И вот в ту осень 1889 года в доме Чеховых появилось новое лицо. Подруга Маши — 19-летняя Лидия Мизинова. Все называли ее Лика, и это нежное имя ей шло. У нее были очень густые пепельные локоны, чудесные серые серьезные глаза под соболиными бровями и немного застенчивая и при этом очень простая манера держаться. Чехов поглядывал на нее с интересом, но, казалось, в толпе барышень никак не выделял.
А через два месяца он объявил, что уезжает. Далеко. Надолго. На Сахалин — туда, где содержались каторжане. Зачем — до конца не понимал никто…
Говорили, что у него творческий кризис, подозревали в подражании Достоевскому. А может, Пржевальскому, путешествовавшему на Восток. Сам Чехов утверждал, что устал от суетности литературной среды, что ему необходимо окунуться в самую гущу русской действительности… Его отговаривали, но Антон Павлович твердо стоял на своем. На Ярославский вокзал его пришла провожать целая толпа (родные, друзья). Тепло попрощавшись со всеми, Чехов — к последней — подошел к Лике. И подал ей конверт. Там оказалась его фотография с надписью: «Добрейшему созданию, от которого я бегу на Сахалин и которое оцарапало мне нос.
P. S. Эта надпись ни к чему меня не обязывает». Как все это понимать, Лика решительно не знала. Впрочем, решила ждать Чехова, в которого успела влюбиться по обыкновению всех окружавших его барышень.
Путешествие длилось более семи месяцев. Сначала на пароходе от Ярославля до Перми, потом через Сибирь в наемном экипаже («Посадили меня, раба Божьего, в корзинку-плетушку и повезли на паре, — описывал Антон Павлович. — Сидишь в корзине, глядишь на свет Божий, как чижик, и ни о чем не думаешь»)… Потом — снова водой. Не прошло и трех месяцев, как Чехов достиг цели. На Сахалине поселился в доме коллеги — тюремного врача. Подобно Пржевальскому, переписывавшему население в Уссурийском крае, произвел перепись Сахалина — самолично и по собственной инициативе, — для чего заказал в местной типографии десять тысяч опросных листов, которые сам и заполнил, опрашивая жителей.
Осмотрел рудники и шахты, где работали каторжане. Присутствовал при порке плетьми. Сделал вывод, что на Сахалине царят безысходное уныние, самоуправство и беззаконие, и отправился в обратный путь. На этот раз — на комфортабельном пароходе «Петербург», шедшем до Одессы, огибая Азию.
Соскучившиеся родные, предупрежденные телеграммой, помчались встречать Антона в Тулу. Нашли его в вокзальном буфете, окруженным толпой любопытных: Чехов показывал трех мангустов, купленных на Цейлоне. В доме Чеховых эти мангусты — зверьки шустрые, неугомонные и пронырливые — устроили такой бедлам, что двоих из них пришлось отдать в Московский зоопарк.
Впрочем, оставшийся мангуст по кличке Сволочь и один прекрасно справлялся, разоряя дом…
Комментарии 1