"
Кабаниха
Оля была единственным ребенком в семье. Но, при этом,
она не была избалована, училась на "отлично", ходила в музыкальную школу, посещала спортивную секцию по гимнастике. Родители прилагали все усилия, чтобы девочка выросла "гармонично развитой леди", как любила говаривать ее мать, Валентина Георгиевна. Семья жила достаточно богато, ведь отец Оли, Константин Олегович, был крупным ученым. Он часто ездил в зарубежные
командировки и был вхож в кабинеты "сильных мира сего". Валентина Георгиевна старалась не отставать от своего авторитетного мужа: работала главным бухгалтером крупной строительной организации и одновременно вела несколько частных фирм. Благо, время уже это позволяло - были лихие 90-е.
Окончив школу с золотой медалью, Оля запросто поступила в Политехнический институт и быстро стала душой всего потока. Она нравилась многим мальчикам, ведь природа одарила ее приятной внешностью – блондинка от природы, большие синие глаза, точеная фигурка. Она стильно одевалась, держалась очень уверенно, но при всем этом в ней была какая-то трогательная наивность. Девушка с радостью давала переписывать всем семинары, писала шпаргалки на экзаменах, печатала
рефераты не только однокурсникам, но и выполняла задания преподавателей, ведь
компьютер был только у нее.
В водовороте студенческих будней она и не заметила, как успела влюбиться в Лешку, третьекурсника, который сразу же ответил ей взаимностью. Вернее, это Лешка приложил усилия и все свое мальчишеское обаяние, чтобы привлечь внимание первой красавицы института.
Теперь Оля была частым гостем у Леши, который жил на окраине города с матерью и сестрой, инвалидом детства, в стареньком частном доме. Отец Леши умер, когда мать была еще беременна сестрой. Это горе и отразилось на здоровье новорожденной, которая родилась ДЦБшной. Надежда Ивановна, мать Леши, была худенькой, изможденной женщиной, работала на две ставки в поликлинике, но, при этом, оставалась приветливой и улыбчивой. Олю непреодолимо тянуло в этот дом. Атмосфера уюта и тепла, при довольно скромной обстановке, привлекали ее куда больше, чем роскошь в ее пятикомнатной квартире,
забитый холодильник, услужливая прислуга. Ведь ее мать никогда не улыбалась, постоянно ругала ее за нерасторопность и никогда не разрешала приводить друзей
и подруг домой. За тяжелый характер Валентину Георгиевну за глаза соседи называли «Кабанихой».
...Этот Новый год решили отмечать у Лешки всей группой. Олю, без особых препирательств, отпустили с ночевкой. Валентина Георгиевна должна была делать баланс по всем фирмам, так что свой Новый год она должна была встречать за рабочим столом, а отец в это время находился на симпозиуме в Америке.
Впервые в жизни, за свои 19 лет, наивная "леди" отмечала этот
праздник не дома, а в замечательной компании замечательных друзей! Она была
безумно влюблена, очень счастлива и мечтательна. Именно в эту новогоднюю ночь
они с Лешкой загадали желание одно на двоих и поклялись друг другу в вечной любви.
Сдав успешно сессию, на каникулы вся группа уезжала в студенческий лагерь, но Оля не могла с ними поехать: у Лешки была защита диплома и госэкзамены, а отдыхать без него она не хотела.
Почти до утра Оля печатала дипломную работу Леше и за 5 дней завершила ее.
Недомогание, круги под глазами, легкую тошноту приходилось списывать на переутомление.
Когда она упала в обморок прямо на лестничной площадке, соседям пришлось вызывать скорую и звонить матери на работу. Диагноз
врачей шокировал родителей, они не могли поверить, что их дочь - умница, скромница, отличница - беременна! У Валентины Георгиевны случился
гипертонический криз, а отец, как побитая собака, метался между женой и дочерью, не зная, какие слова подбирают в таких случаях. На "родительском
собрании" с обычной тирадой выступила Валентина Георгиевна и вынесла личный вердикт - немедленно делать аборт, а потом уже разбираться «с подлым мерзавцем».
В гинекологическом отделении Олю осматривал пожилой врач. Ей было очень стыдно,
но доктор успокоил ее и только спросил, не пожалеет ли она потом, ведь детей у нее, наверняка, больше не будет. Впервые в жизни в Оле поднялась смутная волна протеста, и она попросила врача позвонить Лешке.
Тот примчался уже через сорок минут и твердым,
решительным тоном потребовал выписать Олю, ведь он является отцом ребенка и имеет полное право вмешиваться в данный процесс.
По дороге домой они заскочили в загс, где по справке о беременности их тут же расписали.
Вот уже пять месяцев Оля жила у Леши, мать на звонки не отвечала, а отец, не без страха, встречался с ней в машине у института и каждый раз пытался всучить какие-то деньги. Счастливой Олину жизнь можно было бы назвать, если бы по ночам она не плакала в подушку и не просила бы у Бога благосклонности матери.
...Поздний звонок разбудил всех обитателей дома. Звонила Валентина Георгиевна и
срываюшимся голосом сообщила, что у Константина Олеговича инсульт. Пока Оля с Лешей доехали до больницы, было уже 4 часа утра. Как ни странно, Олю сразу же пропустили в реанимацию, и она успела увидеть еще живого отца - бледного, беспомощного, но такого любимого, родного,
вдруг так быстро состарившегося, и плачущего, как ребенок.
На похоронах было много народу. Оля держалась, как могла, но к вечеру у нее начались преждевременные схватки. Роды прошли успешно, мальчик родился здоровым, несмотря на небольшой вес.
Валентина Георгиевна пришла в роддом за день до выписки и уговорила Олю какое-то время пожить у нее, ведь после смерти отца дом совершенно опустел.
Леша нехотя согласился, но Оля попросила мать, чтобы и Леша был рядом с ней.
Молока у Оли было мало, Костик, так назвали малыша, непрерывно плакал. Вызванная на дом педиатр, рекомендовала немедленно начать прикорм, так как за первые месяцы ребенок не прибавил в весе. Почти все заработанные Лешей деньги
уходили на памперсы и лекарства. Детское питание оказалось ужасно дорогим и быстро кончающимся. Валентина Георгиевна изредка покупала продукты и считала, что, поскольку она дома не бывает, то и заполнять холодильник не входит в ее обязанности. Так пролетели первые четыре месяца, и Леша начал уговаривать Олю вернуться домой. В Валентине Георгиевне внезапно проснулась дремавшая деспотичность, и она категорически отказалась отпускать Олю с ребенком и
указала зятю на дверь. И только тогда, когда за ним закрылась дверь, Валентина Георгиевна стала покупать продукты, какие-то вещи, игрушки.
Костик рос болезненным и нервным ребенком.
Всякий раз, когда Леша приходил к ним днем, он с недетской силой цеплялся за шею отца и устраивал дикий рев после его ухода.
Оля молча выслушивала монолог матери о «непородистости» внука, разбитой жизни дочери, из-за которой умер отец. Кроткая
дочь возражать не умела, да и не хотела, ведь она так устала от бессонных ночей, постоянных скандалов и упреков. В конце концов, без Леши она вновь
превратилась в послушную дочку своей матери, безропотно исполнявшую все ее прихоти и капризы. Тысячу раз Оля пожалела о том, что взяла академотпуск и теперь вынуждена прозябать в ненавистном доме.
Едва Костику исполнился годик, Валентина Георгиевна наняла адвоката, чтобы начать
бракоразводный процесс. Для Лешки это был очередной удар, и у него случился инфаркт. И это в его-то годы! На алименты Оля категорически отказалась
подавать, ведь Лешка и так помогал, как мог, да и к тому же ему определили вторую группу инвалидности.
Институт был окончен с красным дипломом, и Оля поступила
в аспирантуру, Костика забрали у няни и отдали в частный детский сад с английским уклоном. Казалось, жизнь вошла в прежнее русло: учеба, дом, ребенок,
вечно недовольная мама и полный достаток в семье. Но тут Оля снова влюбилась.
Ее избранником стал аспирант из Египта, араб Мухаммед. Они уже встречались два года и втайне от матери готовились к отъезду из страны. Заполняя выездные
анкеты для ОВИРа, Оля узнала, что для выезда с ребенком необходимо Лешино согласие. Она давно не видела его и при встрече даже не узнала его: из красивого, спортивно сложенного парня Лешка превратился в мужчину средних лет с седыми висками, прокуренными зубами и сгорбленной походкой. Он без особых расспросов дал свое согласие, но при прощании расплакался, как ребенок. Кроме жалости Оля ничего уже к нему не испытывала и постаралась скорее уйти.
Гром грянул накануне отъезда. Оля сообщила матери о браке с Мухаммедом и предстоящей смене места жительства. Валентина Георгиевна орала так, что в страхе упала люстра в зале, Костик беззвучно плакал, забившись в угол. Но Оля
осталась непреклонной. На этот раз мать не сможет помешать ее счастью. Ведь, по сути, она и бежит-то из страны именно из-за матери. Заплаканная, издерганная
мать потребовала теперь только одного – переписать на нее квартиру, ведь после смерти отца она была оформлена на Олю по завещанию. Не понимая смысла этой просьбы, Оля исполнила ее волю и была отпущена восвояси под громкие проклятия матери.
Родители Мухаммеда, вопреки ожиданиям Оли, встретили ее очень хорошо.
Выделили молодой семье три комнаты, определили Костика в школу при медресе и отправили Олю изучать арабский язык. Казалось бы, что все эти новшества должны были бы быть в тягость ничего не понимающей в восточных традициях русской
девушке, но только не для Оли. Она без колебаний покрыла голову платком,
научилась готовить кус-кус, и, даже, позволила сделать сыну обрезание, после чего Костик стал Куддусом.
Так незаметно прошло пять лет. За это время Оля ни разу не посетила свою Родину и лишь изредка звонила своей подруге, которая навещала ее мать. Известие о беременности Оли стало настоящим праздником для мужа и его родни. Мухаммед
стал более внимательным, пораньше приходил домой, сам готовил ужин, покупал детские вещи, сделал ремонт в доме, постоянно возил жену к врачам и больше нее
готовился к появлению первенца.
На седьмом месяце беременности Олю положили в госпиталь, какие-то анализы были не очень хорошими. Чтобы не было скучно, она попросила мужа принести в
палату ноутбук и часами стала зависать в интернете, хотя раньше она не любила социальные сети. Именно из электронной почты ей стало известно, что мать вышла
на пенсию, ни с кем не общается. Однокурсники наперебой расспрашивали ее о новой жизни. Просили не теряться. Наташка, ее самая близкая подруга, оказалось,
вышла второй раз замуж. По иронии судьбы им оказался двоюродный брат Лешки. В
разговоре Оля старалась не упоминать о бывшем муже, но сообщение о смерти Леши
застало ее врасплох. Как и почему умер 30-летний мужчина? Оказалось, от повторного обширного инфаркта миокарда, случившегося сразу после Олиного отъезда. Не выдержав потери сына, на сороковой день скончалась и его мать. Оля
уже раскаивалась, что стала общаться с подругами, но процесс был запущен.
Внезапно поднявшееся давление озадачило врачей, и они стали готовиться к кесареву сечению. Девочка родилась семимесячной, но жизнеспособной. Поскольку и
на этот раз у Оли не было молока, дочку стала кормить золовка. Состояния здоровья жены вызывало большую тревогу у Мухаммеда и у врачей госпиталя.
Кардиограмма была настораживающей, требовалось срочное хирургическое
вмешательство, но делать операцию через несколько дней после сложнейшей операции, большой потери крови и длительного наркоза было очень рискованно.
Оля умерла под утро, очень тихо, на руках у обезумевшего от горя мужа, который так и не понял, что же все-таки произошло. Когда дочери исполнился год, Мухаммед решил написать теще письмо, где сообщил о смерти ее дочери, рождении внучки, а также сообщил, что он является опекуном Костика.
Получив известие о смерти дочери, Валентина Георгиевна, не теряя времени, обратилась к адвокату. Переписка через МИД, Египетское Посольство, доказательства родства через опеку заняли почти год. Плачущего Костика она встречала в аэропорту с представителями
ОВИРа, психологом и переводчиком. Увидев 12-летнего внука, Валентина Георгиевна
была неприятно поражена полным сходством ребенка со своим отцом. Мальчик не
помнил ее, инстинктивно прижимался к какому-то дядьке, ни слова не мог сказать
по-русски, шептал какие-то молитвы на арабском языке и что-то просил на английском у переводчицы.
Для Костика начались жестокие будни – бабушка никак не хотела мириться с его сходством с отцом, постоянно ругалась на непонятном языке, и только в опеке через переводчика он понял, что теперь он будет жить с ней, ведь других родных
у него нет. В школе все всмеялись над ним, никто не хотел дружить с
иностранцем, и только на уроке английского языка он был, как рыба в воде, чем вызывал особый восторг учительницы.
Несовместимость с бабушкой давала свои плоды – Костик поздно приходил со
школы, грубил ей, плохо учился и постоянно просился к отцу, который к тому времени перебрался в Эмираты. Два года такой жизни стоили Валентине Георгиевне резкого ухудшения здоровья, и она написала в опеку заявление об определении
внука в детдом. Там уже работал новый инспектор, который не очень-то и стал вдаваться в создавшуюся ситуацию, и, поскольку Костик был круглым сиротой, за неделю подготовил документы в детский дом, отменив бабушкину опеку.
В детском доме за Костиком закрепился ярлык трудного, педагогически запущенного ребенка, адаптация которого проходила болезненно не только для самого подростка, но и для всего коллектива. Бабушка изредка забирала его домой,
и то по звонку психолога детдома. Незаметно пролетели два года. Костик поступил в строительный колледж и должен был вернуться домой, так как бабушкина квартира была за ним закреплена при определении его в детдом. Валентина Георгиевна вдруг
стала очень благосклонной и обещала прописать его, но только после изменения его фамилии на фамилии матери «Корчагин». Косте и самому не нравилась фамилия «Нарышкин», и поэтому он легко согласился на это. До исполнения 16 лет оставалось, каких-то, три месяца и можно было подождать с пропиской. Живя с бабушкой, Костя узнал страшную тайну – у Валентины Георгиевны неоперабельный
рак последней стадии. Это известие повергло в шок Костю, ведь у него никого, кроме нее нет! Он стал заботливым, услужливым, пытался все делать сам, бегал в
аптеку, в магазины. Вот и три месяца пролетели быстро, но бабушка вдруг резко отказалась его прописывать. Никакие просьбы, уговоры не помогали. Мальчик обратился в церковь, куда он иногда ходил с однокурсником. Судьба ребенка так тронула пастора, что он сам вызвался поговорить с Валентиной Георгиевной.
Была суббота, около 6 часов вечера. Костя сам открыл дверь на наш звонок и
пригласил в зал, где в кресле сидела бабушка, закрыв лицо руками. Ей только что сделали обезболивающий укол. Она не подняла головы даже тогда, когда Костя сообщил ей о визите гостей. Отец Сергей попытался разговорить ее, начал читать
молитвы, я стала говорить о прописке, но все было бесполезно. Пораженные таким
упрямством, мы списали это на ее тяжелую болезнь, но в эту минуту она прокричала, что после ее смерти пусть творят что хотят, и пока она живая, никакого согласия на прописку не даст.
Уверенные, что прописка в любом случае будет сделана, мы ушли, так и не увидев лица этой женщины. В 10 часов вечера этого же дня она скончалась.
Похоронили ее в воскресенье, на следующий день в обеденное время. Вечером пришла какая-то женщина и попросила Костю
освободить квартиру. На его недоумение она показала не только договор купли-продажи
квартиры, но и документы из БТИ на нового владельца, сделанные еще два года назад! И это при том, что квартира была закреплена за Костей хокимиятом района, и никакому отчуждению не подлежала!
Самое потрясающее, эта квартира была продана за этот период несколько раз, что осложняло мне, как адвокату, работу при подаче иска о признании всех сделок недействительными.
...Судебные тяжбы длились около трех лет. Все участники процесса изумлялись циничности бабушки, которая в отместку своей умершей дочери, лишила квартиры единственного внука да еще таким изощренным способом.
Вся эта история так подкосила Костю, что он начал скатываться по наклонной: стал выпивать, воровать. И к тому моменту, когда квартира была отвоевана, у
него накопились немыслимые долги, за которые ее пришлось все-таки продать. По
моему совету он попытался в Эмиратах разыскать отчима, но кто-то из знакомых сообщил, что тот тоже умер. Его сестру забрали бабушка с дедушкой, отписав ей
при жизни все движимое и недвижимое имущество.
...Я очень часто вспоминаю эту историю. Как, все-таки, один человек может повлиять на судьбу или судьбы других людей. Вот и я попыталась подсчитать количество жертв по вине Кабанихи, как ее не зря окрестили соседи. Получилась настоящая
цепная реакция: ее муж, первый зять, его мать, дочь, второй зять, внук, внучка, родители и родственники второго зятя,
покупатели злосчастной квартиры..., наконец, она сама...Я бы эту Кабаниху просто переименовала в "Террористку-смертницу"...
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 154
трудно представить, что сердце этой женщины тоже когда-то наполнялось материнской нежностью и любовью, беря в руки немощного младенца. Возможно, пока дочь была маленькая и беспрекословно подчинялась, она любила её, где-то даже и хотела для неё благо, по своему...но все же, мне кажется, она больше любила себя и важнее всего для неё были собственная репутация и статус в обществе, а успех и престиж дочери были ещё одним средством её
самоутверждения…но своеволие дочери разрушили все её ожидания…она не смогла ей простить это…и вот в отместку ей, она изломала и погубила столько людских судеб, причем самых родных и близких…даже внука не пожалела, хотя он был единственным её потомком…