книга "Универсальный суфизм" Хендрик Йоханнес Виттевин
Подплывая к гавани Нью-Йорка и наблюдая Статую Свободы, Инайят Хан почувствовал, что она «ожидала момента, чтобы вознестись от материальной свободы к свободе духовной».
По прибытию в Нью-Йорк он был подавлен тем, что оказался в совершенно другом мире; в этом мире необычайной активности, казалось, всё движется. Но, неся послание единства, он верил, что сам должен научиться подстраиваться под людей и обстоятельства.
Он пришёл, чтобы нести Суфийское Послание; и он чувствовал, что в начале, единственным его средством была музыка, его профессия, и в этом ему помогали брат, Махебуб Хан, и кузен, Мухаммад Али Хан, которые тоже были выдающимися музыкантами. Действительно, музыка открыла им все первые двери; они получали приглашения петь и рассказывать об индийской музыке, сначала в Колумбийском Университете в Нью-Йорке, затем на западном побережье в UCLA и Беркелей. Таким образом, у них стали завязываться первые контакты. Но они чувствовали, что их музыка подвергнется «Тяжёлому испытанию в чужой стране, подобно тому, как если бы старую монету поместили в валютный банк».
С почтением к своей настоящей цели принести Суфийское Послание на Запад, он понял, что время для этого ещё не пришло. Для начала ему необходимо было время для изучения Западного мира и психологии этого народа, чтобы потом понять, как он может выполнить свою миссию. Он считал свою работу на Западе «самым тяжёлым заданием, какое только можно придумать». На то было много причин.
На первом месте стояло отсутствие какой-либо организации, поддерживающей его; он попал в совершенно чуждый ему мир, и оказался в нём один, без друзей и сторонников. В этой ситуации у него часто не было денег, и он писал позднее, что «бедность была его злейшим врагом». Он писал, что было «несколько ситуаций, предоставлявших ему возможность получить большое состояние», но они противоречили его принципам. Он предпочёл отказаться, чувствуя, что обрёл большую силу, придерживаясь своих принципов свободы и независимости. Он объяснял свое отношение к этому следующими словами:
«Многие задаются вопросом, если бы притягивать богатства было выше силы мистика, если бы он нуждался в них так, как нуждаюсь я. Я не могу полно ответить на этот вопрос, но я никогда не чувствовал, что достижение богатства выше моих сил, если бы я только захотел. Но, принимая во внимание мою жизнь, похожую на жизнь птицы, которая должна спускаться на землю для того, чтобы поднять зёрнышко, но чьё истинное счастье состоит в полёте. И если кто-нибудь скажет птице, «На небе нет зёрен, останься на земле и собирай их», она ответит, «Нет, всё что мне нужно, всего лишь несколько зёрен. И если бы я нашла тонны зерна, они не привлекли бы меня настолько, чтобы расстаться с величайшим наслаждением полёта в небе». Так же и я никогда не пожертвовал бы своей настоящей целью, даже если бы все сокровища, которые может дать земля, были предложены мне».
Кроме материальных проблем, стояли проблемы, свойственные преобладающему в то время на Западе менталитету. Он встретил множество предрассудков: против Ислама, – несмотря на то, что он принёс универсальное Послание; против Восточной философии и системы ценностей; и даже, в некоторых местах, предубеждение относительно различий в цвете кожи; он обнаружил, что многие люди боялись мистических, психологических и оккультных идей, и, конечно, националистические чувства, которые обострились во время Первой Мировой Воины.
И в заключении, он пришёл к выводу, что Западный человек, даже вдохновлённый Суфийским идеалом, встретится с большими трудностями в понимании и развитии концепции ученичества, которая очень важна на мистическом пути. Он нашёл, что «на Западе нет учеников, там есть учителя». Даже те, кто «старается проявить дух ученичества, так или иначе когда-либо сбиваются в этой роли». Женщины понимали и принимали его работу Суфийского Послания с большей готовностью, будучи более отзывчивыми по природе; а так же по причине меньшей вовлечённости в мирскую деятельность, и поэтому женщины сыграли очень важную роль в служении Инайят Хана Суфийскому Посланию. Таким образом, первым одарённым мюридом и помощником в Соединённых Штатах стала женщина, Ада Мартин, позднее получившая суфийское имя Рабия. Когда в 1912 году Инайят отправился в Англию, он дал ей наивысшую инициацию и доверил ей «хранить зерно Послания» в Америке.
Он всё ещё чувствовал, что не мог сделать многого для продвижения Суфийского Послания. Действительно, это было время обучения, настройки и налаживания первых связей. Но то, что было наиболее важным, это «встреча души, предназначенной стать спутником его жизни». Он испытывал необходимость получить опыт семейной жизни, особенно воспитания детей, со всеми периодами их развития, дающих полное представление о человеческой природе». Ора Бэкер была одной из его учениц музыки. Её очень сильно влекло к нему; а в одной из медитаций, она поняла, что должна стать его женой. Сначала её семья помешала ей следовать за ним в Англию; но она нашла способ приехать к нему, и они поженились в Лондоне в 1912. У них было четверо детей: два сына –Вилайат и Хидайат, которым предназначалось потом сыграть важную роль в суфийской работе; и две дочери – Нур-ун-Нисса и Хаир-ун-Нисса. Нур-ун-Нисса стала героиней Французского сопротивления во время Второй Мировой Войны. Она благородно пожертвовала своей жизнью.
На следующем этапе Суфийского путешествия Инайят Хана в Англии, перед ним продолжались оставаться трудности в развитии его миссии. Он провёл несколько интересных встреч, но не нашёл большого отклика на свою музыку. После того, как ему сказали, что больший интерес к нему проявят во Франции, он переехал в Париж в 1913 году. Здесь он приобрёл несколько друзей, увлекающихся Индийской музыкой, и познакомился с Клодом Дебюсси, великим композитором, который – он отмечает – «очень заинтересовался его рагами». Некоторые композиции Дебюсси были вдохновлены ими.
Во время пребывания во Франции, Инайят Хану представился шанс посетить Россию. Но его опыт оказался неприемлемым: от него и его братьев ожидали исполнения их музыки ради развлечения богатых людей России:
«Было так, словно Бог хотел показать мне, перед тем как бедствие (революция) охватила Россию, что, даже когда нация идёт к катастрофе, они по своей собственной воле выбирают этот путь. Знай я наперёд, что за предложение это будет, совершенно очевидно, я не принял бы его. Впрочем, великолепие Бога существует везде».
Несмотря на зловещее начало, поездка была успешной. Его пригласили в Императорскую Музыкальную Консерваторию, где он был весьма восторженно принят. Он познакомился со многими, среди них был Сергей Толстой, сын знаменитого писателя. Он обнаружил большой интерес к религиозным и философским темам. Там была переведена на русский язык и опубликована первая его книга «Суфийское Послание о Свободе Духа». Кроме того, он познакомился и подружился с русским композитором Скрябиным, который чувствовал, что «на Востоке есть очень много того, что могло бы быть внесено в музыку Запада». Инайят Хан соглашался с ним и надеялся, что такая музыка станет «музыкой мира, помогающей объединить человечество».
К тому времени, когда ему пришлось покинуть Россию в 1914 году, Инайят Хан глубоко привязался к стране и её народу. Ему нравился их язык, который, казалось, походил на язык Хиндустана; он видел в этих людях идеализм и стремление к искусству, мистицизму и философии. На встрече в доме Мусульманского лидера в Москве он рассказывал о братстве и получил глубокий отклик людей из многих восточных стран. Он видел здесь «свой дом, и всё же не дом».
Он вернулся в Париж в 1914 году для участия в музыкальном конгрессе. Вскоре после того, как началась Первая Мировая Война он и его семья вернулись в Лондон, где они провели военные годы. Это было тяжёлое время. Вот эпизод из Биографии, иллюстрирующие то, как ему была дана божественная помощь, когда он очень в ней нуждался.
«Как-то раз Муршид неожиданно приехал в город, и не обнаружил на станции никого, кто встречал его. Ни один фонарь не горел на улицах военных лет, нельзя было найти ни одну машину. Муршид остался один на улице с множеством вещей, чемоданами и инструментом в руках. Он шёл по дороге в надежде найти кого-нибудь, кто мог бы показать ему дорогу. Невдалеке он увидел идущих мужчин. Приблизившись к ним, он понял, что они все основательно выпили, и сейчас находились в самом опьянении. Они громко смеялись. Громко разговаривая, толкаясь и танцуя, они проходили мимо того места, где в темноте стоял Муршид, нагруженный всей своей тяжёлой поклажей. Заметив его, один сказал: «О, кто это?». И в ответ последовал взрыв смеха. Но, когда взгляд Муршида, подобно озарению скользнул по ним, казалось, что всё их опьянение и весёлость исчезли в один момент. Он спросил их о месте, которое искал, и они ответили: «Мы проводим вас туда». Один из них взял сумку Муршида, другой взял другую, третий ещё что-то, но Муршид никому не доверил свою вину, но двое забрали её у него со всей силой, которую имели и пошли по дороге так быстро, как будто это было их священным заданием. От былого опьянения не осталось и следа. Каждый из них, казалось, был подконтролен чему-то внутри него, но сам он этого не осознавал в тот момент, когда помогал Муршиду».
Инайят Хан чувствовал, что «война парализовала ум человека». Всё внимание было обращено на войну и «голос мира звучал диссонансным аккордом для ушей многих людей». Однако Инайят организовал несколько серий лекций, часто выступая перед очень маленькой аудиторией.
Именно в этот период, несколько очень преданных мюридов присоединились к нему. Особенно он говорил о мисс Гуденус, «которая стояла у основания строительства Ордена». В ней он нашёл дух ученичества, такой редкий для Запада. Миссис Сэйнсбёри Грин так же очень сильно помогала, особенно в создании деятельности Универсальной Службы. Работа распространения Суфийского Послания постепенно началась: была опубликована первая книга; Суфийский Орден был легализован, и было образовано несколько Суфийских центров. Несмотря на это, Инайят Хан знал, что время «было пока дано для возделывания почвы».
После того, как в 1918 году закончилась война, Инайят Хан почувствовал, что условия в Англии превратились из плохих в худшие: «сердца стали холодными в результате войны». Поэтому он переправил международную штаб-квартиру Суфийского Движения из Англии в Женеву в Швейцарии, а сам поселился с семьёй вблизи Парижа во Франции, где он чувствовал себя как дома. После этого работа Суфийского Послания начала расцветать. После подготовительного этапа на Западе она произвела невообразимый поток вдохновлённых доктрин. Всё это получило развитие в открытии летней школы в Сюренессе, в курсе лекций в ряде Европейских государств и двух поездках по Америке.
В 1923 году он обнаружил, что самым сложным в Соединённых Штатах было «сделать так, чтобы Послание было услышано, ибо я чувствовал себя так, будто играл на флейте среди грохота тысячи барабанов». Всё должно быть преподнесено «грандиозно», иначе будет трудно добиться отзыва. Его второй визит был лучше организован; он встречался с журналистами и первую свою лекцию дал в Отеле Валдорф Астория в Нью-Йорке перед большим собранием. Вот как он описывал свои впечатления от этой встречи:
«Некоторые из них пришли по объявлению, некоторые по репортажу в газете, некоторые пришли увидеть на сцене какой-нибудь феномен, некоторые из любопытства; некоторым хватило терпения на пять минут, после того, как они вошли. Несмотря на это, был успех. Это заставило меня задуматься над тем, что хочет мир: истину или фальшь. Души бессознательно стремятся к истине, но наслаждаются фальшью».
Впрочем, во время этой поездки очень много было достигнуто. Действительно, когда мы смотрим на учения, данные в те годы, они поражают нас своей полнотой, глубиной и ясностью. Какой бы ни была тема в философии, психологии, мистицизме и религии, Инайят Хан всегда вдохновлял и направлял внимание на основу, божественный дух. Много мюридов получили инициацию в те годы; были созданы национальные общества, центры Суфийского Движения, и главная квартира Суфийского Движения была инкорпорирована в Женеву в 1923 году.
При такой необычно тяжёлой нагрузке Инайят Хан вынужден был принести в жертву работе свою музыку. Он объяснял своё решение следующим образом:
«Я оставляю музыку, потому что я получил от неё всё, что должен был получить. Служение Богу требует в жертву самое дорогое, и жертвуя своей музыкой, самым ценным моим сокровищем. Я слагал песни, я пел, я играл на вине, и практиковал эту музыку, я достиг уровня, на котором я коснулся музыки сфер. Теперь каждая душа стала для меня нотой и вся жизнь привлеклась моими словами, слушая их, вместо того, чтобы наслаждаться моими песнями. Теперь всё, что я делаю, имеет целью настройку души, вместо инструмента; приводить в гармонию людей вместо нот. Если что-то есть в моей философии, то это закон гармонии с самим собой и с другими людьми. Я нашёл в каждом слове определённое музыкальное значение, мелодию в каждой мысли, гармонию в каждом чувстве, и я старался интерпретировать те же вещи простыми и ясными словами тем, кто раньше слушал мою музыку. Я играл на вине, пока моё сердце не превратилось в подобный инструмент; и я предложил этот инструмент божественному Музыканту, единственному существующему Музыканту. Как только я стал Его флейтой и когда Он пожелал, Он начал исполнять музыку. Люди доверились мне, ибо музыка в действительности не принадлежит мне, но Музыканту, играющему на своём собственном инструменте».
В конце своей жизни, вернувшись в Индию, Хазрат Инайят Хан выразил желание быть похороненным рядом с могилой Низамуддин Аулия в Дели. После его смерти оно было выполнено, и в последующие годы Суфийское движение приложило усилия к тому, чтобы улучшить и расширить его даргу в Индии. Был построен изящной красоты мраморный мемориал. В чистой и вдохновляющей атмосфере дарги часто организуются медитации и концерты; кроме того, были организованы социальные программы для людей, живущих в этой области.
Красота и гармония этой недавно установленной дарги, напротив древней дарги Низам-уд-Дина Аулии, выражают нам продолжение непрерывной линии сквозь века и новый импульс Универсального Суфийского Послания, которое принёс в Западный мир Хазрат Инайят Хан.
Короткое описание фактов пути Инайят Хана на Запад для Универсального Суфизма, конечно, неспособно передать духовную атмосферу его учений. Для этого необходим более глубокий подход. В следующем разделе я приведу, в краткой форме, личные переживания некоторых мюридов, принимавших участие в летней школе Инайят Хана.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев