ДЕРЕВЕНЬКА МОЯ (история деревни Заякошье). (Продолжение, начало смотри 24-27, 30-31.01, 03.02.2023). Этюды былого.
Я вижу особое очарование в следах моего возраста. Меня восхищает современный Череповец, когда-то уничтожающий нас своей
незначительностью, похожестью на большую деревню с гусями и курами на улицах города.
Меня восхищают оставшиеся столетние деревья, еще живой отцовский дом, древние развалины; старые заброшенные дороги, связывающие когда-то живые, веселые деревни; заброшенные поля и позабытые урочища.
Удивляемся, познавая историю своей малой родины. Узнаем, что наши предки когда-то в составе ополчения Белозерских князей героически сражались и поголовно погибли на Куликовом поле, добыв победу для Родины, что из наших мест вышел Великий художник – баталист Верещагин, что в учебных заведения города учился Великий летчик страны Валерий Чкалов, что тысячи наших земляков храбро защищали Родину в Великую Отечественную войну, показывали образцы героизма при защите Ленинграда, в битве за Москву и Сталинград, на кораблях Северного, Балтийского и Черноморского флотов.
Оказывается, не обязательно за великой историей ездить в Москву или Ленинград или еще куда-либо. Она жила и живет рядом с нами, надо лишь захотеть, полюбить ее. Еще совсем недавно рядом с нами жили люди, которые видели и встречались с живым Лениным, помнили годы революции, гражданской войны, первые пятилетки и многое другое, что возвеличивало нашу Родину. Мы часто слышим и употребляем слово патриотизм, но не всегда задумываемся из чего он состоит. За общими формулировками часто забываем о человечной части его – о любви к месту, где родился и вырос; о любви к земле своей, которую надо знать, чтобы чувствовать себя причастным к ее истории, культуре и обычаям. Мы не мало знаем и о нашей малой Родине. Заслуга в этом принадлежит краеведческому музею, а также сподвижникам - краеведам. К их числу, в первую очередь, отношу моего первого учителя незабываемого Федотова. Павла Дмитриевича, долго заведовавшего нашей Дементьевской начальной школой, любителя-краеведа, человека высокоинтеллектуального, пре-данного истории своего края. Я не без основания называю его Карамзиным нашей Череповецкой округи.
Такие люди воспитывали нас крестьянских ребят на примерах истории нашего края, подвигах наших земляков, учили как надо любить Родину, быть преданными защитниками России.
Мы не подвели наших мудрых воспитателей. Сейчас смотрю на чудом сохранившуюся фотографию нашего третьего класса из далекого 1935 года. Нас 30 мальчишек и девчонок. Все четырнадцать ребят (из них, четверо офицерами) и три девушки, воевали на фронте с фашистами. И только нам четверым из мальчишек и двум девушкам посчастливилось остаться живыми, остальные геройски погибли в боях, защищая Родину, как когда-то делали их предки. Слава и вечная память их подвигу!
Я человек давно сугубо городской, проживший жизнь в разных условиях. Но основа, заложенная в деревенском детстве, прочно сидит во мне и постоянно напоминает о былом.
Детская память, не обременена тогда еще жизнь, сохранила не мало счастливых, восторженных воспоминаний и интересных картинок из былого.
Попыталась довести некоторые из них для вас, дорогие читатели.
На пожарной охране.
Когда-то на Дементьевском берегу нашего старого пруда стояло, так называемое, пожарное депо (сарай). В нем хранилась мощная ручная помпа немецкого производства (мы называли ее машиной), она была установленная на колесной дроге и бочка с водой, тоже на колесной паре, кроме того, там был набор пожарных рукавов, багры, топоры и железные каски. Весь этот набор противопожарных средств был когда-то куплен Заякошской общиной.
Эти средства считались тогда наиболее эффективными для тушения пожаров в нашем сельсовете.
С началом лета, в погожее воскресение, парни нашей деревни проверяли пригодность пожарной машины к работе.
По решению сельского совета летом у депо устанавливалось круглосуточное дежурство мужчины с лошадью в готовности выехать на тушение пожара. До войны на дежурство привлекались жители Заякошья, Войново и Дементьево.
Я любил сопровождать отца, когда ему приходилось нести дежурство у пожарного депо. Где-то к полуночи отец устраивался на отдых на телеге, наполненный скошенной травой.
Накрывшись старым полушубком, он утомленный тяжелой дневной работой, быстро засыпал. К этому времени и на деревне утихал девичий смех, замолкала гармошка Павлушки Васильева и удалые песни ребят. Всех накрывала белая северная ночь. Тишину ночи нарушали лишь дергач-коростель, крякавший во ржи Комаровского поля, где-то спросонья лайнула собака, да изредка плескались в пруду лягушки. Рядом, позвякивая удилами, ела из телеги свежую траву лошадь.
Спать не хотелось. Примостившись к теплому боку отца, я с интересом наблюдал светлое небо. По нему, подгоняемые свежим ветерком с юга на север резво бежали кучевые облака. Фантастическая форма их завораживала меня. Я видел то крепостную башню, то корабль или фантастическую колесницу. Причудливые формы облаков все время менялись, принуждали меня сравнивать их с чем-то земным.
Ближе к утру плотный туман накрыл наше болото. Оно стало похожим на озеро, каким было когда-то за тысячи лет. Летняя ночь коротка.
Странная, непонятная; она плыла, вернее висела над безмолвными деревнями. Смолк уже и дергач, крякавший в тумане Комаровского поля, громко прокукарекал чей-то петух, у кого-то стукнула калитка, иволга подала голос в Дементьевском лесочке.
Мелово-розовая Заря уже занималась над Яргомжской горой, невидимые ее лучи высвечивали крыши деревень Большой двор и Борисово. Еще минута, и над Яргомжем показалась огненно-багровая горбушка утреннего солнца. Наступал новый трудовой день. На рассвете стало холодновато.
Захотелось спать. Дремота буквально склеивала веки, прижавшись поближе к отцу, я предался сладкому утреннему сну.
Гроза.
Солнечный, теплый июньский день позади. В семьях и на скотном дворе колхоза уже давно подоены коровы, закончен ужин, утомленные на роботе родители уже спали.
Только молодые парни и несколько девчонок толпились на лужайке у ворот деревенского забора напротив исиделихиной избушки. Тихо тринькал на балалайке Шурка Кука, а все остальные в т. ч., и мы мальчишки любовались зарницей, которая вспыхивала где-то вдалеке за Малечкинской горой. Ее всполохи пугающее освещали вечернее небо, для нас это было необычным и тревожным.
Ребята, как смогли, пытались объяснить это грозное, пугающее явление. Однако все сходились на одном, что ночью надо ожидать сильную грозу с большим дождем.
Наслушавшись ребячьих догадок и предположений с тревожным чувством, я ушел домой. Все уже спали. Тишину избы нарушали лишь сонные мухи, беспокойно жужжавшие на потолке у теплой печки.
Забравшись на сарай, я примостился на кровати и стал ждать брата Сашу, с которым мы постоянно спали вместе. Ночную тишину нарушали внизу во дворе корова Марта, пережевывающая траву, она изредка стукала рогами о стенку, да в заулке позвякивал цепью пес Туманко. Наконец явился Саша и сразу предался сну. Мне же, растревоженному разговором ребят, не спалось, я ждал грозу.
Через открытое окошко в торце сарая был виден краешек темного неба порой разрываемого грозовыми сполохами. Было очевидным, надвигалась гроза. Она шла откуда-то издалека со стороны Селец и Малечкино.
Внезапно сильный порыв ветра нарушил затаившуюся ночную тишину, загрохотал сорванной доской то ли с крыши бани или сенника,
зашумел в кронах берез, через открытое окошечко зябко дохнул к нам внутрь сарая. Вспыхнул и тут же погас короткий свет молнии, удар грома разорвал тишину ночи и первые капли дождя забарабанили о крышу сарая.
Вскоре гром уже яростно гулял над притихшей деревней, не успевал отшуметь один раскат, возникал другой, яркой мертвенный блеск молнии освещал внутренность нашего сарая, на миг четко прорисовывающий бревно перевода, стропила крыши, лыжи подоткнутые под них. Все во-круг было заполнено грохотом грома и дождя.
Из темно-багровой тучи выливался водяной поток и с гулким плес-ком сваливался с крыши. Все трепетало и сжималось перед яростной стихией.
Страх подбирался под одеяло, в комок сжималось мое сердце и тело, казалось очередной удар молнии придется именно в наш дом, в крышу сарая. Детское воображение, возбужденное бушующей стихией, рисовала картины одна страшней другой. Вдруг вспыхнет изба, не то вода затопит деревню. Но мозг тут же искал причину невозможности этого. Ведь мокрая крыша дома не может вспыхнуть от молнии, а если воды и будет много, то она через ручей и скотный прогон уйдет и затопит болото, но никак не деревню.
Я уже с головой лежу под одеялом, невольно ищу защиты у старшего брата. Его крепкий сон и ровное дыхание ободряют и успокаивают
меня. Да и гроза отошла куда-то в сторону деревни Бараново. Реже поблескивали молнии, глуше гремели удары грома. Да и водяной поток сменился ровным дождиком, шум его уже не пугал, а наоборот ровный дробью стучал в крышу и как бы успокаивал и призывает меня к крепкому сну, я безропотно предаюсь ему.
Продолжение следует.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев