Предыдущая публикация
Бушуиха.
Ой, вы погляньте-ка на неё! Ну Тонька, ну дает! На старости-то лет любовь у ей! Ходит, как пава, тьфу ты, смотреть противно! Да ладно бы мужик хоть путный был, а это! Ну что за мужичонка, маленький, хиленький, да он ить, почитай, на пол головы ниже Бушуихи-то! Смех, да и только! Сама -то вон какая, большая, а мужик!
-Да ну тебя, Катька! Вечно ты со своим языком, до всех тебе дело есть. Вот что ты к ней привязалась?
-А что я? что я-то сразу? Ты разве не слышишь, что вся деревня со смеху покатывается, на их глядючи! Ну разве не умора- она ить его под мышкой задавит, коли рассердится! Толи ты Бушуиху не знашь! Она ить бешена, вот как есть, бешена баба!
Как разозлит он её, так она его и пришибет ненароком! Ты вспомни, как Вовку-то своего она мутузила, а он ить не чета этому-то заморышу, там полторы Тоньки в ём было, а лупасила, по чем зря!
-Кать, а может все и хорошо у них будет? Может, Тоньке такой мужик и нужен? Ты только глянь, как он на неё смотрит! Он же глаз от неё не отводит. Да и она тоже, ты видела, какая стала?
-Да че же не видела-то? Че не видела? Мы же в соседях живём, как это не видела? С фермы приедут, управятся, да садятся на лавку-то. Он её голову на коленки положит, а она его наглаживат! Тьфу, срамота! Вот ты знашь, Машка, аж тошно становится глядеть на их. Куда-то наша Тонька -то подевалась? Вот ты сама вспомни! Вспомни, кака она раньше-то боева бабенка была! Вот ей богу, палец в рот не клади, откусит, никому спуску не дает, бывало, прямо с утречка-то кааак выйдет на крыльцо, так и загнёт матом-то, так загнет, что на другом конце деревни слышно! И так целый день! То на коров матюгается, то на курей! И все-то у неё мать-перемать было, а с Вовкой когда жили- совсем скучать некогда было, прямо сериал был, получше Санты- Барбары, а сейчас что? Этот-то как появился, так словно заколдовал Тоньку нашу! Она же даже на работе на коров сроду теперь не матюкнется, ласковая такая, аж ей богу, противно!
-Так Кать, ласковое слово и кошке приятно, а Тонька- хоть и Бушуиха, а все же женщина, да и молодая она еще. А от Вовки -то что она видала в жизни? Толи он пожалел её когда? Или слово хорошее она от него слышала? Вот то-то же. Каков привет, таков и ответ.
***
Антонина Бушуева смолоду была девкой вздорной да характерной, всегда соответствовала своей фамилии, наверное, оттого и прозвали её с младых ногтей Бушуиха.
С детства Тонечка не видела ни ласки, ни заботы, сызмальства только тычки да зуботычины получала, сначала от маменьки с папенькой, позже, когда в школу пошла- терпела издевательства от одноклассников. Ну как терпела? Тоня с рождения была девочкой крупной, а к школе мастерски освоила искусство самообороны с помощью кулаков, вот и мутузила девочка своих обидчиков не по детски, да так, что родители побитых и обиженных детей были частыми гостями в доме Тоньки. Конечно, после таких гостей Тонька бывала наказана, но наказание от родителей тепрела ровно до конца 5 класса.
В мае месяце, аккурат в конце учебного года, подралась Тоня с мальчишками- одноклассниками, да так, что один из одноклассников на все лето вырядился в рубашку с гипсовым рукавом. Тоня и не била его, не хотела она его калечить, просто оттолкнула вредного мальчишку от себя, а он неудачно упал.
Вечером, после визита матери этого мальчишки, отец, по привычке схватившись за ремень, так стеганул им Тоньку по мягкому месту, что у девочки остался отпечаток солдатской пряжки на заднице. Что случилось с до сих пор покорной девочкой- остается загадкой, да только она, выхватив злосчастный ремень из рук тщедушного и невысокого отца замахнулась на него, но, вовремя одумавшись, руку с ремнем отпустила, и, глядя отцу в глаза, просто сказала:
-Еще хоть раз тронешь меня- зашибу!
Что уж отец увидел у Тоньки во взгляде- нам не ведомо, а только с тех пор ни разу в жизни и пальцем не тронул он дочь.
Выросла Антонина в пышногрудую красавицу совсем не миниатюрных размеров, и свое внимание на девушку обратил такой же большой и сильный парень, Вовка, первый дебошир и забияка во всем селе.
Выросла Антонина в пышногрудую красавицу совсем не миниатюрных размеров, и свое внимание на девушку обратил такой же большой и сильный парень, Вовка, первый дебошир и забияка во всем селе.
Первое время тишь да гладь была в молодой семье, любовь и согласие. Не видать, не слыхать их было. А уж маленько опосля Володя стал Тоньку поколачивать. То под одним глазом фонарь, то под другим.
И вот что интересно- муж Тоню бил, а сдачи она ему не давала, мол, муж, бьет- значит любит. Так продолжалось до поры- до времени, пока от этой великой любви Тонька ребенка не потеряла. Живот-то в ту пору у её уж большой был, скоро рожать, а Вовка тут как тут со своим воспитанием. Вот и воспитал так, что Тоня ребеночка -то и скинула, а как маленько в себя-то пришла, первый раз в жизни мужа так отходила кулаками своими, что и он с синяками на работу явился.
Так и повелось у их с той поры, что слова Тоньке не скажи, чуть что- сразу кулаки в ход идут, как с утра начнут ругаться- дебоширить, так до поздней ноченьки и продолжается свистопляска. Вовка Тоньку лупит, а Тонька ему в ответ сдачу дает.
Почему не развелись? Да кто его знает? Это сейчас, чуть маленько поругались, и сразу заявлением в нос тычут, разводятся, а раньше, тем более в деревнях, как то не принято было разводиться, редко кто вот так серьезный шаг делал.
Вот и Тонечка тоже, жила, как все. А точнее, не жила, а существовала. Муж бил, она его в ответ. Ей лет-то уж за 30 далеко было, а вот детей больше не случилось, как скинула давно, и все, больше и не затяжелела.
Долго-ли так продолжалось бы- никто не ведает, да только в одно утро не проснулся Володя. Не старый еще мужик, и 40 лет нет ему, сильный, здоровый, рослый, под два метра в высоту, лег спать и все на этом. Сердце остановилось во сне.
Горевала-ли Тоня? Да кто его знает? Она же вон какая, гром -баба, никого к себе в душу не пускала, у ей и подруг-то отродясь не бывало. Можа и горевала, да нам не сказывала, так же робить ходила, так же дома управлялась, так же материлась да ругалась. Ни сколь не изменилась с виду, а что уж там, внутрях то у ей было, нам она не доложилась.
Лет 5 одна она жила, никого к себе не подпускала. Мужики-то наши захаживали к ей, да только Бушуиха их быстро с крыльца- то спустила, больше кавалеров и не нашлось.
А тут этот приехал, маленький, чернявый весь, ферму колхозную строили, там сразу видно, что не нашенский он, чужих кровей. Много их там было, они и жили в вагончике, будка небольшая. Как уж они с Тонькой снюхались, никто и не видал, узнали уж, когда они поутру вместе выходили от Тоньки. Она на дойку идет, а он тихонько в свой вагончик шмыгает. А вскорости и прятаться перестали, уж в открытую стали парочкой ходить.
Мы ить все Тоньке говорили, что закончат робить они, и уедет он, а она одна останется, а она знай, смеётся все, хохочет.
-Ну и пусть уедет, пусть одна останусь! А хоть месяц счастья бабского, да будет у меня!
Вот ить как в воду глядели! Стройка закончилась, и уехали рабочие, а Тоньке хоть бы хны, все смеётся, и в ус не дует! Мы уж к ей и так, и сяк, успокаиваем, видим же, что неладное с бабёнкой творится, совсем умишкой повредилась, а ей и печали нет. Присмирела, не матерится, не лается, ну словно заболела!
Зима уж на носу, а Бушуиха все радуется. А тут почтальонка, Нинка, сказывала, что письмы Тоньке кажную неделю идут. Видать, писал ей мужичонка этот. Так аккурат всю зиму письма слал, а к весне сам пожаловал к Тоньке. В колхоз пришел работать, его дояром на ферму и взяли. Так и стали они вместе жить, и на работу вдвоем, и с работы, ну ей богу, смотреть тошно, а Тонька летает, словно на крыльях!
Ну где это видано, чтобы мужик бабе на работе помогал! А этот-то, этот! Че творит-то! Ну нет у его работы, кака там работа, у дояра? Кнопку ткнул, да сиди, с мужиками чаи гоняй, жди, авось сломается чего, тогда и поработашь, да после дойки наладить все, собрать. Так нет, не сидится ему, к Тоньке бежит, бидоны с молоком в ванну таскат! Вот ты мне ответь- зачем? Сроду бабы не балованы помощью-то были, а этот явился тут! Словно Тонька сама без рук, бидон унести обессилела! Вот смеху- то было! Так ить он и дома у ей все делал, она однакося , тяжелее хм. в общем, не таскала больше Тоня тяжести.
А вот знашь, хоть мы и смеялись, а Тоньке-то завидовали! Да однако, от того и смеялись, да побольнее слова говорили. Она-то что? Да ничего, ей все, как с гуся вода, улыбнется, да дальше пошла. Ходит со своим этим, улыбается, вечерами на лавке сидят, да все в обнимочку. Там знашь, смехота то какая была! Он ить ей под мышку уткнется, а она, как наседка, крыльми- ручищами его обхватит, и сидят по пол ночи.
Она ить большая была, грузная, от того и не заметил никто, что на сносях она. Как- как! Да вот так. Как все , так и она. Тонька- то со своим этим в сельсовете расписались почти сразу , как он приехал. Мальчишечку родила, маленький такой, тоже чернявенький. Так этот-то, этот! Радостный ходил, всю деревню брагой поил! Сам-то нет, не пил. Грех для него, сказывали, алкоголь-то пить.
Так мальчонка -то подрос маленько, а Тонька переезд затеяли. На родину, к этому поехали. Мол, там для дитя лучше будет, климат- шлимат, будь он неладен, фруктов мол- ешь, не хочу.
Мы ей все говорили, что дурой будет, коли уедет с им. Ведь обманет, как есть, обманет. Так не послушала она никого, собралась, и усвистала в далёкие края. Она нам потом открытки присылала, да фотокарточки, а мне, как соседке любимой, посылки все отправляла с едой заморской, ненашенской.
Нет, не вернулась Тонька на родину больше. Один раз приезжала, мальчишка уж большенький был, показывала ему, где он родился. А мальчишечка- ну вылитый этот! Но красивый, чернявенький.
Этого-то как звали? Да я уж и не упомню, имя-то такое, ненашенское. Как гора, что-ли? Арарат! Да, точно, Арарат.
А Тонька-то все одно дура. Почему? Да дура и есть! Неужели наших, своих мужиков ей мало было? А ить поперлась с ним на чужбину! Он и обидеть мог, кто их знает, ненашенских этих?
Ну, не обидел! Это ей повезло просто, дура потому что! А дуракам - везёт.
Да нет, почто в Армению- то? Этот-то , Тонькин, чернявенький, он ить с Кубани был, туда и уехали.
А для меня и Кубань- чужбина, я ить тут родилась, тут выросла, тут и помру. Это Бушуиха уехала, не побоялась. А можа и не дура она, хоть под старость лет счастье увидала, не забоялась языков чужих, да пересудов. Не чета нам-то, мы вздохнуть ить громко всю жизнь боялись, вдруг кто осудит?
***
Эту историю я услышала давно, еще будучи подростком . Моя прабабушка Аня и её подруга разговаривали, вспоминая свою давнюю знакомую. Точно помню, что звали её Тоней, а вот фамилию, к сожалению, не запомнила. Но точно помню, что фамилия была какая-то боевая. Пусть будет Бушуева. Я не знаю, жива-ли эта женщина сейчас, но я восхищаюсь её смелости, её выдержке и самообладанию! Не побоялась людских пересудов, и нашла свое женское счастье вопреки всему. Я с упоением слушала рассказ о жизни незнакомой мне женщины и задавала вопросы. Сегодня что-то всплыла в памяти эта давняя история, и я решила её вам передать.
Я желаю вам всем простого человеческого счастья, счастья от того, что близкий человек рядом, что он всегда готов прийти на помощь, что дети в вашем доме шумят и веселятся, и все родные живы и здоровы!
Согласитесь, ведь для счастья так мало надо! Даже если хоть один из перечисленных пунктов совпадет, счастье уже есть!
С уважением, Язва Алтайская!
В. Худяковзагрузка
Показать ещёЛевая колонка
О группе
По тихим улочкам деревни, по речкам малым и большим, и этой памяти доверясь, мы нашим прошлым дорожим.
Скрыть информацию
Фото из альбомов
Ссылки на группу
40 760 участников
6 370 участников