Часть 3
Весна 1916 года в Зауралье выдалась быстрой. Снег сошёл за несколько дней и озера, окружавшие Елошное окутались нежной, зеленой дымкой. Упоительный воздух кружил голову, а бездонное небо манило своей синевой, но жителем села было не до здешних красот.
Начало истории
Крестьянской работы прибавилось, мужики спешно готовили плуга и бороны, осматривали запасы посевного зерна. Как правило в сезон полевых работ отходники, не имевшие земли тоже уходили на заработки, но Яков был из семьи батраков, не имеющих её и нанимающейся к богатым односельчанам, зажиточным людям для выполнения разных работ. Батрачил не только он, но и его родители, братья и сестры, но они боялись уезжать из села и искали работу здесь. Яков был иным. Большой, по меркам Елошного, город манил его и привлекал, да и платили там не в пример больше. Поэтому несмотря на увещевания родных он как правило на лето уезжал, но не в этот год. Любовь к Аннушке заставила его остаться. Он нанялся пасти скот и не улучал момента чтобы лишний раз увидеть девушку. Встречались случайно, на посиделках и вечерках, у колодца и на улице, но каждый раз встретившись глазами замирали, чувствуя, как жар заливает их лица.
Несмотря на то, что Анна с детства была калекой, брак между ними можно было представить с трудом. Шабалины относились к зажиточным людям, имели в хозяйстве лошадь, несколько коров и много разной мелкой живности. Мастеровитому Егору Васильевичу, несмотря на возраст ещё перепадали заказы, а собственная кузня приносила неплохой доход. Конечно на брачном рынке невест Анна проигрывала по всем статьям, крестьяне настороженно относились к различным изъянам, боясь, что они передадутся детям, но и на брак с Яковом её родители вряд ли согласились.
Тем временем любовь между молодыми людьми брала своё.
Поначалу Анна даже смотреть на парня стеснялась, но чем чаще они разговаривали, тем ближе становились друг другу. В одну из встреч Яков сунул ей в руки искусно вырезанный из кости гребень, который он привез для неё из города. Девушка бережно завернула его в тряпку и спрятала под крышей бани, чтобы не увидел отец. Время от времени она доставала подарок, гладила его и вспоминала, как улыбается, щурит глаза и смешно морщит нос любимый. В том, что это любовь она не сомневалась, ибо сердце начинало трепыхаться в груди каждый раз, когда она думала о нём.
Повилика, видя, как она мечтательно улыбается, замешивая очередной травяной состав лишь хмурила брови да сердито прикрикивала, заставляя работать быстрее, а вскоре и вовсе, воспользовавшись её отсутствием, пришла в дом к Шабалиным.
-Здрав будь, Егор Васильевич- поприветствовала она хозяина, заходя в избу. Поклонившись святым образам и перекрестив лоб, она добавила: «Мир вашему дому»
-И тебе не хворать-растеряно ответил хозяин, пытавшийся починить свои видавшие виды опорки.
-Ты по делу или так, языками почесать? –спросил он, перекусывая зубами нитку.
-По делу Егор Васильевич, да ещё по какому делу! - ответила Повилика, присаживаясь на скамью, спешно протертую тряпкой хозяйкой дома.
-Ну говори, коли так, навроде надобности в тебе сейчас нет, никто не рожает, разве что кошка-попытался пошутить он, но увидев её серьезное лицо, осекся и продолжил:
-Говори коли пришла, недосуг мне лясы точить, в поле пора.
-А Аннушка ваша где? –Повилика начала разговор издалека.
-Скотину в пастушню угнала-ответила Люба, в глазах которой застыл вопрос, как всякая мать, чуяла она неладное, а за младшую дочь переживала особенно.
-В пастушню -протянула гостья, и сама прекрасно знавшая где находится девушка, -а там пастух, -продолжила она.
-Ну пастух и что? –всё еще не понял Егор Васильевич, хотя его жена, кажется начала догадываться, о чем пойдет речь.
-Молодой, красивый, холостой- продолжила гостья.
-Это Яшка-то? Пустобрех, ни кола, ни двора, только одна радость и есть, что отходник, деньги зарабатывает, да всё не впрок, скотинешку даже завести не могут.
-Подожди, Егор-остановила его жена.
-Говори конкретно, не ходи кругами вокруг да около-приказала она гостье, уже зная, что та скажет.
-Ну как же, у вас товар, а он купец! - продолжила Повилика, опасаясь при этом гневливого характера хозяина.
-Тьфу! Бабы! –заругался Егор Васильевич,-слова в простоте не скажите, не то, что мы, мужики, сказал, как отрезал!
-Да что ты, Егорушка, и впрямь не поймёшь? Похоже слюбились наша Аннушка да Яков-ответила ему жена, потеряно присаживаясь на лавку рядом с Повиликой.
-То-то смотрю глаза её ярче стали, улыбается, поёт, а это любовь к ней пришла – тихо сказала она, вытирая подолом юбки слёзы, вдруг набежавшие на глаза.
-Да разве ж это худо? Всяко разно лучше, чем бобылкой всю жизнь жить, да примаком по чужим домам скитаться-продолжила она.
-Яшка Тайболин, да с нашей Анной? –удивился Егор Васильевич, -а ты куда смотрела? -сердито спросил он у жены, вставая с табурета и отшвыривая опорки прочь.
-Да разве за ними уследишь? Кто ж знал, что наша хромоножка кому-то понравится? Сам знаешь, таких в жёны не берут, как будто клеймо на них или прокаженные они. А ведь Анна ласковая, как телок, кто поманит она и рада!
-Не берут, но и такого жениха нам не надоть! У него вошь в кармане, да блоха на аркане. Бедному жениться-и ночь коротка-резко ответил отец Анны, -браку этому не бывать, уж я об этом позабочусь!
Повилика облегченно вздохнула, именно этого и добивалась она, придя к родителям своей помощницы, отвадить Анну от Якова, уберечь от того, что её ждет впереди. Зная Егора Васильевича и деревенские порядки была уверена, девушка будет сейчас под приглядом родителей. Но разве задавишь, перешибёшь плетью любовь? Она, как бледный росток в голбце тянется к свету, пробивается, цепляется и всё равно расцветает, давая новую жизнь потомству своему. Запрет родителей на встречи с Яковом только подзадорил девушку, она научилась врать и изворачиваться, придумывая повод увидеть любимого. Лето прошло в обмане и жаркой страсти, хотя внешне всё выглядело благопристойно и даже вездесущие деревенские сплетницы так ничего и не узнали. Повилика, успокоенная скромным поведением девушки, внимание к проблеме, ослабила, а зря. Любовь, ведь, если понадобится рушит все препятствия вот и Яков уговорил девушку бежать из села, чтобы в городе обвенчаться и стать мужем и женой.
-Страшно мне, Яша, без родительского благословения твоей суженной становится, не по- людски это, нехорошо- плача говорила она любимому, прижимаясь к его груди.
-А меня потерять не страшно? Отец твой свадьбы нашей не допустит, а в городе -свобода. Ты работать в дом купеческий пойдешь, да и я без работы не останусь.
-А жить-то где?
-На постой попросимся к какой –нибудь старушке или в бараке при заводе или руднике поселимся. Не бойся, голубка, не так страшен город-то, как о нём рассказывают, везде люди живут. Ты вот только узел приготовь, одежу какую-никакую прихвати, съестного на первое время, пока устраиваемся, а там заживём! Ребятёнка родим, отец твой отмякнет сердцем, тогда и прощаться приедем.
-Ой, боюсь, я Яшенька, но и без тебя жить не смогу-вздохнула девушка, вытирая слёзы со щек, -когда едем-то?
-А сразу после Филиппова заговенья с обозом уйдём, ты в волостном правлении бумажку возьми, я скажу какую и в добрый путь. А пока веди себя ниже травы, тише воды, чтобы родители не об чем не догадались, да старухе своей ничего не рассказывай! -наказал он, заключая девушку в свои объятия.
-Не мы первые, не мы последние –добавил он. И он был прав.
Браки убегом заключались в Елошном и раннее и тому были разные причины: несогласие на брак родителей, желание сэкономить, таким невестам приданное было не положено, да и задаток женихом невесте, в таком случае, остается у молодых, а это приличная сумма. Но факт, что она не первая вовсе не утешал девушку, родителей она искренне любила и знала, как огорчится отец, узнав о том, что она вышла замуж «самокруткой», убёгом.
Тем не менее, она потихоньку начала собирать узел, вынося из дома и пряча под крышей бани свои вещи. Не забыла и про травы, маленькие холщовые мешочки ждали своего часа, а тот, что подарила Повилика был надежно спрятан там же, под крышей, в металлической коробке, в которой раньше были конфеты, купленные как-то отцом в городе.
Настал ноябрь, приближался день Филиппова заговенья, всё чаще с тоской смотрела она на родные лица, обнимала при встрече сестер, сдержанно здоровалась с братьями, стараясь запомнить их черты, опасаясь, что никогда не вернется больше в Елошное. Неизвестная городская жизнь пугала, а новый статус жены наводил страх, а ну как она не справится?
Обоз в Курган уходил рано утром, Яков ждал её возле дома. На цыпочках она пошла к выходу. Чуткая мать проснулась:
-Доня, куда ты?
-До ветру, мама-ответила Анна, едва сдерживая слёзы, успокоенная мать снова прилегла, а она, прихватив с печи валенки выскочила из избы.
-Готова? -спросил её Яков целуя и забирая из рук узел с вещами.
-Погоди, Яша! - Анна развернулась, вернулась в дом и тихонько взяла маленькую иконку, что стояла в красном углу. Родители спали, отец громко храпел, мать в такт подсвистывала ему. Перекрестив их, она вышла.
Город Анне не понравился, люди показались неприветливыми, их лица хмурыми, улицы серыми, а дома некрасивыми, хотя она с любопытством оглядывалась по сторонам. Яков чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Быстро договорился с батюшкой о венчании, нашёл работу себе и ей, отныне ей предстояло нянчить ребенка в доме купца Дозморова, владельца нешуточного магазина, при котором он и жил. Большой, каменный дом состоял из двух этажей, первый находился под магазином, второй занимала семья. Имелся при доме большой подвал с запасами для магазина, флигель для прислуги, конюшня и хозяйственные постройки. Стоял дом на главной улице на берегу реки, по которой, по словам Якова летом ходили баржи и небольшие суда.
Тщедушный, худенький и слабый Васятка от роду трех лет был любимым и единственным ребенком Дозморова. Предыдущие дети, не прожив и дня, уходили в мир иной. Такая же тщедушная и блеклая Лукерья Демьяновна, жена купца не могла родить здоровое дитя, но тем не менее сподобилась на Васятку и теперь души в нём не чаяла. Не быть бы Анне нянькой вовеки веков, Дозморовы с подозрением смотрели на её короткую ногу, но тут золотушный Васятка сам протянул к ней ручки и охотно пошёл к ней навстречу на своих кривоватых ножках. Подошел, покачался и попросился на колени к сидевшей на витиеватом стуле Аннушке.
-Ах, ты господи,- удивилась хозяйка, -а ведь обычно он к чужим людям не подходит. Он ткнула локтем в бок толстого, отдышливого, с красным лицом мужа и сказала ему:
-Берём её! Она подходит! Петр Филиппович, трепетно любивший жену, согласно кивнул и облегченно вздохнув от того, что проблема решена, оставив женщин спешно ушёл по делам.
Васятка улыбался на коленях Анны, трогал руками её лицо и косу, показавшуюся из-под платка.
-Вы не беспокойтесь, Лукерья Демьяновна, -я с детства детей нянчила, когда страда начиналась. В поля меня не брали-она показала на ногу, -а детей деревенских на меня оставляли. Золотушку можно вылечить-сказала девушка, улыбаясь в ответ ребенку, -череда нам в помощь, купать будем и во внутрь принимать, как рукой снимет!
-Ты и в травах понимаешь? –удивилась хозяйка.
-Есть немного-сконфузилась гостья, боясь, что её знания придутся не по нраву Лукерье Демьяновне.
-Так тебя сам Бог послал! - воскликнула та, -Васенька животиком мучается, пучит его и газики, можно помочь?
-Попробуем-ответила Анна незаметно разглядывая комнату.
Жили Дозморовы на широкую ногу, резная, дубовая мебель, обтянутые красивым материалом кушетка и диван, гардины на окнах и большое растение в кадке с жесткими, большими листьями. Как это всё отличалось от её родного дома! Девушка как будто попала в иной мир, красивый, богатый, где она была совершенно чужой.
-Жить станете во флигеле, Яков сказал, что вы не венчаны? -спросила её хозяйка.
-Убегом ушла-тихо ответила Анна, заливаясь краской от стыда.
-Ах, как это романтично! И прекрасно! Любовь против родителей сатрапов!
Анна не поняла, что означает последнее слово, но согласно кивнула, чтобы не обидеть хозяйку. Лукерья Демьяновна была не от мира сего. Воспитанная родителями в духе романтизма, лёгкая, словно бабочка, летающая от цветка к цветку, но при этом болезненная и слабая, малейшая простуда укладывала её в кровать на несколько дней. Практичный Петр Филиппович на её фоне смотрелся неотесанной глыбой, но неприлично большое приданное Лукерьи смирило его с некими странностями супруги.
-Но вы же обвенчаетесь, правда же? Жить в грехе неправильно, нехорошо!
-Конечно! - с жаром ответила ей Анна, -Яков договорился уже!
-Вот и хорошо, иди, устраивайся и завтра утром я жду тебя в детской!
-Слушаюсь, Лукерья Демьяновна! – девушка сняла с колен ребенка, передав его матери и поспешила во двор, где ждал её суженный, подрядившийся на работу грузчиком при магазине Дозморовых.
-Вот видишь, а ты боялась –сказал он ей, открывая скрипучую дверь в маленькую, темную комнату, где из всей мебели и было, что кровать с тюфяком и подушками, стол, да пару табуреток. Он повернулся к Анне и поцеловал её, увлекая к кровати, но девушка уперлась в его грудь руками, сопротивляясь.
-Сначала венчание! -сказала она, отворачивая голову от его жарких поцелуев.
-Хорошо –ответил Яков тяжело дыша, -но после не отвертишься –зло сказал он и хлопнув дверью ушёл за вещами. Девушка осмотрелась. Комнатка была крошечной и какой-то неуютной, небольшое окно пыльным, беленые стены в пятнах от размноженных клопов. Вздохнув она вышла из флигеля и поймав за руку первую попавшуюся, краснощекую девку, спешащую куда-то с ведром, спросила где взять извести и мочало.
-Ты что-ли новая нянька хозяйского сынка? - спросила любопытная деваха, поблескивая голубыми глазами, ставя ведро на землю.
-Ну, я –призналась Анна.
-Намаешься ты с ним, больной он насквозь, то лихорадка его бьет, то кашель мучает, ни одна баба возле него не задержалась, чуток заболеет, всё, пиши-пропало, хозяева её вон, дескать она в том виновата и новую ищут –сказала собеседница с жалостью глядя на неё.
-Поглядим-ответила ей Анна, -тебя как зовут?
-Машкой кличут, прачка я, да самой прислуживаю.
-А я Анна, родители Аннушкой звали.
-Твой? – кивнула Машка на подходившего к ним Якова и выпрямилась, выпятив грудь, в старом платье, -красавчик-шепнула она девушке, прихорашиваясь.
-Так ты мне скажешь, где извести взять? -перебила её Анна, показывая знаками Якову, чтобы не заносил пока вещи во флигель.
-Пошли к хозяину, он здесь всем распоряжается –скомандовала собеседница и покачивая бедрами поспешила вперёд.
За пару часов Аннушка выбелила комнату, вымыла окно, украсив его задергушками из приданного, что она прихватила с собой, украсила кровать подзором, который сама и вышивала длинными зимними вечерами. Отдельно пристроила иконку, привезенную из родительского дома, соорудив импровизированный красный угол. Позже, поужинала холодной картошкой, да яйцами, что принесла ей Машка, желающая рассмотреть Якова поближе. Анна в комнату её не пустила, угощение приняла на пороге и отправила восвояси.
Позже, уставшая, прилегла на кровать, рассерженный Яков ушёл ночевать на конюшню, задумалась о том, как помочь маленькому Васятке, мальчик ей понравился и ему захотелось помочь. Заснула мгновенно, но среди ночи проснулась, резко села, хватая воздух, увидела во сне широко открытый Васяткин рот, вытаращенные от ужаса глаза, как будто сквозь толщу мутной, зеленой воды. Заплакала жалобно, понимая, что дар её только что показал судьбу ребенка, незавидную и печальную. Встала босыми ногами на холодный пол, побрела к окну, чтобы остудить стеклом горячий лоб.
-Я не хочу! Боже, прошу, ослобони меня от сего дара, тяжела ноша, боюсь не сдюжу-взмолилась она. Ответом ей была тишина, да яркая луна в небе, равнодушная и неприступная.
Утром, наскоро перекусив оставшейся картошкой, она поспешила в дом так и не увидев Якова.
Васятка в длинной белой рубашке сидел посреди комнаты и громко плакал, размазывая слезы по золотушным щекам.
-Кто тут у нас плачет? А? Маленький, иди ко мне-сказала девушка, поднимая невесомого ребенка на руки.
-А мы сейчас кашку поедим, сил наберемся и гулять пойдем! -ворковала она, ощупывая и осматривая замолчавшего мальчика.
-Ты ж мой сердечный, да чем же тебя кормили, раз ты таким хворым стал? Ну ничего, я тебя подлечу, на ноги поставлю, будешь ты у нас здоровее всех здоровых- Анна достала пузырек, который принесла с собой, -вот сейчас мы умоемся росой серебряной, лунным светом наполненной и будет у нас личико чистое, тельце крепкое, волосики кудрявыми, ножки сильными. Учёба у Повилики не прошла для неё даром, знания, накопленные дедами, выпестованные и проверенные временем сейчас, ой как ей пригодились.
За несколько дней Анна избавила ребенка от золотухи, привела в порядок живот, вернула аппетит и здоровье. Малыш на глазах начал выправляться, щечки налились, его веселый смех наполнил дом, а Дозморовы не могли нарадоваться на новую няньку.
Продолжение
#аннушкаоттандем
Друзья, мне будет приятно, если вы поставите мне класс и напишите комментарий, тем самым вы поможете развитию моего блога! Ну а если поделитесь полюбившимися героями на своих страницах будете большие молодцы!
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев