Для поиска и устранения пробоя изоляции надо было зайти в аппаратную выгородку, обесточить станцию АЗ, оставив реактор в работе, не снижая мощности. Аппаратная выгородка, это герметичное помещение над крышкой реактора, там смонтированы все приводы аварийной защиты и управления реактором. Аладкин понимал, что кроме его никто неисправность не устранит: «Мы предусмотрели все меры безопасности, время нахождения в аппаратной, одели химкомплекты КЗИ, изолирующие противогазы ИП-46 и приняли решение: контакторы аварийной защиты КАЗ 1 и КАЗ 2 принудительно замкнуть с помощью деревянных клиньев, 4 группы стержней (в каждой группе по 4 стержня) аварийной защиты в аппаратной выгородке привязать фалом в верхнем положении к станине, обесточить станцию АЗ и искать пробой изоляции. Контакторы аварийной защиты замкнули, привязали к станине фалом и только обесточили аварийную защиту, как под действием мощных пружин стержни аварийной защиты полетели в активную зону реактора, порвав фал. Мы с Бариновым Юрием Ивановичем, с которым я работал, выскочили из аппаратной выгородке и стали искать другой фал, но ничего не нашли, кроме пачки сварочных электродов. Взяли их, оббили обмазку, стали поднимать стержни, а он не поднимаются, не можем справиться с пружинами. Тогда решили поднять рывком. Получилось. Прикрутили стержни электродами к станине подволока, обесточили станцию АЗ и начали поиск места пробоя изоляции. Вообще-то, работа в аппаратной при работе реактора на мощности запрещена, а тем более при отключённой аварийной защите. Командир, отдав такое приказание совершил опасное действие, рисковал здоровьем и жизнью людей, во-вторых реактор мог пойти в разгон, а защита не работает. Перед началом работ в аппаратной выгородке активность только по Аргону-41 не считая прострела нейтронами и гамма – излучения составляла 1 ПДК, а когда стержни АЗ упали, то активность сразу же увеличилась до 10 ПДК. Через полтора часа мы нашли место пробоя и устранили его. После этого реактор приведён в штатный режим. Мы с Юрой Бариновым после этого в течение примерно 10 суток ощущали повышенную возбудимость, как будто приняли дозу виагры».
На вопрос к корабельному химику
На вопрос к корабельному химику: «Какую дозу мы получили» офицеры услышали ответ: «Мне командир запретил говорить». Но позже, когда лодка успешно вернулась домой в Западную Лицу, во время застолья химик сознался, что все получили по пять ПДК.
Экипаж из БС встречали командование дивизии и флотилии, семьи. На второй день Аладкина вызвал флагманский механик дивизии капитан первого ранга Агапов Анатолий Федорович. Он уж получил подробный доклад от командира БЧ-5 капитана 2 ранга В. Мельницкого, о том, как прошла БС и как работал Александр Иванович в Средиземном море, устраняя неисправности. И он предложил должность его помощника по автоматике и телемеханике. Предложение было принято. Аладкин преступил к исполнению своих обязанностей. На него, как на молодого, повесили все, что можно: рационализацию, изобретательскую работу, кадровые вопросы, учет аварий и поломок, и многое другое.
Курьезы морской службы
Всякие складывались ситуации. Помощником флагмеха дивизии по живучести был Белоусов. Он имел привычку проверять подводные лодки в интересные моменты, нечестным путем. Идет вечером по пирсу и делает вид, что гуляет. В тот момент, когда верхний вахтенный матрос переставал обращать на него внимание, он запрыгивает на лодку в ее хвостовой части, пробирался к рубке и по скобтрапу спускался в центральный пост, заставая там всех врасплох. Однажды он так зашел на К-74, когда вахтенным был матрос Ага из Дагестана. Агу наказали за потерю бдительности. И он затаил обиду на нечестный прием. В следующий раз, когда Белоусов шел по причалу, Ага сделал вид, что не видит офицера, спрятался за рубку. Когда Белоусов прыгнул на корпус лодки, Ага выскочил из укрытия, передернул затвор автомата Калашникова и закричал: «Лежать шакал, собака». Белоусов в ответ: «Я капитан 2 ранга». Матрос был непоколебим: «Лежать, стрелять буду». Так он продержал легко одетого на холоде, лежащего на корпусе лодке проверяющего больше часа. После этого вахтенный матрос вызвал дежурного по кораблю и доложил, что задержал диверсанта. В итоге Белоусов заболел, подхватил бронхит, а Ага за бдительность был поощрен десятью сутками отпуска, поездкой на родину.
Был в дивизии водолазный специалист мичман П. Свидан, уникальная личность. Высокий, стройный, симпатичный мужчина, но имел один недостаток, был любитель спиртного, особенно спирта. По понедельникам он приходил, еле стоя на ногах. Но на построение штаба дивизии он приходил абсолютно трезвым, чистым, выбритым и аккуратным. Объяснения такому быстрому перевоплощению никто дать не мог. Пришлось понаблюдать за ним. И оказалось, что он шел в свое водолазное помещение, где хранились дыхательные аппараты и кислородные баллоны. Там он в течение двадцати минут дышал кислородом и становился совершенно трезвым
На подводной лодке «К-166» в Средиземном море произошел пожар в восьмом отсеке от короткого замыкания кабельных трасс. В результате пострадало несколько человек, получили отравление от продуктов горения. Был снят с должности главный механик капитан 1 ранга А.Ф. Агапов и помощник по электрической части капитан 2 ранга В.М. Петров. Вместо Агапова был назначен капитан 2 ранга Е.Ф.Финютин. Он был флагмехом бригады дизельных подводных лодок, служил на лодках 613-го, и 641-го проектов. Последняя должность его была заместитель флагмеха одиннадцатой дивизии подводных лодок 670 проекта. Аладкин вспоминает: «Наш 675-й проект он не знал. Я ему помогал, удлинив свой рабочий день в полтора раза. Однажды к нам в дивизию приехал с проверкой капитан первого ранга Н.Г. Мормуль – начальник технического управления Северного флота. И начал задавать Финютину вопросы в исполнении совместных решений министерства судостроительной промышленности и Военно-морского флота. Финютин затруднялся на некоторые вопросы отвечать. Я стоял рядом и тут же отвечал на вопросы проверяющего. Мормуль выругался и, обращаясь ко мне, сказал: «Я в суфлерах не нуждаюсь, пошел вон отсюда»! Финютин, понимая, что без меня на некоторые вопросы он не ответит, говорит проверяющему: «Вы что тут за меня раскомандовались, я здесь командир, и командовать буду я. А вы только технические вопросы решайте и контролируете». И обращается ко мне: «Александр Иванович, стоять рядом и никуда не уходить». Мормуль плюнул и ушел проверять подводные лодки.
Через полгода командир пятой эскадры вице адмирал Акимов запросил назначить Финютина Е.Ф. флагмехом пятой эскадры. Финютин убыл служить на эскадру в Средиземном море. Еще через полгода, в январе 1975 года, он вернулся в Западную Лицу за семьей и начал активно агитировать Аладкина пойти служить к нему. Тот отказывался. Финютин говорит: «Ты хочешь продвигаться по службе?». В целях агитации Евгений Федорович начинает приводить шутки и пословицы: «Южный берег Баренцева моря хуже, чем северный берег Черного моря. Служба на Черном море соответствует ученой степени кандидата наук, а квартира в Севастополе соответствует ученой степени доктора. Если в 20 лет ума нет, то и не будет; если в 30 лет жены нет, то и не будет; если в 40 лет чина нет, то и не будет». Аргументы показались Аладкину более чем убедительными: «Я согласился и попал служить на пятую эскадру. Мне повезло, что я столкнулся с такими руководителями и командирами, как Акимов, Рябинский, Селиванов, Егоров, флагмех у меня был Е. Финютин, затем Б. Калистратов. На этой должности я сменил Калистратова. В моем переназначении был интересный момент. Я ушел с должности помфлагмеха эскадры преподавателем в Голландию. Преподавал там три года «Системы автоматического управления реакторами атомных подводных лодок». Пришел как-то с моря Селиванов - командир эскадры, позвонил ко мне домой и говорит: «Александр Иванович, я вернулся с моря и приглашаю тебя с супругой к себе в гости». Когда сидели за столом, он начал агитировать меня опять вернуться к нему на пятую эскадру. Я не соглашался. Тогда он переключился на мою супругу и стал убеждать ее в целесообразности моей службы на эскадре в новой должности. Жена согласилась и сказала, что не возражает, но окончательное решение за мной. В конце нашей встречи я согласился, рассчитывая, что мое назначение пройдет долгий путь и я смогу отказаться».
В сентябре Аладкин уехал в Ленинград в НПО «Аврора» для изучения системы автоматического управления атомных подводных лодок третьего поколения проекта 705. А когда вернулся через 1,5 месяцев на кафедру, то заведующий кафедрой капитан 1 ранга И.А. Попов говорит, что Александр Иванович вы уже не преподаватель кафедры, а офицер штаба 5 эскадры и на него вас уже есть приказ Главкома ВМФ. Таким образом, Александр Аладкин снова оказался на эскадре, на которой ранее отслужил четыре года.
В июле 1987 года Оперативная Флотилия ВМФ была переподчинена Черноморскому Флоту, а в августе её посетил штаб ЧФ под руководством командующего адмирала М.Н Хронопуло. Командующий заслушал начальника штаба о деятельности эскадры, а Аладкина – по вопросам эксплуатации кораблей и аварийности. Докладами командующий остался доволен. Последовали учения эскадры по разгрому группировки вероятного противника и по оказанию помощи аварийному кораблю. По окончанию визита на эскадру адмирал Хронопуло провел прием офицеров штаба эскадры по личным вопросам. Аладкин попросил перевести его на службу на берег. Устал от морской службы, по семье соскучился. Александр Иванович знал, что освобождается должность начальника отдела подготовки сержантского и старшинского состава. Командующий улыбнулся: «Нет! На эту должность я вас не назначу! С вашим уровнем технической подготовки я найду вам другую должность». Это была высшая похвала командующего. И уже через две недели капитан первого ранга Александр Аладкин был утвержден в должности заместителя начальника Технического Управления ЧФ. А от должности заместителя до должности начальника Техупра путь был недолог, а в октябре 1992 года адмирал И. Касатонов, не спросив согласия А.И. Аладкина, назначил его своим заместителем по эксплуатации и ремонту кораблей...
***
Нет комментариев