Это был свёрток. Среднего размера свёрток тщательно обёрнутый в непромокаемую плёнку и перевязанный шпагатом. Если бы кто-то наблюдал со стороны, ему бы сразу стало ясно, что происходит что-то незаконное. Слишком озирался по сторонам мужчина в дождевике и очень воровато сунул свёрток водителю с чёрными волосами, спадающими на глаза.
Но никто этого не видел. Не зря же передача происходила ночью, да ещё и скрытая плотной пеленой дождя. Всё было как всегда. Богдан, а это был именно он, забрал товар, кинул его на колени сидящему на пассажирском сиденье Гере и поехал к выезду из города.
В ночной темноте жигуленок осветил фарами барачное строение, в котором жил Богдан с семьёй и проехал мимо. Домой с товаром нельзя. Чётко следуя этому правилу цыган никогда не попадался ни с чем противозаконным. Он точно знал, куда направляется. За их бараками был ещё небольшой частный сектор, за которым почти сразу начиналась лесополоса в которой стояло полуразрушенное здание.
Там начинали строить детский оздоровительный лагерь, но, видимо, что-то пошло не так. Может деньги из бюджета перестали поступать, но стройку забросили. И именно в ней у Богдана был схрон, где он хранил свой товар, забирая по необходимости маленькими партиями.
Всё-то шло как всегда. Богдан вглядывался в лобовое стекло по которому беспрестанно махали дворники, очищая стекло от воды. Гера уже задремал и привиделась ему в этой дреме Ася. Парень улыбался, но так резко был вырван из сладкой дремоты громким голосом, будто с небес приказывающим их автомобилю остановиться.
На окраине леса была милицейская засада. Милиция давно "точила зуб" на Богдана и следила за каждым его шагом. Сотрудники правоохранительных органов точно знали, что цыган торгует запрещенными веществами. Осталось только вычислить, где он их хранит, либо взять с поличным. Сейчас появилась возможность именно взять с поличным. Мужчинам в милицейском УАЗике стало известно, в какие дни Богдан получает товар. Поэтому они установили засаду на краю леса, в том самом месте, где чаще всего видели белые жигули цыгана.
Гера дёрнулся, уронил свёрток лежащий у него на коленях, на полик автомобиля, а Богдан утопил ногой педаль газа мгновенно всё поняв и молясь только об одном, чтобы дорогу не слишком сильно успело размыть и его старенький автомобиль нигде не застрял.
Цыган был отчаян и сдаваться не собирался. Хоть очень ярко светили в заднее стекло фары преследующие его милицейского УАЗика и громко кричал в рупор хриплый голос, приказывающий остановиться. Богдан гнал на расхлябанной лесной дороге и его машину мотало из стороны в сторону.
В голосе милиционера, говорящего в рупор послышалась злость и он стал говорить что-то уже совсем другое:
-Приказываю остановиться, иначе начинаем стрельбу на поражение.
В темном салоне жигулей Гера испуганно посмотрел на профиль отца. Губы плотно сжаты, густые брови сдвинуты и нависли над глазами, а руки вцепились в баранку машины.
-Пап, ты слышал, они будут стрелять, - прошептал Гера.
-Не будут, пугают, - сквозь зубы цедил Богдан. - Сейчас, сейчас мы оторвёмся. Я знаю, тут один поворот....
Вместе с последним словом Богдана прогремели выстрелы. Не один, а сразу несколько, будто стреляли не из одного ствола. Выстрелы были проведены почти одновременно, и сразу всё затихло.
Богдан не успел ничего понять, а машину уже повело в сторону. Нога нажала на тормоз, но жигуленок влетел в дерево.
-Не оторвались, - сказал Богдан, и грязно выругался в адрес милиционеров.
Потом мужчина резко закричал:
-Герка, выкидывай товар, быстро!
Гера не отвечал. Глаза парня были широко распахнуты, и в них всё ещё виднелся испуг, но они не двигались, глядя на отца. Богдан понял всё сразу, но не верил. Не мог поверить. Он схватил сына за плечо, хотел потрясти, а тело вдруг обмякло и упало на переднюю панель. Богдан завыл, но его рука сама, словно бы действуя отдельно от тела и разума шарила под ногами сына на полике машины, разыскивая свёрток. Цыган только что потерял своего сына, старшего сына, а в голове всё ещё сидела мысль избавиться от свёртка.
Избавиться он не успел. Машину уже окружили и тыча в цыгана пистолетом Богдана вытащили под дождь. Пассажирскую дверь распахнул милиционер в возрасте. С козырька его фуражки стекали капли, а на лице застыло суровое, устрашающее выражение. Он увидел откинутое на панель тело и маленькую дырочку красного цвета в узкой спине, слишком узкой, чтобы эта спина была спиной взрослого человека. Милиционер откинул Геру на сиденье и поменялся в лице.
-Мы его застрелили! - громко сказал он, перекрикивая шум дождя.
-Одним цыганом-наркоторговцем меньше, - крикнул в ответ другой милиционер, тот, что придавил спину Богдана коленкой и надевал задержанному наручники.
-Но он совсем ещё молодой, - тихо сказал увидевший Геру, непроизвольно стягивая фуражку со своей головы. - Совсем молодой.... ребёнок ещё... - ещё тише добавил он.
Ася лежала в кровати, прижавшись спиной к сестрёнке, но не спала. Девочка прислушивалась к шуму дождя за окном и ждала стука дверей, шума, означающего, что Гера вернулся домой. Когда брат уезжал с отцом по ночам, она всегда немного нервничала, так как знала, чем они в это время занимаются. Гера рассказывал ей все, доверяя намного больше, чем братьям и другой сестре.
Глаза Аси начинали слипаться, и она старательно таращила их в темноту. Нельзя спать! Почему-то Асе казалось, что если она уснет с Герой может что-то случиться. Надо дождаться его.
Ася дождалась шума. Только он был совсем не такой, как обычно, как тот, которого девочка ждала.
Громкий стук дверей, топот, взволнованный разговор. А потом заскулила Рада. Заскулила тоненько, на одной ноте, как раненое животное. Сердце Аси ухнуло вниз. Девочка поняла - случилась беда. Не зря она сегодня переживала больше обычного, не зря смотрела вслед машине, когда Гера уезжал с отцом. Но может
быть.... может ничего страшного?
В тоненькой, порванной ночной рубашке и босиком Ася рванула из комнаты служившей детской, не обращая внимания, как облупившаяся краска половиц царапает ей ступни.
В главной комнате горел свет. Стояла пара цыган из соседних квартиры и Рада скулила, упав на колени посередине комнаты и прижав ладони к лицу.
"Ну, может быть, может быть..... " - Ася еще надеялась, что не с Герой. "Только не с Герой!!!"
Девочка приблизилась к Раде, стоявшей на коленях и покачивающей из стороны в сторону, и осторожно положила женщине руку на плечо. Рада сквозь пальцы увидела босые ноги и обхватила Асю. Прижалась к ней лицом, размазывали слезы по ночной сорочке в районе живота девочки. Цыганка запричитала:
-Гера... нету больше нашего Геры....нету братика твоего!!! Застрелили его в лесу, и Богдана арестовали.
Рада почувствовала, как под её руками Ася превратилась в камень. Окаменевшей девочка простояла несколько секунд, потом её тело начала бить крупная дрожь. Она не проронила ни слова. Глаза Аси смотрели в одну точку и такая боль плескалась в этих карих глазах! В первый раз Ася ощутила боль от потери по-настоящему близкого человека, но поверить не могла.
"Это ошибка, ошибка" - металась мысль в голове у девочки. "Гера войдет, улыбнется и станет хорошо. Мы вместе с ним посмеемся над этим."
Цыгане что-то галдели, призывали Раду ехать. Женщина поднялась на ноги. Накинув на себя какую-то огромную куртку, что первая попалась под руку, Ася вцепилась в Раду, словно клещ.
-Я с тобой, я поеду с тобой! - бледными губами шептала девочка.
На улице все еще лил дождь. В лесу, на размокшей дороге это чувствовалось особенно сильно. Возле белых жигулей, в которых все еще оставалось тело Геры, сновали какие-то люди, щелкала вспышка фотоаппарата. Судмедэксперт проводил свою работу. Богдана не было, его уже увезли. На дороге стояло несколько машин. Не все из них были милицейскими, поэтому никто не обратил внимания, когда подъехала ещё одна - битком набитая цыганами. Раньше всех из машины выскочила худенькая девочка и побежала к жигулям. Она бежала так быстро, так отчаянно, что никто не успел среагировать и остановить её.
Девочка оттолкнула судмедэксперта, наклонившись, нырнула в жигулёнок и, вцепившись в рубашку Геры, который так и сидел с навеки застывшим взглядом, начала его трясти и громко, визгливо кричать:
-Гера! Гера! Очнись! Очнись, пожалуйста! Не оставляй меня! Не оставляй меня, братик!!!
От детского крика даже видавшим виды милиционерам стало не по себе.
Ещё сильнее от вида девочки. Эта красивая девчушка хоть и называла погибшего братиком, на цыганку не очень походила. Волосы девочки намокли, по исказившемуся от горя лицу текли капли дождя, а в больших глазах было столько горя, что милиционеры поеживались, вспоминая своих детей,
Им и так было не очень приятно оттого, что погибшему не исполнилось еще и пятнадцати, а тут еще и эта девочка.
Асю оттащили, передали цыганам. Настала очередь Рады причитать, но женщину не подпустили к жигулям. Стоя под деревом, цыганка оплакивала сына и в то же время думала о задержанном муже. Богдана арестовали. Это совсем плохо. Его посадят, а у Рады кроме Геры есть и другие дети. Чем их кормить, на что содержать? Рада никогда не работала и не промышляла. Богдан запрещал. Он был кормильцем в этой семье и он всё решал. А теперь ему светит солидный срок.
Цыгане насильно усадили промокшую Асю в машину. Девочка долбилась головой о стекло и проклинала Богдана. Не было у неё ненависти к цыгану до этого момента, но ведь именно он виноват в гибели Геры. Он заставлял сына заниматься тёмными делами. А ещё Ася, пока ехала сюда, слышала разговоры двух соседей, один из которых и вёз Раду с девочкой на место происшествия. Тогда они были уже в курсе, что случилось. Оказывается, Богдан пытался удрать и на требования милиционеров не обращал никакого внимания.
Они несколько раз его предупредили, прежде чем открыть стрельбу на поражение.
В этот момент Ася возненавидела Богдана. Стоило ему только остановиться, Гера был бы жив! Девочка долбилась головой о стекло и повторяла, как мантру:
-Пусть его посадят, пусть посадят, пусть он никогда больше не выйдет.
Комментарии 3