В один поздний вечер, когда на улице было темно, и дождь стучал по подоконнику, и ветер сквозил из окна, я опять внезапно ощутила укол одиночества. Я подошла к окну, стала всматриваться в пробку на дороге и подумала, что где-то там, вероятно, застрял мой муж
. Но в сущности это ведь неважно. Мы рождаемся одни и умираем одни. Таков удел всех людей.
Но, подумав так, я вспомнила случай, а точнее – беседу, произошедшую почти три года назад. Тогда тоже был вечер и дождь, и именно это обстоятельство заставило мою собеседницу тоже кое-что вспомнить. Мы сидели в трапезной после вечерней службы, надеясь, что дождь утихнет и можно будет добежать до дома.
Зоя, пожилая женщина, включила обогреватель и придвинула его к ногам. – Колени болят, – сказала она. Мне Зоя очень нравится. Но не потому, что я ее хорошо знаю. Просто она чем-то напоминает мне мою любимую, но давно почившую бабушку Любу. И это сходство, почти неуловимое, превращает Зою в близкого для меня человека.
Я к ней тянусь, а она отвечает мне терпением и добротой. В трапезной нас было пятеро, но вскоре трое убежали. Я же ждала мужа, который должен был вернуться за мной и принести зонтик. – Такое чувство, будто мы одни в целом мире, – задумчиво сказала я, глядя в маленькое окошко. Улицу почти не было видно, только вода стекала по темному стеклу. Мне показалась моя мысль очень романтичной, почти философской. Но Зоя сказала: – Глупости и неправда это
. Мы не бываем одни. Я посмотрела на нее. Она растирала больные колени, а лицо ее выражало страдание.
– Знаешь, – задумчиво проговорила Зоя, – мне это один случай из жизни напомнило. Тоже тогда непогода такая была. Правда, снег. Но вечер точно такой – темный, промозглый. У меня тоже тогда очень ноги разболелись. Погода… Я вновь попыталась вглядеться в темноту в поисках мужа, но дождь не давал. Я подумала, что стоит побежать к нему навстречу. Все лучше, чем просто сидеть и ждать.
– Садись, – сказала Зоя, – расскажу тебе, и не будешь больше эти глупости думать.
– Меня муж ругать будет, если я под дождь пойду, – вслух высказала я свои мысли-сомнения.
– И правильно, – строго проговорила Зоя.
– Садись, говорю, не маячь.
Я села напротив женщины, и мне опять стало ее жалко. Она все терла свои колени. Но тут я посмотрела в ее глаза, а там – искорки то ли веселья, то ли просто жизни.
– Что за история? – спросила я, ощущая сухое тепло обогревателя.
– Февраль был, – начала Зоя. – Я моложе. Но ноги уже никуда. Хотя сейчас еще хуже. Эх… В общем, я в церкви дежурной была. Поздний вечер. В храме ни души. Я одна. Точно так сидела да колени терла. За окном будто ночь: темень, хоть ножом режь. И ветер воет под кровлей. Мрак. Неуютно. Я молилась. Читала акафисты да на часы поглядывала. А стрелка, как заколдованная, едва двигается.
И тут заходит в церковь парень. Я смотрю: ну и рожа у него! Мрачный, сутулый. Он мне сразу не понравился. Зыркнул он по сторонам и ко мне пошел… Зоя наклонилась ко мне через обогреватель, а я к ней потянулась. Лицо у нее стало суровое, и мне как-то не по себе. А она продолжает: – «Что? – говорит. – Одна здесь?»
Я промолчала. А он вблизи еще страшнее. Шрамы какие-то на лице, и руки грязные. Он мне говорит: «Дай мне свечей», – и кидает несколько бумажек. Я на все ему свечей даю. А он смотрит на меня, глаз не сводит. И тяжело так на сердце. А руки у меня от страха так и трясутся, так и трясутся. Зоя тяжело вздыхает, и я вместе с ней думаю: «Вот так ситуация! Так и дежурь в церкви! Ведь даже заступиться некому!» Зоя грустно улыбается: – Заметил парень мои руки. Говорит: «Боишься меня?», и, не дождавшись ответа, сообщает: «Правильно. Убийца я».
От такого заявления у меня дыхание так и перехватило.
– И у меня, – выдыхаю я.
– Прямо сейчас… Не представляю, как вы… там
. – Ага, – кивает Зоя.
– Взял он все свечи. «Куда,
– спрашивает, – за упокой?»
Я ему дрожащей рукой указала. И он пошел. Пока стоял там, я не знала, что делать. Прикидывала, как защищаться буду. Жалела, что ножа нет. Такой ужас меня охватил, что хоть беги, но и тут никак – ноги от страха и боли совсем не шевелятся. Все, думаю, убьет меня и не спросит. Думала, надо первой ударить. До такого отчаянья дошла, что слезы потекли. И мысль одна: «Убийца! Убийца!» И вдруг слышу прямо внутри головы голос. Чистый такой, сильный. «Прекрати! – говорит, как колокол. – Ты и сама убийца».
– Как это?! – охнула от удивления я.
– Неважно это, – отмахнулась от меня Зоя.
– Важно, что это правда!
После этого голоса у меня как отрубило. И страх в один миг прошел, и разум просветлел. Все я поняла. Поняла я свою горькую ошибку. Суд свой осознала.
– И что?
– Что – что? Успокоилась сразу. Охладилась.
– А парень?
– А парень потом опять ко мне подошел, но уже весь заплаканный. Я ему ласковое слово сказала, и он раскрылся. Нуждался он. Оказалось, он бывший солдат. Участвовал в военных действиях. Сам еле уцелел. Пришел поставить свечи за погибших друзей и убитых врагов. И вовсе не убийца он, а уставший воин. Мы с ним два часа проговорили. Так-то. Я крепко тогда задумалась. Потом посмотрела на Зою. Оставался у меня еще один вопрос, но я не знала, уместно ли о таком расспрашивать. Но потом как представила, что вся изведусь в неведении, так сразу и набралась смелости.
– А что же это за голос такой был? – спросила я.
– Думаю, Ангела-хранителя моего, – спокойно ответила Зоя.
– Видишь, как вразумил. Все время рядом был и не дал беде случиться. А ты говоришь: одни в целом мире. Нет. Неправда. Уже возвращаясь домой под зонтом и опекой мужа, я подумала: «Как хорошо, что Ангел-хранитель всегда рядом. Что мы никогда не бываем одиноки. Какое замечательное обстоятельство в жизни каждого христианина!» *** это чувство, как назойливый камушек в ботинке, уже никогда не помешает нам идти вперед. Мы просто выкинем его прочь, навсегда, и с уст наших сорвется: – Слава Богу за все!
Васса Богданова
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 8