, подписал всё что можно, лишь бы тебя не трогали... Чего ты хочешь от меня? Я не буду членом вашей семейки... -Леночка...она мне как дочь, - забормотал отец, - я.…прости, я не хотел лезть к тебе... -Да правда...Уходи. Я ничего общего с тобой не хочу иметь, выметайся из моей жизни, папа... Он долго сидел в одиночестве. В кабинет заглянула секретарь. - Артем Геннадьевич, простите меня, это я его запустила, он сказал, что ваш тесть... -Он мой родной отец, Виктория Павловна, запомните его и никогда близко не подпускайте... #ВГостяхУБелки -Чай? Кофе? -Пожалуй кофе...Спасибо. Виктория прикрыла дверь и пошла готовить кофе. Ей захотелось обнять своего начальника, по- матерински. Она слышала весь разговор, гость неплотно прикрыл дверь. Вика одна воспитывала сына и прекрасно понимала Артёма, её муж устал к году ребёнка, собрал вещи и ушел к маме. Пока не женился второй раз, помогал, а потом его жена позвонила и попросила не отправлять ребёнка больше, у них своя семья. Велела довольствоваться алиментами, Виктория и довольствуется, вместе с сыном, семь тысяч рублей. Помогают родители, восстановилась в университете, работает, ничего, справится. Однажды её мальчик так же скажет своему папаше, ну или так. Она относит кофе и тихонько уходит. Однажды Артём замечает, что рядом работает красивая и умная девушка Виктория Павловна, Вика. Со временем она знакомит его со своим сыном, в мальчике Артём видит себя и ему так хочется подарить этому малышу тепло... *** -Мам, пап, знакомьтесь, это Лина. Артём внимательно смотрит на девушку, кивает жене. Виктория провожает гостью к столу, вот уже завязался разговор, и будущая свекровь знает, как зовут маму - папу и дедушек -бабушек, затем кидает взгляд на мужа и прикрывает глаза, тот улыбается и балагурит. Артём ещё встречал постаревшего отца и видел мельком Лену. Либо она сделала вид, что не узнала Артёма, либо это действительно так...Артёму уже было неинтересно. Стоит ли судить парня? Понятно, что девушка не виновата, слова, сказанные в детстве, были услышаны от взрослых. Артём не смог простить отца...Он не стал, таким как папа. Не будем судить его за это строго. Да и кто мы такие, чтобы рассуждать о судьбах человеческих. https://dzen.ru/a/Y5-BXd6Uo08mYiiI

РАЗВЕЛАСЬ И РАЗВЕЛА Таня услышала звук повернувшегося ключа. Муж пришёл. Она достала тарелки и начала накладывать горячий ужин. Ничего не предвещающая пятница. На работе у неё временное затишье после квартального отчёта. Матвей долго не шёл на кухню. Он крутился в комнате. Таня не спешила звать мужа. Вот когда освободится, то придёт. Еда не остынет. Поэтому Таня начала мыть посуду. Детей она уже покормила и поэтому пустые тарелки лежали в раковине ещё не помытыми. Посуду она перемыла, а мужа всё ещё не было. Она зашла в комнату и увидела мужа, который что-то искал в семейных документах. -Ты что-то ищешь? - Спросила Таня не подозревая о подвохе. -Наша свидетельство о браке. - Матвей даже не посмотрел на жену. -Зачем оно тебе? - Удивилась Татьяна. -Развожусь я с тобой. - Как-то буднично сказал Матвей и повернулся к Татьяне. - Надоела ты мне. Скучная и не интересная. Раздражаешь только меня. Чтобы завтра тебя в моей квартире не было. Поняла меня? -Значит разводишься. - Вздохнула Таня. - А о детях подумал? -Да надоела ты мне со своими детьми! Тебе всё надо, надо! - Уже повысил голос Матвей. - Я жить нормально хочу! Всё! Надоела! - Прорычал Матвей на жену и очень быстро направился к выходу, задев жену плечом. - Чтобы завтра вас в моей квартире не было! - Крикнул он, выходя из квартиры. Татьяна закрыла за ним дверь и пошла на кухню, убирать со стола. Ужинать муж не будет и еду надо убрать. Кто-то бы сказал, что она слишком спокойно реагирует на развод, но а как ещё реагировать на неминуемое? Таня и Матвей познакомились на работе. Банальная история. Новая сотрудница и местный ловелас. Когда он начал ухаживать за тихой Таней, все её отговаривали, но любовь жестокая штука бывает. Таня влюбилась в Матвея. Никого не слушала, а когда он её замуж позвал, согласилась не раздумывая. Отрезвление пришло, когда она собственными глазами увидела его с другой, а она уже была восьмом месяце в тот момент. В больницу её забрали прямо с улицы. Ей стало плохо, поднялось давление и устроить взбучку не верному мужу она не успела. В больнице с ней в палате лежала женщина на десять лет её старше. Она второй раз замужем и ждут с мужам общего первенца. Почти всю беременность пролежала на сохранении. А муж её дома с двумя её детьми от первого брака справляется сам. -Тань, я тебе ничего советовать не могу. Сама двенадцать лет терпела. Только подумай о том, что будет дальше. Куда ты уйдёшь? Жить на что будешь? Или может у него это разовая акция, потому что ты беременна и тебе нельзя. Пока ты здесь, подумай какой ты видишь свою жизнь в будущем с ним и без него. -Но он же мне изменяет! - Разволновалась Таня. -Я его не оправдываю. Ты сейчас должна думать не только о своём будущем, но и о будущем ребёнка. Вот куда ты жить пойдёшь? На что ты жить будешь? Не горячись. Просто подумай. И Таня думала. Лежала в палате и думала. Думала как ей жить дальше. У неё из имущества дом, который она купила после продажи квартиры родителей в посёлке. Да, она приезжая. В городе купить что-то без ипотеки не представляло возможности. А ипотеку на тот момент ей бы не одобрили с её доходами. Поэтому она купила дом в посёлке в двадцати минутах езды от города. После замужества они решили что этот дом будут использовать как дачу. Но чтобы там жить с ребёнком нужно провести серьёзную реконструкцию. Там ведь и туалет на улице. Деньги. Это самое сложное. Таня в декрете, выйдет через три года. Вернётся на работу. В посёлке садика нет. Значит надо будет решать вопрос с садом. И это всё большие сложности. Надо искать другой вариант. Вариантов было очень мало. Когда старшему Илье было четыре, Таня уже начала думать о том, что пора разводиться, но снова забеременела. Это было совсем не к месту, но сделать ничего не могла. И вот муж решил уйти. Только за эти десять лет она была готова к такому исходу событий. А главное она была юридически подкована и с готовым планом действий. -Мам, а мы правда уезжаем? - Илья зашёл на кухню и своими словами выдернул маму из раздумий. -Всё будет хорошо, не переживай. Мы останемся здесь. -А папа? - Мальчик пытливо смотрел на мать. -А у папы будет новая жена, но жить он будет в другом месте. - Успокоила его мать. Чтобы дети не были свидетелями возможной сцены, в субботу она попросила соседку присмотреть за ними вечером. Она была уверена что Матвей днём в квартиру точно не придёт. И она была права. Он появился около девяти часов вечера и не один. Таня даже не удивилась с кем он. А вот влюблённая парочка очень удивилась, увидев на кухне Таню, которая моет посуду. -Ты чего здесь делаешь? - Матвей не ожидал здесь увидеть Татьяну и поэтому не знал как реагировать, чтобы не потерять лицо перед новой пассией. -Живу. И буду жить дальше, но если ты этого не хочешь, то нам сейчас стоит сесть и обсудить как мы с тобой будем разводиться. -Ты не будешь здесь жить! Это моя добрачная квартира! - В Матвее просыпалось раздражение, потому что на этот вечер у него были другие планы. -Я и дети здесь прописаны, поэтому мы имеем полное право здесь жить до восемнадцатилетия младшего ребёнка. А это ещё тринадцать лет. Потому предлагаю всё же сесть со мной за стол переговоров. - Таня говорила с лёгкой улыбкой на губах, демонстрируя своё дружелюбие. -Да ты знаешь кто? - Матвей аж побагровел. -Знаю. Мать, которая думает о своих детях, которых ты хочешь выкинуть на улицу. Я понимаю что твоей новой женщине плевать на твоих детей. Но ты же отец. По закону ты обязан о них заботиться и я не дам тебе этот закон нарушить. -Знаешь милый. - Любовница Матвея заговорила очень нежным голоском, стараясь задеть Таню. - Я пойду. А ты разберись со своей бывшей. -Я тебе позвоню. - Только и смог выдавить из себя Матвей, провожая свой весёлый вечер. Когда за любовницей закрылась дверь, Матвей получил полную свободу и уже хотел вылить на Таню такой ушат помоев, но её спокойное выражение лица и холодный голос остановили. -Даже не начинай рассказывать мне какая я плохая. Я сейчас действую в интересах детей. И у тебя два варианта развития событий. Согласится с моими условиями или через суд всё позорно проиграть. Тебе любой юрист скажет, что мы с детьми имеем право здесь жить. Сейчас март. У детей школа и сад. Я не найду за один вечер нормальную квартиру, чтобы потом каждое утро не возить детей учиться с одного конца города на другой. Или ты предлагаешь увезти детей на холодную дачу? Откуда мне их предстоит возить на занятия? Нет. Как мать я этого не допущу. А у тебя есть шанс продемонстрировать перед окружающими своё благородство. И всем показать что ты не последний гад, а нормальный отец. - Таня говорила таким ледяным голосом, что про спине Матвея блуждал холодок. - И опять же, делёжка имущества. Ты хочешь разделить со мной свою любимую машину? Или мы подпишем имущественные соглашения? От мысли что с женой придётся делить его новенькую машину, ему стало как-то совсем не по себе. -Что ты предлагаешь? - Не скрывая злости произнёс Матвей. -Мы цивилизованно разводимся. Дети остаются со мной, имущество мы не делим, а оставляем право владения за тем, на кого оно записано. Не хочу делить газовую колонку, которую я в браке с тобой установила на даче и машина мне твоя не нужна. Из бытовой техники я заберу всю свою кулинарную технику, компьютер детей и всё что мы им покупали. Здесь мы живём до лета, потому что я не хочу дёргать детей в конце учебного года. Пока мы здесь живём я оплачиваю коммуналку. Ну чтобы честно. А ты, пока мы разводимся, выплачиваешь алименты. Твоим же детям нужно на что-то жить. -Значит чтобы вернуть себе свою квартиру мне нужно только подписать бумажку, что мне с твоей дачи ничего не нужно? - Скривился Матвей. -И подождать до каникул. - Улыбнулась Таня. - И да, по поводу работы. Если тебе будет неприятно меня видеть, то уволится стоит именно тебе. Потому что мне терять работу нельзя. На одни твои алименты содержать детей сложно, а мне с двумя детьми найти новую работу будет проблемно, ну чтобы ещё и жильё оплачивать. Больничные и всё такое. И свою лучше попроси уволиться по хорошему, а то когда наш главбух узнает, что из-за неё семья разрушилась, она её со свету сживёт и подставит под статью до кучу. От неё бывший к молодой ушёл, она уж очень не любит разлучниц. - Последнюю фразу Таня произнесла с откровенной ухмылкой, давая понять, что жизнь на работе она им всем подпортит. - Ты меня понял? -Какая же ты мелочная оказалась. А с виду такая тихоня. - Зло прошипел Матвей. -Да, я мелочная. Потому что не захотела на улице с двумя детьми оказаться. Матвей ушёл. Он был зол как никогда на свете. Разводиться ему пришлось на условиях Татьяны. К огромному недовольству новой пассии Матвея, ей пришлось уволиться с очень хорошего места. Сам Матвей тоже предпочёл уволиться, чтобы не видеть Татьяну, которая обвела его вокруг пальца. Но Татьяна выполнила все условия их договора. Съехала к середине июня даже оплатила все квитанции. Старшего Таня отправила в лагерь, а младшего возила по утрам в сад и обратно. Другого варианта пока не было. Потому что её план был не окончен. Матвея ждало продолжение. Этим продолжением стала новая повестка в суд. Суть претензии была в том, что Матвей, вместо того чтобы выписаться из квартиры Татьяны после развода, наглым образом воспользовался тем что она с детьми на лето переехала на дачу и въехал в её квартиру, не желая освобождать. Да, ключи у него были, так как он ещё не вывез свои вещи. А этот коварный тип, вместо того чтобы вывезти из квартиры свои вещи въехал в неё, да ещё и с сожительницей. Отличная постановка вопроса, если учесть что Матвей был уверен, что въезжает в свою квартиру, а о том, что год назад переоформил её на жену он был ни сном, ни духом. И только на суде он узнал, что квартиру переоформили по генеральной доверенности. Он собственноручно подписал ту доверенность не читая. У них в доме был капитальный ремонт, а он собирался в якобы командировку, но на самом деле в Тайланд со своей пассией. Жена сказала ему, что ему, как собственнику, нужно будет подписывать документы на ремонтные работы в квартире, а там меняли батареи. Но какие батареи, когда его ждал Тайланд. А Таня сказала, что он может ехать в командировку, но на неё оставить доверенность. Ту самую доверенность, которую заботливая жена сама сходила к нотариусу и составила, а ему только и надо подписать перед вылетом. Он же сам, в кабинете у нотариуса подписал не читая. И даже когда нотариус его переспросил ознакомлен ли он с содержимым доверенности, то тот подтвердил что они с женой всё обговорили. Это было большое, юридическое фиаско. Когда они вышли из зала суда, где судья объявил о том, что Матвей должен покинуть квартиру и сняться с регистрационного учёта, Таня подошла к нему и с очень милой улыбкой произнесла. -Ты не переживай. Дети подрастут я квартиру на них перепишу, ну чтобы честно было. Любящий папа оставил квартиру своим детям. Мне она не нужна, а вот ты молодец, о детях позаботился. Я всем буду рассказывать какой у моих мальчиков хороший отец. - Таня рассмеялась. - А у тебя будет всё хорошо. Жена молодая. Вы вместе горы свернёте. Матвей ничего не сказал, а только зло посмотрел на бывшую жену и пошёл прочь. Не было у него больше молодой жены. Когда его пассия узнала что квартира не его, а Татьянина, то бросила его. Мало того что ей пришлось потерять хорошую работу, так ещё и мужик без квартиры оказался. А он ей нужен был только из-за квартиры. Сорокалетние мужики двадцатипятилетним девушка нужны не от большой любви. Татьяна ехала на работу после заседания с улыбкой на лице. Когда она решила, что прежде чем уйдёт, обеспечит себе тылы, то не думала что вот так всё получится. Она вкладывала деньги в обустройство своего дома. Пристроила теплый санузел с душевой. Когда в деревне проводили газ, организовала подключение, на которое ей сам Матвей дал денег. У него тогда был очередной роман и он летал во облаках, особо не слушая жену. Сделала в доме ремонт, хорошую мебель. Поставила новый забор и потихоньку откладывала деньги на машину. И всё это за спиной Матвея, который ни разу там не был. Но тогда именно капитальный ремонт дома помог ей провернуть эту аферу с доверенностью. А так как все платежи по квартплате проходили через неё, то Матвей ничего не узнал. Она даже специально дождалась последних квитанций, чтобы он их не увидел и только потом съехала на дачу. Чувствовали ли она себя неправой? Нет. Она думала о детях. Матвей женился на ней потому что она была тихая, скромная и приезжая. Все эти годы он получал горячий ужин, чистые рубашки, уютный дом и красивых, не мешающих деток. Идеальная картина. Только вот последняя его пассия вскружила голову. Ей очень хотелось жить в своей квартире с обеспеченным мужчиной. И на эту роль она выбрала женатого Матвея. Хотя сам Матвей не планировал разводиться. Его устраивала его уютная жизнь и тихоня жена. Но так получилось. Вот и получилось как получилось. В сорок лет начинать всё с нуля. Хотя нет, не с нуля. У него была дорогая машина и выбор: быть с машиной и на съёмной квартире или без машины, но с ипотекой. Только это совсем другая история. Дивный троЛЪ

Никитины Ольга Савельева  Жили они в деревне с простым русским названием Березовка. Он- Александр, она - Александра. Никитины. Но это только по паспорту так. А в деревне их звали Санька и ШурАнька. Санька был худой, невысокий, с оттопыренными ушами и неожиданно большим носом. А Шуранька наоборот, высокая, плотная, что называется, кровь с молоком. Не красавица, но вполне себе миловидная. Несмотря на такой контраст во внешности, жили они дружно, иногда, конечно, ссорились, но мирились быстро. #ВГостяхУБелки    Санька работал электриком. Не работа - малина: с 8 до 5 и два выходных, как в городе! Правда, случалось, что односельчане, оказавшиеся без электричества, дёргали Саньку и в ночь- полночь, и в выходные. Он никогда не роптал, шел и " делал свет", ведь, как говорил он сам, все сегодня от свету зависит. В каждом доме телевизор, холодильник, пылесос,  утюг, во все сараи проведено электричество. Так что людям без " свету," ну никак .    Хорошо жили Санька с Шуранькой, добра в доме- полная чаша,а вот детей не было. Санька очень хотел детей. Обязательно троих- мальчика и двух девочек. И непременно мальчишка старший, защищать девчонок чтоб . После пяти лет напрасных попыток умолила его Шуранька обследоваться съездить. Аж в область ездили они, в клинику. Всех врачей прошли, все в один голос сказали, что оба здоровы и это просто время не пришло. Ждите...   Легко сказать:" Ждите!", а сколько ждать то, когда Саньке вот уж под сорок, да и Шуранька 35 готовится отметить.. Но что делать, коли вот так жизнь повернула. Дома они об этом не говорили, но иногда Санька ловил взгляд жены, устремлённый на детей, играющих на площадке, или на мамочку с коляской. И столько было в этом взгляде горести и надежды, что мужчина  только крякал неслышно да теребил в руках кепку.     Все по дому умел делать Санька, что травы накосить, что наличники кружевные выпилить, что замок починить, руки у него росли откуда надо. За это и прощала ему Шуранька его маленькую слабость, " бзик", как она сама это называла.    Пару раз в месяц, в свой выходной,  уезжал Санька в райцентр, попить пива. Нет, конечно, пиво и в деревне продавали, но разве можно было сравнить городскую пивную с их вечно грязной и темной столовкой?! Да к тому же  дородная продавщица Зойка частенько грешила недоливом, а на претензии обиженных отвечала, что в следующий раз вообще отпускать не будет.    .А в городе пивная называлась кафе, здесь было чисто, негромко играла музыка, пива было несколько сортов- разве сравнить с деревней то, - культура!  Окна кафе были сплошь стеклянные и Саньке очень нравилось, потягивая пивко, разглядывать природу в парке напротив и вечно спешащих прохожих. Как в кино!      В тот раз Санька .сидел в самом дальнем уголке кафе, народу было довольно много, мест почти не было. Попивая пивко, он разглядывал осеннее разноцветье деревьев, людей, шедших мимо кафе, как вдруг почувствовал, что левый карман пиджака вроде как затяжелел. Санька обернулся. Рядом с ним стоял мальчишка лет шести и грязной ручонкой проверял содержимое кармана санькиного пиджака.    Воришка тут же был схвачен, что называется, на месте преступления.   После короткого внушения, сопроводившегося подзатыльником ( не утерпел Санька в своем возмущении!), пацан был усажен напротив. Он постоянно шмыгал носом, вытираясь грязной ладошкой и смотрел на Саньку настороженно, но без страха.  - Ты чей? Как зовут то тебя?- спросил Санька мальчишку. - Ничей. Я Сашок.Я сам по себе, я уже взрослый   Оставлять такого взрослого товарища на холодной осенней улице было нельзя, вести в милицию не хотелось, и Санька вдруг предложил: - А хочешь в гости поедем ко мне?  Мальчишка недоверчиво посмотрел мужчине прямо в глаза. - Взаправду зовёшь? Или в милицию сдашь?  - Взаправду. У меня дома собака есть, и кот. Хочешь с ними познакомиться? - Хочу! - чуть ли не закричал Сашок и доверчиво вложил свою грязную ручонку в Санькину ладонь.    "Пусть поживет малец у нас пару дней, хоть помоется да поест по- человечески, а там разберемся",- думал Санька, прижимая в автобусе к себе худенькое тельце мальчишки,оберегая его от тряски на ухабах.     Дома Шуранька поохав и всплакнув в фартук, накормила неожиданного гостя, Санька отмыл его в бане и Сашок тут же начал зевать. Спать мальчика положили на диване, и ночью Шуранька раз десять вставала проверить, как спится ему на новом месте, е раскрылся ли он, не замерз ли.   Утром Сашка кормили завтраком и расспрашивали. Оказалось, что живёт он в детском доме, но постоянно оттуда сбегает . Как только не караулили его воспитатели, Сашок периодически исчезал из детдома. - А деньги - то зачем воруешь? Небось, на сигареты,- строго спросил Санька. - Я не курю!- обиделся малец.- Это на шоколадки. - Так спросил бы, неужто я б тебе шоколадку не купил?! - Люди разные бывают,- мудро сказал Сашок .- Кто купит, а кто и побьёт. Я не себе их,шоколадки- то.    Попытки выяснить, для кого покупал Сашок сладости, не увенчались успехом. И только вечером, когда Шуранька накормила мальчишку его любимыми пирогами с яблоками, Сашок рассказал, что есть в детдоме маленькая девочка. - Ее из Дома малютки привезли давно, на машине такой блестящей,- размахивая руками, говорил мальчик.- Она совсем была маленькая. У нее губа зайчиковая, и поэтому ее к нам и привезли. Шурочкой ее зовут. А я вот подумал, я- Сашок, она Шурочка... И если нас зовут одинаково в документах- то, значит, и родители у нас одинаковые? Вот я и сбегаю в город, хожу, ищу, а вдруг родители найдутся? Вдруг они не знают, где мы, а я им все и объясню! Как думаешь, дядь Сань, найдутся?   Мальчишка с надеждой смотрел на взрослых, ожидая ответа .    - Обязательно!- хрипло ответил Санька, а Шуранька сидела, уткнувшись в фартук.   Ночью в доме спал только Сашок да толстый кот Кузьма, которому неожиданный гость пришелся по нраву . Хозяева просидели на кухне до самого рассвета, о чем - то шепчась.     За завтраком Санька, откашлявшись, сказал: - Ну вот что, Сашок. Ты уже взрослый, поэтому и говорить с тобой буду, как с мужчиной. - Что , уже в милицию поедем?- дрожащим голосом спросил " мужчина" - В милицию?- растерялся Санька- Зачем в милицию? Да нет же, глупый, совсем наоборот. Мы вот предлагаем тебе с нами жить. Как ты на это смотришь? Детей у нас нету, а помощь то нужна. Будешь нам помогать? Я то один не справляюсь..    Сашок недоверчиво переводил взгляд то на Саньку,  то на Шураньку и вдруг так отчаянно закивал головой, что стукнулся подбородком о стол.    Санька,  перебирая лежавшие на столе ложки, пытался сглотнуть ком, вставший в горле, а Шуранька и Сашок без стеснения плакали, обнявшись.   Когда первый шквал эмоций улёгся, была озвучена вторая, самая тяжёлая часть разговора. - Ты, Сашок , человек государственный, а стало быть, знаешь, что все надо делать по закону, бумаги должны быть - Знаю,- важно кивнул мальчик. - Ну вот. А бумаги - дело небыстрое. Поэтому придется тебе ещё некоторое время пожить в детдоме...     Слезы горохом брызнули из Сашкиных глаз, взрослые кинулись к нему,объясняя, что это не насовсем, что они будут забирать его на выходные, а потом уж и совсем он к ним переедет . - Правда? Честное слово? Самое- самое честное?- мальчик все ещё не верил в происходящее. - Самое честное, мужское слово тебе даю,- серьезно сказал Санька, а Шуранька опять уткнулась в фартук.    На следующий день Сашок, весь в обновках, шагал в детдом, крепко держась за руки Саньки и Шураньки. У всех в руках были пакеты со сладостями для ребят и отдельный пакет с шоколадками для маленькой Шурочки.    ...Прошедший год был нелегким для Никитиных. Были и волнения,и растерянность, и недопонимания, и обиды, и финансово было тяжело. Но все потихоньку вошло в свою колею.  Сашок пошел в школу, маленькой Шурочке сделали операцию, и от ее заячьей губы не осталось и следа, дети потихоньку привыкали к жизни в семье ..   Так и живет дружная семья - Александр, Александра, Сашок и маленькая Шурочка. А через три месяца в семье появится сестрёнка Катюшка..    Папа, мама и трое детей- сын и две дочки. Никитины.    Ничего особенного, обычная семья. © Copyright: Ольга Савельева 2, 2022 Свидетельство о публикации №222091400763 

Не выбирай красивую. Глава 1 Автор Во бору брусника. #невыбирайкрасивуюубелки Артём этой весной возвращался из армии. Служил он в Туле, в десантных войсках. За два года и не предполагал, что так соскучился по родным краям. А тут, как только автобус свернул на знакомую с детства дорогу, и за окном замелькали родные перелески и завиднелся изгиб реки Псёл, сердце заколотилось с бешеной силой. Вот они такие родные и знакомые места, как же хорошо дома, ещё совсем немного и автобус притормозит на остановке родного села Борки, а там не далеко родительский дом. Не прошло и пятнадцати минут как он уже отворял скрипучую калитку своего двора. Возле сарая он увидел деда, тот возился с телегой, смазывал колёса дёгтем. - Здорово дедунюшка. Крикнул Артём, и подхватив деда закружил его по двору. - Тёмка, приехал, отпусти холера, а то все кости мне переломаешь. Вон как вымахал за два года, уходил шея как у цыплёнка была, а теперь как у годовалого бычка налилась силой. Нюрка, где ты там, иди скорее во двор, сын твой из армии вернулся. Из дома выбежала мать, на ходу вытирая мокрые руки о передник. Она повисла на плечах у сына и запричитала. - Мам, хорош сырость разводить, я ведь не с войны вернулся, а из армии. Батя где? - Да в поле он, посевная ведь, нужно за всем следить, да что я тебе об этом говорю, сам ведь знаешь сколько забот у бригадира. Да и мне через час уже пора на ферму бежать, молоко от доярок принимать. Ну пошли в дом сынок, накормлю тебя пока тем что есть, а к вечеру стол как положено накроем, всю родню и соседей соберём, пусть порадуются вместе с нами. Он вошёл вслед за матерью в сени, на Артёма пахнул такой родной запах их старого дома. Это был запах свежего хлеба и парного молока. И ему так захотелось в эту минуту ржаного хлеба, посыпанного сверху сахаром и топлёного в русской печи молока, что у него засосало под ложечкой. - Мам, а молоко топлёное есть, нет сын только парное, Зорьку только что подоила и холодильник поставила. Пока мать собирала на стол, Артём прошёл на небольшую кухоньку, достал из холодильника трёхлитровую банку молока, отрезал кусок чёрного ещё тёплого хлеба, что недавно испекла мать и стал с наслаждение есть, макая хлеб в тарелку с сахаром. Мать собрав нехитрый обед позвала их с дедом к столу. - Нюрка, ты по такому случаю налей нам с Тёмкой по стопочке. - Сейчас дед, сейчас, только по стопочке, а то тебя развезёт и до вечера в норму не придёшь, люди придут и что о тебе подумают. - А ничего они не подумают, я внука из армии встретил, имею право. Они сели за стол мать налила всем по чарке первача. Артём с дедом выпили до дна, мать только пригубила для приличия. Ядрёная домашняя самогонка приятной волной разлилась по телу, сразу дав понять, как устал Артём с дороги. - Ну и где ты служил внук в каких войсках, я гляжу значков у тебя на кителе нацеплено, у меня медалей меньше. - В войсках Дяди Васи, дед. - Где, где, что-то я не припомню таких. Артём весело рассмеялся. - Десантник я деда, в десантных войсках служил. - А, ну так бы сразу и сказал, а то дядю Васю какого-то приплел. Ну и как служба проходила, тяжело небось? - Да по-всякому было, особенно на первом году, потом ничего, привык, даже нравиться стало. - Ну а дома как жить собираешься. - С месяц отдохну, а там видно будет, может дома останусь. А может в город уеду. - Какой ещё город, тут дома работы непочатый край, хоть шофёром, хоть трактористом, а то иди учиться, колхоз направление даст, и станешь инженером. - Хорошо дед, я подумаю и решу. А пока отдохнуть немного хочется. После обеда мать убрав со стола убежала на ферму, дед пошёл во двор дальше заниматься своим делом, а Артём, разморенный едой и домашней самогонкой, прилёг на постель в своей комнате. К вечеру пришла вся родня, соседи и знакомые, принесли угощение, каждый то что у него было. Накрыли большой стол в саду под цветущими старыми яблонями, сосед дядя Митя растянул меха своей тульской гармошки, и веселье пошло на всю округу. Даже на другом конце деревни все понимали, у Гладковых радость, сын из армии вернулся, вот и гуляют всей улицей. Артём сидел во главе стола, шутил, рассказывал о своей службе, и не замечал, как на него смотрит, светленькая большеглазая девочка, она буквально пожирала его глазами. Тося Рыжикова, в этом году заканчивала школу и собиралась поступать в медицинский институт в Харьков. Она была круглой отличницей в школе, поэтому срезаться на экзаменах не боялась. Жили они по соседству с Гладковыми, поэтому, когда её родителей пригласили на вечеринку, пошла вместе с ними. С Артёмом у них было три года разницы, дружить они никогда не дружили, он вообще на неё не обращал внимания, потому как считал мелкой и не интересной, когда его забирали в армию, ей шёл пятнадцатый год. Но из-за своего небольшого роста и мелкой комплекции выглядела она лет на двенадцать от силы. И она в то время мальчиков в серьёз не воспринимала, потому что ещё в куклы играла. А тут увидела Артёма в форме, в берете, и пропала. Он был очень красив. Высокий, широкоплечий, с чёрными как смоль волосами и карими как бы манящими к себе глазами, в которых плясали весёлые искорки. Он был смуглым от природы и за это получил в армии кличку цыган. Тося смотрела на него во все глаза и не могла оторвать взгляд. Это заметила её подружка и двоюродная сестра Артёма и толкнула её в бок. - Тось, ну что ты так пялишься на него, смотри дырку на нём протрёшь. - Шура, он так изменился, вытянулся, возмужал. Вот интересно, меня узнает или нет, я ведь тоже, наверное, за это время изменилась. - Да не очень, как была метр с кепкой в прыжке, так и осталась, вот только глаза, как два речные омута, в такие посмотришь и утонуть можно. - Шур, я что нисколечко не изменилась, ведь мне на прошлой неделе уже семнадцать исполнилось. - Да понимаешь, семнадцать то тебе исполнилось, но только выглядишь ты лет на четырнадцать не больше. Я вообще не знаю, как ты в город поедешь, да ещё на врача учиться? - Но я же не на хирурга, а на педиатра. - Да какая разница, хирург или детский врач, выглядишь ты не серьёзно, дитя дитём. - Ну это мы ещё посмотрим, вот отучусь, и буду твоих детей лечить, или ты мне не доверишь. - Я-то доверю, потому что знаю, ты отличница, поэтому станешь хорошим врачом, но другие то этого знать не будут. - Ладно, поживём увидим. Сказала Тося и снова посмотрела в сторону Артёма. За столом старшее поколение принялось вспоминать кто и когда служил где воевал. Молодёжи стало скучно слушать эти рассказы, и они потянулись из-за стола. Ребята, друзья Артёма принесли магнитофон и у них начались танцы. Тося и Шура стояли чуть в стороне от основной компании и о чём-то тихонько спорили. Потом к ним подошёл Игорь, одноклассник и закадычный друг Артёма и пригласил Шуру на вальс. Она виновато посмотрела на Тосю, мол извини что оставляю тебя одну. и вступила в круг танцующей молодёжи. Артём в это время курил и оживлённо разговаривал со своим двоюродным братом, Семёном. Потом Семён пошёл к жене, она позвала его домой, а Артём оглянулся вокруг, ища кого бы пригласить на танец. У старой вишни увидел невысокого роста со светлыми кудрявыми волосами, распущенными по плечам девчонку и шагнул в её сторону. У Тоси сердце остановилось, а потом забилось так громко, что казалось стук его слышен всем вокруг. - Он заметил, неужели он заметил меня, вихрем неслось у неё в голове. А Артём подошёл и сказал. - Сударыня, вы не против если я приглашу вас на танец. - Нет, я не против одними губами еле слышно прошептала в ответ Тося. Он обнял её за талию, а она, едва дотягиваясь до его плеч, положила свои ладошки на погоны, и они начали медленно в такт музыке двигаться по кругу. - А ты чья будешь, что-то я тебя совсем не узнаю. - Я соседка ваша, Тося Рыжикова. - Тоська? Интересно, а сколько тебе лет, помнится, когда я в армию уходил ты совсем малая была. - Семнадцать мне, а когда тебя в армию забирали, мне пятнадцать почти было. - Сколько, семнадцать? Ты шутишь, я бы тебе лет четырнадцать дал не больше. - Это всё из-за моего роста, мне больше пятнадцати не дают. - Это выходит ты уже школу заканчиваешь? - Да скоро последний экзамен, а потом уеду в институт поступать. - Институт это дело хорошее, и кем ты стать планируешь. - Педиатром - Кем, кем? - Ну педиатром, детским врачом. - Серьёзные у тебя планы. А я вот ещё не решил, как дальше жить буду, толи дома остаться, толи в город податься. Дед с родителями говорят, что лучше дома останься, дом построим, и в колхозе работа для меня найдётся. А пока буду отдыхать, и за одно думать, как дальше жить. В это время музыка закончилась, и Артём предложил Тосе. - Слушай. А может пойдём, погуляем по деревне, ты мне все новости расскажешь. - А это удобно, ведь все собрались по поводу твоего возвращения, а мы уйдём? - Удобно, им и без меня весло, смотри они уже и не помнят зачем здесь собрались. - Ну тогда пойдём, согласилась Тося И они вышли за калитку. На улице уже было достаточно прохладно, от речки поднимался густой туман. Тося от прохлады передёрнула плечиками. Заметив это Артём снял с себя армейский китель и набросил ей на плечи. Она с благодарностью посмотрела на него с низу вверх, и как бы оправдываясь произнесла. - Я совсем не думала задерживаться у вас так на долго, поэтому и кофту не взяла. - Да ладно, не беспокойся, мне совсем не холодно, я привыкший, нас за два года в десантуре ко многому приучили, в том числе и холода не замечать. Ну куда мы с тобой пойдём? - А может на речку, там сейчас так хорошо, лягушки орут как сумасшедшие, и соловьи в ивняке поют так что заслушаться можно. - Ну на речку так на речку, пошли. Они двинулись в дальний конец улицы, туда где виднелась блестящая гладь реки Псёл. Подойдя к невысокому берегу, Артём и Тося остановились, залюбовавшись лунной дорожкой что пролегла по речке наискосок до другого берега. В лунном свете, большие открытые глаза Тоси казались совсем бездонными, Артём залюбовался на стройную маленькую фигурку девушки, она казалась такой хрупкой и невесомой, что если бы сейчас вдруг подул ветер, то унёс бы, наверное, её на другой берег. - Тоська, надо же вырасти успела, пока я служил. Хотя, как вырасти, повзрослеть, а росточком как была Дюймовочка, так ею и осталась. Сказал Артём, не стесняясь разглядывая девушку. - Женихи, наверное, уже до рассвета под окнами гурьбой ходят. - Какие женихи Тём, нет у меня никого, я училась, старалась чтобы в аттестате одни пятёрки были, потому что учиться дальше планирую, поэтому на всякие глупости у меня времени нет. - Прямо-таки глупости, ну нравится же тебе кто ни будь? - Нет не нравиться, вернее не нравился никто, до сегодняшнего вечера. - А сегодня что изменилось, неужели принца на белом коне встретила? - Ни принца и не на белом коне, но встретила, вот только не знаю на радость или, на беду. - И кто же это, скажи может я его знаю, тогда я тебя в обиду не дам, за такую соседку кому хочешь башку откручу. - Знаешь ты его, только я не скажу кто он, а то без башки боюсь останется. Тихонько смеясь ответила Тося. И невдомёк было Артёму, что влюбилась в него девочка, как только увидела сегодня за праздничным столом. Они постояли ещё немного на берегу речки и медленно пошли в обратный путь. Подходя к дому Рыжиковых, Тося споткнулась и чуть не упала, но её подхватили сильные руки Артёма. - Осторожно, а то носик свой курносый собьёшь, и принц твой не увидит какой он красивый, особенно вот эти конопушки. - Ты издеваешься, я терпеть не могу свой конопатый нос, и в кого он у меня только такой вышел, у родителей нормальные носы. А у меня как кнопка, да ещё и задранный притом. - Не знаю, по мне так очаровательный маленький аккуратный носик, может принцу твоему и не по нраву придётся, а мне очень нравится. Они остановились у калитки рядом с которым была небольшая скамеечка. - Тось, давай посидим ещё немного, так не хочется уходить, смотри ночь какая чудная, луна светит как сумасшедшая, и сады так красиво цветут. Да, как дома то хорошо, и красоты такой, наверное, больше нигде нет. - Почему, я думаю, что на земле много красивых мест. - Мест может и много, но таких как у нас, больше нет, поверь мне, я знаю, что говорю. Ой смотри Тось звезда покатилась, загадывай скорее желание. - Где? Спохватилась Тося. - Да вон же, вон. Тося подняла своё личико к небу и старалась увидеть падающую звезду. - Увидела? - Нет не увидела, и желание не загадала. - Ну ничего не огорчайся, впереди ещё целое лето, а на небе много звёзд, так что успеешь, загадаешь своё желание, и оно обязательно у тебя сбудется. - Артём, расскажи мне пожалуйста про свою службу. - Да что рассказывать, Тось. Первые полгода трудновато приходилось, пока не привык к порядку и дисциплине, потом всё как по маслу пошло, до старшего сержанта вот дослужился. - А ты с парашютом прыгал? - Прыгал, сначала с вышки, потом из самолёта. - Страшно, наверное, было? - В первый раз да, а потом, знаешь, когда покидаешь самолёт, дыхание захватывает от свободы, от вида что под тобой, всё кажется таким игрушечным. И вот эти три секунды свободного падения кажутся бесконечными, в ушах только свист, струя ветра бьёт тебе в грудь, это такой кайф. Словами этого не передать, это нужно ощутить на себе. - Как интересно, я бы, наверное, не смогла, от страха в первую секунду бы умерла. - Не умерла бы, это тебе только кажется так, а когда попробовала бы то захотелось снова и снова повторить прыжок, чтобы испытать это чувство свободы. - Ты так интересно рассказываешь, у меня даже дух захватывает. А с верху правда всё таким маленьким кажется? - Да, дома, машины, как игрушки из детского мира, потом всё это приближается и увеличивается в размерах. Ну словами это не передать, это нужно видеть, ощутить на себе. - Я один раз с крыши сарая в сугроб спрыгнула, так пока летела столько страха натерпелась, а тут с такой высоты. Так хотелось бы попробовать. - Так в чём дело, будешь учиться в городе, кстати ты куда планируешь уезжать. - В Харьков. - Тем более, Харьков — это большой индустриальный город, там наверняка есть аэроклуб. Запишешься в него, будешь посещать занятия, и научишься прыгать с парашютом. Всё в твоих руках Тоська, было бы желание. - Ты знаешь, после твоего рассказа я, наверное, так и поступлю, очень хочется испытать всё о чём ты рассказывал, и самой увидеть землю с высоты птичьего полёта. - Увидишь, обязательно увидишь, было бы желание. - Ну а что нового в деревне, ты мне так и не рассказала пока мы на реке были. - Ой у нас за эти два года много чего произошло. Дом культуры отремонтировали капитально, теперь у нас есть специально зал для танцев, так удобно стало, и зимой там теперь тепло, так что одежу в гардеробе оставляем. Новый Детский сад построили, в парке памятник Погибшим землякам установили. Да в школе у нас теперь лингвистический кабинет есть, и спортзал сделали. - Интересно где его смогли разместить, ведь там классов не хватает не то что спортзала. - К школе пристройку новую сделали, а в ней и классов добавили и актовый зал, и спортзал с бассейном. У нас теперь в школе знаешь, как интересно, и учителя новые, так преподают хорошо, особенно мне учительница истории нравится, Валентина Григорьевна. - Ты тоже интересно про всё новое рассказала, особенно про школу, завтра схожу туда и сам всё посмотрю, а то ты меня заинтриговала. Они засиделись на скамеечке до того часа, когда в небе над горизонтом заалела тонкая полоска утренней зори. Артём смотрел на тонкий девичий профиль, видел пухленькие губки Тоси, и ему нестерпимо захотелось приникнуть к ним поцелуем. Тося поднялась со скамейки. - Ну что Тёма, давай прощаться, мне завтра вставать рано, идти на консультацию с утра, в среду у меня экзамен по химии, и я хочу сдать его на отлично. - Ну прощаться так прощаться, хотя мне совершенно не хочется от тебя уходить. Они подошли к калитке, и Артём осмелев привлёк к себе Тосю, склонившись к лицу, отыскал своими губами её губы и накрыл их долгим, очень долгим поцелуем. Когда им обоим не хватило воздуха, он отпустил Тосю, и она, вырвавшись из его рук, торопливо открыла калитка и побежала по тропинке к крыльцу. - Я буду завтра ждать тебя как стемнеет на берегу речки, на нашем сегодняшнем месте. Успел крикнуть ей в след Артём. Забежав в сени, Тося остановилась и прижалась к стене. Лицо полыхало пламенем, кажется ещё чуть-чуть и она сгорит от стыда. А в душе звучала невероятная музыка. Первый поцелуй, какой сладкий, было такое впечатление что она до сих пор чувствует губы Артёма на своих губах. Такие мягкие, нежные и вместе с тем такие требовательные. А вкус, она ощущает его, это вкус сигаретного дыма и конфет красный мак что захватил он с праздничного стола и которые они съели на берегу речки. - Тося, это ты? Послышался голос матери из их с отцом комнаты. - Я мам - Ты куда это запропастилась, танцевала с Артёмом, а потом смотрю тебя уже нет, и он куда-то пропал? Мать вышла в прихожую кутаясь в белую шерстяную шаль, и увидела стоящую дочь в накинутом на плечи армейском кителе. - Мы с Артёмом по деревне пошли прогуляться, на речку сходили, потом у нас на скамеечке немного посидели. - Понятно, ты Тося поосторожнее будь, а то закружит он тебе голову, плакал тогда твой институт. - Мам, ну зачем ты так, мы с ним просто по-соседски, поболтали, я ему новости деревенские рассказала, он мне про службу свою. Вот и всё, а ты сразу начинаешь придумывать неизвестно что. - Знаю я это по-соседски, мне твой отец тоже голову вскружил по-соседски да по дружбе. Если бы не он, я бы сейчас в городе жила, а не здесь в селе, и работала бы на большом заводе, а не в колхозной бухгалтерии. Я тебе так дочка скажу, если хочешь чего-то в жизни добиться, про парней пока забудь. Сначала учёба, диплом врача, а потом уже личная жизнь, не повторяй моих ошибок, чтобы потом локти кусать. - Мам, а ты разве не счастлива с папой? - Счастлива, только счастье моё мне сильно дорогой ценой обходиться. Ну тебе это пока знать не нужно, это наши с ним взрослые заморочки. - Мам, ну я же уже не ребёнок, почему ты не хочешь мне ничего рассказывать про то как вы с папой познакомились и поженились. - Не пришло видно ещё время Тося, когда ни будь я тебе всё расскажу. А пока ступай спать дочка, тебе завтра рано на консультацию идти, да и мне на работу, а на часах времени уже половина третьего. Тося юркнула в свою комнату. Сняла с плеч китель Артёма и повесила его на стоящий рядом стул. Потом расстелила постель и спряталась под одеяло. Она ещё долго думала о том, что у них с Артёмом произошло, и засыпая счастливо улыбалась во сне. А от Веры сон бежал в эту ночь. - Вот и выросла дочь. Думала она, лёжа в постели рядом с мужем. Давно ли сама со свиданий на рассвете прибегала. - Эх Петя, Петя, закружил ты мне голову. Вспомнилось как приехала она домой на каникулы, а тут он, красавец, пот два метра ростом, только что вернулся из армии где служил моряком на Черноморском флоте. Все девки в селе как с ума походили, табунами за ним увивались. А он, почему-то выбрал её. Роста она была небольшого, дочь видать в неё уродилась. Но голос имела сильный, когда она выходила на круг и запевала частушку, все вокруг умолкали. Вот за голос её и полюбил тогда Петя. Говорил, как услышу твою припевку, так всё в душе переворачивается. Недолго они женихались, в один из вечеров забрели далеко за село, и там в лугах на свежескошенной траве, всё у них и произошло. Мать, когда дозналась об этом, то сразу к Рыжиковым побежала. Отец Петра, покойный Василий Захарович, нрава был крутого, сказал, как отрезал. - На паскудил пёс шелудивый, так исправляй своё паскудство. Женишься и ни каких разговоров. Через месяц сыграли свадьбу. Вот и закончилась на этом её учёба на экономиста в Харьковском инженерно-экономическом институте. Пришлось переводиться на заочное отделение. А через год Тося родилась, потом через пять лет Серёжа. Поначалу всё у них с Петром хорошо было, он в своей Верочке души не чаял, а потом, толи привык, толи жизнь семейная приелась. Только стал он погуливать от жены. Первый раз, когда про это узнала, забрала детей и к матери ушла. Она долго наставляла её. Говорила, что все мужики на лево ходят, что перебесится и снова у них всё в жизни гладко будет. Словом, не разрешила на развод подать и семью разрушить. Пришёл к ней Пётр, в ногах валялся, упрашивал вернуться. Пожалела его простила, и правда после этого год нормально прожили. а потом снова за старое взялся. Как увидит где бабёнку одинокую, да собой пригожую, обязательно у него с ней роман случиться. Вера уходить уже не пыталась, знала, что всё равно простит и назад к мужу вернётся. И к чести своей, отношения выяснять с любовницами мужа не ходила, окон ни к кому не била. Слишком гордой была, чтобы до такого опуститься. Но в душе всё перегорело, и долг супружеский исполняла словно из-под палки. Пётр злился на это, обзывал её ледышкой. Только знала она что всю страсть в ней, он сам своими руками уничтожил. Потому и не старалась хоть что-то исправить. Подрастали дети, тянулись к отцу, им он был необходим, особенно младшему, Серёжке. Но муж вопреки всем правилам больше любил Тоську, она росла папиной дочкой. Вот ради детей и жила теперь Вера с мужем, скандалов в доме никогда не затевала, не нужно чтобы дети думали, что отец и мать не любят друг друга. На виду у них была идеальная семья. А на самом деле вот уже двенадцать лет каждый живёт своей жизнью. Вот и Тося сегодня спросила её о том, что разве она не счастлива с отцом. Что она могла ответить дочери. Что отец давно не уважает её как жену, что изменяет ей на право и на лево, вот и сейчас у него опять любовница где-то в Спальном. Но детям знать это не нужно, для них он отец, глава семьи. Для себя Вера давно решила, как только Серёжа окончит школу, то уйдёт от мужа в старый родительский дом, потому и не продавала его, как бы Пётр об этом не просил, он давно хочет купить легковой автомобиль, вот и уговаривает её на продажу дома. А ей какая радость будет от этой машины, знать что он у очередной любовницы, только теперь не на колхозном КАМАЗе, а на собственных жигулях. Нет, не будет по-твоему, дорогой муж, дом я сохраню для себя, и как только сын поступит учиться или пойдёт служить в армию, закончится на этом наша семейная жизнь, и наше мнимое счастье. Уйду и забуду всё как страшный сон. Вот с такими мыслями жила Вера последние несколько лет, пока в их селе не появился новый специалист, главный инженер, Всеволод Михайлович, он был ровесник её Петра, вдовец с четырнадцатилетним сыном, работать к ним приехал по направлению Суджанского райкома. Он с первых дней обратил внимание на миниатюрную симпатичную заведующую планового отдела, и стал оказывать ей различные знаки внимания. Вера хоть и была обижена на мужа, но опуститься до банальной измены не могла. Поэтому объяснила Всеволоду, что пока она замужем, то ни каких отношений между ними быть не может. А свободной она станет пока что не скоро. Поэтому лучше не терял время даром Всеволод Михайлович, а подыскивал для себя другую кандидатуру. Сказала она мужчине. Но Вера приглянулась ему на столько что он обещал ждать того момента, когда она решиться подать на развод. И вот уже год она живёт в этом мучительном треугольнике. Дома, муж которого всё ещё любит, но опостылевший из-за своих гулянок, и от которого она пока не может уйти, на работе, человек, который ей нравиться, но любви она к нему не чувствует, только надеется, что может обрести с ним женское счастье. Думая о своей жизни, Вера постепенно стала дремать и под утро забылась неглубоким сном. Разбудил её звонок будильника. Что завела дочь в своей комнате, чтобы не проспать. Она встала с постели, и пошла готовить завтрак для мужа и детей. Жизнь в их доме шла по накатанному сценарию. Тося слышала, как прозвенел будильник, но открыть глаза у неё не было сил. Наконец она поборола сон и встала с кровати. Поплескавшись у рукомойника, позавтракав яичницей и молоком с пирожками, взяла учебник по химии и пошла в школу. На консультации она всё время витала где-то в облаках, за что и получила выговор от учителя химии Степана Сергеевича. Но сегодня честно говоря, мысли Тоси были совсем не о химии. Она думала о том, что вечером на берегу Псла её буде ожидать Артём. Тося едва смогла дождаться наступления сумерек. Как только краешек луны показался над горизонтом, она поспешила к реке. На то место где вчера на пологом берегу они были с Артёмом. Подходя она издали заметила его тёмный силуэт. Артём сидел на большом пне от спиленной ракиты и курил. Тося тихонько подошла к нему и сказала. - Добрый вечер, Артём, вот я и пришла как вчера договаривались. Парень поднял голову вверх и посмотрел на подошедшую девушку. - Тебе бы в разведке служить, подошла так что травинка не прошелестела под ногами. А я вот сижу тут и гадаю, придёт не придет. А у самого веришь, сердце не на месте. Вдруг думаю не придёт, может обидел тебя вчера тем поцелуем. Тогда прости, не смог сдержаться. Губки твои так и манили меня весь вечер. - Я тебе китель твой принесла. Как бы оправдывая своё появление, произнесла Тося. - А за поцелуй, я на тебя Артём, совсем не обиделась, только больше так не делай, хорошо. - Почему, Тося, тебе не понравилось, как я целуюсь? - Я не знаю, мне сравнивать не с чем. Вчера у меня это в первый раз случилось. - Ну ты даёшь, Тося, семнадцать лет девчонке и не целованная. А знаешь, мне это даже приятно, что я у тебя первый в этом смысле. У меня таких как ты ещё не было, по большей части всё девушки с опытом встречались. Ну что здесь посидим или пойдём к дальнему бору прогуляемся. - К дальнему как-то боязно. - А чего тут бояться, ты же со мной, я тебя и от людей, и от зверей защитить сумею. Так что не бойся, со мной не пропадёшь. Ну тогда пошли, только не на долго, а то у меня завтра экзамен по химии, я же тебе говорила. Так вот мне его на пятёрку сдать нужно, чтобы золотую медаль получить. Артём взял из рук Тоси протянутый китель и набросил себе на плечи. Потом взял её под руку, и они пошли по дороге к темнеющему вдалеке сосновому бору. На Тосе был светлый с красными полосками свитерок и вельветовые брючки, а вот с обувью она ошиблась, пытаясь казаться хоть немного повыше, обула босоножки на высоченном каблуке, и теперь шла, стараясь не споткнуться на выбоинах и не зацепиться тонким каблучком за траву. Подойдя к опушке леса, они остановились. - Тось, смотри какая луна сегодня, как новогодняя игрушка, зацепилась за вершину сосны и повисла в небе. Проговорил с восхищением Артём. - Да красиво тут, но как-то страшновато, мне и днём здесь бывает не по себе, а ночью тем более. - Ну чего ты тут испугалась, глупенькая, смотри как тут замечательно, пойдём. я тебе сейчас покажу свою любимую поляну, она такая, тебе очень понравиться. Артём взяв Тосю за руку увлёк за собой в лесную чащу. Вскоре они вышли на залитую луной поляну, окружена она была небольшими рябинками и черёмухой, от которой волнами исходил дурманящий голову запах. Посреди поляны рос молодой высокий дубок, а рядом с ним стояла стройная кудрявая рябинка. - Смотри как здесь замечательно, пойдём к дубку, он за эти два года что меня дома не было сильно подрос, и взял под своё покровительство рябину. Я люблю здесь бывать, летом, когда жара. Приду, лягу в густую высокую траву и наблюдаю за облаками что плывут у меня над головой. Я и зимой здесь бываю, проведываю своих друзей, дубок с рябинкой. Они подошли к деревцам, и Артём погладил их по стволам, а затем потрепал за кудрявые веточки как давних знакомых. - Ну что мои дорогие, соскучились здесь без меня, ну теперь я вернулся и буду часто вас навещать. Он расстелил на траве свой китель и предложил. - Тось, давай посидим здесь немного, запахом черёмуховым подышим. Сев сам потянул её за руку. Тося осторожно опустилась на траву рядом с Артёмом и обхватила свои колени руками. - Тёма, красиво здесь, но всё равно страшно, давай вернёмся назад в деревню, а то мне за каждым кустом лешие с русалками мерещатся. Только она это проговорила как в глубине леса громко заухал филин. От неожиданности Тося вздрогнула и прижалась к Артёму. - Ну чего ты, чего, это всего лишь филин, трусиха ты моя маленькая. Он погладил её по щеке, а потом запрокинув голову снова без спроса приник к губам. Поцелуй это был таким долгим и таким сладким, что у Тоси закружилась голова, она и не поняла, как Артём положил её в траву, опомнилась только тогда, когда его руки оказались у неё под свитером, и он осторожно сжал её маленькую грудь. - Тёма, не надо, Тёма, я прошу тебя. Молящим голосом произносила Тося. Артём остановился, отпустил её и сел сам. Он покрутил из стороны в сторону головой, потом встал и отойдя немного в сторону закурил. Тося тем временем поднялась с земли и поправила на себе одежду. Она подошла к Артёму и как бы извиняясь сказала ему. - Ты прости меня Тёма, но рано это ещё мне, поэтому пожалуйста, не надо больше так делать. - Это ты меня прости, мне нужно в руках себя держать, а я не могу, ты возбуждаешь меня до такой степени, что у меня башку начисто отшибает. Как подумаю, что у тебя всё это впервые, никто до меня к тебе не прикасался, так и улетает у меня от этого крыша. Но я постараюсь держать себя в руках, обещаю. Только уж целовать себя не запрещай. - Хорошо, мы будим с тобой целоваться, а с остальным пока торопиться не будем, хорошо. - Хорошо, девочка моя, Дюймовочка, ты знаешь Тось, а мне кажется я в тебя влюбился. Вот не поверишь, со вчерашнего вечера места себе не нахожу. Всё о тебе думаю, а я тебе нравлюсь, ну хоть чуть-чуть? - Нравишься, ты мне очень нравишься Тёма, я как увидела тебя за столом, так сразу и влюбилась, а когда ты меня на танец пригласил, так даже не поверила, что это со мной происходит. Она прижалась спиной к стволу дубка под которым они только что лежали, Артём подошёл к ей обнял и снова нашёл её губы. Целовались они долго, и всё никак не могли оторваться друг от друга. Опомнились только когда над верхушками сосен начал заниматься рассвет. - Тёма, мне домой пора, мама опять, наверное, не спала, меня дожидалась, что я ей теперь говорить буду, как оправдываться. - Ну что тётя Вера сама молодой не была, неужели не поймёт тебя. ладно, трусиха моя, пошли. Мы со стороны огородов зайдём, нас никто и не увидит. На обратном пути, Тося как не старалась, идти осторожно, споткнулась и сломала свой высоченный каблук. - Ну вот только этого не хватало, придётся теперь босиком. Не успела она это произнести, как Артём подхватил её на руки и понёс. - Тёма, давай я сама, босиком дойду как ни будь, а то тебе ведь тяжело. - С чего ты взяла что мне тяжело, у тебя веса не больше чем у моего кота Васьки, не переживай, мне не такие тяжести приходилось носить, поэтому донесу до деревни и глазом моргнуть не успеешь. Поднеся Тосю к калитке что с огорода выходила в их сад, он осторожно опустил её на землю, и снова начал целовать. - Артёмка, отпусти, а то родители уже, наверное, проснулись. Смеясь уговаривала она его. Артём нехотя отпустил девушку, и перепрыгнув через невысокий плетень, пошёл по тропинке в свой двор. Тося, держа в руках босоножки, подошла к крыльцу, на котором стояла Вера и укоризненно качала головой. - Я смотрю ты мои слова совсем в серьёз не воспринимаешь. У тебя экзамен, а ты являешься домой по утру, ну как всё это называется. Тося стояла перед матерью и не знала, что сказать в своё оправдание, а в глазах девочки светилось такое счастье, что сердце у Веры дрогнуло. - Влюбилась, вот как всё это не вовремя, собьёт девчонку с пути, заморочит голову, наобещает с три короба, она дурёха и поверит. А дочери строго сказала. - Я отцу всё расскажу, как ты до рассвета где-то бродишь, пускай он с тобой разбирается. Иди мой руки и завтракать садись, да на экзамен собирайся, цветы я там в вазе приготовила, даже не знаю сдашь ты его сегодня или провалишь. - Сдам мамуль, не переживай. И Тося, чмокнув мать в щёку побежала в дом. Через два часа, в отглаженной школьной форме и кружевном белом фартуке с бантами в кудрявых волосах и букетом цветов, она выбежала на улицу. У своей калитки стоял Артём и курил. Увидев Тосю, он помахал ей рукой и прокричал. - Удачи, ни пуха, ни пера. Она смущённо посмотрела в его сторону и ответила. - К чёрту. Артём смотрел ей в след и любовался девушкой. - Росточка маленького, а такая вся ладненькая, фигурка как у статуэтки фарфоровой, и личико миловидное. Но больше всего притягивали её глаза, тёмно синие, как небо перед грозой или речной омут, что находиться рядом с заливными лугами на Псле. В них только один раз посмотришь и навеки утонешь. И угораздило же меня влюбиться в неё, в деревенскую недотрогу не целованную. С такой встречаться одна маята, ведь ничего же не позволит лишнего. Ну да ничего, немного ко мне привыкнет, а там глядишь и посмелее станет. Главное, что я у неё первый, а это так приятно, знать, что никто до тебя не касался её тела, не целовал её пухленьких губок. Он сладко до хруста в позвоночнике потянулся и пошёл во двор, нужно было помочь дедуле, осмотреть несколько пчелиных ульев на пасеке, что дед с отцом выставили в конце огорода у самой речки. Вера, проводив дочь на экзамен, не находила себе места. - Вот как она его сдаст, вместо того чтобы за учебниками сидеть, она всю ночь неизвестно где болталась. Во двор вышел Пётр, он поправил воротник светлой хорошо отглаженной рубашки и подошёл к жене. - Вер, что ты сегодня с утра не в духе, гремела на кухне посудой так, что я подумал война началась. Поспать совсем не дала. - А ты являйся домой вовремя, а не за полночь, тогда и выспаться успеешь. Петя, когда ты уже угомонишься, у тебя уже дочь на свидание бегает, а ты всё по бабам шляешься. Надоело мне всё это, уйду я от тебя, хотела подождать, когда Серёжка подрастёт, чтобы не травмировать ребёнка, но сил моих уже терпеть твои гулянки нет, вот сдаст Тося экзамены, получит аттестат, потом поступит в институт, и закончится на этом наша с тобой семья. Всё нет больше моих сил, я ведь женщина Петя, а не робот для ведения домашнего хозяйства. Вера отвернулась от мужа, чтобы он не увидел, как у неё на глазах заблестели слезинки. - Вер, ты чего это дурить вздумала? Куда это ты собралась уходить? Или есть к кому? Я давно приметил, что Сева вокруг тебя круги нарезает. Смотри, узнаю, что шашни с ним водить надумала, прибью, его прибью, тебя тронуть не смогу. я ведь люблю тебя Вера, и жить без тебя не смогу. - Любишь говоришь? Это, наверное, из-за любви ко мне ты баб как перчатки меняешь, а мне что прикажешь с такой твоей любовью делать? Ты меня что за человека не считаешь, думаешь мне приятно с тобой в койку ложиться, зная, что недавно ты с чужой женщиной миловался, и запах её на себе в дом принёс. Нет Петя, больше я такой любви не хочу, в родительский дом я уйду и Серёжу с собой заберу. Но не о нас сейчас речь, ты лучше с Тосей поговори, а то она смотрю совсем от Артёма соседского голову потеряла. - О чём с ней говорить Вер, ну влюбилась девчонка, так ведь возраст у неё такой, себя в её годы вспомни. - В том-то и дело что помню, закружит он её, и плакала тогда учёба. А я не хочу, чтобы дочь мою судьбу повторила. - Вот значит как, жалеешь о том что замуж за меня пошла? - Не жалела первые годы, а теперь, думаю, лучше бы тогда твой отец не настоял на нашей свадьбе. Ну подумаешь, переспала с тобой, вышла бы потом в городе за кого ни будь, не я первая ни я последняя. А так, всю жизнь ты мне своими загулами испоганил, и любовь к тебе что в душе жила считай уничтожил. - Ладно, хватит причитать, давай одевайся, в контору тебя подброшу, а про развод мы ещё поговорим, сейчас не время, на работу пора. Вера пошла в дом через полчаса вышла на улицу, в нарядном платье с причёской и макияжем. Она подошла к машине, муж уже ждал её в кабине. - Ну давай быстрей. Что ты там так долго возилась. - Я что по-твоему на работу должна в халате идти и не причёсанная? - Да ты не только причесалась, но и полный парад навела. Для кого стараешься, для Севочки? Смотри я ещё раз тебя предупреждаю, услышу, что между вами что-то есть несдобровать ему. Вера не стала отвечать на колкости мужа, до правления колхоза они ехали молча. Выходя из машины, она бросила как бы мимоходом. - Домой сегодня ждать, или опять в Спальном останешься? - Это когда я дома не ночевал? Спросил в ответ Пётр. - Да лучше бы уж до утра у своей сударушки оставался, чем посреди ночи от неё возвращаешься, насквозь духами дешевыми пропахший. Мне уже надоело почти каждый день постельное бельё менять. А то такое впечатление что нас в постели трое. Высказав это мужу, Вера отвернулась и легко взбежав по ступенькам крыльца скрылась за дверью колхозной конторы. Пётр смотрел в след жены и думал. - Интересно, какая муха её с утра укусила, неужели и правда уйдёт от меня. столько лет терпела, а тут вдруг с утра завелась и не остановить, видно всё что на душе накипело высказала. Правда, пора мне уже остепениться, не сегодня завтра дочка замуж пойдёт, вот и Артём соседский уже заприметил её, а я всё ни как нагуляться не могу. Сколько раз он проклинал себя за очередной загул. Ведь не было никакой любви ни к одной любовнице, просто чистая физиология и какой-то мужской азарт что ли. Он был как коллекционер, кто-то коллекционирует марки, кто-то часы, а он женщин. Всё казалось, что вот это будет особенная, не такая как остальные, и поначалу так и было, но проходило время и он понимал, что ничего нового для себя не нашёл. Любил он только свою Веру, а вот верным ей быть не получалось. - Да пора завязывать с бабами, а то Верка и правда уйдёт от меня, ведь не зря же она родительский дом не согласилась продать, видать что-то задумала. Да и инженер этот городской, всё время крутиться около планового отдела, а вдруг он ей по душе пришёлся. Вот возьмёт и променяет меня на него. С такими мыслями Пётр ехал в соседний колхоз, за отрубями для коров. А Тося в это время сдавала экзамен. Пошла она на него совершенно не подготовленной, у неё из головы не выходил их вчерашний вечер с Артёмом, то как он ласкал и целовал её. Но войдя в класс и взяв билет, она отбросила все свои романтические мысли в сторону и сосредоточилась над вопросами. В голове всплыли нужные формулы, и она блестяще справилась с заданием. Получив пятёрку, Тося радостная выбежала из класса и обняла Шуру. - Пятёрка, Шурочка, пятёрка. Ну теперь золотая медаль у меня в кармане, и в институт я поступлю. Теперь у меня будет всё прост о замечательно. - Ну кто бы сомневался, с твоими способностями к учёбе, я, например, была уверена в тебе на сто процентов. Ну что жди теперь меня подруга. Смотри никуда не уходи, а то если тебя рядом не будет, я точно экзамен завалю. - Ну куда я уйду без тебя. я в соседнем классе пока подожду. Ты только не волнуйся, всё будет хорошо. Шура вошла в класс, а Тося осталась её ждать. Минут через двадцать, сияющая Шурочка уже обнимала Тосю. - Четвёрка, представляешь, я даже не ожидала что смогу так хорошо сдать химию. Ну всё отмучились мы с этими экзаменами, теперь выпускной и свободны как ветер. Вот только куда дальше пойти учиться не знаю, скорее всего, я, наверное, пойду в нашу школу работать, пионервожатой, а учиться заочно буду в Курский пединститут буду поступать. Ты же знаешь, мама у меня одна и болеет часто, да и не потянуть мне учёбу очно, денег нам с мамой едва-едва хватает, какая зарплата у уборщицы. Так что буду я дома, ну ничего, сначала пионервожатой поработаю, потом малышей наберу, буду в младших классах преподавать. А ты Тося, поезжай в Харьков, ты должна стать врачом. Ведь ты так об этом мечтала. - Да жалко, что ты не сможешь вместе со мной в Харьков уехать, одной мне как-то без тебя неуютно будет. - Тось, а ты правда с Артёмом встречаешься? - С чего ты вдруг это взяла? - Ой ладно тебе, не скромничай, видела я вас вчера. Как вы с ним на речке сначала сидели, а потом к дальнему бору пошли. И скрытничает, ещё подруга называется. - Ничего я не скрытничаю, просто не успела ещё тебе рассказать про это, ведь не до того было, сама знаешь, экзамен нужно было сдавать. А ты то как нас смогла увидеть. Следи ла что ли? - Не следила, просто мы с Игорем, недалеко от вас были, гуляли возле речки, вот вас и заметили. Тось, а ты с ним целовалась? Тося густо покраснела и молчала. - Тось ну что ты молчишь, ведь по глазам вижу, что целовались, вон покраснела как. А я с Игорем целовалась, это так приятно оказывается, ты знаешь, мне понравилось. - Мне тоже. Выдавила из себя Тося. - А вы куда с ним после реки ходили то? - К дальнему бору, ты же видела, Артём мне поляну свою любимую показал. - И ты не побоялась ночью в лес пойти? - Сначала страшно было, а потом ничего, я ведь там с Артёмом была. а ему ничего не страшно, он мне такое место показал, там так красиво, и черёмуха цвела, от запаха голова кругом шла, и я чуть лишнего ему не позволила. - Это как, вы что того что ли? - Нет Шур до этого не дошло, просто он ко мне под свитер забрался, и за грудь взял. - Ой Тоська, смотри, будь поосторожней, Артём хоть и брат мне, но парень он ветреный. Лишнего с ним не позволяй. - Шур, ты прямо как мама моя, всё запугиваешь меня. Конечно я ничего ему не разрешу, пока замуж не позовёт, но он мне кажется не такой как ты говоришь, знаешь какой он ласковый. У меня, когда мы целуемся, голова кругом идёт и ноги подкашиваются. - Вот про это я тебе и говорю, чтобы голову не теряла. - Ладно, педагог мой будущий. Пойдём домой, нам ещё платья наши дошить к выпускному надо, а то к субботе не успеем. И подружки взявшись за руки побежали домой. Забежав в дом, Тося радостно прокричала. - Серёжка, я пятёрку получила. Брат выглянул из своей комнаты, потом подошёл к не и обнял. Он хоть и был младше её на пять лет, но ростом уже на полторы головы обогнал Тосю, в отца уродился. - Молодец, я знал, что ты на отлично сдашь, вон как последний год занималась, даже на улицу почти не ходила, я бы так не смог. Сейчас мамка на обед придёт, вот обрадуется. Тося переоделась в летний открытый сарафанчик и пошла приготовить мешку для поросёнка и корм для гусят. - Серёжа, ты Кнопке травы в ясли положил, а то скоро уже стадо на обед пригонят? - Положил, не беспокойся, я ещё утром на лугу накосил и всё приготовил. - Молодец братик, хозяином растёшь. Тося подошла к нему и дотянувшись до головы потрепала по волосам. - Ну так мамке помогать нужно, отец в обед почти никогда дома не бывает, постоянно в разъездах. - И то правда, ну да ничего, вот сейчас Кнопку пригонят, я её подою и буду на стол собирать, мама придёт ей и делать ничего не надо будет, пообедает и отдохнёт немного. Когда Вера пришла на обед, дети уже сделали все домашние дела, а на столе её ждал разогретый обед. Она первым делом спросила Тосю. - Ну как экзамен, на сколько сдала. - На пятёрку. С гордостью ответила Тося. - Ты зря волновалась мам, я хорошо подготовилась в течении года, поэтому мне вчера и учить больше ничего не нужно было. - Ну это хорошо, что ты так отлично подготовилась, но всё равно, я очень волновалась. - Ну теперь всё мамуль, все волнения позади, осталось только аттестат получить. - Да как же позади, а экзамены в институт, мои волнения только начинаются. - Мам, ну я же всего один экзамен буду сдавать, биологию. Не волнуйся, я её хорошо знаю. Ты лучше обедать садись, а то всё остынет, по хозяйству мы с Серёжей уже справились. - Вы мои помощники, чтобы я без вас делала. Вот уедешь в город, сложновато мне без тебя будет. ну да мы с Серёжкой справимся, правда Серый. - Справимся, а Тося пускай учиться, нам свой врач в семье нужен, она нас от всех болезней лечить будет. - Выпускной в субботу значит, а во сколько? - В шесть начало. Мам, нужно папу предупредить, чтобы в субботу в рейс не ушёл, а то без него мне на выпускном не по себе будет. - Вечером предупрежу, чтобы дома в этот день был. Придёт куда он денется. Ведь не каждый день дочка школу с золотой медалью оканчивает. - Ну вот и хорошо, ко мне сейчас Шура придёт, мы платья для выпускного дошивать будем. - Давайте, только осторожно, не испортите ничего, а то без наряда останетесь. Надо бы вам помочь, да на работе сейчас у нас запарка, ничего не успеваю. Так что вы уж сами как ни будь, хорошо? - Мам, всё будет в порядке, ты ведь меня всему научила. Я хорошо шью, ты же знаешь. Да нам и осталось всего ничего, рукава пришить, да оборку по подолу. Тося для себя и подруги выбрала модные фасоны для платьев из журнала «Мода 1975», что дала Вере на работе сослуживица. Шура купила для себя сиреневый шифон. А Тосе Вера по большому блату достала брокатель, по нежному розовому фону которого были вытканы серебряные цветы. Юбки у платьев были пышные и длинной выше колена, у Шуры рукава были летучая мышь, а у Тоси длинные на высокой манжете. По низу подолов шли воланы и рюши. К платьям полагались широкие пояса чтобы завязать на спине широким бантом. Они почти весь оставшийся день провозились за доделкой платьев, и к вечеру обновы были готовы. Когда они примерили их и показались для оценки Серёжке, у мальчишки загорелись глаза. - Вы как две принцессы, такие красивые. - Тебе понравилось? Спросила его Шура - Очень понравилось, особенно Тоськино платье, она в нём как фея из сказки. - Вот, а на выпускном мы ещё красивее будем, потому что причёски сделаем и туфельки на шпильках обуем. Ну всё Тось, спасибо за то, что платье сшила, побегу я, нужно маме с хозяйством помочь. Вечером на танцах в клубе встретимся. И Шура убежала домой. - Серёж тебе правда платье понравилось? Спросила она брата, когда за подругой закрылась дверь. - Правда, оно такое красивое, и такое необычное, ну просто сказочное. Тося довольная заулыбалась. Она уже представила, как увидит её в этом платье Артём, как пригласит на вальс, и они будут кружиться в зале под красивую музыку. Вечером они с Шурой пошли в Дом культуры на танцы. Не успели они осмотреться в полутёмном зале, как прибежал Серёжка и сказал. - Тось выйди на улицу, там тебя в парке рядом со старой елью ждут. - Кто меня ждёт? Не поняла Тося. - Сама знаешь кто, не придуривайся. Со смехом ответил Серёжка и убежал к ребятам что дожидались его у крыльца. - Ты что не поняла, это Артём, наверное. Проговорила Шура. - Иди, только осторожно с ним, слишком вольности ему не позволяй. Тося выбежала на улицу, в дверях, едва не столкнувшись с одноклассником Борькой Козловым. - Эй Рыжикова, ты гляди куда бежишь, а то так и человека угробить можно, или ты после того как все экзамены на пятёрки сдала, ног под собой не чувствуешь. Куда лыжи навострила если не секрет? - Секрет, отстань Борька. Ответила ему Тося и побежала за здание клуба, туда где был разбит небольшой парк. На дальней аллейке под старой раскидистой елью, на скамеечке она увидела Артёма. - Интересно, как он догадался что я сюда пошла, ведь я ему н чего не говорила вчера, про то что хотели с Шурой потанцевать сходить, может она проговорилась. Подойдя к Артёму, она тихо сказала ему. - Привет. А ты как узнал, что я сегодня здесь. - У Серёжки вашего спросил, он и рассказал всё. Почему вчера не сказала, что на танцы собрались? - Да мы здесь на долго задерживаться не собирались, потанцевали бы немного, а потом я к реке на наше место хотела пойти, думала ты там меня ждать будешь. - Я так и хотел, потом смотрю в окошко, вы с Шуркой куда-то лыжи навострили, вот и пошёл у Серого узнать куда. - Понятно, ты не обижайся что не сказала. Я думала тебе неудобно будет со мной сюда идти. - С чего ты это взяла? - Да скажут друзья твои, связался коротышкой, ни кожи ни рожи. - Тось, прекрати так говорить, ты самая лучшая девушка на свете, и никто про тебя не говорит, что ты коротышка, просто Дюймовочка. Ну как сдала свою химию? - Сдала, на пятёрку. - Ну тогда держи, это тебе. Артём протянул ей большой букет Купальниц. Тося со смущением взяла их из рук Артёма и опустила в цветы лицо. Тонкий аромат окутал её и от этого сердце в груди затрепетало от восторга. - Цветы, он подарил мне цветы, пусть ни вычурные розы, просто лесные Купальницы, но они такие милые, и я не променяю их на самый огромный букет из роз. Это мои первые цветы, интересно как он догадался что мне нравятся именно Купальницы. Счастливые мысли теснились в Голове у Тоси. - Спасибо Артём, они такие милые, я очень люблю Купальницы. Как ты догадался об этом? - Они растут на той поляне где мы вчера с тобой были, и мне тоже нравятся именно Купальницы. Они такие хрупкие, на тебя похожие. Ну что куда мы с тобой пойдём. - Давай просто погуляем за селом, или к речке пойдём, посидим на нашем месте. - Ну тогда пошли к реке. Артём набросил Тоси на плечи свой пиджак и обняв повёл в сторону речки. Там, как и в прошлый вечер, они целовались, до изнеможения до сладкой истомы во всём теле. Домой она вернулась снова на рассвете. Вера в этот вечер снова поругалась с мужем. Он хоть и обещал быть дома вовремя, но явился почти за полночь. Она сидела на летней кухне, и вязала дочери кофту, специально чтобы не уснуть и дождаться Петра. Когда услышала звук подъехавшего автомобиля, вышла во двор. Муж как раз вылез из кабины и закрывал дверь. - Да, вовремя ты сегодня домой явился, прямо как обещал. - Вер, не заводись, мне пришлось в Суджу два рейса делать, сначала за семенами гречихи, потом за запчастями послали. Только что разгрузился у мастерских и сразу домой. - Так я тебе и поверила, за это время можно было в Москву съездить и обратно вернуться. - Ну не веришь и не верь, твоё дело. - Да мне знаешь, как-то всё равно, где ты и с кем, просто в субботу у Тоси выпускной, она просила, чтобы ты обязательно пришёл, вот собственно только ради этого я и дожидалась тебя. - А ты я смотрю и правда что-то задумала, раньше так себя не вела, всё больше молчала, что видать и правда за тобой инженер ухлёстывает. Ребята говорили, что видели вас, как вы мило так о чём-то беседовали. Вер, можешь не надеяться, я тебе если что развода не дам, так и знай. - А ты думаешь я буду от тебя развода добиваться. Да завернусь и уйду, а ты живи дальше как хочешь. Не поверишь, прямо сейчас могла бы уйти. Только дочери выпускной портить нашими разборками не хочу, да и волноваться ей перед экзаменами в институт тоже не нужно. Поэтому я ещё потерплю пока у Тоси всё уладиться, а после ни уговоры твои ни угрозы меня не удержат. Так и знай. И ещё, захочу, и с Всеволодом Михайловичем сойдусь, он давно мне предлагал уйти от тебя к нему, да я всё детей жалела. А теперь думаю, а что я жалею, дети вырастут уедут, и буду я одна рядом с тобой. Ни жена, ни вдова, так обслуживающий персонал. А я, если ты уже забыл женщина, и совсем ещё не старая. Я если на, то пошло ещё родить могу, а ты на мне крест поставил. - Вот как ты заговорила. Да какая ты женщина, в постели с глыбой льда и то приятнее лежать чем с тобой. Или это ты со мной такая, а с Севочкой своим по-другому себя ведёшь? - А кто меня такой сделал. Не ты ли своими нескончаемыми загулами. Думаешь мне приятно, когда ты после очередной своей бабы ко мне в постель ложишься и ласки требуешь. Да мне задушить тебя после этого хочется, а не страстью тебе в ответ на твои домогательства отвечать. И не суди всех по себе, я тебе до сегодняшнего дня верна была. а уйду от тебя, хоть с разводом, хоть без, так и знай, одна не останусь. Позовёт Сева за себя, пойду и не пожалею. Вера после этих слов развернулась и ушла в дом, а Пётр ещё долго сидел на скамеечке под старым тополем, и не мог поверить в то что его семейной жизни скоро может наступить конец. - Да допрыгался милок, если Верка меня бросит, то мне конец настанет. Ведь ни одну бабу в дом на её место привести не смогу. Видно правда покойная мать говорила: «Кобелиная натура, себя в руках держать не даёт, всё на сторону глядит». Ведь знаю, что лучше Верки нет никого, и всё ни как успокоиться не могу. Нет с этим нужно что-то решительно делать, иначе без семьи останусь. Потом он пошёл в дом, зашёл в их спальню, разделся и лёг рядом с женой. Она даже не пошевельнулась, толи уже уснула, толи делала вид что спит. Он осторожно обнял её и прижался лицом между лопатками. Вдохнул такой родной и такой пьянящий запах, что сердце сжалось от тоски. - Нет не могу я её потерять, права она во всём права, это по моей милости она стала такой холодной, ведь когда поженились, всё совсем по-другому было. Вера вспыхивала от его ласки и сгорала дотла в страсти любовного водоворота. Он стал осторожно целовать спину жены. Вера притаилась от такой неожиданной нежности с которой Пётр целовал её между лопаток. На глазах навернулись слёзы. - Ну почему он такой, за что так со мной поступает. Ведь люблю его, до сих пор люблю, несмотря ни на что. И ни с кем кроме него не смогу жить. Она тихонько всхлипнула, Пётр догадался что жена не спит. Он приподнялся и повернув её на спину стал целовать в закрытые глаза ощутив солёный вкус слёз. - Вера, Верочка моя, ну прости ты меня дурака грешного, люблю я тебя, понимаешь люблю. Я правда сегодня в Судже задержался, обещаю тебе, что больше никого у меня не будет. Только не бросай меня, пропаду я без вас. Потом отыскав в темноте её губы стал нежно целовать их. В душе у Веры бушевала буря, ей очень хотелось поверить мужу, но обида и унижение не позволяли этого сделать. Но наконец не погасшая ещё любовь и нежные ласки мужа сделали своё дело. Она почувствовала непреодолимое желание вновь быть его женщиной. И с давно забытой страстью ответила ему. Потом, когда удовлетворённые они лежали тесно прижавшись друг к другу, сказала. - В последний раз Петя, в последний раз я тебе поверила. Ещё раз изменишь мне, всё, больше я с тобой рядом не останусь, так и знай. А он, перебирая её кудряшки, рассыпавшиеся по подушке, ответил. - После такой, как ты сегодня была, меня ни на одну бабу не потянет, отвечай мне на мои ласки — вот так как сегодня и всё у нас будет хорошо. Они услышали, как скрипнула входная дверь. Это Тося вернулась со свидания с Артёмом. - Петь, ну поговори ты с ней, ведь совсем голову девчонка потеряла, ничего кроме Артёма этого не замечает. На рассвете домой является. Господи хоть бы скорее уехала учиться, может выбросит его из головы. - Вер, ну что ты так всполошилась, пускай погуляет, когда ещё то любовь крутит если не в семнадцать. И что ты так на Артёма взъелась, неплохой вроде парень. - Петя, потому я так тревожусь, что себя в молодости помню, забыл до чего мы догулялись. Вот и Тоська сейчас не головой думает, а сердечком своим. Приласкает, она и не устоит, а ей учиться надо, понимаешь, чтобы чего-то в жизни достичь. Ну неужели ты хочешь, чтобы она всю свою жизнь в деревне нашей куковала. А Артём, он вроде и не плохой, но уж больно ветреный, будет гулять от неё как вот ты, и что разве ты этого для дочери желаешь. - Вер, не утрируй, они только несколько дней встречаются, а ты их уже до грехопадения довела, поженила и Артёма в загул отправила. Правду говорят, что любят матери над своими детьми как наседки над цыплятами крылья распускать. Спи давай, а то уже вставать скоро, а мы ещё и не дремали даже. Утро в семье Рыжиковых было такое радостное, каким оно не было уже несколько лет. Пётр и Вера, управляясь по хозяйству, то и дело встречались взглядами, а потом он начинал обнимать и целовать её. Словно у них начался давно забытый медовый месяц. Довезя жену до конторы, Пётр, помог выбраться ей из кабины, и удерживая её на весу, не обращая ни на кого внимания поцеловал в губы. А Вера не спешила освободиться из его объятий. Это видел проходивший мимо Всеволод Михайлович. Он на минуту задержался рядом с ними, потом быстрым шагом скрылся в здании правления колхоза. - Ну всё Петь, отпусти, мне уже пора, да и тебе сегодня опять в рейс, только прошу тебя не задерживайся, хорошо. А завтра в Курск съездим, купим себе новую одежду для Тоськиного выпускного. Подумать только, дочь у нас уже школу закончила и ни как ни будь, а с золотой медалью. Так что мы должны с тобой выглядеть подобающим образом. - Буду вовремя, не беспокойся. Ответил ей Пётр и стал разворачивать машину. Вера вошла в свой кабинет, а через несколько минут к ней заглянул Всеволод. - Верочка, я смотрю вы с мужем помирились? - А мы с ним и не ругались, Всеволод Михайлович, просто с определённого времени у нас в отношениях были некоторые трудности. Так что если я вам с дуро чего-то пообещала, то забудьте это, никто мне кроме мужа не нужен. Даже если мне придётся уйти от него, другого мужчины в моей жизни не будет. прости меня Сева за ложные надежды, найди себе хорошую женщину, а про меня забудь. - Жаль, очень жаль Верочка, ты мне слишком по душе пришлась, ну да сердцу как говориться не прикажешь. Ладно, и ты если что не держи на меня зла. Он вышел из кабинета и направился к председателю колхоза. Войдя в приёмную спросил секретаршу. - Лера, Иван Михайлович у себя? - Да у себя, а вы что-то хотели, Всеволод Михайлович? - Да хотел, Лера дай мне пожалуйста чистый лист бумаги. Лера протянула ему бумагу, он достал из нагрудного кармана авторучку, присел к столу и принялся писать заявление на увольнение по собственному желанию. Потом вошёл в кабинет председателя, где долго объяснял Ивану Михайловичу что ему необходимо срочно рассчитаться по семейным обстоятельствам. В конце концов, заявление было подписано, и он пошёл в бухгалтерию за расчётом. На следующий день, Всеволод с сыном уехали из Борков. Наступила суббота, Тося с утра не находила себе места, ей так хотелось быть красивой. И невдомёк ей было глупенькой, что она и так хорошенькая, своей молодостью, свежестью, девичьей нетронутостью. К пяти часам к ней пришла Шура, нарядная и слегка подкрашенная. - Тось, а ты будешь краситься, я тушь «Ленинградскую» захватила. - Ну если только чуть- чуть, а чем это ты губы накрасила, цвет вроде не яркий, но так красиво блестят. - Это специальный блеск для губ, его маме Надежда Марковна, специально для меня передала. Ты тоже подкрась свои губки, знаешь, как здорово они смотреться будут. Тося быстренько сбегала в летний душ, ополоснулась, потом в своей комнате надела новое кружевное бельё, что мама привезла ей из Курска, опрокинула на себя прохладную струящуюся материю, выпускного платья, вышла из комнаты и попросила Шуру помочь застегнуть многочисленные маленькие пуговички на спине и манжетах рукавов. Затем Шура завязала ей на спине пояс большим пышным бантом и повернула к себе. - Тоська, ты как принцесса из сказки, прямо съесть тебя хочется, такая ты хорошенькая. Так, быстренько наводи макияж, потом я помогу тебе заколоть волосы и идём, а то опоздаем. Когда они были уже готовы в комнату вошла Вера. - Девочки, какие вы красавицы, а наряды какие замечательные у вас получились, я даже не верила, что Тося сможет такие пошить, оказывается ошибалась. Дочь да у тебя талант, случись что в жизни, не пропадёшь, шитьём сможешь заработать. Да, когда у меня был выпускной, таких нарядов не было. И купить нам с мамой сильно не на что было. Она мне в Судже, на базарчике платьице простенькое крепдешиновое с рук купила, вот в нём я и пошла на свой выпускной. Оно мне немного великовато было, так я его по себе подогнала и казалась себе такой нарядной. А сейчас глядя на ваши наряды вспоминаю, и понимаю, что это просто небо и земля. Тося, подожди немного, мы тут с папой тебе подарок приготовили, я сейчас. Она вышла и вернулась с красной бархатной коробкой, открыла её и показала девочкам. - Вот, это мы вчера с папой в Курске для тебя в ювелирном магазине купили. Внутри коробки на белом атласе лежало небольшое золотое колье с топазами, серёжки и тоненькое колечко. - Это тебе на счастье, носи дочка, и пусть в твоей жизни всё будет хорошо. Вера помогла Тосе застегнуть колье, она надела серёжки и колечко и подошла к зеркалу. - Тоська, красота какая, а как к твоим глазам идёт. Ну всё хорош вертеться перед зеркалом, побежали скорее. А то наши все, наверное, уже собрались. Тося повернулась к Вере и сказала. - Мам, ну я вас жду с папой, смотрите не опаздывайте. - Не волнуйся, придём вовремя, сейчас отец помоется, и будем собираться. Когда Тося с Шурой вошли на школьный двор, там уже стояла толпа их одноклассников и выпускников из параллельного класса «Б». - Девчонки, вы красавицы. Увидев их воскликнул одноклассник Гоша Смоляков. Ему уже давно нравилась Тося, но он за все годы учёбы в школе, так и не смог ей в этом, признаться. И вот надеялся на выпускном сказать ей о том, что давно влюблён в неё. Учиться он собирался в лётном военном училище в Харькове. - Тоська же в медицинский собралась тоже там поступать, вот и станем мы с ней в городе встречаться. Размышлял Смоляков. В шесть часов все собрались в актовом зале. Выпускники выстроились на сцене. Директор школы Семён Павлович, сказал напутственную речь и вручил всем аттестаты. А Тосе ещё и золотую медаль. Вера с Петром сидели в зале и любовались дочерью. Ну и что что росточком небольшая, зато какая ладненькая, что фигурка, что ножки, как у фарфоровой статуэтки, точёные. - Петь, смотри какую дочь мы с тобой вырастили, а умница какая. - Вся в тебя, Верунь, что ростом что личиком. Умница и красавица. Они сидели рядышком нарядные по случаю дочкиного выпускного, со стороны они выглядели красивой и счастливой парой. После торжественной части все перешли в столовую где были накрыты праздничные столы. Колхоз постарался на славу, на столах чего только не было. Из выпивки для ребят был приготовлен лимонад, а для родителей шампанское. Но несколько ребят из тех что всегда считались хулиганами и лоботрясами, сумели пронести несколько бутылок портвейна и вот теперь по очереди, чтобы не привлекать внимания, бегали в туалет и понемногу отпивали из бутылок. Тося с тревогой оглядывалась, среди гостей она не видела Артёма. - Неужели не придёт? С тревогой думала она. Когда школьный ансамбль заиграл вальс, она подошла к отцу и пригласила его на танец. Кружась по залу она с тревогой вглядывалась в лица присутствующих, наконец она увидела, как Артём входит в помещение столовой. Сердце радостно птицей затрепетало в груди. - Он пришёл, слава Богу он здесь. А Артём увидев как Тося танцует с отцом залюбовался ею. Стройные ножки в кремовых туфельках на высоченном каблуке, красивое воздушное платьице, розоватым облаком окутывало её хрупкую фигурку, светленькие кудряшки волной рассыпались по плечам. От неё веяло такой нежностью, чистотой и беззащитностью, что ему хотелось обнять её и поскорее увести прочь от посторонних глаз. Танец закончился, отец подвёл её к стайке подруг и пошёл разыскивать жену. Пока ребята из ансамбля отдыхали, выпускники затеяли какую-то игру. Артём подошёл к Юрке, руководителю школьного ансамбля и что-то прошептал ему. Через пять минут он объявил. - Вальс, кавалеры приглашают дам. Девчонки радостно от этого захихикали, а ребята одобрительно загудели. Выпитый в туалете портвейн сделал своё дело, они почувствовали себя смелыми и чертовски привлекательными. Гоша шагнул в сторону Тоси, но его опередил Артём. - Извини брат, но это моя девушка, и сегодня она танцует только со мной. Гоша остановился на полпути и не знал, что делать, он чувствовал себя не в своей тарелке, всё то на что надеялся и о чём мечтал, уходило как песок сквозь пальцы. Он отошёл в сторонку и наблюдал как Тося танцует с Артёмом. Она в этот момент была очень красивая, улыбка светилась на её таком милом личике, а в глазах сияло счастье. Он понял, все его надежды на сегодняшний вечер были напрасны, Тоська любит другого, и это уже не изменить. С горя он пошёл в туалет, взял там у Ивана Подгорного бутылку портвейна прямо из горла выпил половину, быстро захмелел и уснул в школьном дворе на лавочке. Пётр в этот вечер не отходил от жены, танцевал только с ей, ухаживал и заботился. Он старался не смотреть в противоположный угол зала, на Лидию Добрякову, что не переставала сверлить его взглядом. В середине вечера, он сказал Вере что выйдет во двор покурить, взял пачку сигарет из кармана пиджака висевшего на спинке стула и вышел на улицу. Бархатная ночь висела над селом. В небе горели яркие звёзды, полная луна висела над горизонтом. Ощущение большого счастья весь этот вечер не покидало Петра, он закурил и сошёл вниз по ступенькам. - Здравствуй, Пётр Васильевич. От неожиданности Рыжиков вздрогнул. - Что-то ты дорожку ко мне стал забывать, наскучила, или кого ещё нашёл. - Здравствуй Лида, что ты из темноты подкрадываешься. - Неужто напугала, ты вроде не из робкого десятка, так я жду ответ на свой вопрос Петя. - А что я могу ответить тебе Лида, всё закончилась наша с тобой любовь, я дурак наконец понял, что дороже жены для меня никого нет. Да и перед детьми неудобно, у меня дочь того и гляди скоро замуж выйдет. Видела какая красавица? А я пёс шелудивый всё ни как остепениться не могу. Вот недавно понял всё, кроме жены мне больше никто не нужен. - Вот оно как, то-то мне люди правду оказывается рассказывали. - Какую правду Лид? - Да такую. Что ты жену на работу каждый раз привозишь по утрам, и целуешь при всём честном народе, прямо как в медовый месяц. Понял говоришь, что только её любишь, а ко мне тогда зачем ходил, если в доме такая любовь. - Дураком потому что был, всё искал чего-то непонятного, а оно рядом было, только руку протяни. - Прозрел значит, ну ладно, мы ещё посмотрим, с женой миловаться будешь, или ко мне опять прибежишь. - Ты это о чём сейчас Лида. - Да не о чём так, мысли в слух. - Ну думай, что хочешь, а я тебе сказал, между нами всё кончено, больше не жди меня, и не советую сплетни какие по селу распускать, узнаю не обижайся. - Да что-ты Петенька, не люба, на шею силой вешаться не стану, живи со своей Верой в любви и согласии. Пока, до встречи. Лида отошла от него в сторону и растворилась в темноте. - Пока, только встреч у нас больше не будет. Ответил ей Пётр и пошёл в столовую к жене. Молодёжь натанцевавшись до упаду, часа в четыре утра, взяв с собой конфеты и лимонад отправилась на речку встречать рассвет. Тося с Артёмом шли позади всех, он укрыл её своим пиджаком, они то и дело останавливались и целовались.

– Ты зачем ее сюда притащил? Нервы мне потрепать? А ничего, что я ребенка жду? Твоего ребенка! Анютка зажала уши ладонями и одновременно постаралась стать незаметной. Женщина продолжала бушевать. Николай, растрепанный, с красным лицом, выскочил из кухни, схватил с вешалки куртку и выбежал из квартиры, громко хлопнув дверью. – Пошла вон отсюда! – в дверях появилась красивая женщина с большим животом. Девочка, как была, в тапочках и платье, так и выскочила на лестничную площадку. *** Семь лет назад Николай, тогда молодой специалист, только закончивший медицинский институт, приехал в районный центр К. Юношей двигало желание помогать больным людям, ведь по диплому он был врачом-терапевтом. Главврач местной поликлиники, куда Николай пришел устраиваться на работу, на секунду потеряла дар речи. – Из Москвы? После института? – женщина вскочила с кресла, села обратно. – А две ставки возьмете? Так на попечении Николая оказалось почти тысяча человек. Есть такое выражение: «потянулись серые будни». Так вот – это не про работу Николая. Рабочие дни мелькали, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе. Тем удивительней было услышать от главврача: – Николай, ты в отпуск не собираешься? – Какой отпуск? – молодой человек заполнял карточки больных, не поднимая головы. – Ты десять месяцев отработал, пора заявление на отпуск писать. – Так на улице сентябрь уже… Зачем отпуск в октябре? – По закону положено. Отработал одиннадцать месяцев – иди в отпуск. Пиши заявление. *** Машенька родилась и выросла в К. Она любила свой крохотный городок всем сердцем: старинные церквушки, полуразрушенные барские особняки, тенистые улочки, полноводная река, разделившая город на две части, и люди – приветливые, радушные. После окончания школы Мария поступила в местное педучилище, а после его окончания устроилась работать в детский сад воспитателем. Та осень выдалась ранней, дождливой и холодной. Отопление еще не включили, в зданиях была сырость и промозглый холод. Детишки в младшей группе детского сада заболевали один за другим. Воспитатели и нянечки держались из последних сил, но и их выкашивала простуда. Утром Мария поняла, что пришел и ее черед: горло першило, голова болела, ломило суставы, навалившаяся слабость не давала даже подняться с постели. Градусник равнодушно показал 38,80. Идти на работу с такой температурой нельзя. Девушка из последних сил дошла до соседки тети Вали и попросила вызвать врача на дом. – Ох, милая, вызов-то приму, – регистратор тяжело вздохнула. – Но доктору нашему не разорваться. Пей больше жидкости и жди. *** Количество вызовов на дом в последний перед отпуском рабочий день привело Николая в ужас. К вечеру ноги гудели, спина и плечи ныли, желудок сводило от голода. До небольшого особнячка на окраине, перестроенного в жилой дом, он добрался уже затемно. Вызов был последним, больной значилась молодая девушка. Николай не очень торопился, подозревая, что какая-нибудь студентка не хочет ходить на учебу, поэтому и вызвала врача. На звонок никто не вышел, но дверь оказалась не заперта. В тихом городке это была не редкость. Николай прошел вглубь квартиры, окликая хозяев. На кровати лежала молодая девушка: лицо горело, волосы растрепались, губы запеклись. Хриплое дыхание было слышно даже без фонендоскопа. – Девушка, – Николай слегка потряс ее за плечо. Даже через ткань ощущался жар. Девушка открыла глаза. «В сознании!» – молнией пронеслась мысль. – Мария Павловна? – короткий подтверждающий кивок. – На что жалуемся? – Горло, – прошептала Маша. – Так еще никогда не болело. И температура… Налет на миндалинах, увеличенные лимфатические узлы, высокая температура и стремительное развитие болезни указывали на ангину. – Я выпишу антибиотики, жаропонижающее, полоскания, – Николай быстро выписал рецепт. Задумался на секунду. – Есть кому сходить в аптеку? – Нет, – прошептала Маша. – Я живу одна. – Где ближайшая аптека? – Через два дома… Николай спустился на улицу, купил лекарства, в магазинчике взял два лимона и вернулся в квартиру. Дал девушке таблетку, подогрел воду, налил в банку и выжал туда половинку лимона. – Через полчаса выпьешь жаропонижающее, – поставил на стол банку. – И это надо все выпить, пока теплое. Антибиотики принимай три раза в день, жаропонижающее – по мере необходимости. И пей больше, там еще лимоны остались. – Зачем вы... – девушка попыталась приподняться на постели. – Я вам деньги верну… Спасибо. – Поправляйся. *** Николай и Мария встретились через десять дней на центральной площади городка. Девушка после болезни прогуливалась по улице, молодой человек, не имевший в городе близких друзей, откровенно скучал в отпуске. – Как вы себя чувствуете? – дежурно поинтересовался Николай. – Спасибо, вы меня спасли. Больше тем для разговора не было, молодые люди испытывали неловкость. – А давайте посидим в кафе, – Николай сам удивился своему предложению. Что-то привлекало его в этой девушке. – Давайте, – Машенька улыбнулась. И они начали встречаться. Мария показывала местные достопримечательности, рассказывала легенды о старинных особняках и приведениях, в них живущих. Николай приглашал девушку в кино, кафе, на каток. *** Стремительно пронеслись осенние и зимние месяцы, растаяли мартовские сосульки, и вот уже расцвела на газонах мать-и-мачеха. Николай встретил девушку с огромным букетом роз. – Сегодня полгода, как мы встречаемся! – А мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь, – глаза девушки сияли. В этот вечер Николай впервые остался у Марии. *** – Николай Иванович, тут женщина звонит. Говорит, что ваша мать. Молодой человек взял трубку. – Коля, Коля! Я еле тебя нашла! – в голосе матери слышались истерические нотки. – Мама, здравствуй. Что случилось? – Папа в больнице, инфаркт, состояние тяжелое. Срочно приезжай! Николай перед отъездом успел забежать к своей Машеньке. – Я вернусь, солнышко. Папе станет полегче, и вернусь. *** Отцу Николая лучше не становилось, да еще и у мамы на нервной почве случилось обострение гастрита. Николай разрывался между болеющими родителями, при этом звонил то в детский сад, то соседке тете Вале, чтобы хоть пару минуток поговорить с любимой. Телефонный звонок, раздавшийся в московской квартире, изменил жизнь мужчины: – Николай Иванович, это – главврач поликлиники города К., – голос был смутно знаком. – Вы все еще числитесь у нас на работе на двух ставках, хоть за два месяца ни разу не появлялись на рабочем месте... Я вынуждена вас уволить. Вечером Николай позвонил соседке и попросил Машу к телефону. – Родная, я очень скучаю. Так хочу тебя увидеть хоть одним глазком! Мне пришлось уволиться. Но я найду здесь работу и обязательно заберу тебя. – Я тоже очень соскучилась, Коленька. Маша положила трубку и перевела дыхание. – Опять не сказала? – Валентина Григорьевна осуждающе посмотрела на девушку. – Если я ему нужна, то он приедет. А если нет, то и говорить незачем. Мария погладила округлившийся живот и вышла из квартиры, глотая слезы. *** Столичный ритм жизни, поиск работы, новый коллектив крупной городской больницы и новые обязанности, уход за родителями затянули Николая. Иногда по ночам он вспоминал свою Машеньку. Несколько раз звонил тете Вале, но сначала телефон не отвечал, а затем мужской голос ответил, что такие здесь не живут. Через два года после устройства Николая на работу в больнице появилась новая медсестра. Яркая внешность, эффектная фигура и прелестное личико привлекали внимание мужской половины коллектива и вызывала зависть у женской. Но Анжела с первого дня была увлечена только Николаем. Для него она надевала вызывающе короткие платья и огромные каблуки, для него приносила свежайшую выпечку, для него мурлыкала популярные песни про любовь, сидя в ординаторской. Но Николай, ровно относившийся и к молоденьким медсестрам, и к пожилым санитаркам, не обращал на старания девушки внимания. Новогодний корпоратив, устроенный силами сотрудников, затянулся. Николай, равнодушный к алкоголю, в тот вечер позволил себе сначала несколько бокалов шампанского, затем пару стопок водки, а затем... утром он проснулся с больной головой в незнакомой квартире, и абсолютно не помнил, как здесь оказался. Дверь в комнату открылась и вошла Анжела. Девушка была босиком, в коротеньком халате и с распущенными волосами. – Дорогой, ты просто ненасытный зверь! – Анжела попыталась погладить мужчину по груди. Николай отвел ее руку: – Извини, мне жаль, но это была ошибка. – Ошибка?! Вчера ты так не думал! Николай поспешно собрался и уехал домой. Через месяц Анжела остановила его в коридоре больницы: – Николаша, у нас будет малыш, я беременна. Ты рад? Николаю потребовалась пара месяцев, чтобы переосмыслить произошедшее и принять решение. – Анжела, ребенок не виноват, ему нужен отец. Я подготовлю комнату для малыша, и ты переедешь ко мне. – Ты делаешь мне предложение? – кокетливо переспросила девушка. – У нас будет свадебное путешествие? Где мы будем покупать кольца? – Подожди, пока мы говорим только о малыше, который должен родиться. – Хорошо, – Анжела скромно опустила глаза. Меньше всего в этот момент ей хотелось, чтобы Николай догадался о ее мыслях. *** Междугородний телефонный звонок разорвал тишину комнаты. – Николай Иванович, это я, Валентина Григорьевна, – давно забытый голос пробивался через помехи. – Вы помните? Соседка Машеньки из К. Николай прислонился к стене, чтобы унять дрожь в теле. Забытые воспоминания нахлынули и оглушили. – Алло, алло! Коля, вы слышите?! – Да, – Николай судорожно сглотнул. – Машенька уже неделю, как пропала. От меня заявление в милицию не принимают. – А я-то при чем? Не понимаю. – Машеньки нет, мне на работу надо, а Анютку девать некуда, – скороговоркой объясняла женщина. – Я ничего не понимаю. Что вы от меня хотите? – Машенька так и не сказала? Анечка – ваша дочь. – Что?! *** Через неделю, ранним утром, в квартиру Николая позвонила пожилая женщина в простеньком пальто. За руку она держала малышку лет пяти. Даже при беглом взгляде на ребенка было очевидно ее внешнее сходство с Николаем. #ВГостяхУБелки Через час уставшая малышка спала на диване, а Валентина Григорьевна и Николай беседовали на кухне. – Машенька тебя очень ждала. Приходила ко мне, садилась у телефона и ждала. Говорила, если любишь, то обязательно приедешь за ней. Николай до хруста сжимал кулаки, смотрел сухими глазами в окно и вспоминал… – А потом родилась Анечка. Мы с Машенькой решили съехаться. Ее однокомнатную и мою крохотную двушку обменяли на большую двухкомнатную в центре. У нас очень хорошо – светло, рядом детский садик, поликлиника, парк. – Я звонил, искал… – Машенька не хотела уезжать, но Анечке там лучше. В садик устроили, подружки появились. А потом Маша пошла на работу и не вернулась. У меня в милиции заявление не приняли – сказали, что я не родственница. – Куда же она могла деться? – Не знаю… Не могла она Анечку бросить. Ко мне уже участковый приходил. Сказал, если Маша не найдется, то девочку в детский дом заберут. – Что же делать? – Коленька, установи свое отцовство! Фактически у Анечки будет отец, и ее уже не заберут. А жить она будет у меня. *** Вечерним поездом Валентина Григорьевна вернулась в К., Анечка осталась в квартире Николая. Они быстро нашли общий язык и мирно играли, пока от подруги не вернулась Анжела… *** Николай на улице судорожно выкурил две сигареты подряд и вернулся на лестничную площадку. Тихие всхлипы привлекли его внимание. Анечка сидела прямо на ступеньках и плакала, вытирая слезы кулачком. Николай подхватил ребенка и кинулся в квартиру. – Чтобы завтра же ее здесь не было! – Анжела аж притопнула в гневе ногой. – Ты не забыла, что это – моя квартира? И Анечка – моя дочь! Вдруг Анжела вскрикнула, побледнела и осела на диван. – Скорую! Мне плохо! – К нам в больницу поедешь, я уже договорился. *** Хоть Николай и не испытывал нежных чувств к Анжеле, но рождение ребенка – это всегда трепетно и волнительно. В больнице уже знали, что у Николая Ивановича ночью родился сын. Утром сотрудники как-то вяло поздравляли коллегу, косились и перешептывались. Пользуясь служебным положением, Николай прошел в детское отделение. По огромным глазам детской медсестры мужчина понял, что с ребенком что-то не так. В кроватке лежал крепенький малыш с откровенно азиатским разрезом глаз, черными волосиками и желтоватым цветом кожи. Так сложилось, что в роду Николая никогда не было азиатов. Анжела также обладала славянской внешностью и русыми волосами. *** На следующий день Николай взял отпуск за свой счет и уехал с Анечкой в К. Их встретила взволнованная Валентина Григорьевна. – Коля, я обзванивала больницы. В соседнем городке две недели назад в больницу привезли девушку без сознания. Судя по травмам, ее сбила машина, а затем завезли в лес и бросили умирать. Девушка пришла в сознание, но у нее амнезия. – Едем! Прямо сейчас! Дорога заняла почти два часа. В крохотной палате на койке, застеленной стареньким бельем, лежала девушка с перебинтованной головой. Услышав шум, она открыла глаза. – Мама! – Анечка вырвала руку и кинулась к кровати. Мария нахмурила лоб, прищурилась, вглядываясь в лицо Николая. И вдруг глаза ее широко распахнулись: – Я знала, что ты приедешь. --- Автор рассказа: Зоя Сергеева