Предыдущая публикация
Скрытный защитник.
Сознание вернулось к Тамаре в машине скорой помощи. Столкновение лоб в лоб... Легковушка вылетела на неё со встречной полосы и она не успела ничего предпринять. В тот момент Тамара лишь оцепенела и замогильный холод на один миг успел сковать сердце. Мелькнула мысль о сыне-студенте и муже. И темнота. Её выключили, как приёмник радиосигнала - разом вырвало из гнёзд все провода, соединяющие человека с жизнью.
Она очнулась с кислородной маской на лице. Силы были только на то, чтобы пошевелить кончиками пальцев. Фельдшер скорой помощи придерживала что-то на её груди. Веки Тамары так трепетали, что она не видела лица своей спасительницы, только смазанное пятно с очертаниями плеч и головы.
- Как она? - поинтересовался водитель.
- Стабильна, - звонко ответила фельдшер. - Чудо, что осталась жива. Меня прям трясёт... Я чуть сама её не добила.
- Это как?
- А ты трепаться не будешь?
- Ты же меня знаешь, десять лет вместе работаем.
- Ага... Вот нельзя работать одной на смене, упаси Бог от таких сложных случаев с ДТП, как сегодня, - говорила, переводя дух, фельдшер. - В общем, осмотрела я эту женщину, она же на асфальт вылетела, достала из чемодана препарат и присела над ней на корточках и стала было подключаться к вене. И тут меня кто-то ощутимо толкнул в спину, да так сильно, что я на колени повалилась. И тут же голос в голове: "Ты же не глупа, что ты делаешь? Смотри что берёшь!" Надо ли говорить, что позади меня никого не было? Смотрю я на препарат, который достала, а он совсем не тот, что нужен. И пока я подключила капельницу с нужным медикаментом, ко мне опять прикоснулись... Мягко, ласково, словно что-то мягкой и пушистой лапой погладило меня по голове. Вот и не верь после этого во всякое... Ангел это был. Мой ангел-хранитель .
- Да скорее уж не твой это ангел, а женщины, которую ты чуть не добила, - логично заметил водитель.
Силы вновь покинули Тамару. Она очнулась в палате только на следующие сутки. Удивилась, увидев рядом мужа - за двадцать лет брака она так и не поверила в то, что её может кто-то по-настоящему любить. У Тамары с детства сохранилось глубочайшее убеждение, что любить её нельзя. Слова матери прочно остались сидеть в голове, вбитые туда, как обухом:
"Пиявка! Мартышка! Бестолочь! Уйди с глаз моих! Чтоб ты пропала, затерялась бы где-нибудь!"
Нелюбимая дочь. Лишний рот. Нахлебница. Тридцать три несчастья. Детство, проведённое с матерью и отчимом на берегу Суры, выбило из Тамары всё человеческое достоинство. Она считала себя уродиной при неплохих внешних данных. Она казалась себе непроходимо тупой, несмотря на укрепившийся с первых дней статус отличного сотрудника на фабрике кондитерских изделий. Её взгляд так и остался неуверенным, запуганным и ждущим, что в любой момент каждый человек, в том числе и муж, громыхнёт ей: "Пошла вон! Уродина! Тупuца!"
Муж дремал, скрючившись рядом с ней на стуле. Он поджал под себя одну ногу, большая русая голова склонилась вниз и оставался виден лишь кончик его длинного, по-простецки расплюснутого в ноздрях носа. Синий свитер, серые джинсы... Кроссовки, спрятанные в полиэтилене мешковатых бахил. Родной! Тамара попыталась привстать и непроизвольно застонала. Муж тут же проснулся.
- Слава Богу! Лежи и не шевелись, ты после операции.
Он любовно погладил её перебинтованную голову и взял за руку.
- Как себя чувствуешь?
- Как после мясорубки, - призналась Тамара, - всё плохо, да? Что врачи говорят?
- Ну... Тебе наложили несколько швов: на голове, плече и ноге. Там перелом ещё... на ноге. И разрыв почки. Тебе зашили почку.
- А позвоночник?! Я ног не чувствую.
- Врач сказал, это временное. Позвоночник цел, голова пострадала и шея, задет спинной мозг. Но мне сказали, что прогноз хороший.
- Твоя машина... - спохватилась Тамара. - Прости, мне так жаль, ты же так её любил.
- Даже не думай об этом. Главное, что ты выжила. Это всего лишь куча металла, можно новую купить, а такой, как ты, другой больше нет.
Тамара слабо улыбнулась.
- Ты правда так думаешь?
- Это шутка такая что ли? Да... Травмы похоже серьёзные. Ты лучше молчи, береги силы. Я выйду, позвоню Косте, расскажу, что ты очнулась, а то он переживал. Он уже билеты купил, в обед поезд. А вот и твой врач... Здрасьте.
Врач был не столь оптимистичен, как муж. У Тамары был немалый шанс остаться на всю жизнь инвалидом. Её долго не выписывали и Тамара переживала, что муж перестанет приходить к ней так часто, что она ему надоест в своей немощи, а организм словно испытывал её на прочность - обнаруживались всё новые и новые осложнения: то почка не заживала, то швы начинали гноится и как бы Тамара не хотела поскорее выписаться, в душе она понимала, что заслужила подобное, что другого она и не достойна, что только через страдания, немощь и боль она может заслужить что-то хорошее. Другие просто по определению умеют быть счастливыми, а Тамара с детства усвоила, что нужно пахать, страдать, молчать, пресмыкаться, не попадаться лишний раз на глаза и тогда тебя пожалеют, не выгонят на мороз, чтобы она провела ночь в сарае, греясь о бока коз, а утром мать откроет сарай и неприятно удивится:
- А... Не замёрзла всё-таки. Вот живучая, зараза, как лишай.
Тамара отложила телефон и посмотрела в окно. Пальцами она гладила ледериновую обложку книги, которую так и не раскрыла, погрузившись в свои мысли. Сентябрьский денёк выдался погожим, солнечным и тёплым и медсестра открыла в её палате окно на проветривание. Четвёртый этаж. У Тамары возникла отчаянная мысль встать, доковылять до окна и прыгнуть вниз... Чтобы отмучаться. Чтобы навсегда исчезли мысли о детских обидах, которые нанесли отпечаток глубокой травмы на всю её жизнь. Она привстала на локтях... Солнце заливалось в палату и сияло на полу длинным золотым квадратом. У Тамары не было уверенности в задуманном. Она хотела жить и быть просто счастливой, но не умела, она не смела, не смела, не дотягивала, чтобы быть достойной!
Что-то лёгкое и белое влетело в щель приоткрытого окна. Оно взвилось под потолок, покружило там, подбрасываемое воздушными потоками, и направилось, то и дело чуть взвиваясь, в сторону Тамары.
Пёрышко. Белое пёрышко. Оно было настолько чистым и совершенным, словно выпало из ангельского крыла. Перо мягко опустилось на живот Тамары. Она взяла его в руки, долго рассматривала, восхищаясь его совершенством, и вдруг в её памяти всплыл разговор фельдшера и водителя в машине скорой помощи. Этот эпизод вспомнился ей, как сон: туманный, волокнистый и нечёткий. Ни разу за месяц пребывания в больнице она о нём не вспоминала, от потрясения он забился в дальний угол памяти.
"...Вот и не верь после этого во всякое... - суеверно говорила фельдшер. - Ангел это был. Мой ангел-хранитель."
"Да скорее уж не твой это ангел, а женщины, которую ты чуть не добила", - поправил её водитель.
Ангел...
Тепло разлилось в груди у Тамары. Она опять посмотрела на окно, но там никого не было, только свет, только солнце на уровне четвёртого этажа. Она понюхала перо - запаха нет никакого: ни птицы, ни свежести, но... что-то всё же струилось из него необъяснимое и запах этот неуловимый, как далёкий и чистый эфир, заставлял замирать Тамару.
Ангелы! У неё есть ангел-хранитель, оберегающий её с самого детства. Тамара вспомнила, а точнее ей словно показали, как она впервые встретилась с ним.
Следующая публикация
Нет комментариев