Донские степи, душное лето сорок второго. Силы Степного и
Воронежского фронтов откатывают к Сталинграду. Сплошное отступление.
Бегство. Отец - командир саперного взвода, вместе со своей частью идет в
хвосте войск. Минируют отход. Мимо проходят отставшие, самые
обессиленные. Того мужичка, как рассказывал, он тогда запомнил. Сидит
у завалинки загнанный дядька, курит. Взгляд - под ноги. Пилотки нет,
ремня - тоже. Рядом "Максим". Второго номера - тоже нет. Покурил, встал,
подцепил пулемет, покатил дальше. Вещмешок на белой спине, до земли
клонит. Отец говорил, что еще тогда подумал, что не дойти солдатику.
Старый уже - за сорок. Сломался, говорит, человек. Сразу видно... Отступили
и саперы. Отойти не успели, слышат - бой в станице. Части арьергарда
встали. Приказ - назад. Немцы станицу сдают без боя. Входят. На
центральной площади лежит пехотный батальон. Как шли фрицы строем, так и
легли - в ряд. Человек полтораста. Что-то небывалое. Тогда, в 42-м, еще
не было оружия массового поражения. Многие еще подают признаки жизни.
Тут же добили... Вычислили ситуацию по сектору обстрела. Нашли
через пару минут. Лежит тот самый - сломавшийся. Немцы его штыками в
фаршмак порубили. "Максимка" ствол в небо задрал, парит. Брезентовая
лента - пустая. Всего-то один короб у мужичка и был. А больше и не
понадобилось - не успел бы. Победители шли себе, охреневшие, как
на параде - маршевой колонной по пять, или по шесть, как у них там по
уставу положено. Дозор протарахтел на мотоциклетке - станица свободна!
Типа, "рюсськие пидарасы" драпают. Но не все... Один устал
бежать. Решил Мужик постоять до последней за Русь, за Матушку... Лег в
палисадничек меж сирени, приложился в рамку прицела на дорогу, повел
стволом направо-налево. Хорошо... Теперь - ждать. Да и ждал,
наверное, не долго. Идут красавцы. Ну он и дал - с тридцати-то метров!
Налево-направо, по строю. Пулеметная пуля в упор человек пять навылет
прошьет и не поперхнется. Потом опять взад-вперед, по тем, кто с колена,
да залег озираючись. Потом по земле, по родимой, чтобы не ложились на
нее без спросу. Вот так и водил из стороны в сторону, пока все двести
семьдесят патрончиков в них не выплюхал. Не знаю, это какое-то
озарение, наверное, но я просто видел тогда, как он умер. Как в кино.
Более того, наверняка знал, что тот Мужик тогда чувствовал и ощущал. Он
потом, отстрелявшись, не вскочил и не побежал... Он перевернулся на
спину и смотрел в небо. И когда убивали его, не заметил. И боли не
чувствовал. Он ушел в ослепительную высь над степью... Душа ушла, а тело
осталось. И как там фрицы над ним глумились, он и не знает. Мужик свое - отстоял. На посошок... Не знаю, как по канонам, по мне это - Святость.Глеб Бобров
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев