В Калининграде 13 лет не могут построить онкоцентр, несмотря на удручающую статистику по заболеваемости раком. Пациентам отказывают в госпитализации и направлениях в федеральные центры. Корреспондент Север.Реалии пообщалась с онкобольными и выяснила, что от местных врачей они нередко слышат только одну рекомендацию – ждать смерти.
Что такое лечение онкологии в Калининграде, Сергей Баталов узнал пять лет назад, когда рак кишечника обнаружили у его 64-летней матери. Сначала врачи лечили Валентину от панкреатита. Маме становилось все хуже, и сын с огромным трудом смог добиться ее госпитализации в калининградскую областную больницу. Там у нее обнаружили опухоль и прооперировали. Но год назад рак вернулся – опухоль появилась на верхней челюсти.
– Мы приехали из Нестерова в областную больницу, и врач сказал, что операция возможна только через три месяца. А опухоль растет, у мамы сильные головные боли. В итоге договорились на внеплановую операцию за деньги. Ее прооперировали на следующий же день, – говорит Сергей.
Через два месяца у Валентины опять начались боли. В областной больнице сделали снимки и сказали, что "все плохо". Дали направление в петербургский НИИ онкологии Н.Н. Петрова.
– Там сделали укол специальный, типа химиотерапии, но улучшение было недолгим. И мать все лето мучилась. Стала как сухарь, 40 кг веса. Изо рта у нее постоянно вытекал гной. А на операцию в областную больницу не брали. Даже снимки и анализы не делали бесплатно, все время говорили: вам надо быстро, идите платно и делайте, а положить вас не можем, у нас коронавирус, – вспоминает Сергей.
Я просил квоту в федеральный центр, но сказали: конец года, квоты кончились
Валентина начала слепнуть. Чтобы не терять время и сохранить зрение, Сергей отвез мать на операцию в частную клинику, потому что точно так же в ожидании плановой операции безвозвратно ослеп их сосед. Осенью Валентине стало совсем плохо, и Сергей написал письмо главе регионального Минздрава.
– Положили в больницу на следующий же день, – вспоминает он. – Но такое ощущение, что для отмазки. Никто даже за щеку не заглянул, хотя у нее гной вытекал постоянно. И говорят: езжайте домой, умирайте. Назначили ей какие-то усиленные антибиотики. Я просил квоту в федеральный центр, но сказали, что конец года, квоты кончились. Они как-то сразу от нее отказались. То есть человек должен дома лежать и ждать своего часа.
Информацию о том, как избавиться от гноя, который буквально не давал дышать, пришлось искать в интернете. Валентина начала промывать рот специальным раствором и через две недели нагноение прошло. А однажды утром она заметила на щеке что-то лишнее.
– Во время операции ей щеку разрезали и поставили туда дренаж. И как-то после промывания она увидела какую-то ниточку, за нее потянула – и вытянула тампон. Это он у нее гнил в голове и давал такую реакцию. Мы вызвали скорую, она этот факт зафиксировала, – говорит Баталов.
Все это было похоже на концлагерь, где заключенные угасают и нет никакой помощи
В ответ на претензию врачи сообщили, что ватно-марлевый тампон был оставлен специально и, дескать, должен был выйти сам. Больную об этом не предупредили.
– После всего этого никто из врачей не обратился к матери. Не говорю об извинениях, но хотя бы предложили лечение, – продолжает Баталов. – Все это было похоже на концлагерь, где заключенные угасают и нет никакой помощи. Мать говорит: бог их и так накажет. И сейчас надо делать снимки, узнать, не вернулся ли рак. Но мы даже не знаем, куда идти. Хотим получить квоту на лечение, чтобы поехать в специализированный центр, но не получается.
"Четвертая стадия? До свидания!"
Калининградка Нина Орлова (фамилия изменена по просьбе героини) подала иск в суд, когда терапевт поликлиники Центральной городской клинической больницы проглядел рак у ее мужа. Суд признал, что врач проявил халатность.
На шее у него была шишка, и она все росла. Она была уже с трехлитровую банку. Как можно ее было не заметить?
– В Калининграде нет квалифицированной помощи онкобольным. Ни базы, ни лечения, ни нормальной диагностики. Мужу три года терапевт ставил трахеит, не делал ни дополнительных анализов, ничего. А муж только худел, терял силы. На шее у него была шишка, и она все росла. Она была уже с трехлитровую банку. Как можно ее было не заметить? Если ты видишь, что человеку хуже, – ну направь к другим врачам! Наш врач сказал только, что "курить меньше надо". Ему было все равно, – вспоминает Нина.
Только через три года 43-летний супруг Нины все-таки получил направление в областную больницу, где у него диагностировали уже третью стадию рака. Семья собрала все деньги и уехала в Подмосковье, в онкологический центр Обнинска. Там выяснилось, что стадия уже четвертая.
– Квоту в Калининграде нам не давали – упаси боже, зачем им это надо, нашим чиновникам? И мы сначала на все наплевали, поехали без всего. Сначала Обнинск нас не взял, отправил опять в Калининград. Я бегала, плакала, подключила всех знакомых, и мне помогли. Через месяц нас взяли на лечение, и уже на месте нам квоту сделали, – говорит Орлова.
Сначала семья ездила в онкологический центр в Подмосковье каждые три месяца, сейчас – раз в полгода.
– Если бы в Калининграде был онкоцентр, все было бы намного быстрее. Все эти перелеты – тяжело, дорого и долго. Но больше всего жалко нервов. И судя по действиям нашей власти, еще не скоро у нас что-то построят. У нас нет ни специалистов, ни оборудования. Я когда в Обнинске рассказала про пушку 1961-го года для лучевой терапии, которая у нас в областной больнице, мне просто не поверили, – говорит Нина.
За пределами региона лечится и калининградка Людмила Маслова (фамилия изменена по просьбе героини). За полтора года она перенесла уже шесть госпитализаций в Москве и Подмосковье. Лечиться в Калининграде она не планирует – здесь от рака умерли ее родители, обоим врачи не смогли даже корректно поставить диагноз.
Сказали: денег на всех не хватает, а ему 64 года, "он все равно у вас умрет"
– Папе вместо четвертой стадии ставили первую, – вспоминает Людмила. – Прооперировали, занесли инфекцию в больнице. Потом, когда в центре Блохина в Москве ему выписали дорогостоящие лекарства, наши чиновники отказались их предоставлять. Рецепт есть, лекарства в аптеке есть, а не дают. Сказали: денег на всех не хватает, а ему 64 года, "он все равно у вас умрет". Вот, мол, придет беременная, "и что, ей не хватит медикаментов?", говорили мне. У мамы вообще не смогли определить тип рака. Потом оказалось, что был некорректно взят материал для диагностики. Мы пытались сделать что-то сделать платно, но время ушло, она была очень слаба.
В крупных онкоценрах есть и современное оборудование, и квалифицированная помощь, говорит Маслова. Она сделала полис и лечится теперь в Подмосковье по ОМС.
– В Москве я вижу успехи даже у тех, у кого состояние хуже, чем у меня, кто на инвалидных колясках ездит. Их лечат, у них есть положительная динамика: уходят метастазы. У нас бы сказали: "Четвертая стадия? До свидания!" – говорит Людмила. – У меня знакомая с раком молочной железы летом добилась операции в Москве. А затем, пройдя там же послеоперационное лечение, осенью пришла становиться на учёт к районному онкологу в Калининграде. А он так удивился: как это вы так быстро? У нас другие правила. И оформил талон в областной диагностический центр на март. Постановка на учёт в Калининграде не входит в полномочия районных онкологов, а без этого невозможны направления на лечение, операции, назначения лекарств. Сейчас она проходит обследования за свои деньги, в платном медцентре.
В Калининграде она показала заключение онкологу, а тот сказал: больше сюда не ходите, лечитесь там, откуда вы приехали
Квалификация местных онкологов вызывает большие вопросы, отмечает Людмила. В пример она приводит историю еще одной своей знакомой.
– Она сделала операцию в Москве, потом вернулась в Калининград. И здесь на рентгене на оставшемся легком были видны маленькие образования. Калининградский онколог, не мудрствуя лукаво, поставил четвертую стадию. Она срочно вернулась в Москву, где врачи сделали МРТ и обнаружили, что это расширения кровеносных сосудов. На рентгене это было непонятно, а на МРТ видно отчетливо. Стадию оставили прежней, ведь рецидивов и метастазов нет. В Калининграде она показала заключение онкологу, а тот сказал: больше сюда не ходите, лечитесь там, откуда вы приехали.
Ценник – полтора миллиона
Все больные, у кого есть деньги, стараются уехать, говорит Сергей Баталов:
– Мне в НИИ Петрова в Питере врачи сразу сказали: у вас в Калининграде о людях не думает никто. Уже три онкоцентра можно было построить, но все своровали, все, кто мог делать операции, уехали.
В среднем ценник на выздоровление – полтора миллиона: это операция, химия, переезды
Обследования и операции в крупных медицинских центрах обходятся дорого. Даже если лечиться по полису ОМС или квоте, надо платить за дорогу и жилье в чужом регионе, говорит калининградка Валерия Шевякова.
– У меня из десяти только четверо знакомых смогли поехать в Москву или в Питер на лечение – либо их финансовое положение позволило, либо собирали всем миром на лечение. Не у всех хватает денег, чтобы там остаться, снимать жилье. Ты же не можешь один поехать, получать химию, кто-то должен следить, возить – расходы двойные. Не дай бог, ты сознание потеряешь посреди улицы. До пандемии народ ездил в Белоруссию в онкоцентр либо в Израиль, если деньги есть. В среднем ценник на выздоровление – полтора миллиона: это операция, химия, переезды.
Житель города Светлый Евгений рассказывает, что на поездки в Москву только в прошлом году их семья потратила более 600 тысяч рублей – на исследования, диагностику, дорогу и проживание. Пять лет назад рак груди обнаружили у его тещи Анастасии, он сопровождает ее на лечении.
– Врачи Обнинского онкоцентра говорят, что из Калининграда здесь каждый пятый пациент, – рассказывает Евгений. – В Калининграде тещу лечили с немыслимыми нарушениями. Сначала ей сделали биопсию, а операцию провели только через три месяца, а это недопустимо – после биопсии опухоль развивается стремительно. Как итог – упущенное время и тотальная правосторонняя мастэктомия, к моменту операции опухоль разрослась и затронула уже восемь лимфоузлов.
Во время лечения на аппаратах времен СССР Анастасия прошла через "запредельную лучевую нагрузку", ожоги были до свищей, вспоминает Евгений. А после четырех химиотерапий выяснилось, что врачи ошиблись и назначили другой состав химпрепаратов.
Неверный первоначальный диагноз, а значит, и лечение проведено неправильное
– В прошлом году на МРТ обнаружили метастаз в мозге. Диффузная опухоль была уже размером с куриное яйцо. Калининградские нейрохирурги развели руками – время упущено, размер и характер метастаза не давали никаких шансов. Говорили, что результат операции 50 на 50: или станет "растением", или летальный исход. Я экстренно позвонил в Москву, где уже оперировал своего брата с онкологией в 2015 году, через час отослал снимки. Еще через полчаса московские нейрохирурги, несмотря на пандемию, дали добро на госпитализацию. В тот же день мы вылетели в Москву, – говорит Евгений. – Критический объём метастаза был удален без последствий для речи и моторики. Но после анализов нас ждал шок – метастаз другого типа. Оказалось, что изначально в Калининграде была допущена ошибка в типе рака. Неверный первоначальный диагноз, а значит, и лечение проведено неправильное. Потом в областной больнице был консилиум врачей по предполагаемому продолжению лечения, и нам там сказали: мол, как вы посмели вынести сор из избы, мы же сказали, что сами пролечим, сами сделаем операцию. Мол, портите региональную статистику. Я им сказал: вы довели её до такого состояния, а меня должна волновать ваша статистика и ваше финансирование?
"Да достройте вы его уже!"
Всех проблем и с диагностикой, и с лечением можно было бы избежать, если бы в Калининграде работал современный онкоцентр, уверены пациенты и их родственники. О его необходимости калининградские чиновники говорят уже 13 лет.
Раньше в регионе пациентов с онкологией принимал онкодиспансер. В 2009 году, во время всеобщей оптимизации, когда десятками закрывались сельские больницы и школы, диспансер объединили с областной больницей.
– Это была преступная оптимизация – в угоду бизнесу, который собирался прихлебывать возле медицины. Власти хотели заменить государственную медицину частной. Результат печальный, – рассказывает координатор калининградского Общественного комитета по здравоохранению Людмила Зелинская.
В то время власти ссылались на мировой опыт, а министр здравоохранения Елена Клюйкова обещала создать единую систему по обслуживанию онкобольных. Позже она оказалась под следствием из-за неудачной покупки томографа, и уже другой министр, Александр Выговский, через два года признал, что идея объединения была неудачной: пострадала первичная диагностика, в областной больнице не было создано специализированного отделения, возникли проблемы с диспансеризацией.
С тех пор в регионе сменилось еще несколько министров здравоохранения и губернатор. Каждый из них в свой черед докладывал президенту о необходимости онкоцентра в регионе. Идею строительства поддерживал Владимир Путин. Объект обещали открыть в 2015 году, потом – в 2020-м.
А в это время число онкобольных в регионе неуклонно росло. В 2008 году на учете стояло 18 тысяч человек, а десять лет спустя – почти 24 тысячи. По итогам 2020 года их уже 28 тысяч. Врачи из петербургского НИИ им. Петрова говорят, что в Калининграде каждый пятый онкобольной умирает еще до начала лечения. Согласно официальным данным, в январе-марте смертность от онкологии в Калининградской области составила 213,2 на 100 тыс. человек. Это чуть меньше, чем годом ранее (221,9 на 100 тыс.), но заметно выше, чем в целом по России, – 198,9 на 100 тыс. населения в январе-марте 2020 года (и 207 на 100 тыс. населения за аналогичный период 2019-го).
Я написала яростное письмо – мы как на острове, мы эксклав, никто нам руку не протянет
– В 2016 году мы собирали подписи, чтобы построили онкоцентр в Калининграде. Я написала яростное письмо – мы как на острове, никто нам руку не протянет. Конечно, нам Питер и Москва помогают, но нужно иметь свой онкоцентр, – говорит Людмила Чашина, глава региональной общественной организации "Вита", которая занимается социальной и психологической поддержкой женщин с онкологическими заболеваниями. – У нас сегодня делают операции. Но онкоцентр необходим. Это лучевая диагностика, радиологическое лечение, сложная химия – то, что в поликлинике не сделаешь. Это и методологический центр, и обучение врачей. И самое главное – там высокотехнологические методы будут применяться.
В 2018 году строительство все же началось на площадке рядом с федеральным кардиоцентром, в поселке Родники, под Калининградом. Но генподрядчик – компания "Артель" из подмосковного Реутова – затянул сроки строительства. Выяснилось также, что фирма не платит субподрядчикам и замешана в отмывании денег. Против руководства "Артели" возбудили уголовные дела. Контракт был расторгнут.
Стройплощадка, где из пяти корпусов онкоцентра был построен только один, опустела, стройку заморозили. В 2020 году губернатор Антон Алиханов заявил, что достроить онкоцентр –"дело чести".
Власти нашли нового генподрядчика – московскую компанию ПЭТРУСКо. Строительство возобновили в июне прошлого года. Теперь сроки ввода в эксплуатацию перенесли на 2022 год. Стоимость работ с 4,2 млрд рублей выросла до 6,1 млрд. 70% работ финансирует федеральный бюджет, 30% – региональный.
Предполагается, что в структуре онкоцентра будет современная поликлиника на 300 посещений в смену, стационар на 200 коек, диагностическое отделение и отделение лучевой терапии, шесть операционных. Штатная численность сотрудников лечебного учреждения, по предварительным подсчетам, составит 558 человек, в том числе 68 врачей.
Автор: Юлия Парамонова
Продолжение читайте в следующем посте.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев