Делюсь,скорее всего для себя самой- возможно что то добавить захочется,чтобы не искать потом эту публикацию.
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 4
никогда не буду одинок.
Я из всех других людей составлюсь,
как стихотворение из строк.
.
Я когда-то всем вам пригодился,
ну а если даже отгожусь,
то с клеймом лжеца и проходимца
от себя и вас не откажусь.
.
Я не откажусь от той эпохи,
на какую нечего пенять,
от стихов, которые так плохи,
что без них эпохи не понять.
.
Я не откажусь от всех девчонок,
тех, с какими грех мне был не в грех.
Я их всех любил, как нареченных, —
жаль, что не женился я на всех.
.
Вбитый в бочку так, что выла выя,
не желая жить по воле волн,
я, как долговязая Россия,
с маху вышиб дно и вышел вон.
.
Гения во мне не угадали
братики-поэты, но зато
горочки меня не укатали —
числился я в сивках ни за что.
.
Выжил я в Москве, да и в Нью-Йорке,
и теперь пойди меня распни!
Первым сивкой, укатавшим горки,
стал я среди лириков Руси.
.
Каюсь я во всем. Ни в чем не каюсь,
бытие есть и в небытии.
В хладных водах Леты брезжит карбас,
ну а в нем — товарищи мои.
.
Меня били сызмальства в манежах....ЕщёНикогда я в жизни не состарюсь,
никогда не буду одинок.
Я из всех других людей составлюсь,
как стихотворение из строк.
.
Я когда-то всем вам пригодился,
ну а если даже отгожусь,
то с клеймом лжеца и проходимца
от себя и вас не откажусь.
.
Я не откажусь от той эпохи,
на какую нечего пенять,
от стихов, которые так плохи,
что без них эпохи не понять.
.
Я не откажусь от всех девчонок,
тех, с какими грех мне был не в грех.
Я их всех любил, как нареченных, —
жаль, что не женился я на всех.
.
Вбитый в бочку так, что выла выя,
не желая жить по воле волн,
я, как долговязая Россия,
с маху вышиб дно и вышел вон.
.
Гения во мне не угадали
братики-поэты, но зато
горочки меня не укатали —
числился я в сивках ни за что.
.
Выжил я в Москве, да и в Нью-Йорке,
и теперь пойди меня распни!
Первым сивкой, укатавшим горки,
стал я среди лириков Руси.
.
Каюсь я во всем. Ни в чем не каюсь,
бытие есть и в небытии.
В хладных водах Леты брезжит карбас,
ну а в нем — товарищи мои.
.
Меня били сызмальства в манежах.
Зажило, и снова заживет…
Если я тону, ко мне "Микешкин"
даже по асфальту подплывет.
.
Жизнь передо мной не виновата.
Умирать совсем не страшно мне,
потому что даже тень Булата
мне споет над Летой на корме.
.
Биться мне всю жизнь, но не разбиться,
а сгорю — вас будет греть зола.
Если суждено мне вновь родиться,
то опять — на станции Зима.
.
Евгений Евтушенко
19 августа 1999
Переделкино
о, эти взбалмошные сборы,
о, эти наши вечера!
О, наше комнатное пекло,
на чайных блюдцах горки пепла,
и сидра пузырьки, и пена,
и баклажанная икра!
.
Здесь разговоров нет окольных.
Здесь исполнитель арий сольных
и скульптор в кедах баскетбольных
кричат, махая колбасой.
Высокомерно и судебно
здесь разглагольствует студентка
с тяжелокованой косой.
.
Здесь песни под рояль поются,
и пол трещит, и блюдца бьются,
здесь безнаказанно смеются
над платьем голых королей.
Здесь столько мнений, столько прений
и о путях России прежней,
и о сегодняшней о ней.
.
Все дышат радостно и грозно.
И расходиться уже поздно.
Пусть это кажется игрой:
не зря мы в спорах этих сипнем,
не зря насмешками мы сыплем,
не зря стаканы с бледным сидром
стоят в соседстве с хлебом ситным
и баклажанною икрой!
.
1 сентября 1957
Евгений Александрович Евтушенко