Предыдущая публикация
Nikolay Perepyolkin
Вчера в 10:43
Был такой простой Русский парень, Сергей Масленица,
родившийся и выросший в Чечне, в станице Шелковской, в
семье терских казаков и потомственных военных. Родился он 6
мая 1972 года, ходил в детский сад с детьми вайнахов, учился в
школе с чеченцами, не раз дрался с ними еще ребенком, а
потом грянул 91 год: родители Сергея, а так же большинство
его родственников погибли в той чудовищной резне, что
учинили нохчи. В это время Сергей учился в рязанском
воздушно–десантном училище. А затем, по окончании училища,
он вернулся на родину — мстить. Пройдя обе чеченские
кампании, получая ранения и высшие военные награды
Российской Федерации, после суда над Ульманом и его
бойцами написал весьма хамский рапорт, назвав Путина
"говнокомандующим" и ушел в запас, предварительно сдав все
свои награды.
После службы активно и успешно занимался строительным
бизнесом, перечисляя часть заработанного семьям погибших
офицеров–спецназовцев. Параллельно занимался с
"проблемными" подростками, наркоманами, беспризорниками,
ссаживая их с иглы, бутылки, занимаясь с ними спортом,
обучал их русской истории, языку, ходил с ними в горы, считая
это важнейшим делом своей жизни.
1 сентября 2010 года Сергей с супругой ехали по федеральной
трассе, когда перед ними произошло ДТП, в результате
которого одна из машин перевернулась и загорелась. Когда,
вытащив двух пассажиров, он вернулся за третьим,
перевернутый автомобиль взорвался.
---ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ:---
Вот подборка его постов с двух форумов, где Сергей общался.
Думаю, всем будет полезно прочесть мысли и воспоминания
простого русского парня, по–моему, однозначно героя нашего
времени, рассуждающего о России, Чечне, войне и русском
характере.
Каждый сможет отфильтровать полезное для себя.
Но это не главное в подборке, главное там — система взглядов,
мировоззрение.
Я родился и вырос в Чечне, точнее в станице Шелковской
Шелковского района Чечено-Ингушской АССР. С раннего
детства пришлось пересекаться с вайнахами. И уже тогда меня
поразило, насколько они сильнее нас духом. В детском саду
между русскими и вайнахскими детьми постоянно происходили
драки, по итогам которых вызывали родителей. Причём с
«русской» стороны всегда приходила мамочка, которая
начинала выговаривать своему сыночку: «Ну что же ты,
Васенька (Коленька, Петенька) дерёшься? Драться нельзя! Это
нехорошо!» А с «вайнахской» стороны всегда приходил отец.
Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать: «Как
ты, джяляб, посмел проиграть бой вонючему русскому – сыну
алкоголика и проститутки?! Чтобы завтра же отлупил его так,
чтобы он потом всегда от страха срался!»
В школе редкий день обходился без драк, причём драться мне
практически всегда приходилось в меньшинстве. И это при том,
что в моём классе на пять вайнахов было пятнадцать славян. И
пока я один отмахивался от пятерых, остальные четырнадцать
«гордых росичей» в это время внимательно разглядывали
свои ботинки.
(В принципе, если Вы пользуетесь общественным
транспортом, то подобную картину должны были наблюдать
неоднократно: один дебошир к кому-нибудь пристаёт, а
полсалона мужиков в этот момент всенепременно начинают
интересоваться собственной обувью).
На нас постоянно производилось психологическое давление,
постоянно «щупали на слабину». Чуть прогнёшься – всё, конец:
опустят так, что уже не поднимешься.
Однажды меня после школы подкараулили
вайнахи-старшеклассники. В драке я разбил одному из них
голову водопроводной трубой. Остальные прекратили бой и
утащили своего подранка. На следующий день в классе ко мне
подошли незнакомые вайнахи и забили стрелку, объявив, что
будем биться на ножах — насмерть. Я пришёл, а их там человек
пятнадцать, и все – взрослые мужики. Думаю – всё, сейчас
зарежут. Но они оценили, что я не испугался и пришёл один,
поэтому выставили одного бойца. Мне дали нож, а чеченец
вышел без оружия. Тогда я тоже свой бросил, и мы рубились
голыми руками. По итогам этой драки я попал в больницу с
переломами, но когда вышел – меня встретил отец того парня,
которому я разбил трубой башку. Он мне сказал: «Я вижу, что
ты воин, и не боишься смерти. Будь гостем в моём доме».
После этого мы долго с ним беседовали. Он рассказывал мне
про адаты (чеченские родовые обычаи), про воспитание,
превращающее чеченских мальчиков в бойцов, про то, что мы,
русские пи@арасы, оторвались от своих корней, перестали
слушать своих стариков, спились, выродились в толпу
трусливых баранов и перестали быть народом.
Вот с этого самого момента и началось моё «переобувание»
или, если угодно, становление.
Потом настали «весёлые времена». Русских начали резать на
улицах средь бела дня. На моих глазах в очереди за хлебом
одного русского парня окружили вайнахи, один из которых
плюнул на пол и предложил русскому слизать плевок с пола.
Когда тот отказался, ему ножом вспороли живот. В
параллельный класс прямо во время урока ворвались
чеченцы, выбрали трёх самых симпатичных русских
старшеклассниц и уволокли с собой. Потом мы узнали, что
девчонки были вручены в качестве подарка на день рожденья
местному чеченскому авторитету.
А затем стало совсем весело. В станицу пришли боевики и
стали зачищать её от русских. По ночам иногда были слышны
крики людей, которых насилуют и режут в собственном доме. И
им никто не приходил на помощь. Каждый был сам за себя, все
тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под
это дело идеологическую базу, мол, «мой дом – моя крепость»
(да, уважаемый Родо, эту фразу я услышал
именно тогда. Человека, который её произнёс, уже нет в живых
– его кишки вайнахи намотали на забор его же собственного
дома). Вот так нас, трусливых и глупых, вырезали поодиночке.
Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в
рабство и чеченские гаремы, сотни тысяч сбежали из Чечни в
одних трусах.
Так вайнахи решили «русский вопрос» в отдельно взятой
республике.
И удалось им это только потому, что мы были ничтожествами,
полным дерьмом. Мы и сейчас дерьмо, правда уже не такое
жидкое – среди дерьма начали попадаться стальные крупинки.
И когда эти крупинки собираются вместе – происходят
кондопоги. Их пока немного, но вайнахи – молодцы. Настоящие
санитары леса. В результате их культурно-просветительской
миссии в России русские бараны снова становятся людьми.
Вообще, тем, кто по жизни пересекался с чеченцами, есть за
что их ненавидеть.
А военные — действительно не политики. Мне тут одна
история вспомнилась. Мою роту подняли для разоружения
одного чеченского гадюшника, причём работали "вованы"
(спецназ ВВ МВД), а мы только прикрывали. Когда командиру
вованов привели старейшин села, он потребовал от них в
течение двух часов сдать 24 АК. На что один из старейшин
начал вы@бываться в стиле Лукашенко. Он заявил, что в их
селе действует законный отряд самообороны, но автоматов им
самим не хватает, поэтому федералы обязаны ему немедленно
выдать ещё 20 АК. Вованы от такой борзоты слегка прижухли, а
вот мы не растерялись. О@уевший старейшина на глазах у
всех получил очередь в хлеборезку, и пока его ноги ещё
дёргались, остальные старейшины услышали деликатную
просьбу сдать не 24 АК а 100. И не за два часа, а за час. Чечены
уложились за сорок минут, сдав ровно 100 автоматов.
А мораль сей истории такова: политика и дипломатия хороши
для партнёра, остающегося в неких рамках. Для "партнёра",
потерявшего берега, должен быть иной набор инструментов.
Я видел колонны автобусов, к которым из-за смрада нельзя
было подойти на сто метров, потому что они были набиты
телами зарезанных русских. Я видел женщин, ровненько
распиленных вдоль бензопилой, детишек, насаженных на
столбы от дорожных знаков, художественно намотанные на
забор кишки. Нас, русских, вычистили с собственной земли, как
грязь из-под ногтей. И это был 1992 год — до «первой
чеченской» оставалось ещё два с половиной года.
Во время первой чеченской были захвачены видеозаписи, как
развлекались с русскими женщинами несовершеннолетние
вайнахи. Они ставили женщин на четвереньки и метали ножи
как в мишень, стараясь попасть во влагалище. Все это
снималось на видео и комментировалось.
Я Вам сейчас расскажу одну маленькую историю про
«конкурентную борьбу и федералов», в коей принимал
непосредственное участие. Весной 1995-го моей разведгруппе
было приказано обеспечить безопасность одной... очень
хитрой колонны. Причём настолько хитрой, что потери не
допускались даже теоретически. И в «помощь» мне передали
«местных проводников». Одного взгляда на эту шушеру было
достаточно, чтобы понять, что довериться им – положить
своих ребят и сорвать выполнение боевой задачи. Пришлось
родить для колонны ложный маршрут, причём логичный и
очень правдоподобный. И уже этот маршрут слить
«союзничкам». Пришлось даже «в гражданке» проехать с ними
по этому маршруту, хотя был большой риск попасть в ДГБ ЧРИ
– оставалось только надеяться, что боевики вместо синицы в
руках (молодого офицеришки) предпочтут дождаться жирного
журавля. И двигаясь по маршруту, я запоминал потенциальные
места, откуда удобнее всего работать по колонне. А
вернувшись – доложил начальству свои предложения: колонну
провести по другому маршруту, а все «срисованные» места
накрыть артиллерией и авиацией. И по итогам доклада
убедился, что мой «гениальный план» был задуман
вышестоящими командирами изначально. Основной целью
операции была вовсе не проводка колонны-пустышки, а
стравливание Исы Мадоева («проводники» были из его банды)
с Гелаевым. Меня и мою группу при этом планировалось
использовать «втёмную». План пришлось
слегка подкорректировать, но в целом всё прошло как
задумано – изготовившиеся к атаке на колонну гелаевцы
попали под раздачу, а затем долго резались с мадоевцами.
И это был всего лишь 1995 год, ни о какой «имперской
политике» не было даже речи. А вот с конца 1999 года эта самая
политика стала вполне явной. Это на мой субъективный
взгляд.
Ролик снят боевиками в 1999 г во время вторжения
группировки Басаева в Дагестан. На пути группировки
находился наш блок-пост, личный состав которого, увидев
боевиков, обосрался от страха и сдался в плен. У наших
военнослужащих была возможность умереть по-мужски, в бою.
Они этого не захотели, и в результате были зарезаны как
бараны. И если Вы посмотрели ролик внимательно, то должны
были заметить, что руки связаны только у одного, которого
зарезали последним. Остальным судьба предоставила ещё
один шанс умереть по-людски. Любой из них мог встать и
сделать последнее в своей жизни резкое движение – если не
вцепиться во врага зубами, то хотя бы принять нож или
автоматную очередь на грудь, стОя. Но они, видя, слыша, и
чувствуя, что рядом режут их товарища, и зная, что их зарежут
тоже, всё равно предпочли баранью смерть.
Это «один в один» ситуация с русскими в Чечне. Там мы вели
себя точно так же. И нас точно так же вырезали.
Я, кстати, каждому молодому пополнению в своём взводе, а
потом в роте, обязательно показывал трофейные чеченские
ролики, причём ещё менее гламурные, чем представленный.
Мои бойцы посмотрели и на пытки, и на вспарывание живота, и
на отпиливание головы ножовкой. Внимательно посмотрели.
После этого ни одному из них и в голову не могло прийти
сдаться в плен.
Дальше был страшный, жуткий бой, в котором из моего взвода
в 19 человек в живых осталось шестеро. И когда чеченцы
прорвались в расположение и дело дошло до гранат, и мы
поняли, что нам всем приходит п@здец – я увидел настоящих
русских людей. Страха уже не было. Была какая-то весёлая
злость, отрешённость от всего. В голове была одна мысль:
«батя» просил не подвести». Раненые сами бинтовались, сами
обкалывались промедолом и продолжали бой.
Затем мы с вайнахами сошлись в рукопашной. И они побежали.
Это был переломный момент боя за Грозный. Это было
противостояние двух характеров – кавказского и русского, и
наш оказался твёрже. Именно в тот момент я понял, что мы это
можем. Этот твёрдый стержень в нас есть, его нужно только
очистить от налипшего говна. В рукопашной мы взяли
пленных. Глядя на нас, они даже не скулили – они выли от
ужаса. А потом нам зачитали радиоперехват – по радиосетям
боевиков прошёл приказ Дудаева: «разведчиков из 8АК и
спецназ ВДВ в плен не брать и не пытать, а сразу добивать и
хоронить как воинов». Мы очень гордились этим приказом.
Будь русские мужчинами — никаких войск и не понадобилось
бы. Население Чечни к 1990 году составляло примерно 1,3-1,4
млн. человек, из которых русских — 600-700 тысяч. В Грозном
— около 470 тысяч жителей, из них русских — не менее 300
тысяч. В исконно казачьих районах — Наурском, Шелковском и
Надтеречном — русских было около 70%. Мы на своей
собственной земле слили противнику, уступающему нам в
численности в два-три раза.
А когда вводили войска — спасать было практически уже
некого....
Фото Nikolay Perepyolkin.
Следующая публикация
Нет комментариев