А вот в Греции тамошняя Компартия переоценила свои силы и вступила в жёсткую конфронтацию с правыми, монархистами, пользующимися поддержкой США и Англии. А ведь они были представлены 6 министрами в правительстве и могли вести успешную мирную борьбу за власть и влияние (в КПГ состояло 430 тысяч членов). Сталин предостерегал коммунистов Греции от конфронтации с правительством. Но они настояли на своём, в результате чего им пришлось оказать поддержку, которая, впрочем, не помогла. Сначала правых поддержали английские вооруженные силы, находившиеся в Греции, а потом они были напрямую вооружены и подготовлены американцами. В 1945-1946 годах у коммунистов появилась возможность сложить оружие и принять участие во всеобщих выборах, но они, сначала согласившись, так и не пошли на это. Кровавая, затяжная война закончилась поражением Демократической армии Греции (ДАГ), а сама страна прочно очутилась в орбите США и НАТО, причем не было легальной силы, которая могла бы этому противостоять – коммунистов разгромили и запретили. Амбиции же у них были ещё те. В 1947 году генсек КПГ Никос Захариадис(ФОТО ) писал Сталину, что когда ДАГ победит, то в Греции будет правительство национального единства, независимое и от Кремля, и от Лондона.
Совершенно реалистическую политику Сталин вёл и в отношении Германии. Вождь был готов отказаться от идеи строительства социализма в восточной зоне оккупации (будущей ГДР) и предложил Западу создать единую и нейтральную Германию (таковой, для примера, была послевоенная Финляндия). В марте-апреле 1947 года на встрече четырех министров иностранных дел (СССР, США, Англии, Франции) В. М. Молотов показал себя решительным поборником сохранения единства Германии. Он даже предложил сделать основой ее государственного строительства положения конституции Веймарской республики, что свидетельствует об отсутствии хоть какого-то идеократического подхода к решению «германского вопроса».
Сталин настоятельно советовал коммунистам Западной Германии отказаться от слова «коммунистическая» в названии своей партии и пойти на объединение с социал-демократам. И это при том, что вождь очень и очень не любил социал-демократию во всех её проявлениях. В странах Восточной Европы коммунисты тоже объединились с социал-демократами, но это объединение было направлено на то, чтобы обеспечить преобладание самим коммунистам. А в Западной Германии, контролируемой капиталистическими странами, коммунисты были гораздо слабее социал-демократов, и объединение могло привести к совершенно непредсказуемым результатам. И, тем не менее, Сталин готов был рискнуть западногерманской компартией ради объединения германских земель. (Показательно, что в западных зонах оккупации тамошние власти запретили коммунистам менять свое название. Они даже запрещали совместные мероприятия коммунистов и социал-демократов.)
Сталин, напротив, допускал возможность возобновления деятельности социал-демократов в Восточной Германии – как самостоятельной силы. Ранее произошло слияние коммунистов и социал-демократов в одну, Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ). Но уже 30 января 1947 года на встрече с лидерами СЕПГ Сталин предложил обдумать идею воссоздания Социал-демократической партии, не разрушая, в то же время, СЕПГ. Этим он рассчитывал укрепить доверие немцев, многие из которых по-прежнему продолжали разделять идеи социал-демократов. На удивленный вопрос лидеров СЕПГ о том, как же удастся сохранить единство их партии, Сталин резонно посоветовал больше внимания уделять пропаганде и агитации. Порой Сталин вынужден был сдерживать левацкие загибы, присущие части лидеров СЕПГ. В руководстве этой партии многие руководители не хотели воссоединяться с Западной Германией, понимая, что после объединения их власть будет сильно ограничена. Весной 1947 года заместитель председателя СЕПГ Вальтер Ульбрихт высказался против того, чтобы участвовать в общегерманском совещании министров-президентов всех немецких земель. Пришлось снова выступить с рекомендациями – в пользу участия.
Сталин спустил на тормозах коммунизацию Финляндии, угроза которой была вполне себе реальной. Тамошние коммунисты заняли ряд ключевых постов, в том числе и пост министра внутренних дел, и уже начинали подумывать над захватом власти во всей её полноте. Но из Москвы пришла очередная сдерживающая рекомендация - прекратить «революционную активность».
Сталин далеко не сразу пошел на установление именно коммунистических режимов в странах Восточной Европы. Вначале он считал, что там возникнет особый тип демократии, которая бы отличалась как от советской, так и от западной моделей. Сталин надеялся, что социалистические преобразования в этих странах пройдут без ликвидации средних и мелких собственников. В мае 1946 на встрече с польскими лидерами вождь сказал: «Строй, установленный в Польше, это демократия, это новый тип демократии. Он не имеет прецедента. Ни бельгийская, ни английская, ни французская демократия не могут браться вами в качестве примера и образца… Демократия, которая установилась у вас в Польше, в Югославии и отчасти в Чехословакии, это демократия, которая приближает вас к социализму без необходимости установления диктатуры пролетариата и советского строя… Вам не нужна диктатура пролетариата потому, что в нынешних условиях, когда крупная промышленность национализирована и с политической арены исчезли классы крупных капиталистов и помещиков, достаточно создать соответствующий режим в промышленности, поднять ее, снизить цены и дать населению больше товаров широкого потребления…» Сталин был уверен, что демократия может стать народной, национальной и социальной тогда, тогда, когда будет устранена крупнейшая буржуазия, превращающая «свободные выборы» в фарс, основанный на подкупе политиков и избирателей.
Нет комментариев