Начнем с главного — с дома. Большой двухэтажный барский дом в селе Горы, возвышающийся на самом удобном и красивом месте в округе, строился определенно в расчете на самих господ. Стройку заложил Карл Самойлович, а завершил окончательно его сын — Мартын Карлович. Дом выстроен в стиле второй половины 17 века, который позже получил название русского классицизма. Какой архитектор занимался этим делом — сказать затруднительно, но во всяком случае сенатору, камергеру и генерал-аншефу дом сооружал не второразрядный мастер. В одном из справочников о современнике Мартына Карловича Скавронского — молодом в те годы архитекторе Матвее Федоровиче Казакове сказано: «Работал главным образом в Москве и подмосковных городах и усадьбах». Кузен императрицы был в состоянии пригласить и другого выдающегося зодчего того времени — тоже молодого тогда Василия Ивановича Баженова. Но думается все-таки, что горский дом строил архитектор пониже рангом: далековато от Москвы находилось имение — 150 верст. Кто похвалит, перед кем кичиться?!
Видно, что дом перестраивался — основательно и не один раз. Где фронтон с колонами и капителями ионического ордера? Где строгий фриз в стиле Ренессанс под резным белокаменным карнизом? Где, наконец, окружавшая дом кованая ограда с въездными воротами, украшенными по бокам каменными львами?.. Со временем исчез и парк, распланированный по французскому образцу, с аллеями, дорожками, лужайками и даже фонтаном, воду для которого приходилось качать снизу из родников. Одно время вдоль аллей были установлены скульптуры греческих богов и римских императоров. Дорожки и лужайки окружал диковинный иностранный кустарник, а на клумбах росли невиданные цветы из Голландии.
А если заглянуть внутрь дома? Навощенные полы из наборного паркета дорогих древесных пород сияют как зеркало, а в них отражаются бронзовые люстры с подвесками из венецианского хрусталя. По стенам шпалеры ручной работы из Фландрии. Мебель красного дерева. Персидские ковры. Миниатюры, изображающие пастушеские идиллии, и величественные портреты Петра Великого, Екатерины I, императрицы Елизаветы Петровны, а также самих хозяев дома — графов Скавронских — в регалиях, орденах, латах, украшениях, пышных париках. В зале на первом этаже в тяжелых золоченых рамах можно увидеть изображения супругов Мартына Карловича и Марии Николаевны, урожденной Строгановой, работы художников Аргунова и Рокотова, а на втором этаже, в комнатах и кабинете, в изящных рамках, правда уже в более позднее времена появились портреты супругов Павла Мартыновича и Екатерины Васильевны, урожденной Энгельгардт кисти портретистов Левицкого и Боровиковского.
Коль скоро речь зашла о живописи, то здесь уместно упомянуть, забегая по времени несколько вперед, о племяннице княгини Багратион — графине Юлии Павловне Самойловой. Это она вместе с княгиней получила часть наследства умершей в 1829 год графини Е. В. Скавронской-Литта. Хотя сама была дочерью состоятельного человека — генерала от кавалерии, графа Павла Петровича Полена. Потерпев неудачу в замужестве с графом Николаем Самойловым, легкомысленным светским человеком, она надолго уехала в Италию и увлеклась искусством… Через всю жизнь пронесла эта очаровательная женщина близкую дружбу с Карлом Брюлловым, очень известным и в ту пору живописцем. Образ Самойловой, как идеал женской красоты, постоянно сопутствовал художнику в его творчестве и нашел отражение в таких замечательных картинах, как «Полдень», «Гибель Помпеи» и др. В Государственном русском музее хранится один из шедевров Брюллова — «Портрет Ю. П. Самойловой с приемной дочерью Амацилией Пачини» (1839).
Побывала ли Юлия Павловна хоть однажды на берегах Оки, в Горах, сказать трудно, ибо, она предпочитала средиземноморские берега и жила почти постоянно в Италии, однако по ее близости к дому Скавронских можно судить о тех взыскательных вкусах, которые царили в их семейной среде (и ее окружении). Говорить о том, как они относились к искусству, возможно лишь косвенно или сопоставляя разрозненные свидетельства. Но, тем не менее, следует попытаться…
В бытность Мартына Карловича, который не очень-то любил деревню да и занят был службой безмерно, Скавронские редко осчастливливали Горы своим посещением. Как-то надумал хозяин пригласить одного из знаменитых российских пиитов, своих ровесников — Кантемира или Сумарокова, но потом посчитал, что неприлично.
Другое дело его сын — Павел Мартынович. Этот уже не стеснялся, и у него запросто могли гостить то Капнист или Княжнин, то Херасков или даже Фонвизин. Он зазывал к себе скульпторов Шубина или Гордеева, Мартоса или Козловского — и те обещали увековечить графа в мраморе и бронзе. Зато композиторы той поры Березовский, Бортянский или Фомин не только игрывали сами, но даже помогали в спевке крестьянского хора и в постановке спектаклей и опер на сцене домашнего театра.
После смерти Павла Мартыновича Скавронского в Горы стал наведываться второй муж Екатерины Васильевны — граф Юлий-Peнат Литта. В связи с отставкой от службы в 1799 году он подолгу жил в горском имении. При нем в доме пошли иные порядки. Граф был европейским человеком, и переменить все на новый, передовой лад стало его задачей. Заручившись согласием супруги, он приказал сломать старинный фронтон с колоннами ионического ордера и соорудить подъезд в виде романского портала. Велел убрать львов от въездных ворот под тем предлогом что они, по его словам, походили скорее на больших собак, нежели на царственных зверей. Указано было на недопустимость в парке скульптур греческих богов и римских императоров, коим злоумышленники поотбивали носы, к тому же парк распланировался по новому английскому образцу. В доме заменили громоздкую мебель на более изящную и светлых тонов. Сняли выгоревшие фландрийские шпалеры. В замен старых императоров и императриц повесили портреты Екатерины II и Александра I. Изображения Скавронских остались, хотя Илий Помпеевич морщился, глядя на старомодные парики владетелей дома сего.
Литта жил в Горах с перерывами одиннадцать лет до 1810 года, пока его не призвали в столицу на службу в качестве члена Государственного совета. Супруга Екатерина Павловна прочно была связана с Петербургом, ибо обязанности гофмейстерины не позволяли ей надолго отлучаться от царского двора, а дочь Екатерина Павловна — княгиня Багратион — разъезжала по заграницам, вела великосветский образ жизни. Дом опустел…
В Горах оставались дальние родственники, приживальщики, дворня. Сменялись управляющие разных достоинств и даже национальностей. С годами имение пришло в упадок, дом — в запустение. Крестьяне роптали…
Недовольству крестьян легко было найти объяснение, Население сел и деревень Горской волости росло, а земли и доходы оставались прежними. В Горах, например, в 1689 году насчитывалось 59 дворов и 632 человека населения, а в 1852 году, уже 186 дворов и 1412 жителей. Сельскохозяйственное производство в условиях малоземелья не могло обеспечивать растущее население и увеличивающиеся потребности хозяйства. Дополнительные средства крестьянину могли дать только новые, промышленные виды производства, тем более что «государственным» и «вольным» хлебопашцам по указу Александра I от 1803 года разрешалось вести торговлю и заводить мелкие предприятия. В Горах, например, еще в дореформенное время, открылись три хлопчатобумажные мануфактуры Карякина, Крюкова и Соломатина. По окрестным селам и деревням развивалось домашнее ткачество, выделка овчин, заготовка углей и дегтя; шире распространялась торговля. Тем не менее, сводить концы с концами могли немногие, подушный оброк был высок, а к нему прибавлялись еще различные местные подати и обязанности. Для раздобывания денег многие молодые люди отправлялись на заработки в город: служить мальчиками, приказчиками или официантами в магазинах или трактирах, работать на вновь открывающихся фабриках в Озерах или на заводах в Коломне.
Когда-то сравнительно зажиточные села с их кустарным производством и патриархальным предпринимательством стали постепенно разоряться, не выдерживая конкуренции с новыми предприятиями, оснащенными более современным оборудованием и использующими передовую по тому времени технологию. Тут и наступила пора деревни Озерки, где были построены две капитальные фабрики.
Трудно и долго объяснять, в силу каких конкретных исторических причин именно деревенька Озерки, еще в 1824 году заложенная княгиней Багратион в Санкт-Петербургский опекунский Совет и получившая в 1851 году увольнительный акт на «свободное хлебопашество», эта небольшая деревенька на левом берегу Оки пошла быстро подниматься как новый центр развивающейся промышленности. В середине прошлого века Озерки стали селом, где предприниматели В. Моргунов и Ф. Щербаков построили текстильные фабрики. От Коломны было проведено шоссе и проложена железнодорожная ветка. Рабочий поселок Озеры с 1925 года получил статус города. Ныне здесь работает большой хлопчатобумажный комбинат, объединяющий пять текстильных фабрик, и ряд предприятий местной промышленности. Население города насчитывает 27 тысяч человек.
Годы и годы прошумели над моим родным краем… Казалось бы, здесь, как и повсюду, должны были свершиться решительные перемены. Но мне почему-то кажется, что если бы вдруг кто-нибудь из бывших владельцев явился сегодня в Горы, то вряд ли сильно поразился произошедшим изменениям. Но это, разумеется на первый взгляд. А если присмотреться повнимательнее, расположение сельских улиц осталось прежним, правда они кое-где удлинились, да и дома на них выстроились иные. Исчезли старые однообразные избы, крытые соломой, а высятся большие разноцветные дома с железными и шиферными крышами, увенчанными телеантеннами. Вдоль улиц стоят столбы, а на них натянута проволока. Лес отступил от села, сады почти исчезли. Большой и глубокий проточный пруд, полный карасей и раков, с плотиной и мельницей, превратился в зеленоватую лужу с изрытыми глинистыми берегами. Заливные луга за селом распаханы под огороды, а поля засеяны кукурузой и подсолнечником, так что скотина почти не видит травы и сена.
Но чего бывшие владельцы решительно не узнали бы, так это своего родового дома — двухэтажного здания с круглой башней. Дом представляет жалкое зрелище. Перестроенный в прошлом веке под церковь, он дал удобный повод новоявленным хозяевам села всячески глумиться над ним. Его ломали, корежили, ковыряли, долбили, рушили, пакостили — в общем всячески издевались. Но не под силу оказалось вольным потомкам сравнять с землей то, что создали их подневольные предки. Послереволюционный разгул людских стихий докатился и до этих мест и по здешним масштабам наломал не меньше дров, чем в самих законодательных центрах. Может быть поздно, но народ спохватился, и теперь даже у нас в Горах на фамильном доме Скавронских прикреплена железная дощечка с надписью: «Памятник архитектуры. Охраняется государством». Правда, дощечка сильно поржавела, а в доме все еще находится склад химических удобрений, но решительный шаг сделан, и можно надеяться на лучшее будущее. А будущее этого дома, и в дальнейшем, может быть, прилегающей окрестности, видится в создании музея и заповедной природной зоны. Это не будет музей истории рода Скавронских, а это будет музей истории рода наших предков, музей истории нашей культуры. На этой земле родились и жили многие поколения наших родичей, они возделывали и украшали эту землю, они преумножали богатства и достояния этой земли, они легли навсегда в эту песчаную, в эту каменистую землю. И вот когда народ вернул себе эту землю и все то, что искони и по праву принадлежало ему, то людям только и осталось бережно взять это велико достояние в свои заботливые руки, любовно возвратить ему былую красоту и в целости передать потомкам — на радость, гордость и подражание (в сокращении).
Комментарии 16
Автобиографическая справка
Я, Крюков Николай Васильевич,
Родился в 1922 г. в Москве. После окончания школы в 1940 г. был призван в армию. Войну встретил в стрелковой части на Карельском фронте. В октябре 1941 г. тяжело ранен в бою.
До января 1942 г. пролежал в госпитале, получил II группу инвалидности и вернулся домой, в родную Москву.
С 1 октября 1942 г. начал учебу в Московском полиграфическом институте на редакционно-издательском факультете. Окончив институт, работал в Государственном издательстве Художественной литературы в должности редактора, исполнял обязанности заведующего Редакцией русской советской литературы.
Мною отредактированы и выпущены сотни книг русских советских писателей. Специализировался главным образом на редактировании поэтических сборников и томов собраний сочинений. В ходе долголетней работы познакомился и творчески сотрудничал почти со всеми видными русскими советскими поэтами – от Твардовского и Пастернака до Евтушенко и Рождественского.
Чле...ЕщёНиколай Крюков
Автобиографическая справка
Я, Крюков Николай Васильевич,
Родился в 1922 г. в Москве. После окончания школы в 1940 г. был призван в армию. Войну встретил в стрелковой части на Карельском фронте. В октябре 1941 г. тяжело ранен в бою.
До января 1942 г. пролежал в госпитале, получил II группу инвалидности и вернулся домой, в родную Москву.
С 1 октября 1942 г. начал учебу в Московском полиграфическом институте на редакционно-издательском факультете. Окончив институт, работал в Государственном издательстве Художественной литературы в должности редактора, исполнял обязанности заведующего Редакцией русской советской литературы.
Мною отредактированы и выпущены сотни книг русских советских писателей. Специализировался главным образом на редактировании поэтических сборников и томов собраний сочинений. В ходе долголетней работы познакомился и творчески сотрудничал почти со всеми видными русскими советскими поэтами – от Твардовского и Пастернака до Евтушенко и Рождественского.
Член Союза журналистов со дня его основания в 1958 г. и по сей день. Автор статей по вопросам поэзии. Писал стихи с 30-х годов, пишу и сейчас.
Проработав в издательстве Художественной литературы 43 года, в 1990 г. вышел на пенсию.
Прожил в Москве почти 87 лет, если не считать короткой отлучки в армию и на фронт.
Пенсионер. Инвалид войны I группы. Перебитая правая рука заставила еще в госпитале научиться писать левой рукой, а вот потеря зрения невосполнима ничем.
За успехи в развитии советской литературы награжден орденом Знак почета, а за боевые заслуги – орденами Отечественной войны I ст. и Славы, а также пятнадцатью медалями.
Стараюсь по мере сил работать. Почти 50 лет живу на Ленинском проспекте, а до этого жил на Ходынке, Красной Пресне, в Столешниковом переулке.
Н.Крюков
Умер в 2011 году. РОДовые корни из села Горы.
Н.В.Крюков достоин и уважения почитания
Если существует, то в каком он состоянии? Сообщите, если что либо знаете.