Боевым товарищам посвящается...
Автор:Александр Мусиенко
— Евгений, — представился, протягивая мне руку, рослый широкоплечий лейтенант, — Командир первой группы.
— Александр. Назначен командиром второй группы, — протянул я руку Евгению, ощущая его крепкое, но не жесткое рукопожатие.
Евгений показал мою кровать в комнате офицерского модуля, как мы называли щитовой домик офицерского общежития, и заторопился в комнату дежурного по части — он стоял в наряде.
— Вечером познакомимся ближе, — бросил он мне на ходу, закрывая дверь.
Вечером состоялось традиционное вливание в офицерский коллектив роты меня и вновь прибывшего старшины роты прапорщика Юрия Дурнева. К этому времени нас представили всему личному составу 154-го отдельного отряда специального назначения, который дислоцировался 14 километров восточнее Джелалабада. Мероприятие проходило «без фанатизма» (с ограниченным употреблением алкоголя, привезенного мной и Юркой с Союза). И все бы ничего, если бы не открывшаяся на улице стрельба. Кто-то обстрелял нашего часового на посту. Несколько очередей ЗСУ-23–4 «Шилка» остудили горячую голову прибывшего с гор моджахеда.
Утром следующего дня, как и следовало ожидать, прибывшего в роту молодого лейтенанта в первый же день официального исполнения служебных обязанностей назначили контролировать подъем роты и проводить физзарядку. Каждый что-то делает впервые. Возникают вопросы. С ними я и обратился к Женьке, окончившему военное училище годом ранее.
— Что делать, если «дембеля» проигнорируют команду «Подъем!»?
— Скидывай их с кровати, — посоветовал мне старший товарищ.
Я так и сделал, когда по истечении минуты после команды «Подъем!» несколько старослужащих продолжали имитировать крепкий сон, с головой укрывшись простыней. Бубня себе что-то под нос, они неспешно поднимались с земли (в казарме шел ремонт и рота ночевала на улице), неспешно одевались и брели в строй. А дальше, повинуясь чувству коллективизма, отправились на зарядку. Сержанты в роте были их же сверстниками, и подводить их перед офицером рядовым-"дембелям" было не с руки.
Еще много чего полезного за неделю нашей совместной службы успел я взять от Женьки. Он был старше меня на 4 года, и до поступления в Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского комсомола успел закончить техникум и прослужить в армии.
Лейтенанта Овсянникова назначили старшим сбора молодых офицеров-выпускников, прибывших в Афганистан, вопреки всем директивным указаниям, прямо с училищной скамьи. Таких нас в отряде набралось 6 человек, и Евгения, год назад окончившего училище с золотой медалью, назначили посвятить нас азам боевой деятельности. И сделал это Женька как нельзя лучше. Он относился к тем людям, которые любую порученную работу делают с энтузиазмом. Его умение увлекать всех вокруг вызывало добрую зависть. Проводимые с нами занятия не были той рутиной, в которую иногда превращаются сборы с лейтенантами-выпускниками в мирной обстановке. Овсянников добился того, что на занятиях по огневой подготовке нам не только показали все трофейные образцы вооружения отряда и афганских бандформирований, но и дали возможность пострелять из них, сравнивая оружие наше и противника. Занятия по инженерной подготовке закончились практическим подрывом наших и «духовских» мин, где мы красноречиво убедились в превосходстве отечественной осколочной мины МОН-50 над аналогичной ей американской М18 «Клеймор» (8 пробоин в мишени против 1!).
Не успели закончиться недельные сборы, как в отряд пришла информация о совещании лидеров бандгрупп в одном из кишлаков южнее Джелалабада. 18 сентября, как только спала дневная жара, мы — командиры разведывательных отрядов и групп вылетели на вертолетах на рекогносцировку района проведения налета. Вертушки прошли чуть в стороне от кишлака Багича, в одном из домов которого собралось 5 бандглаварей. Прильнув к иллюминатору, я успел разглядеть горку, языком вклинившуюся в жидкую зеленку с заброшенными, поросшими бурьяном лоскутами полей. Моей группе предстояло десантироваться на нее посадочным способом из вертолета и прикрыть действия группы захвата. Вечером, по возвращению с рекогносцировки, командир роты капитан Алексей Турков, которого офицеры роты величали по отчеству Валентинычем, уточнил задачу роты.
Завтра мой первый боевой выход, и готовился я к нему под четким руководством Евгения самым тщательным образом. Женька между делом объяснял мне, сколько патронов, гранат, аккумуляторных батарей к радиостанции брать, куда все это складывать. Но самым ценными были, казалось бы, самые незначительные мелочи: в какие карманы снаряжения укладывать автоматные магазины с трассирующими патронами для целеуказания и с обычными, как крепить бинокль, чтобы он не болтался на груди, для чего снайпера группы держать непосредственно возле себя, как рассаживать группу в вертолете и где находиться в нем самому.
Рота поднялась затемно и с первыми лучами солнца была уже на аэродроме. Заняв место у кабины за спиной экипажа, я искал место посадки вертолета, но экипаж и без моих указаний посадил машину в нескольких десятках метров от ведущей «восьмерки» (вертолет Ми-8), из которой уже высаживалась группа захвата, в которую входила разведгруппа лейтенанта Овсянникова и управление роты. С моей группой был замполит роты лейтенант Геннадий Ч. Едва группа спешилась, как замполит и несколько бойцов заняли пустующий «духовский» окоп.
— Развернуться цепью! — скомандовал я.
— В спецназе цепью не воюют. — С сарказмом бросил замполит, оставаясь с основной частью группы в «духовском» окопе. Препираться с ним было бесполезно и не время.
— Занять круговую оборону! — Поправился я. Но бойцы послушались старшего по должности и остались в окопе.
Мне ничего не оставалось, как со снайпером Александром Подоляном, держать которого всегда рядом с собой советовал Женька Овсянников, и еще несколькими бойцами занять позицию у края крутого склона. С него мы и просматривали заросший тутовником двор, в котором сквозь листву деревьев мелькали разведчики группы захвата.
Едва я успел уточнить задачи снайперу и находящимся рядом со мной бойцам, как во дворе открылась интенсивная стрельба, чередующаяся с разрывами гранат. Стрельба прекратилась, как и открылась, внезапно. В эфире прозвучал взволнованный доклад заместителя командира роты старшего лейтенанта Олега М-ва. Замкомроты запрашивал вертолеты для эвакуации одного «трехсотого» и «двухсотого». Вертолеты Ми-8 барражировали над степью в нескольких километрах от нас, и спустя несколько минут к подсевшей у подножия сопки «восьмерке» разведчики вынесли на пестрых афганских одеялах раненого и погибшего. Едва их загрузили на борт, как винтокрылая машина оторвалась от земли и понеслась в сторону госпиталя.
— Там двоих, «трехсотого» и «двухсотого» в вертушку загрузили. — Сообщил я замполиту, подбежав к окопу.
— Кого-кого? — Удивился Геннадий, сидя на дне окопа.
— Не знаю.
— А зачем у тебя радиостанция?
— Смотрите, духи! — Увидел я двоих удаляющихся от подворья моджахедов, чьи спины мелькали среди кустов зеленки в 350–400 метрах от нас.
Пулеметчик дал в их сторону длинную очередь, но, похоже, он стрелял по направлению моей руки… Спрыгнув в окоп, я отобрал у него пулемет и со злостью стал бить короткими очередями по убегающим. Один из «духов» распластался на земле, второму все же удалось уйти…
Подробности боя выяснились уже на аэродроме. Вертушки зашли на площадку десантирования на минимальной высоте со стороны всходящего солнца, и в грохоте винтов боевых «двадцать четверок», прошедших над крышами афганского подворья, «духи» не услышали шум двух транспортных Ми-8, десантировавших наш разведотряд на сопку. Появление в дворе разведчиков группы лейтенанта Овсянникова застигло противника врасплох. Женька одним из первых спрыгнул с обрыва, образующего ограждение подворья со стороны сопки. Разведчики, действуя тройками, приступили к осмотру помещений. Четверо «духов», затаившихся в одном из сараев, бросились к калитке. Оружия разведчики у них не заметили. Овсянников несколькими прыжками настиг последнего из убегающих у самой калитки и рванул его на себя за ворот рубахи. В это время бегущий впереди вскинул из-под накидки автомат АКМС. Что-то предпринять было уже поздно, и Женька прикрыл собой тех, кто бежал за ним…
Две пули попали Евгению в сердце, третья пуля, выпущенная из китайского автомата, застряла в его крепком плече. В том, которое он всегда подставлял своим боевым товарищам и которым, возможно, уберег чью-то жизнь. Но одна из тех двух, которые он уже никак не мог задержать, прострелила крышку ствольной коробки автомата капитана Туркова и попала в живот…
— Женьку спасайте, Женьке помогите… — Цедил сквозь зубы медленно опускающийся на землю Алексей.
Женьке Овсянникову уже никто помочь не мог…
Капитан Турков Алексей Валентинович умер на операционном столе медицинской роты 66-й отдельной мотострелковой бригады. Военные медики сделали все, что могли. Умер Алексей с застывшей на устах улыбкой.
Лейтенант Евгений Иванович Овсянников и капитан Алексей Валентинович Турков награждены орденами Боевого Красного Знамени (посмертно).
Евгений Овсянников похоронен на кладбище поселка Тучково, Московской области. Спустя несколько месяцев после Женькиных похорон у него родился сын — Евгений.
На Женькину должность прибыл мой однокашник по Киевскому ВОКУ лейтенант Виктор Красильников — он умер 21 марта 1986 года от ран, полученных в бою при проведении налета на караван бандформирований у кишлака Кулала 19 марта. Награжден орденом Красной Звезды (посмертно).
Витьку сменил выпускник Рязанского ВВДКУ 1985 года лейтенант Игорь Семин — он погиб при подрыве на противопехотном фугасе 17 января 1987 года. Награжден орденом Красной Звезды (посмертно).
Александр Подолян погиб в бою при захвате укрепрайона Карера 29 марта 1986 года, лично уничтожив в бою огнем из СВД более десятка «духов». Награжден орденом Красного Знамени (посмертно).
Такая была у нас работа. И судьба…
Фото из архива автора:
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 6